***
Все-таки, этот день был по-своему чудесен. Пускай навалилось многое, время для передышки отыскалось будто само собой. Как бы ты не была занята, иногда стоит послать все к алмазным псам и просто выйти на прогулку, верно? Тем более, совсем недавно ты поняла что-то совершенно для себя новое, и эту новизну явно стоило переварить… Так почему бы и нет? Так думала Пинки, вприпрыжку несясь сквозь палые листья. Так думала и Твайлайт, неспешно огибая лужи. Неудивительно, что их извилистые пути сквозь охваченный осенью город в конечном счете сошлись в одной точке. В этот час, когда день уже начал понемногу превращаться в вечер, на площади было почти что беспонно и тихо. Ветер лениво гонял вездесущую листву. Летние столики «Цветов и закусок» доживали свои последние уличные дни, и немногочисленные посетители согревались за ними теплыми напитками. Кроме неспешных разговоров слышно было разве что журчание стоявшего прямо посередине фонтана. Именно на него по странной, но неистребимой привычке бросили взгляд подруги, выбираясь на площадь каждая со своей стороны. …Пинки выпрыгнула с одной из улиц, опустившись прямо в большую-большую лужу, и звонко рассмеялась. Брызги воды взвились в воздух, и в каждой капле розовая пони видела что-то чудесное. За последние дни она успела здорово отвыкнуть от этого всего, позабыть и убрать подальше в шкаф — и теперь радость простой осенней прогулки была для нее словно впервые. Вот уже скоро — теплый, пропахший всеми вкусными запахами дом. Вот он — всего в десятке прыжков, за фонтаном, рядом с которым… …Твайлайт вышла из переулка напротив, погруженная в себя с головой. Она не знала точно, почему ноги понесли ее, слабую и задумчивую, на улицу, а не в уютную постель, но оказалось, что беспорядочная ходьба очень неплохо помогает сосредоточиться на своем. Впрочем, пора уже было и домой. Вот она, площадь. Вот фонтан, отмечающий ее серединку. За ним, над домами, уже виднелась желтеющая крона родного дуба. Осталось лишь пересечь пустующее пространство да проскакать по улочке, из которой только что с радостным воплем выпрыгнула… — Пинки?! — удивленно выдохнула единорожка. — Твайлайт?! — не менее удивленно воскликнула земнопони в унисон. Взгляды пересеклись. Мысли смешались в головах кобылок. Каждая из них желала этой встречи ровно настолько, насколько не хотела ее здесь и сейчас. Никто из них не был к ней готов… но что-то сделать, определенно, стоило. Удивительно ли, что Твайлайт и Пинки пришли к одной и той же мысли снова?***
Как Пинки не хотела посидеть на улице, Твайлайт все же уговорила ее отправиться в тепло, и сейчас подруги сидели во внутреннем помещении «Цветов и закусок», слушая негромкую музыку в ожидании блюд. Сидели — и молчали, ведь ни одной из них не было легко начать этот разговор. Пинки назаказывала огромную гору всякой снеди и очень не хотела разрушить неверным словом то тепло, что поселилось изнутри нее с самого утра. Твайлайт взяла бутерброд с ромашкой да ромашковый же чай — и ей просто не хотелось ничего говорить. Ей хотелось, чтобы говорила Пинки. Хотелось вглядываться, прислушиваться и наблюдать. Этим она и занималась, пока настенные часы лениво тащили свою минутную стрелку по кругу, а в дебрях ресторанчика созревал сегодняшний ужин. Пинки была… Ну, для начала она была именно той, из-за кого Твайлайт вообще начала все это замечать. И явно давала Лире сто очков вперед. Лавандовая единорожка прекрасно помнила слова Дэши, но не могла не признать — Пинки все же была превосходным объектом исследования. Взгляд Твайлайт скользил по гриве земнопоньки, нетерпеливо смотрящей в сторону кухни. Отмечал каждый завиток, находя все новые и новые математические закономерности. Носик улавливал легкий, извечный запах ванили, а копыта ощущали подрагивание хвоста подруги под столом. Может быть, пегаска была неправа? Может быть, дружба и исследования не так противоречат друг другу, как ей кажется?.. …и вдруг эта мысль стала как-то совсем-совсем неважной. Ведь Пинки, наконец, перестала заглядываться и повернулась к своей подруге. И Твайлайт… нет, она читала слишком много хорошей литературы, чтобы подумать, будто утонула в этих глазах — но оторвать от них взгляда она уж точно не могла. Дело было совершенно не в их небесном цвете. Не в уникальном узоре ресниц и не во всякой прочей фактологии. Как и тогда, с голосом Лиры, это не имело никакого значения. Важнее было то, что единорожка могла прочесть в них, но не могла облечь в слова. Как бы это ни было глупо, на нее смотрела Пинки. И никто никогда не смог бы посмотреть иначе. Пытаясь как-то опознать этот взгляд, Твайлайт приступила к перебору вариантов. Глаза подруги были… радостные? Да. Загадочные? Есть немного. Теплые? И снова да, и на этот раз как-то немного странно… как-то не как всегда, насколько можно вспомнить. Туманные? Хмм. Задумчивые? Или… Или… — Смущенные? — произнесла единорожка вслух. И осознала это лишь тогда, когда щеки Пинки залил густой румянец. Твайлайт никогда не была уверена, что это вообще возможно. Но… — Твай… — проговорила Пинки Пай по необыкновению тихо. — Что с тобой сегодня не так? Твайлайт удивленно подняла бровь. Для нее все было более чем так, разве что Пинки… — Ты смотришь, — ответила земнопони на невысказанный вопрос. — И нет, ни в коем случае, мне не неприятно. Нет. Нет. Что угодно, но нет. Но… я не уверена, что уже готова к таким взглядам от тебя, и… Единорожка не поняла вообще ни капельки. — К каким — таким? Пинки раскрыла от удивления рот. Она явно хотела и не хотела что-то сказать, но кухня, наконец, прислала своего эмиссара, и кобылки воспользовались случаем разорвать нестройную беседу. Капелька непонимания превратилась в дождь, забарабанивший по крыше. Подруги молчали и ели. Твайлайт жевала свой бутерброд, словно газету, и запивала дистиллированной водой, в которой по какому-то недоразумению плавали ромашки. Иногда она ловила на себе короткие взгляды. Пинки делала вид, что полностью поглощена горной грядой на своих тарелках, но получалось очень не очень. Голубые высверки то и дело стреляли из-под пушистых ресниц. Единорожка не могла прочитать, что конкретно омрачило небеса, но было ясно — что-то она сделала не так. Только вот что? Ей так и не удалось придумать внятного ответа. …наконец, закончилась еда — но не ливень за окнами. Впрочем, домой предстояло идти так и так. Подруги молча оставили деньги на столике и отправились к двери. Лишь на самом пороге Пинки Пай снова решилась подать голос. И звучал этот голос с совершенно отчетливой тоской. — Твайлайт. Скажи мне — так же честно, как я была честна с тобой. Для тебя тот вечер действительно ничего не значит? Лавандовая пони еще не шагнула за дверь, но ревущий дождь будто бы поглотил ее с головой. Она не знала. Правда не знала, о чем говорит кудрявая обида, застывшая в ожидании. Хотела узнать всеми своими силами, но… Обида не дождалась ничего. Стала вдруг потерянной, словно жеребенок, отбившийся от кобылицы-матери в шумной толпе. Кудрявые прядки, словно стрелы дождя устремились в пол, а на глазах… Твайлайт зажмурилась, понимая, что может сдвинуться в ее голове. Но не смогла предугадать, что сдвинулось в этот миг в голове Пинки. Она ощутила объятья — слишком крепкие и неуверенные разом, почувствовала, как мордочка подруги уткнулась в шею, двинулась выше… Почувствовала, как силуэт вновь проступает на тонком полотне реальности, размывая мир лучше любой небесной воды. …сказать, что Пинки была ошарашена… лучше не говорить ничего. Она просто сидела, привалившись к стене, к которой отбросила ее подруга. Уставившись невидящим взглядом в шумящую влажную тьму за порогом. Туда, где секунду назад исчез темно-синий хвост с ярко-фиолетовой полоской.