***
— Юнги-я! Помоги мне завязать галстук! — Сам не можешь? — усмехается Юнги, вставая с дивана и идя в ванную, в которой вот уже как полчаса застрял его парень. — Ты так просто оделся, — говорит он, смотря на черный костюм Пака, белую рубашку и черный галстук, который болтался на его шее каким-то странным узлом. — А ты что, ожидал, что я надену костюм цвета фуксия, а к нему желтую бабочку? И рубашку с розовыми блесточками? — Нет, милый, — смеется Юнги. — Я просто удивлен, что ты так долго здесь провозился, — говорит он, а сам мысленно чертыхается, пытаясь понять, как Чимин умудрился так запутать галстук. — Я волосы укладывал. А вот ты, как я посмотрю, вообще не заморачивался, — говорит Чимин, осматривая черный костюм с рубашкой в тон на его парне. — А вот ты, как я посмотрю, вообще не умеешь завязывать галстуки, — хмыкает в ответ Мин, наконец распутывая тот узел, что сделал Чимин. — Я хотя бы пытался, — бурчит Пак. — Слушай… Никто ведь не обидится, если мы опоздаем на полчасика? — С чего бы нам опаздывать? — непонимающе хмурится Юнги, продолжая возиться с галстуком. — Ну-у… возможно потому что ты слишком сексуальный в этом наряде? — Мы можем сделать это в одежде? — спрашивает Юнги, вздыхая, а Чимин тем временем уже начинает расстегивать пуговицы его рубашки. — Но мне так нравится когда ты оставляешь на моей шее засосы… — грустно вздыхает Чимин. — Твою мать, я его только что завязал! — ругается Юнги, начиная снова развязывать галстук. — Ты такой сексуальный когда злишься, — с улыбкой говорит Чимин. — Люблю тебя, — шепчет прямо в губы. — И я тебя, — отвечает Юнги, после чего откидывает злосчастный галстук в сторону и толкает Пака к стенке, впиваясь в его губы грубым поцелуем и срывая с них громкий стон. Расстегивает пуговицы рубашки, и, когда наконец оголяет смуглую шею, тотчас впивается в неё зубами. А Чимин уже расстегнул ширинку штанов хёна и принялся за его ремень. Он не хотел опаздывать. Даже и в мыслях не было. Тем более, они занимались сексом всего то десять часов назад. Но кто устоит перед Юнги в костюме? Мм?! Вот и Чимин не смог. — Развернись! — приказывает Юнги и Пак тотчас разворачивается, упираясь руками и лбом об холодную плитку стены ванной комнаты. Юнги будет спешить, а значит, будет более грубым. А от такого Юнги у Чимина крышу сносит.***
Комната Тэхёна и Чонгука похожа на свалку. Свалку дорогих костюмов разбросанных повсюду. Шелковые рубашки валяются вперемешку с рубашками с цветочным орнаментом, узкие черные брюки лежат поверх широких бежевых, бордовая жилетка валяется на спинке стула, а под ножкой этого же стула покоится желтый пиджак, рядом с которым разместился фиолетовый галстук с единорожками. — Откуда у тебя столько одежды? — с удивлением спрашивает Чонгук. — Накопилась за три года учебы. Иногда нам задают сшить какую-нибудь одежду. А иногда у меня самого вдруг появляется желание что-нибудь пошить. Чаще всего такое случается когда я вижу что-то очень крутое в магазине, но оно слишком дорогое для меня. И тогда я покупаю хорошие недорогие материалы и шью даже лучше, чем там. Примерь-ка этот синий костюм… и к нему вот эту рубашку, мне нравится воротник у неё. — Хорошо… А ты выбрал, что наденешь ты? — Я ещё даже не приступил. — Стоп. Это ты мне искал одежду сорок минут? — удивляется Чонгук. — Мгм… Одевайся быстрее, мы уже опаздываем на три минуты. — Тэ… А сколько ты обычно себе одежду выбираешь? — побледнев, спрашивает Гук. — Я? Обычно это у меня занимает не больше десяти минут. Отлично, надену это! — говорит он, вынимая из кучи вещей белую рубашку, светло-розовый пиджак и черные брюки. — О, Чонгукки, тебе очень идет! — Эмм… Да… Спасибо, — улыбается Чон. — Хорошо, пошли! — улыбается он, хватает Чонгука за руку и тянет к выходу. Перед самым выходом Чонгук вдруг замечает, что у него странно уложены волосы и начинает их поправлять, стоя у зеркала. — Гуки, — зовёт Тэхён. — Я уже обулся. Поторопись. Чонгук кивает, наклоняется, чтобы обуться, а Тэхён же, наоборот, встает и смотрит на себя в зеркало. — О боже! — вдруг восклицает он. — Ленточка! — Какая ленточка? — не понимает Чонгук. — Черная ленточка, которую я просто обязан повязать себе на воротник! Я уже обулся, можешь сбегать в спальню? Она должна быть в белом сундучке на комоде! Возьми средней длины! И самую широкую! — Охх… — Чонгук тяжело вздыхает, подскакивает и мчится к ним в спальню — искать ленточку. Хлопает всеми дверьми на пути в спальню, которых всего то две, подбегает к комоду с кучей сундучков с аксессуарами его парня, открывает белый и сразу же находит глазами нужную ленточку. Средней длины, самая широка, черная. Хватает её, бежит к выходу из спальни. И останавливается. — Нет… Пожалуйста, нет… — просит он, вертя дверную ручку так и сяк, но та замирает на половине пути и не желает поворачиваться. — Твою мать, дверь! Тэхён, помоги! — Что случилось?! Не можешь найти?! — раздается приглушенный голос Кима. — Дверь не могу открыть! — Чёрт, замок же не сломался? — с надеждой спрашивает Тэхён уже стоя возле нужной двери и дергая её ручку. — Охх, Чимин же предупреждал ещё месяц назад, что замок старый и его надо менять… — Ты хочешь сказать, что замок сломан?! — Не волнуйся, Чонгук, я не уйду жрать нахаляву без тебя! Мы собирались пожрать вместе — мы сделаем это вместе! И трахнемся в тамошнем туалете! Подожди, я поищу отмычку! — Отмычка? Зачем тебе отмычка? — Год назад мы с Чимином планировали ограбить один магазин. — Магазин? С чем? Украшениями? — в шоке спрашивает Чонгук. — С бухлом. Один старый злобный дед держал свой магазинчик с кучей козырного бухла. А защита — никакущая. Взломали мы замок, проникли, забрали две бутылки вискаря, две коньяка, три бутылки вина, две бутылки рома и три — водки. — Нихрена себе… — пораженно выдаёт он. — Чёрт! — вдруг ругается Тэхён. — Что такое?! — Отмычка застряла! Подожди секунду, я возьму нож! — Ради Святого Сокджина, не убейся! — просит Чонгук в панике. — Ай, блять! — Всё хорошо?.. — Я просто себе в глаз попал… — Ножом?! — Пальцем. Больно… — Фу-ух… — Так, рапортую! Я смог достать отмычку из замка! Но поломал напополам нож, оторвал ручку и оставил на двери нехилый такой след от ножа… Хотя, дверь старая… — Может, я просто дверь выбью? — Не волнуйся, Чонгук. Есть у меня одна идея… — говорит Тэхён, его голос стихает, а следом слышится звук удаляющихся шагов. Чонгук падает на колени, складывает ладони вместе, закрывает глаза, вскидывает голову и говорит: — Да защитит меня дух Святого отца Намджуна и Повелителя Мира сего Сокджина, да защитят они меня от помыслов недобрых Тэхёна коварного, ебаря моего. Да защитят они и душу мою грешную и тело мое не девственное. Чиминь. — Я вернулся!***
— Санхо, что это? — с удивлением спрашивает Хосок, смотря на сейф, который нашел в нижнем ящичке комода. — А, это? — говорит Санхо, присаживается на колени рядом с Хосоком и вводит код. Сейф открывается и он достает оттуда… пистолет. — О боже, это же не законно! — Там и второй есть! — смеется Хан, доставая второй пистолет, который немного отличался от первого внешним видом. — Откуда они у тебя? — спрашивает Хосок, смотря испуганно. — Отец решил, что мне лучше иметь при себе оружие. Это травматический пистолет, а это пневматический. У меня есть разрешение, так что всё законно. — Они заряжены чем-то? — Нет, — говорит он, кладёт пистолет обратно, а потом переводит взгляд на своего парня, который уже успел схватить травматический пистолет и принялся вовсю его разглядывать. — Оу, хён, ты выглядишь круто. — Да? — с улыбкой спрашивает Хосок. Темные волосы были уложены так, что открывали лоб, темно-зеленый костюм сидел просто идеально, а первые четыре пуговицы серой рубашки были расстегнуты. — Да, — кивает Санхо. — Ты тоже выглядел круто, — улыбается ему Чон и тот снова берет пистолет в руки. — Правда? — спрашивает он. Хосок смотрит на кофейного цвета костюм Санхо, любуется пару секунд, а потом неожиданно делает нечто очень странное, но это нечто определенно в его стиле. Хосок перекатывается, забегает за кровать и наводит оружие на своего парня. Санхо смотрит несколько секунд нахмурившись, а потом говорит. — Эй, отпусти пистолет, это может быть опасно. — Ты сказал, что он ничем не заряжен, — в удивлении вытягивает лицо Чон. И тут вдруг Хан хватает свои домашние штаны, висящие на спинке стула и кидает их в Хосока, после чего тут же убегает из комнаты, крича что-то про тупых копов и зловеще хохоча. — А х ты ж! — восклицает Чон, убирая со своего лица штаны и устремляясь за Санхо, но в последний момент останавливается у двери, прислоняется к стенке спиной и осторожно выглядывает из комнаты. И это было совершенно правильное решение, потому что стоило его макушке показаться из-за стены, в него тут же кидают его же боксеры. Но Хосок успевает в последнее мгновенье убрать голову. — Чёрт! — восклицает Санхо и судя по звукам он ушёл на кухню. — Иди сюда, сраный мафиози, я надеру твой тощий зад! — Тощий?! — возмущается Хан. — Ага, попался! — восклицает Хосок, забегая на кухню через другой арочный проход, тем самым оказываясь у своего парня за спиной. Он кладёт пистолет на кухонную тумбу и хватает Санхо за руки, тотчас заводя их за спину. — Будешь знать как кидаться в меня труселями, мафиози! — Твои же трусы, тупой коп! — возмущается Хан. — Тем более! — остается непреклонен Хосок, а потом вдруг начинает оглядываться в поиске предмета, которым можно было бы завязать его парню руки. И не находит ничего лучше собственного ремня. — Ты завязываешь мне руки… ремнем? — Первое, что под руку попалось. — А у нашего полицейского, оказывается, голова забита грязными мыслишками… — усмехается Санхо. — Ой, иди нахер, сам пошляк, — хмыкает Чон, затягивая ремень вокруг чужих рук потуже. Как вдруг Санхо разворачивается, поднимает руки и кладёт их на плечи Чона. Толкает связанными запястьями парня в затылок, заставляя того придвинуться ближе, и впивается в чужие губы крышесносящим поцелуем. Хосок тут же отвечает, подхватывая своего парня под бедра и усаживая его на кухонную тумбу. Проводит горячим языком по кадыку, заставляя того запрокинуть голову, а потом снова собирается вернуться к губам, как вдруг Хан тянется своими губами к чужому уху и томно шепчет: — Может, немного кокаина? А потом на Хосока высыпают целый пакет муки. Санхо смеется громко, Хосок сначала стоит в шоке и вообще не понимает, что происходит, а потом начинает смеяться даже громче своего парня. — Надо было затягивать потуже, — с хитрой улыбочкой говорит Санхо, показывая свободные руки. — Охх… мы точно опоздаем, — говорит Чон, а на губах — улыбка. — Ничего страшного. — И костюм испорчен. — Тот бордовый тебе шел больше. И белую рубашку к нему и ты будешь просто как бог. — Это ты у меня бог, — говорит Хосок, целуя парня в щеку. — Чего? — с любопытством и улыбкой на устах спрашивает тот. — Кокаина, — отвечают ему. Парни ещё некоторое время целуются, а потом вспоминают, что время поджимает и идут приводить себя в порядок. Хосоку всё же пришлось переодеться в костюм бордового цвета и поменять рубашку на белую. И в итоге парни, как и ожидали, опоздали. Подъехали в ресторан на полчаса позже назначенного времени. Зачем им вообще ехать в ресторан? Все друзья Хосока очень настаивали на знакомстве с Санхо, да и все вместе они не собирались ещё со сходки. А тут ещё вдобавок Джин, оказывается, давно мечтал поужинать в одном очень дорогом ресторане и даже обещал за всех всё оплатить. И договорились парни встретиться в ресторане в пятницу на полпятого. А пришли Хосок с Санхо в пять часов и три минуты. И, каково же было их удивление, когда они проходят к заказанному столику и застают за ним лишь Джина и Намджуна, о чём-то радостно болтающих. — Джин-хён, Джун-хён, привет, — здоровается Хосок. — Извините, что опоздали… — Да ничего страшного, мы сами только что… — начинает Намджун, вставая со стула, но его перебивает Джин, больно ударяя по руке. — Вас не было полчаса, мы тут сидели и ждали! Но не это важно, я хочу познакомиться наконец с твоим парнем! — О, конечно! Это Санхо, — говорит Хосок, указывая на прячущегося за его спиной парня. — Я… э-ээ… Санхо! Хан Санхо! — восклицает он, протягивая руку Джину. — Ким Сокджин, — улыбается тот, пожимая протянутую ладонь. — А это мой парень, Ким Намджун, — добавляет он и уже Джун пожимает руку Санхо. — Мы друзья и хёны Хосока. И очень рады с тобой познакомиться. Присаживайтесь. — Да, конечно, — говорят они и только хотят сесть, как слышат знакомые голоса. — Ты мог бы и кусок от меня оторвать, это же в порыве страсти! — с явным сарказмом восклицает Чимин. — Ну прости, я же не думал, что… — начинает оправдываться явно раздраженный Юнги. — Вот именно, что не думал! — Слушай, этого всего вообще бы не было, если бы ты не принялся меня соблазнять! — Соблазнять?! «Хей, Юнги, го перепихнемся!», — глупым голосом пародирует себя Чимин, — это я, по-твоему, тебя так соблазнял?! — Ты сказал не так и голос твой звучал милее… — Но это не значит, что нужно пытаться меня сожрать! — Я просто разочек укусил! — Мгм, а потом мы сидели и полчаса промывали мне рану на затылке! — Кхм-кхм! — подает голос Джин, подходя к ним. — Чего вы встали на проходе и орете на весь ресторан? — Прости, Джин-хён, мы опоздали так как… — начинает неловко Чимин, но Джин его перебивает. — Я уже понял. Ты предложил Юнги заняться сексом перед тем как идти сюда, он немного переборщил и в итоге вы обрабатывали укус. — Воу… Мы и вправду орали об этом на весь ресторан? — Уж поверьте, — хмыкает Джин, садясь на свое место. — О, эм, Хан Санхо! — тут же представляется парень, вставая со своего места и протягивая руку. А потом тут же её убирая. — Прошу прощения, мы ведь уже знакомы… — Не считается, — говорит Чимин, протягивая ладонь. — Пак Чимин! А это Мин Юнги! — Хо-хён мне много чего о вас рассказывал, — с улыбкой говорит Санхо, пожимая Чимину ладонь. — Итак, — начинает Джин, а потом вдруг его перебивает громкий бас. — ЧИМИННИ! — ТЭХЁННИ! — орет следом Пак и бежит на встречу лучшему другу, собирая на себе взгляды других посетителей. А Джин тяжело вздыхает, прикрывая глаза рукой. — Придурки, зачем так орать, мы в приличном заведении… — Воу, Чонгук такой бледный… — неожиданно говорит сидящий справа от него Юнги и Джин переводит взгляд на макнэ их компании, стоящего рядом с Тэхёном. На нём и вправду не было лица. Не в буквальном смысле, но всё же. Тэхён и Чонгук подходят к столику, представляются Санхо, тот представляется им и наконец все усаживаются за стол. К ним подходит официант, берёт заказ, а когда он уходит, Сокджин тут же спрашивает: — Чонгук, всё в порядке? Почему вы опоздали? — Это был как кадр из фильма ужасов… — тихо говорит он и за столом воцаряется тишина. — Я… я оказался заперт в спальне. — И Тэхён вытрахал из тебя душу? — хмыкает Юнги. — Замок надо было поменять, — хмыкает следом Пак. — Рты закройте! — орет на них Джин. — Тэ пытался вызволить меня… — продолжает Чонгук. — Я пробовал открыть дверь с помощью отмычки, но ничего не вышло. Воспользовался даже ножом, но лишь поломал его, дверную ручку и поцарапал дверь. И тогда я решил применить то, что оставил на крайний случай. — Я чуть не обосрался, когда в паре сантиметрах от моего лица вдруг появляется топор, — говорит Чонгук. — Я решил просто разрубить дверь топором. Я ж не знал, что он сидел прям у двери. Почему ты вообще сидел на коленях? — Стоп, что у вас дома делает топор? — спрашивает их Намджун. — Однажды одна сука выбесила меня с Тэхёном. И мы купили топор, чтобы напугать её ночью. Такая своеобразная месть, — поясняет Чимин. — Боже, ты нечто, — смеется Юнги. Чимин уже хочет улыбнуться ему, но тут же вспоминает, что полчаса назад его парень пытался его сожрать и Чимин вроде как до сих пор обижен. — Так, ладно, с вами всё ясно, а вы почему опоздали? — обращается Джин к Хосоку с Санхо. — Эмм… Мы играли в мафиози и полицейского… — отвечает Хосок. — Ммм… интересненько… — говорит Тэхён. — Нет, мы просто бегали по всему дому с пистолетами, — невинно улыбается Санхо, а Хосок тем временем хмыкает, вспоминая как эта их игра закончилась. — Теперь понятно, — кивает Джин. — Итак, Санхо, сколько тебе лет? — Мне двадцать, — говорит он и Чонгук поднимает на него удивленный взгляд. — О, вы ровесники с Чонгуком! — восклицает Чимин. — В каком месяце ты родился? — В июле, — отвечает он. — О, так ты старше… хён, — подает голос Чонгук и Санхо ему улыбается. — Учишься где-нибудь? — спрашивает Намджун. — Да, на юридическом. — Вау, да ты молодец, — хвалит его Джун. — Как Хосок в постели? — вдруг спрашивает Юнги и тут же кривится, когда Джин наступает ему на ногу. — Хорошо? — неуверенно отвечает Санхо, сильно смущаясь. — Юнги! — восклицает Хосок. — Поганец, не смущай его! — А у кого ещё мне об этом спрашивать? — хмыкает он. — Я могу тебе ответить! — Ну и? Как о тебе отзывался Санхо? — Ладно, я не могу тебе ответить. Неловко малость. При Санхо. Я тебе потом напишу, — говорит он и Хан тут же возмущенно пинает его локтем в бок. Далее Джин узнаёт у Санхо всё, что обычно спрашивают родители, когда их знакомят с пассиями их детей. Как они с Хосоком познакомились, был ли у него кто-то до Хосока, а из этого вытекающий вопрос — как он понял, что гей, потом спросил про семью, узнал где родился, с кем рос, кучу подробностей из детства, вкусы и прочее и прочее, что Хосок наверняка у него не спрашивал. Перебивает Джина официант, который начал приносить блюдо за блюдом. Естественно, это же еда, как тут не отвлечься?! Джин тут же принимается кушать и расхваливать европейскую кухню с набитым ртом. А остальные тем временем начинают потихоньку общаться между собой. Кто-то что-то друг другу рассказывает, кто-то делится едой, кто-то ушёл в туалет вдвоем, провожаемые странными взглядами и возгласом Намдужна: «Тэ, Гук, зачем вы идёте вдвоем?». А кто-то Чимин и Юнги: — Ну, чего же ты не ешь, милый? Ты ведь такой голодный, меня чуть не съел. — Я жду мяса, — отвечает ему Юнги, недовольно нахмурившись. — Ммм… мясо, значит? Надеюсь, оно тебе понравится больше, чем моё, — хмыкает Чимин. — Охх… Идём, — неожиданно говорит Юнги. — Что? Куда идём? — не понимает Чимин. — Без лишних вопросов, мне в лом тебе объяснять причины всех моих действий. Я сказал идём, значит, идём, — говорит он, вставая из-за стола. — Мы ненадолго, — сообщает Мин остальным. Но Чимин продолжает сидеть, непонимающе смотря на Юнги. Тогда старший берёт его за руку и тянет. И Паку приходится пойти за ним, хоть и с неохотой. Юнги находит мужской туалет, заводит туда Чимина, а потом неожиданно замирает, вслушиваясь в приглушённые стоны. — Парни, я очень надеюсь, что вы остановились на прелюдии, потому что даже если вы уже начали трахаться, то мне насрать, — говорит Мин, заталкивая Чимина в соседнюю кабинку. — Иди нахуй! — слышится голос Чонгука. А следом: — Стоп, вы тоже трахаться собрались?! В соседней кабинке?! Вы ебаные извращенцы! — Иди нахер, Тэхён, — отвечает ему Юнги, запирая дверь и разворачиваясь к Чимину. — Сними пиджак, — говорит он и начинает ослаблять галстук сразу после того как забрал у Пака пиджак. После чего расстёгивает несколько пуговиц его рубашки, заходит за его спину и оттягивает воротник рубашки назад, оголяя затылок. Снимает большой пластырь, наклеенный там и недовольным взглядом разглядывает след от своего же укуса. — Ты как? Сильно болит? — Не очень. Но ощутимо. Хотя, когда не двигаюсь, вообще не болит. — Прости, солнце, — вздыхает Юнги, обнимая Чимина со спины. — Я не хотел. Больше такого не повторится. Впредь буду всегда нежным с тобой. — Не надо. Мы же договорились нежничать через раз. И я люблю когда ты грубый… — Тогда… — начинает Юнги, но его перебивает громкий стон. — Стони тише, Чонгук, иначе я зайду! — Охх… мы крайне не советуем тебе заходить… — почему-то усмехается Тэхён. — Так вот. Впредь не буду тебя кусать. — Нет, мне нравится когда ты меня кусаешь. Просто… Ну, не знаю… держи свою челюсть в руках?.. Юнги тихонько смеётся, услышав эти слова Пака, а потом Чимин и сам начинает смеяться, когда понимает, что сказал. — Постараюсь, сладкий, — отвечает Юнги, вдыхая запах чужих волос. — Придём домой и никакого секса. — То есть? — удивился Чимин. — Будем лежать в обнимку пока ты не уснешь. — Без телефонов? — Без телефонов. Будем болтать. — Юнги-я, — зовёт Чимин, разворачиваясь. — Что? — спрашивает он. — Я… — начинает младший, но его перебивает очередной громкий стон. — Да ёб вашу мать! Пидрила, харе стонать, ты в общественном месте, имей совесть! — Именно этим мы сейчас и занимаемся! — отвечает Чонгук. — Имеем совесть во все дыры! — Извращенцы, — хмыкает Пак. — Какому нормальному человеку вообще придёт в голову трахаться в толчке?! — Люблю тебя, — смеётся Юнги, с нежностью смотря на Чимина. — Именно это я и собирался сказать. Я тебя тоже. — Ладно, давай поменяем тебе пластырь и пойдем есть, они наверняка принесли мое мясо, — говорит Юнги, доставая из кармана брюк новый пластырь и клея его на место укуса. — Я очень на это надеюсь, иначе ты снова… — Так, мы вроде помирились и на эту тему ты меня больше не подкалываешь. Или я чего-то не понял? — Ты чего-то не понял, — смеется Чимин, надевая пиджак и выходя из кабинки. — Погоди, поправлю тебе галстук… — останавливает его Юнги. — Всё, идём. Удачно потрахаться! — Просто свали, хён! — кричит ему Ким. Когда Юнги и Чимин возвращаются, на их местах уже лежат несколько тарелок. На одной стороне — мясо, мясо и ещё раз мясо, а на другой — салат, суп и ещё какой-то салат. — И это ты собираешься… боже, язык не поворачивается сказать, что это еда, которую можно есть… — говорит Юнги, нахмурившись. — Это моя еда, — отвечает ему Чимин. Мин хмыкает, мысленно подмечая, что нужно будет незаметно подкинуть ему мяса. Много мяса. А тем временем Джин снова начинает терзать вопросами Санхо. Намджун же завязывает разговор с Хосоком о рэпе. К разговору в скором времени присоединяется Юнги и за столом становится ощутимо громче. Через двадцать минут возвращаются Тэхён с Чонгуком и тогда парни начинают всей компанией обсуждать фильмы, актёров, видеоигры, комиксы и прочее. Тарелки быстро пустеют, а вместе с этим ребята всё больше и больше проникаются любовью к милому парню Хосока. В какой-то момент Юнги садится между Санхо и Намджуном и начинает что-то активно Хану рассказывать. Как решил Хосок — что-то плохое про него. Остальные тоже так решили. Невозможны другие варианты. Не тогда, когда Юнги так коварно ухмыляется. Уже через какое-то время все сидят беспорядочно, болтая кто с кем: Намджун с Хосоком, Санхо с Чимином, Тэхён с Сокджином, а Юнги с Чонгуком. Намджун с Хосоком обсуждали какого-то нового рэпера, который почему-то очень популярен, несмотря на всю тупость своей музыки. Чимин делился с Санхо своим жизненным опытом, рассказывал про себя, про свою жизнь до встречи с Юнги, а потом неожиданно начал рассказывать о том, какой Чонгук засранец, что не уважает его, шутит о его росте и вообще, какой из него хреновый друг. А Санхо не переставал с дружбы Чимина и Чонгука мысленно умиляться. Что касается Чонгука, так ему Юнги что-то очень долго и упорно заливал про то, как круто быть активом и что ему обязательно надо попробовать. На всяческие «А если Тэ будет против?» и тому подобное, Юнги громко восклицал: «Похуй!». Так, за разговорами парни не заметили когда на часах было уже десять вечера. Животы у всех к тому моменту были набиты до отвала, а темы разговоров становились всё интереснее, откровеннее и серьезнее. — Ох, мы сидим уже пять часов! Я думаю, пора расходиться, — высказывается Джин, перебивая довод Тэхёна о том, почему инопланетяне существуют. — Очень забавно такое слышать от тебя… — говорит Тэхёну Чимин, игнорируя слова хёна, — …пришелец. — Эй, парни, вы слышите меня?! — повышает голос Джин. — Я говорю — пора расходиться! Намджун смотрит на свои старые наручные часы и кивает. — Да, мы засиделись. У Джина ещё дела в кафе, а я должен ему помочь. Нам пора. Вы, если хотите, можете сидеть и дальше… — Нет, мы тоже пойдем, — говорит Хосок. — У кое-кого дополнительные занятия по субботам, — говорит он, смотря на Санхо. — Да, нам тоже пора, к сожалению… — говорит Тэ, грустно вздыхая. — Ой, иди нахер, вы просто хотите лишний раз успеть потрахаться перед сном! — восклицает Чимин. — Посчитайте нас, пожалуйста! — просит Джин официанта. Тот даёт ему чек, Ким присвистывает с удивлением, достаёт несколько больших купюр и даёт их официанту. — На сколько мы поели? — спрашивает Чонгук. — Достаточно, — размыто отвечают ему. — Джин, мне тоже интересно, — говорит Намджун и тот шепчет ему что-то на ухо. — Нихуя?!.. — Сколько?! — нетерпеливо спрашивает Хосок. — Ну же, скажите, мне тоже интересно! — Не скажем, — говорит Намджун, делая серьезное лицо. А остальные тем временем встают из-за своих мест и начинают потихоньку собираться уходить. И вскоре всей дружной компанией выходят из ресторана. На улице уже их ждут три машины такси, а также одна машина, принадлежащая Джину. Парни прощаются, говорят несколько хороших слов о Санхо, и каждый едет в свою сторону, довольные сытным ужином, знакомством с хорошим интересным человеком и хорошо проведенным временем.***
Чимин лежал на боку, внимательно смотря на повторяющиеся узоры — орнамент светло-голубой занавески, что висела в их с Юнги спальне. На прикроватных тумбах горели настольные лампы, золотистый свет которых перемешивался со свечением бирюзовых гирлянд, висящих у потолка. Эти гирлянды, в отличии от тех, что в гостиной, Юнги повесил совсем недавно. Для уюта. На чиминовом плече, поверх белой футболки, чужие пальцы выводят странные узоры, шею касается теплое дыхание, а ноги запутаны с другими — тонкими и бледными ногами Юнги. Как тот и обещал, они просто лежат в обнимку, тихонько болтая. Прошёл уже целый час и Пака начинает понемногу клонить в сон, но он не может позволить себе заснуть. Не в такой момент. Он хочет подольше растянуть этот разговор с Юнги. Они довольно редко лежат вместе, просто болтая о всяких глупостях, как сейчас. — На будущее скажу, что если ты снова сделаешь мне больно, как-то поранишь или ещё что, я снова тебя прощу, — внезапно говорит Чимин. — Лучше давай я просто постараюсь не делать тебе больно, — хмыкает Юнги и щекочет чужой затылок дыханием. — Я просто хочу сказать, что всегда тебя прощу. Что бы ты не сделал. — А если я изменю тебе? — Это разобьет мне сердце. Но я прощу тебя. — Боже, мне страшно представить, что будет, если я умру! — Ничего не будет, — отвечает ему Чимин. — Я уже говорил, что не смогу жить без тебя. — То есть, если я умру, то ты покончишь с собой?.. — Естественно. Ты самое дорогое в моей жизни. — А твои родители? Как же они? — Я их тоже люблю безумно. Но не стану убивать себя в случае их смерти. Я давно смирился, что мне придется пережить расставание с ними. Все дети через это проходят. Наши родители старше нас. И они рано или поздно умрут. Все умирают. Хотя, возможно, они меня ещё переживут, уж мои то родители могут… Я хочу сказать, что когда они умрут, я, конечно, буду горевать безумно, но знаю, что у меня будешь ты. А если не станет тебя, то что? Мои родители не помогут здесь. У отца есть мама, у мамы отец, они счастливы вдвоем. А у меня больше не будет такого человека. — Найдешь другого, в случае чего, — неожиданно говорит Юнги. — Мало ли на свете симпатичных заботливых парней, которые одинаково хороши в сексе и в юморе? — Нет, не найду. Таких как ты больше нет. И я не переживу, если ты умрешь раньше меня. — Раньше тебя?.. — нахмурившись, переспросил Юнги. — Да. Хочу прожить с тобой всю жизнь и умереть раньше тебя, чтобы не видеть твою смерть. — Йа, ты такой эгоист, Пак Чимин! — возмущается Юнги, тыкая того пальцем в бок. — Уж какой есть, — тихо смеется Чимин. — Не волнуйся. Умрем в один день и в одно мгновенье. Как в тех сопливых романтических историях. — Почему мы вообще обсуждаем нашу смерть? Нам ещё жить и жить. — Если что, ты первый начал. — Неправда. — Правда. — Неправда! — Будешь спорить, укушу за зад! — неожиданно восклицает Юнги. — За зад?.. Ты раньше никогда меня там не кусал. — Чиминни, у нас вечер обнимашек. — Нет, милый, у тебя вечер обнимашек с моей задницей. — Охх… Боже, ну кто я такой, чтобы отказывать? — вздыхает Юнги и неожиданно встает, чтобы перевернуть Чимина на спину и умоститься у него на бедрах. — Иди сюда, сраная булка, отымею твой ненасытный зад. — Звучит отвратительно. — Знаю, — усмехается Мин перед тем как поцеловать столь любимые губы.***
Мягкая губка легонько, словно перышко, касалось нежной кожи и струи горячей воды стекали по ней, когда чужие длинные пальцы эту губку сжимали. Пенка щекотала кожу, в воздухе витал какой-то цветочный аромат, пар поднялся и окутал всю комнату, покрывая дымкой зеркало и нагревая воздух. Любимый человек пристроился сзади и нежно проводит губкой по спине, шепча всякие нежности. А рядом с ванной на скамейке стоит тарелка куриных крылышек, которые Чонгук то и дело берёт. «Что может быть лучше?» — спросит кто-то. «Ничего», — ответит Чонгук. Он берёт салфетку, обхватывает ею крылышко и ест. Когда доедает, вытирает рот другой салфеткой, кость кидает в пакетик и снова окунает руки в воду. Проводит ими по чужим бедрам, что расположились по бокам от его собственных, и мычит с наслаждением. — Боже, Тэ, я будто в раю… — говорит он, неожиданно откидываясь назад — в объятья своего парня. Тэхён тут же целует влажную шею, проводит языком до самого уха, а рукой обхватывает чужой член. — Ну и какого хрена ты творишь? — спрашивает Ким ни с того ни с сего. — Я ничего не делаю, — возражает Чонгук. — Делаешь, — упрямится Тэхён. — Ты меня соблазняешь. — А вот и нет. — Мы занимались сексом шесть часов назад, а я снова тебя хочу. — Но мы ведь планировали просто понежиться в ванне с пенкой… — Вот и я о том же. Какого хрена ты такой горячий? — Слушай, Тэ. А можно… сегодня я буду активом? — Да ну нахуй, я так и знал! — вдруг восклицает Тэхён. — Я не мог поверить, что у меня вышло так легко нагнуть тебя! Я знал, что это рано или поздно произойдет! — Ну Тэ-э! — тянет Чон. — Я обещаю, что буду нежен с тобой. — А задница моя болеть не будет? — с беспокойством спрашивает Тэхён. — Нет, с чего бы ей болеть? — нагло врет Чонгук с самой невинной улыбкой, а сам мысленно подмечает, что Юнги-хён бы им гордился, узнай он. — Ладно, давай, — неожиданно просто соглашается Тэхён. Чонгук никогда не забудет этот день. А в особенности — прогибающуюся в пояснице спину, свои светлые руки на смуглой коже изящной спины, тонких плеч и упругих ягодицах. Не забудет как красиво Тэхён стонал, когда трахали его, а не он: сипло, громко, прерывисто. Не забудет Чонгук как Ким своими же пальцами начал себя растягивать, а ему оставалось лишь смотреть, любоваться. Не забудет своего внезапного недоумения, когда он понял, что Тэхёну вроде как приятно от своих же пальцев, да и как-то слишком быстро он вводит второй, а потом и третий, ни разу не скривившись. Не забудет Чонгук того мгновенья когда вошёл в своего парня с неожиданной лёгкостью. И не забудет разговора, который состоялся у них перед сном. — Тэхён, можно вопрос? — Ммм? — Почему… — Всё прошло так легко? — неожиданно с улыбкой спрашивает Ким, разворачиваясь к Чонгуку лицом. Глаза уже привыкли к темноте, да и свет ночного города, проникающей через окно помогал разглядеть чужую хитрую улыбку и невероятно красивые глаза, смотрящие так внимательно. — Да, почему?.. — Мне Чимин полмесяца назад подарил вибратор, — сообщает он, улыбается весело и переворачивается на другой бок. Мол, делай с этой информацией что хочешь, Чон Чонгук. А Чонгук охуел. Никогда он не забудет этот день. Потому что именно в этот день «прозвенел» первый тревожный звоночек. Многие из компании раньше, сейчас, да и потом не прекращали яростные споры на счёт того, кто из них самый главный развратник. Чимин утверждал, что Юнги. Юнги был с ним согласен. Кто-то, наоборот, говорил, что это Пак самый пошлый. Но Чонгук знал, что главный извращенец их компании спит каждую ночь у него под боком. Тэхён потом не раз дал ему в этом убедиться.***
Сокджин обожает массажи. После тяжелого дня работы в его любимом кафе, после целого дня общения с, порой, неадекватными клиентами, с тупящими друзьями, ну и немножечко с приятными людьми, Сокджин морально истощается. Сегодня, после тяжелого рабочего дня и пятичасового непрерывного общения с друзьями-извращенцами, он вымотан даже больше, чем обычно. Но, если бы раньше он просто завалился спать, даже не переодевшись, сейчас у него есть Намджун. Такими вечерами они любят устроиться в гостиной: Намджун сядет на диван, а Джин у него между ног. На столике будут стоять две чашки — одна чашка с кофе, та, что для Намджуна, а другая, что для Джина, с мятным чаем без сахара. Рядом с чашками они положат тарелку с выпечкой Джина и будут время от времени что-нибудь с этой тарелки брать, запивая это, кто чаем, кто кофе. Сокджин наденет свои очки, возьмет в руки одну из книг, что лежат у него на книжной полке, найдет страничку с загнутым уголком и продолжит читать вслух с того момента, где они остановились в прошлый раз. А Намджун в это время будет разминать чужие уставшие плечи, внимательно слушая любимый голос. — Нет, ну это героиня тупая как не знаю кто! А герой?! Кто, блин, вообще это пишет, скажи мне, Джунни?! Неужто этим дамочкам, что пишут эти дерьмовенькие романы и вправду хочется такой судьбы?! Неужто они и вправду мечтают о таких мужчинах?! Да он же конченный мудак! И оправдания у него мудацкие! Редкостный козёл! И жуткий собственник! И почему каждая такая история заканчивается тем, что они скачут на лошадях в закат?! — Успокойся, Джинни, — ласковым голосом говорит Намджун, сильнее давя на чужие плечи. — Я тоже не понимаю, зачем делать главного героя даже большим аморальным ублюдком, чем злодея. Но, видимо, людям такое нравится. Почему-то же эти романы популярны. — Тупые романы. Охх… боже. Сидят два мужика, обсирают женские романы. — Если тебе нравится, ты можешь продолжить, — говорит Намджун. — Так вот! — тут же начинает Джин. — Он ведь её не любит даже! Ну что за бред, почему он внезапно понял, что влюблен в неё, когда она родила?! Ну странно это! Не-ес-тес-твен-но! — по слогам воскликнул Джин. А Намджун только и мог, что смотреть на своего парня и умиляться. Он то знает, что Джин у него врединка и любит кого-то пообсирать. Намджун даже может сказать, что ему это жизненно необходимо. Без этого Джин не Джин. Намджун слушает как тот продолжает что-то рассказывать про ребенка и постепенно улыбка на его губах пропадает. Его руки нервно сжимают чужие плечи, он вздыхает и спрашивает: — Джин, помнишь мою сестру? — Мичжин? — вспоминает тот. — Да, она. — Конечно, помню. Ты меня с ней знакомил по видеочату. — Она… ты же знаешь, что она живет в США? — Да, я помню. У неё там работа какая-то крутая. — И она эту работу ни на что не променяет, — неожиданно говорит Намджун и Джин недоумевающе хмурится. — К чему ты ведешь? Намджун тяжело вздыхает, чувствуя, как потеют его ладони. — Знаешь… она беременна. — Оу… Вряд ли она этому рада… — Она уже на седьмом месяце. Мичжин рассказала мне об этом тогда, по видеочату. Когда я ей рассказал про тебя… она попросила вас познакомить. Ты ей очень понравился… — Я безумно рад, что понравился Мичжин-нуне, но можно ближе к делу? — Она хочет отдать ребенка нам. — Нам? — Джин округляет глаза и подскакивает с пола от удивления. — То есть? Как, нам?! Погоди, разве это?.. Разве это возможно? Стоп, нам? Ребенка?! — Послушай. Она мне сказала, что мы вполне можем усыновить или удочерить ребенка. — Объясни всё по порядку, у меня сейчас голова взорвется! — восклицает он, взмахивая руками. — Мы можем заодно и вступить там в брак, — неожиданно добавляет Намджун. — Вот это вот сейчас вообще не помогло! Нет, это конечно круто всё, но, во-первых, я не понимаю, как это вообще возможно, а во-вторых, мы встречаемся чуть больше двух месяцев! — Знаешь, я думаю, если мы очень вежливо попросим ребенка родиться на полгодика позже, чтобы дать нам время, то он согласится. — Запихни свой сарказм себе в жопу! — Давай так, когда ты планируешь со мной расстаться? — неожиданно спрашивает Намджун с серьезным лицом, поднимаясь с дивана и становясь напротив Джина. — Что?.. Расстаться? Я не хочу этого… — Значит, хочешь прожить со мной всю жизнь? — Я этого не говорил, но предположим. — Ты хочешь ребенка? — Я… я просто не уверен, что готов… взять на себя такую ответственность… Это как-то… ну, знаешь… — неуверенно говорит он, а потом быстрым шепотом восклицает: — Очень хочу. — Ну вот! Смотри, значит, план таков. Мы, будучи гражданами Южной Кореи, вполне можем пиздануть в США и заключить там брак. Далее, мы можем усыновить или удочерить ребенка и увезти его сюда. Главное, чтобы мать ребенка не была против. Моя сестра очень даже не против. — А что делать с его гражданством? Если он родится в США, разве он не будет считаться гражданином этой страны? — нахмурившись, спрашивает Джин. — С гражданством разберемся. Главный вопрос — ты хочешь этого? — Я… да, возможно. Ну, то есть… да… хочу? — неуверенно спрашивает он. — Окей, всё прошло вполне спокойно, зря я волновался, — вздыхает с облегчением Намджун. — О боже! — вдруг восклицает Джин, резко хватая своего парня за плечи и округляя глаза. — У нас будет ребенок?! Не могу поверить! У нас будет ребенок! Стоп! Ты, я и… ребенок?! О боже мой! Ребенок! — Ты сейчас сам улыбаешься как ребенок, — смеется Намджун. — Закройся, я просто в шоке. Ребенок… Охуеть, ребенок! — Да, но тебе придется забыть о таких выражениях как «охуеть» когда этот самый ребенок появится. — А когда он появится?! — Через пару месяцев. — О боже, ребенок… А кто? Какой пол? — Знаешь, Мичжин настолько насрать, что ей даже в голову не пришло это проверить. — Намджун… Я не так часто тебе это говорю, как те же Юнги с Чимином друг другу… — Не вспоминай в такой момент этих уебков. — Они твои друзья. — Это не меняет того, что они уебки. — Я люблю тебя. — Да, я тоже тебя люблю. — Пиздец, ребенок! — восторженно восклицает Джин который раз. — Знаю! — с таким же восторгом и улыбкой отвечает Намджун.***
После горячего душа самое то сесть на мягкий диванчик и позвать к себе на колени очаровательного пушистого щенка с рыже-золотистой шерсткой. Санхо чешет Тоффи за ушком, чешет пузико, играется с ней, щипая бедную собаку и заставляя её отвечать в ответ еле ощутимыми укусами. В такие моменты Санхо умилялся особенно сильно. Ведь если кинуть Тоффи кость, то от кости уже через несколько секунд ничего не останется. У его собаки крепкие зубы и это тому доказательство. Но во время их игр она никогда не кусала его больно. Значит, она специально старается не сделать ему больно, так ведь? Хан не впервые думает об этом. И, если честно, он верит, что его собака осознанно кусает несильно, боясь причинить любимому хозяину боль. Вскоре к ним присоединяется Хосок. Он садится рядом, смотрит какое-то время с улыбкой, а потом неожиданно и сам начинает играть с щенком. Так как его щипки довольно ощутимее, Тоффи отвечает более агрессивно, даже лает пару раз. Но кусает всё также — не больно. В какой-то момент щенок спрыгивает с чужих колен на пол, кстати, весьма неудачно спрыгивает, но тут же переворачивается на лапы и убегает. — Тоффи, нет, не уходи! Тоффи! — восклицает Хосок и тянет руку вслед убегающей собачке. — Видимо, мы её заебали, — делает вывод он под смех Санхо. — Ну и ладно. Нам и вдвоем хорошо. Я, кстати, всё хотел спросить. Как тебе они? — Твои друзья потрясающие! — с восторгом восклицает он. — Стоп. Ты же о них спрашивал? — О них, о них, — смеется Хосок. — Я рад, что они тебе понравились. — Ощущения, будто я был в кругу семьи. — Фактически, так и есть. Мы семья, — с теплой улыбкой говорит Чон. — Тебе повезло иметь таких хороших друзей. — Так-то половина из них аморальные ублюдки. А ещё они теперь и твои друзья тоже. — После твоей первой фразы я уже как-то меньше радуюсь второй… — Не беспокойся, дружить с аморальными ублюдками полезно. Если тебя кто обидит, они могут его очень аморально убить. — Аморально убить? — смеется Санхо. — Мгм. Это не моя цитата, не подумай. Это всё Юнги. Самый главный аморальный ублюдок нашей компании. Психопат. — По-моему, вполне хороший человек. — Конечно, он для тебя хороший человек. Этот пидрила рассказал все неловкие моменты из моей жизни или только самые-самые неловкие? — хмыкает Хосок. — Очень много чего. Но знаешь. Из его слов я понял, что ты ему прямо как брат. Да и Чимин-хён с Чонгуком, хоть и ссорятся, очень дружны. Я не могу перестать восхищаться вашей компанией. — Да, мы такие, — улыбается Чон.***
Им повезло встретиться друг с другом. Вероятно, это было запланировано кем-то свыше. Или, возможно, они даже родились с этой целью — быть примером настоящей, искренней дружбы и любви, дарить счастье и радость друг другу. Конечно, было и много всякого дерьма в их дружбе: ссоры, недопонимания, тяжелые моменты в жизни. Этого дерьма в будущем будет даже больше. Но дерьмо иногда стоит потерпеть, если концовка обещает быть счастливой. А у каждого из них она именно такой и будет. Нет, это не финал. Всего лишь одна из концовок. Ведь, как известно, конец одного — начало чего-то нового.|The End|