***
Пока Ренджун расхаживал по комнате, подготавливая лекарства, Джемин сидел, насупившись, на его кровати и исподтишка кидал на аптекаря виноватые взгляды; его берет одиноко висел на вешалке у выхода. Атмосфера между ними повисла совершенно туманная – на верхних её слоях можно было увидеть соответственно поверхностные чувства и эмоции: рассерженность, принадлежащая Ренджуну с его увечным лбом, и вина, принадлежащая Джемину. Но где-то глубже, всё больше раскрывалось новое чувство, которое эти двое ещё не познали доконца, но которое ещё будет открываться впереди, в первую очередь проявляясь в тёплом взгляде лекаря и в нежных улыбках будильщика. – Ну я же извинился, Инджунни... – Ещё раз назовёшь меня Инджуном, и тебе уже никакие лекарства не помогут, я позабочусь об этом. – Ну чего ты такой злой? – спросил На, надув губы. – Я бы посмотрел на то, каким счастливым ты был, прилети тебе в лицо камень после бессонной ночи! И вообще, – Хуан кинул взгляд на часы на одном из столов, циферблат которых показывал примерно четыре часа тридцать минут, – Сейчас слишком рано, что ты тут забыл? На вздёрнул уголки губ, расплываясь в хитрой улыбке. – Во-первых, юный Господин, – поддразнивая, начал он, вскидывая брови, – Я уже говорил, что чтобы Вас разбудить требуется немало времени. Ренджун перестал размешивать в ступке мазь и укоризненно посмотрел на Джемина через плечо, однако по его выражению лица было видно, что он был смущён, и этого уже было не скрыть от будильщика – очень внимательно На выглядывал каждую эмоцию на чужом лице. Затем Хуан самодовольно отвернулся и продолжил своё дело. – А во-вторых? – Во-вторых, я сам плохо спал и решил прийти к тебе пораньше. – А если бы я спал? – Я бы ждал тебя под твоим окном. После этих слов Хуан вновь удивлённо обернулся, но на этот раз был встречен тёплой улыбкой и нежным взглядом, от которого в животе совсем немного, так еле ощутимо защекоталось. – Но вот почему ты не спал? Хуан тяжко вздохнул, взял с прикроватного столика свои переписи и положил рядом с будильщиком, игнорируя всё ещё приятное разлитое чувство, которое шло следом за чужим проницательным взглядом и мягкой улыбкой. – Вот. Джемин начал с явным интересом рассматривать новенький справочник, аккуратно перелистывая каждую страничку, в то время как Ренджун закончил с приготовлением мази и сел на кровать рядом с юношей. – Ого, Ренджун... Ты всё это написал? – он взглянул Хуану прямо в глаза, тот кивнул. – Вау, это... Эти рисунки... Ты так хорошо рисуешь, Ренджун! Во взгляде Джемина было столько восхищения, и, хотя Хуан не считал свои эскизы чем-то особенным, слова парня напротив грели сердце и заставляли щёки наливаться румянцем. На успел просмотреть ещё несколько страниц, не понимая ни слова, но очевидно поражаясь чужому таланту. –Сп-спасибо... – аптекарь смущённо пробубнил, но затем вспомнил свою главную на сейчас задачу, поспешно возвращая ей своё внимание, – Так, всё, давай мне свою руку. – и приступил к обработке травмы. Рана на удивление довольно быстро затягивалась: всего за два дня правильного лечения стала почти вдвое меньше, а сама процедура стала практически безболезненной, Джемин лишь изредка<Мягкие наверно>
Будильщик неосознанно потянул перевязанную руку к чужому лицу, но, увидев замешательство во взгляде напротив, остановился на полпути; он бегло облизал губы, а его глаза судорожно забегали по чужому лицу, пока не остановились на маленькой царапине от камушка аккурат посередине лба лекаря, а затем опустились на собственную травмированную руку. – Эм... Эта мазь... Она же для заживления ран, да? – с надеждой спросил юноша, немного прищурив глаза. – Ну да... – с сомнением кивнул аптекарь, – А что? Джемин, утвердительно кивнув своим мыслям напоследок, молча мокнул подушечку большого пальца в остатки мази и вновь потянулся к Ренджуну. Тот, намереваясь отстраниться из-за внезапности ситуации, чуть не свалился плашмя на кровать, успевая опереться позади себя на обе руки, оказываясь почти полностью беззащитным под напирающим всем своим корпусом Джемином, когда что-то внутри велело Хуану зажмурить глаза. Всё, что он сейчас мог слышать – это тишину, настырно приближающееся чужое дыхание, которое уже касалось собственной щеки, и собственный стремительно ускоряющийся пульс. Ренджун успел сделать вдох и выдох, прежде чем затаить дыхание и нахмурить брови. Хуан почувствовал, как мягкая тёплая рука коснулась его правой щеки, слегка приподнимая лицо и пронизывая искрами до самых пяток, оседая где-то на поверхности грудной клетки, заставляя резко вдохнуть. Каждый дюйм кожи, соприкасавшейся с чужой, отдавал покалыванием в сердце и щекоткой в животе. Сердце колотилось как ненормальное, норовясь оставить отпечаток на внутренней стороне рёбер; каждая мышца была напряжена, натянута как струна. Эти чувства усилились двукратно, стоило левой руке На дотронуться до Ренджуновой скулы. Он буквально ощущал на себе пронизывающий взгляд и трение слегка грубоватой ткани повязки о кожу, чувствовал чужое дыхание намного ближе чем раньше; открыть глаза же теперь вовсе казалось совсем непосильной задачей. Лишь когда к его лбу прикоснулась прохладная и влажная от мази подушечка пальца, Хуан смог подать признаки жизни, зажмурившись ещё сильнее, так как мазь слегка щипалась. После дрожащего выдоха лекарь обратил внимание на то, что он всё это время не дышал, однако для него это почему-то отходило на второй план. И когда Ренджун почувствовал, что Джемин начал аккуратно дуть на, очевидно, царапину, оставшуюся после утреннего сюрприза, продолжая бережно растирать мазь, он осмелился открыть глаза. Губы. Джеминовы пухлые губы – первое, и единственное, что увидел Ренджун, открыв глаза, так как не мог заставить себя смотреть куда-либо ещё. Обветренные, местами потрескавшиеся от, вероятно, постоянных широких улыбок юноши, но на вид такие изящные, словно нежность лепестков самых прекрасных цветов в мире собралась в этих изгибах. <Мягкие наверно> С собственных губ сорвался ещё один рваный выдох, а сердце пропустило, казалось, несколько ударов. Отчего-то тело онемело практически полностью, кроме тех мест, где касался Джемин, которые продолжали гореть пожаром. Всё ещё чувствуя чужие руки на своём лице и видя перед собой чужие губы, Хуан думал, что его сердце остановится прямо там. А он, как на зло, снова не принял свои утренние лекарства. Лекарь не заметил, как жжение от мази прошло, зато прекрасно видел, как эти чёртовы губы тихо прошептали "Так-то лучше" и немного отстранились. Теперь Хуан мог видеть прикрытые глаза Джемина, смотрящие прямо на него из-под длинных ресниц, мог заглянуть и прочитать всё на дне чужих зрачков, обрамлённых кофейной радужкой; этот проникновенный взгляд заставлял окончательно потерять контроль над собой и своими мыслями. Время словно замедлило свой ход, и немой разговор взглядами казался вечным наслаждением, пока пульс зашкаливал. Один удар. Взгляд глаз напротив опустился на губы, выбивая воздух из лёгких. Второй удар. Мягкий палец скользнул по скуле нежным бархатом, будоража всё тело. Третий удар. Перед глазами всё пошло кругом, а в ушах появился еле слышный гул, нарастающий с каждой секундой и ритмично бьющий в барабанные перепонки. Собственное сердцебиение ощущалось везде, унося в неведомое забвение, в горле резко пересохло, а под кожей возник неправильный жар, словно разлитый кипяток; в пальцах ощущалось царапающее покалывание, в то время как липкий страх осознания начал понемногу парализовывать сознание. <Нет-нет-нет только не сейчас нет!!> – Ренджун..? – Джемин заметил, что происходило что-то странное, потому подал голос. Хуан молчал, его зрачки сильно расширились, глаза рассредоточено бегали по сторонам, покраснели не только щёки, но и тело целиком – это всё ввело На в ступор. Конечно, лекарь мог сильно смущаться до этого, но не до такого же состояния. Джемин понял, что дело дрянь, когда Ренджуна пробила крупная дрожь, а из носа пошла кровь. На тяжело сглотнул и чуть отстранился от лекаря, чувствуя подкрадывающуюся панику. Он понимал, что нужно что-то делать, однако собственное сознание отказывалось правильно реагировать. Оно лишь подкидывало пугающие воспоминания из прошлого, заставляло самого Джемина видеть мелькающие перед глазами чёрные пятна, вновь напоминало ему что он – вина всему, он беспомощен.<Нет> <Я должен что-то сделать> <Я обязан помочь>
– Ренджун... Ренджун! Эй, Ренджун, ты меня слышишь? Что с тобой?! Хуан по прежнему молчал, чувствуя, что теряет связь с миром. Единственный доносившийся до него звук – нездоровое биение собственного сердца, бьющее набатом в ушах, волнами расходящееся по всему телу. Ему потребовалось ещё несколько секунд чтобы опомниться, прикрыть ладоньню кровоточащий нос, отнимая своё лицо от потряхивающихся рук Джемина, и сосредоточить все силы на том, чтобы не упасть, направляясь к прикроватному столику, на котором он до этого оставил своё лекарство. Преспокойно ожидающий на своём повседневном месте пузырёк заставил лекаря подавить в себе львиную долю паники. Джемин всё так же сидел в немом недоумении того, что произошло и продолжает происходить. Он чувствовал острый испуг, вводящий в ступор, но паралельно понимал, что не мог себе позволить застыть каменной статуей, потому что он нужен, потому что он обязан помочь. Потому что особенно сильно, до самой глубины души не хотел, чтобы с Ренджуном произошло что-то плохое, и до звёздочек перед глазами не хотел становиться этим самим плохим. На ватных ногах Хуан кое-как добрался до стола, хватая маленькую склянку, но открутить крышку трясущимися руками у него не удалось, как вдруг ему на плечо легла чужая рука. Джемин наконец взял над собой контроль и подорвался со своего места, забирая из рук аптекаря баночку и моментально её открывая. Он протянул её обратно Ренджуну, и как можно скорее подхватил того под руку, удерживая от возможного падения. Он не имел ни малейшего понятия, что ещё может сделать, так что оставалось лишь стоять, обеспокоено глядя на лекаря. Хуан залпом опустошил пузырёк, оставив пустую склянку на столике, и, пытаясь выговорить заплетающимся языком "надо на кров-вать" и, заметив страх в чужих глазах, добавил: "я в п-порядке", указывая Джемину в направлении его кровати. Тот лишь молча выполнил указание, так как, хоть и жаждал помочь, вообще не имел ни малейшего понятия, что только что случилось, насколько это серьёзно и насколько сильно он в этом виноват. Они сели на кровать, но Ренджун не спешил ложиться. Техника безопасности требовала сперва остановить кровь, потому он зажал нос ближайшим лоскутком ткани, который остался после перевязки руки Джемина, пока тот сидел рядом и не знал куда себя деть, беспокойно рассматривая всего Ренджуна. Аптекарь заметил это, и, дабы успокоить На, положил трясущуюся руку тому на колено, ища для себя какую-нибудь опору и одновременно с этим заверяя На что всё будет в порядке. Джемин же молча накрыл руку Хуана своими, переплетая пальцы одной рукой и другой поглаживая тыльную сторону ладони лекаря в ответном жесте поддержки. Джемин со всей своей заботой сжимал чужую ладонь, словно внедряя остатки собственного спокойствия в чужое тело, и, Ренджун был готов поклясться, это начало помогать. Он прикрыл глаза, концентрируясь на нежности чужих рук, которая приятным разлитым чувством разносилась по венам к самому сердцу. Следующие несколько минут тишины разбавлялись только тяжёлым дыханием Хуана, которое с каждым вдохом становилось всё размереннее. Пульс постепенно пришёл в норму, дрожь прекратилась, а румянец по всему телу сошёл на нет, вновь концентрируясь лишь на щеках. Полностью избавившись от крови, Ренджун просидел неподвижно несколько секунд, а затем всем корпусом обессиленно навалился на Джемина, так что последнему ничего не оставалось, кроме как молча обхватить его плечи своими длинными руками и прижаться грудной клеткой к его спине, еле ощутимо раскачивая их двоих из стороны в сторону, словно убаюкивая, заглушая тихий отголосок страха в собственных мыслях. Голова Ренджуна мягко легла на чужие ключицы, сподвигая На прижаться щекой к его макушке. Ещё через пару минут Джемин осмелился подать голос. – Ренджун..? – На спросил совсем тихо, аккуратно, боясь спугнуть только-только появившееся спокойствие. – М-м... – вяло отвечает он. – Ты в порядке? – На пришлось прочистить горло, потому что голос стал хрипловатым и, если прислушаться, совсем немного дрожащим. – Уже да... – Может приляжешь? – Джемин неосознанно сжал чужое плечо. – Не стоит, всё уже прошло. – Такое уже случалось? – Да, – с лёгким опозданием произносит Ренджун. – Что, чёрт возьми, это было..? – спросил На так же тихо, прикрывая глаза и зарываясь носом в чужие волосы. Хуан, в свою очередь, пропустил через сознание навязчивое блаженное чувство, возникшее от мыслей о том, что Джемину действительно дорого его самочувствие. И, хоть ему не хотелось снова проходить через подобное, но ради этих объятий, которые сейчас ощущались до дрожи в пальцах приятными, Ренджун, кажется, был готов на всё. – У меня некие проблемы с сердцем. Я не выпил своё утреннее лекарство и у меня случился приступ. Помнишь, в первый день когда ты пришёл ко мне домой за мазью, я выбежал к тебе и никак не мог перевести дыхание? Джемин медленно кивнул, всё так же качая их со стороны в сторону, даже когда в этом особой потребности уже и не было. Однако Ренджун и не возражал. – Тем утром я тоже его не принял, но тогда обошлось только сильной отдышкой. На вновь кивнул, прижимая Ренджуна ближе к себе, скрестив свои руки на чужой груди. – Такое часто случается? – прошептал в чужой висок Джемин, легонько зарывшись носом в мягкие волосы. – Не часто, если принимать лекарства, но иногда бывает. – Ясно... – тихо ответил На, однако его голос звучал как-то слишком безжизненно. Ренджун чувствовал его подрагивающее дыхание – было очевидно, что На тоже чувствовал себя плохо после случившегося. – Можно сказать, я уже привык к такому, но... Ты сам как, в порядке? – Я... – Джемин шумно сглотнул и, стараясь не доставлять лекарю лишнего дискомфорта, крепче сжал его в своих объятиях. – Я испугался. Так чертовски сильно испугался. Я на секунду подумал что... Что потеряю тебя. <Мне...> <Мне не послышалось?> Ренджун как смог развернулся в чужих руках, изумлённо глядя на будильщика. Тот сидел отвернувшись в бок и закрыв глаза, однако можно было заметить, как дрожали его ресницы. <Он боится...потерять меня...> Хуан, не долго думая, полностью развернулся и уже сам заключил На в объятья, обернув руки вокруг шеи, чувствуя, как в ответ чужие руки крепко обвили его талию. – Всё в порядке, Джемин. Со мной всё в порядке, я здесь, я с тобой. Джемин же уткнулся носом между плечом и шеей лекаря, вдыхая его запах, наполняя свои лёгкие ароматом трав и теплоты, которые изгоняли из головы оставшиеся мрачные мысли. Не было ни запаха страха, ни крови, ни смерти – не было тех ароматов, которые заставляли колени На подкашиваться, которые спирали дыхание и пускали по рукам панический тремор. Он бы не смог пережить это снова. И сейчас всё кроме них двоих казалось таким неважным, что былые недоверие и беспомощность канули в неизвестность, а тонкая стена неловкости, витающая между ними, покрылась трещинами, готовая разлетелась в стороны, позволяя им двоим растворяться в их собственном маленьком мирке. <как же хорошо...><...что у меня есть ты>