***
Профессорский Астон Мартин уже ждал возле подъезда. Мужчина встретил девушку возле машины, он ждал ее с бордовой розой в руках. — Мисс Хатсон, Вы великолепны! — Не без восхищения, заметил Эмерсон и подарил ей розу. — Спасибо! — смущаясь, ответила она и понюхала цветок. Неожиданно для девушки, он взял её правую руки и прикоснулся горячими губами к ее ладони. Кейт немного засмущалась, но почувствовала, что это было чертовски приятно! Профессор открыл дверь машины и помог Хатсон сесть. «Как хорошо, что у него нет заднего сидения!» — почему-то подумала, Кейт садясь в дорогой автомобиль и облегченно выдохнула. — Какую кухню предпочитаешь, Кейт? — спросил Эмерсон. — На Ваше усмотрение профессор! — быстро ответила она, дабы не показаться своё невежество, в своих скудных познаниях мировых кухонь. — Кейт давай перейдем на «ты», мы же не на лекции! Можешь называть меня по имени. Для тебя я — Дэвид, просто Дэвид! — мягко попросил он. — Хорошо! — не очень довольная таким предложением, согласилась Кейт. — Ну, раз ты полагаешься на мой вкус, то я приглашаю тебя в свой любимый итальянский ресторан. Думаю, тебе там очень понравится! Это небольшое и очень уютное заведение. А как там готовят, просто пальчики оближешь! — Кейт улыбнулась. — Феттучини с летними трюфелями, фаршированный перепел, телячьи котлеты с ветчиной прошутто… — После каждого названия блюда, Эмерсон добавлял многозначительное ммммм… ммммм… и закатывал глаза, от чего Кейт по-детски расхохоталась. — А какие там десерты… Во вкусе Эмерсона, Кейт ни капли, не сомневалась, такой мужчина предпочитает всё самое лучшее. Ресторан «Lupo» был расположен в самом сердце Ванкувера, недалеко от Йелтауна, Гастауна и центра города. Благодаря разнообразному меню и вкуснейшим блюдам, здесь всегда было многолюдно. Но был в нем и один большой минус, ресторан был одним из самых дорогих заведений города, но английского аристократа и профессора престижного университета Канады, это ничуть не напрягало. — Что будете заказывать? — спросил, очень услужливый молодой официант. Дэвид ждал ответа своей спутницы, у которой с каждым новым листом меню, глаза расширялись от изобилия блюд, и от ценников, конечно. Видя замешательство Кейт, Дэвид попросил у неё разрешения самому сделать заказ. Кейт безоговорочно капитулировала и всю инициативу передала в руки профессора. — Вина? — спросил Дэвид. — Если, только немного! Я плохо разбираюсь в винах! — застенчиво ответила Кейт. После распробованных блюд и нескольких глотков Бордо, вечер перешел в приятную беседу. Появившееся, в начале, у Кейт напряжение то ли от вина, то ли от царившей атмосферы — сошло на нет. От обсуждения сортов и марок вин, Эмерсон перешел к рассказу о своих путешествиях: о странах и городах, в которых побывал, о достопримечательностях, которые ему запомнились и о людях, с которыми ему посчастливилось встретиться. Его невероятно интересно было слушать, Кейт поражалась, несколько знаниями профессора, столько его страстью, с которой он всё это рассказывал, как будто он переживал все это заново. На десерт он обратил все своё внимание к ней. Ему не терпелось прочитать эту «новую книгу» под названием «Кейт Хатсон». Его интересовало буквально всё: от детства — до любимого фильма Кейт, он записывал всю услышанную информацию на свой мозговой носитель и сохранял её там навсегда. Хатсон не было неловко рассказывать о себе, даже наоборот, она была счастлива, что хоть кто-то интересуется её жизнью. Девушка давно так не с кем не разговаривала по душам. Когда Кейт рассказывала о своей главной утрате в жизни, Дэвид осторожно накрыл её ладонь своей, это было так приятно и естественно. В ресторане уже оставалось совсем немного посетителей, когда они наконец-то отвлеклись друг от друга. Ни Кейт ни Дэвид не хотели, чтобы этот вечер заканчивался так быстро, поэтому после ужина они обоюдно решили прогуляться по ночному городу, благо это ещё позволяла осенняя погода. Ночной город завораживал своими огнями, даря массу непередаваемых ощущений, звёзды с неба смотрели на редких прохожих, а луна указывала им путь. Они бы и шли так, в неведомом никому направлении, пока новые сапоги и высокие каблуки решили немного подкорректировать курс пары, Кейт почувствовала, что у неё начинают гудеть ноги, которые перестали нормально идти. Пришлось возвращаться из мира грёз, обратно в реальность. Дэвид хотел её подхватить и отнести до машины на руках, но это было бы слишком смело для их первого свидания, поэтому в помощь Эмерсон любезно предложил свою руку и Хатсон её также любезно приняла. Обратный путь был намного быстрее.***
Только в машине, Кейт вспомнила о причине её согласия на свидание с профессором. — Может быть, ты все-таки мне его отдашь? — Улыбаясь, спросила она. — Отдам, но позже! — Ответил он, понимая, о чём она его спрашивает. Дэвид вышел из машины, открыл дверь и помог девушке выйти. Затем залез в салон и вытащил заветную папку. Они взялись за папку с двух сторон. Дэвид крепко держал её за край, Кейт безрезультатной хотела вытянуть её из его рук. В этой легкой борьбе, Хатсон не заметила, как Эмерсон наклонился к ней и нежно коснулся своими губами её губ. Мгновение и мир перестал существовать! Дэвид отпустил папку и хотел уже прижать к себе девушку, но она его план поняла и успела отскочить, загородив своё тело папкой, как щитом. — Спасибо за вечер! — сказала она. — Спасибо за вечер! — повторил за ней он. — До свидания, Дэвид! — До свидания, Кейт! — Я всё исправлю! — показывая папку, уверила его она. — Только сейчас не открывай! — поторопился остановить её он. Женское любопытство берет вверх, и Кейт не послушавшись Эмерсона, открыла папку, ещё находясь в подъезде. Вместо титульного листа, она обнаружила написанное красивым мужским почерком стихотворение Федерико Гарсиа Лорка. «Потупив взор, но воспаряя мыслью, я брел и брел… И по тропе времен металась жизнь моя, желавшая желаний. Пылила серая дорога, но однажды увидел я цветущий луг и розу, Наполненную жизнью, и мерцанием, и болью. Ты, розовая женщина, — как роза: ведь и ее девичье тело обвенчали с твоим тончайшим запахом разлуки, с тоской неизречимой по печали». О да, это было одним из самых лучших свиданий в ее жизни. От которого осталось легкое, приятное и такое волнующее послевкусие.***