Искалеченные

Рыжие языки пламени жадно облизывали небо, стремясь подняться ввысь до атмосферы Земли. Горит деревянный крест в несколько метров, горит и трещит от искр. Их тут много мальчишек, и сравнительно совсем немного девочек, которые стояли чуть поодаль, отдельной группой. Взрослые столпились за ними, молча наблюдая за всей картиной со стороны. В воздухе растворяются высокие детские голоса, поющие одну и ту же песню. В округе за много километров нигде не слышно ни звука, кроме фальшивого пения и треска дерева. Сегодня у них у всех день рождения, а, значит, перед сном нянечка раздаст книги, а в столовой их напоят теплым молоком. Маттиасу исполняется одиннадцать. Книги он всегда любил. Сегодня воспитательница вручила ему сборник религиозных сказок, с румяными ангелками на каждой странице. Он честно прочитывает ее за ночь, не торопясь, впитывая в себя запах старой краски. Утром после праздника им разрешают поваляться подольше, поэтому он не страшится усталости. В книге ярко описано то, как он будет гореть в аду, если хоть раз коснется женщины до венчания, или если поддастся греховному соблазну. Он плохо понимает, о каком соблазне идет речь, но боится его до белого исступления. Он думает об этом, накрывшись белоснежным одеялом с головой. Он закрывает глаза и представляет. Он мало чего видел в пределах секты, поэтому это ему давалось сложно. Все, что ему представлялось – пламень, касающаяся кончиками языков неба. Огонь, распространяющийся по его телу, как чума. Обгорелое тело в лососевых язвах. Он рыба на гриле, которую готовят по воскресениям. Своими речными глазами он видит, как лежит среди горящего угля. Дым теряется в воздухе. Растворяется в небе. Его атомы оседают на Луне. Ему становится жарко. Он сдирает с себя одеяло, его спина и простынь мокрые от пота. Часто дышит, будто бы только что устроил глубокий заплыв. - Что, кошмар приснился? Голос принадлежит брату. Плохо, он думал, что тот уже уснул. Пытается выровнять дрожащий голос: - Не совсем. Я думал о кое-чем и, наверное, отошел от реальности, - Клеменсу он не врет. Никогда. Маттиас слышит, как брат слезает с постели, шурша простынями, подходит, перебирая детскими ножками по холодному полу. Садится на кровать (она скрипит под дополнительным весом), прижимает колени к груди. Матти пусть и не видит, но чувствует на себе его слишком напыщенный внимательный взгляд. - Ну, рассказывай, - голос же был искренне обеспокоенным, в отличие от глаз, - что ты там надумал себе? Матт задумывается. Думает, что сказать и как бы понятнее выразиться. Все-таки, тема щепетильная. - В книге, которую мне сестра Грейс подарила, - он тихо-тихо шепчет, будто боится кого-нибудь разбудить, - написано о том, что нельзя поддаваться греховному соблазну. Ну, то есть, нет-нет, я понимаю, что такое соблазн. И вроде понимаю значение слова «греховный». Но у меня ощущение, будто речь идет не о том, о чем я думаю, понимаешь? И мне от этого жутко. Будто соблазн рядом и вот-вот меня охватит. А я не понимаю, чего мне остерегаться. Он всматривается в лицо Клеменса в темноте, но видит лишь очертания. Глаза никак не могут привыкнуть к темноте после ослепительного света фонарика. - Я видел, будто я рыба, плывущая по течению. Меня поймали и зажарили заживо. Мне больно, но я не могу кричать. Больно не в физическом плане, понимаешь? Я же на кровати лежал все это время, никто меня не трогал. Они молчат несколько секунд. Маттиас чувствует сухую горячую ладонь на своей руке. - Ложись спать ради Бога, - говорит светловолосый и спрыгивает с кровати. – Интересная книга, кстати. Поговорим утром. Спокойной ночи. Маттиасу не обидно. Он бы и сам не знал, что ответить. Он падает спиной на кровать, всматривается в потолок, который из-за мрака уходил бесконечно вверх. Наверное, он сам себе выдумал проблему и сам себя загнал в клетку. Избавиться от навязчивых мыслей однако сложно. Перед глазами рыбные фермы с дохлыми карасями, и он самый дохлый из них. Он закрывает глаза и падает в сон, как в склизкое дно водоема.

***

Ему тринадцать. Он уже выше ростом и грубее голосом, но все еще не осознает многих вещей. Себя в том числе. В подростковом возрасте хочется протестовать. Он потому перестает молиться в обед. То есть, он, конечно, делает вид, что молится, но разум его обращается совсем к иному. Если бы пастыри могли прочитать его мысли, то с позором бы наказали. Хорошо, что все его выходки ограничиваются играми разума. Вместо светлых образов, он представляет боль и ужас, войну и бесконечные мучения. Он никогда не читал или смотрел произведения с подобной тематикой. Им, конечно, рассказывали о смерти. Но все эти заповеди разнились с тем, что он видел воочию, когда умирали члены секты. Им не рассказывали, почему на шее выступают вены, похожие на паучьи лапки, и почему человек иногда кричит в предсмертной агонии. Смерть должна стать освобождением – так говорили проповедники. Он в это не верит. Когда он слышит слово «боль», он видит перед собой брата с замученными глазами и рассеченной от побоев губой. Маттиас был спокойным и послушным ребенком, поэтому плохо представлял, в чем заключается суть «наказания». Зато Клеменс напротив: за свои бесконечные выходки получал вдвойне. На его спине рубцы от порки, поэтому он спал на животе. А если переворачивался в дреме, то болезненно стонал и просыпался, будя и пугая Маттиаса. Им еще повезло, что их комната рассчитана только на двоих, поэтому ничей более сон не страдал. У Маттиаса же страдал не только сон, но и нервы. Он попросту не знал, как облегчить боль брата. Ему от этого становилось больно на душе. Сегодня Клеменс зашел в комнату с весьма воодушевленным видом. По его выражению лица, Маттиас сразу понял, что тот принес какую-то очень интересную новость. Брат плотно закрыл дверь и подпер ее стулом. Затем достал из-за пазухи книгу в ярко-розовой обложке. Он вручает ее Маттиасу, и тот внимательнее ее рассматривает. По заголовку он понял, что это какая-то книга для девчонок из внешнего мира. Она прямо так и называлась: «Для девочек». - Это что? - Книга, - как ни в чем не бывало отвечает брат, а потом тише продолжает, - никто не должен знать, что она у нас есть. Маттиас вопросительно вглядывается в его лицо. - Эту книгу выдали на совершеннолетие сестре Роньи. Та, втихую, дала ей почитать. Я же одолжил на время. Ронья – подруга Клеменса, с которой он общается, когда им организовывают совместный досуг с девушками. То есть, по средам и воскресеньям. За эти три часа в неделю они успевают обменяться огромным количеством информации. Каждый раз, после рассказов Клеменса, Маттиас удивляется, как же разнятся образы жизни девушек и парней. Словно они из разных миров. Им так и говорили – что женщины и мужчины имеют разное духовное начало. Именно поэтому, по словам взрослых, им и нужно раздельное воспитание. Клеменс перебирается на пол, где начинает с любопытством листать книгу. Маттиас садится рядом с ним. В глаза сразу въедаются кислотные иллюстрации. Он никогда не видел таких ярких, свеженапечатанных рисунков. Страницы были толще привычных старых корок, а запах был совсем иным – чужим, наружным. Малейшие детали, даже то, как крупно пронумерованы страницы – вызывали страх и восторг. Это что-то другое. Это то, что в корне отличается от привычных письмен. Из этой книги, Маттиас узнал, что мужчины и женщины различаются не только духовным началом. Страница с изображениями гениталий и наглядными подписями казалось особенно бунтарской. Им никогда не рассказывали что-то подобное. - Ого, - иногда выдавал Клеменс, хотя чаще молча удивлялся. Матт тоже не открывал лишний раз рот, лишь впитывал информацию. На обсуждение у них целая ночь впереди, а книгу надо бы успеть до вечера переложить на чердак, с которого бы Ронья могла незаметно ее забрать. Последняя страница – страница обратного отсчета. «Как правильно целоваться?» Маттиас даже смеется про себя и думает, что у подростков из внешнего мира это не вызвало бы такой бурной реакции. Но они с Клеменсом видят такое впервые, поэтому испытывают неподдельный интерес. Иллюстрация, наглядно демонстрирующая процесс лобызания, была напечатана на всю страницу и пошагово объясняла, что нужно делать. Можно бы было уже захлопнуть книгу и отнести ее на место передачи, но Клем неожиданно говорит: - Давай попробуем. Матт не знает, но чувствует, что это неправильно. Внутренний голос кричит о том, что нужно отказаться. Но интерес оказался сильнее разумной части личности. Он чувствует, как чужая рука ползет по его шее, словно паук перебирает тонкими лапками. Мурашки бегут по коже, ему жарко-жарко от палящего дыхания рядом со щекой. Клеменс все делает согласно инструкции – мнет чужие губы своими, изредка облизывая, как леденец. Маттиас старается не отставать, но ведущую роль точно играет здесь не он. Он скорее подстраивается под губы брата, хотя его вполне это устраивает. Маттиасу горячо в районе груди, словно по ребрам прошлись утюгом. Ему вязко приятно и непривычно, как не было никогда. Первым отстраняется Клеменс. Секунды две они смотрят друг другу в глаза, глубоко дыша. У брата красные щеки. - Это было странно, - говорит Маттиас, все еще стараясь угомонить непослушное сердце. - Весьма, - комментирует брат, вставая с книгой в руках. Он какое-то время замер в этой позе, будто пытаясь осознать случившееся. Затем тихо сказал: - Пойду, отнесу, - спрятал книгу под кофтой и вышел за дверь. Маттиас остался наедине со своими мыслями. Случившиеся оставило сладкое послевкусие. Он не чувствует себя рыбой. Он уже рыба, попавшая в сети. Ждущая свой персональный Ад – раскаленную решетку для гриля.