***
В студию народ проникал строго по одному и как можно незаметнее… Пароль: «Красит ли Маврин волосы?» Ответ: «Всё окейно, всё натурально, но всё может быть» Сергей Константинович был категорически против такого позывного, но ему пришлось смириться под давлением большинства.***
— Прошу внимания! Владимир Петрович оглядел собравшихся. Все сидели с видом глубочайшей сосредоточенности и внимания. Особенно в этом преуспели те, кто потерял своих бойцов. Единственным, вносивший диссонанс и дисбаланс, был Елфимов, который сидел вопиюще удобно, рассеянно поглядывал вокруг и бессовестно релаксировал. — Эм… Пётр Петрович! — Да-да? — беззаботно отозвался Петя. Паша, с видом заправского парикмахера, любовно заплетал вокалисту косички. — Пожалуйста, будьте посерьёзнее! Елфимов попытался выполнить просьбу и в мгновение стал серьёзным как шкаф, чем очень насмешил сидящего напротив Кэпа. Студию огласил радостный громогласный «гыгык». Революция потрясла мир. Теперь уже от всеобщей серьёзности не осталось и следа. Но делать было нечего, приходилось начинать собрание в такой вот обстановке (можно вспомнить, кстати, новогоднее поздравление куражевцев, потому что получилось несколько похоже — Холстинин далеко не с первой попытки смог наконец членораздельно высказать свои мысли; с остальными ситуация была ничуть не лучше). Кстати, у революционеров внимание в этот момент уже было переключено на кое-что другое… И всё благодаря несравненной логике гитариста. Действительно, Гурьев совершенно справедливо рассудил, что пока суд да дело и все ржут, можно немножко подкрепиться. Поэтому он незаметно достал заблаговременно припрятанную булочку и начал её кушать. Но он совершенно забыл про обладающего прекрасным обонянием вокалиста. Саш перестал гыгыкать, подозрительно принюхался и покосился в сторону ничего не подозревающего Романа «Миталыча». Колюхов с Бунаковым заметили непроизвольное движение фронтмена, и пихнули Сергея, чтобы он тоже заметил. Далее рассказ очевидца (им случайно оказался Макс): «Гитарист Революции с удовольствием поедал булочку. Остальные безо всякого удовольствия поедали его и булочку глазами… Наконец, после раздавшегося возмущённого «А мне?! А мне булочку?!» мирный перекус гитариста был прерван…» На этом очевидец прекращает свой рассказ, по причине образовавшегося в студии беспорядка. Скажем только, что Холсту с Юроном пришлось разнимать достаточно серьёзную драку. Неизвестно, что стало с булочкой, но в результате пострадавшего оставили в покое и на прежнем месте, а все остальные были расставлены по разным углам. Отмщённый Роман «Миталыч» ничтоже сумняшеся достал вторую булочку и продолжил трапезу, не обращая внимания на Саяра, грозившего ему кулаком из своего угла. Вообще народ ещё долго не мог успокоиться. Однако, несмотря ни на какие сложности, через десять минут уже шло горячее (скорее даже обжигающее и кипящее) обсуждение на тему того, как вытащить несчастных друзей из фанатского плена. Тем временем все без исключения представители Гран КуражЪ’а взяли и… расслабилась. Паша вновь принялся за причёску фронтмена, который уселся ещё удобнее (куда уж больше-то!) и даже решил маленько вздремнуть. Михаил взглянул на друга и решил последовать положительному примеру. Скоро Паша заметил подозрительные подмигивания со стороны Славы. Лёша с Юрой тоже не упустили из виду сие движение, почувствовали приближение чего-то интересного и подошли поближе. Круг вокруг дремавших товарищей медленно сужался… Что-то обязательно должно было произойти или получиться. Что собственно и случилось. Когда Холстинин в очередной раз заметил даже не просто отсутствие должного внимания, а вопиющее невнимание, то просто подошёл поближе и… рявкнул. И вот что мы вам скажем. Если рявкает вокалист — это ещё не так страшно. А вот если рявкает гитарист, то… /теперь читаем на одном дыхании и очень быстро/: Елфимов_с_Бугаевым_широко_распахнув_глаза_и_замахав_лапками_попытались_броситься_в_разные_стороны_но_не_тут_то_было! Да! Не тут-то было. А всё благодаря коварным товарищам, которые решили объединить шевелюры спящих и наплели общих косичек. Выглядело это чрезмерно забавно, но непонятно было, кому теперь расплетать, потому что в этот момент Паша с Юрой, согнувшись, практически ползком и рыдая пробирались к двери, утягивая за собой гирлянду из полностью обессиленных драммеров. «Навеки связанные» попытались было нагнать и надавать, но у каждого было своё мнение насчёт того, каким путём добраться до виновных, и их движения обязательно сдерживались косичками. Кстати, даже несмотря на это, к выходу нашкодившие пробраться уже не успели.***
Неплотно прикрытая дверь начала медленно и зловеще распахиваться, и образовавшийся проём целиком заслонила Ксюша… В левой руке Ксения Ивановна сжимала полуживого, но боевого и не сдающегося Женю (Маврики с Хардами в едином порыве положили правые руки на левые, считая, насколько пульс превышает 80 ударов в минуту). — Всем стоять-бояться! — пискнула Ксюша. Никто и не думал двигаться. Фанатище неспешно прошествовало в центр студии и, сделав небольшую паузу, объявило: — Ультиматум! В руке у фанатки появился сложенный вчетверо листок. Его необходимо было развернуть, поэтому Ксения Ивановна, не долго думая, отпустила Колчина, который был скоренько подхвачен подоспевшим Сергеем Константиновичем и заботливо спрятан в уголочке. — Мы, Ксения Ивановна и Клеопатра Степановна, озвучиваем следующие требования: 1. Мы должны получить звание первых фанатов со всеми вытекающими 2. Автографы должны предоставляться по первому требованию и в неограниченных количествах 3. Концерты-квартирники персонально для нас обязательны 4. Требуем посвящать нам песни… <…> Мы устали перечислять, там всё в том же духе. По мере перечисления, среди музыкантов раздавались ахи, охи и всхлипывания. Арчи откровенно разревелся в плечо кому-то из своих. Максим гладил по головке перепуганного Житнякова и пытался убедить, что «тётя шутит». Холст пытался внушить себе это утверждение самостоятельно. Влад с Антоном и Андреем изо всех сил удерживали Женю, который немножко пришёл в себя, и не давали ему ринуться в бой. Скоро на помощь им подоспел Данила. Алексис попытался по традиции исчезнуть, но из-за сильного стресса попытка оказалась провальной. Обычно воинственные Эпики приуныли и притихли (ещё бы, им-то потеряшку никто не вернул) и теперь сидели кружочком и хором приговаривали: «Какой был Жень!». Маврин пытался распутать Мишу и Петю и оставаться спокойным. Скорее это было нервное. Нужен был какой-то толчок, чтобы как-то понять, что делать. Многие вспомнили «гыгык» и с надеждой посмотрели на Саша. Саш смутился, но потом осознал масштаб оказанного ему доверия и заорал, чтобы дали свободу Льву Александровичу. Никто ничего не понял, но возглас возымел решающее значение. Ксения повернула голову в сторону голосившего и грозно спросила: — Это бунД? (да-да, акцент именно на «Д») Буня расценил вопрос как угрозу их славному вокалисту, отважно покинул свой угол и выступил вперёд, закрывая испуганного защитника прав котеек. Роман «Миталыч» заволновался и по-быстрому тоже спрятался за Буней. Саяр кое-как втиснулся за Роман-«Миталыча». Колюхову места не осталось, и ему ничего не оставалось, как насупить бровки и встать рядом с Буней. Ксюша поглядела на это всё, положила на пол какой-то свёрток и направилась к выходу. — На размышления вам ровно сутки, а иначе… Не забывайте про ваших ненаглядных, которые у нас сидят! Хлопнула входная дверь… Обнаружившиеся в непонятном свёртке часы Дубинина дали понять Холсту, что разработанный им тайный план по освобождению заложников без шума провален.***
Спасённый из плена Женя вёл правдивый рассказ по заявкам, тем самым доказывая, что на данный момент выхода из ситуации нет… Необходимо было принимать какое-то решение…