Красивый мальчик

- Я хочу, чтобы ты подошел ко мне, - взгляд Честера устремлен в телевизор, его рука медленно двигается под тканью расстегнутых джинсов и темно-серых трусов. Я сижу на своей кровати спиной к нему, нервно сцепив руки на коленях. - Ты ведь понимаешь, что тебя не трогают только потому, что в теории ты со мной? Пока что. Мне нечего на это ответить. Если Честер будет против меня, я лишусь единственной защиты. К тому же, может быть, он и сам станет частью той разрушительной силы, жертвой жестокости которой я стану в этом приюте. Здесь вместо детей волчата. Они готовы перегрызать друг другу глотки и рвать друг за друга до последнего. В итоге я все же собираю всю свою волю в кулак и на чугунных ногах подхожу к кровати соседа. - Сядь на пол, - послушно опускаюсь на колени, смотрю на парня затравленным взглядом животного, которое совершенно не знает, чего ожидать, и от этого напрягается еще больше. - Прижми голову вот сюда, - Честер показывает рукой место где-то на середине собственного бедра. Я медлю. - Маркус. Закрыв глаза, опускаю голову и прижимаюсь виском к обозначенному месту. Чувствую щекой шероховатость ткани, запах земли и чужого пота, а также ритмичные движения чуть выше моей головы. Благодарю Вселенную, что меня не касается ни рука Честера, ни что либо еще. А бедро - просто бедро, к тому же еще и обтянутое джинсой. Все не так уж плохо. На этой мысли я ощущаю опустившуюся мне на макушку чужую руку. Пальцы Честера зарываются в волосы, и я мысленно обещаю себе тщательно помыть голову позже. - Да... Вот так, - Честер до боли сжимает мои волосы. Время тянется медленно, я отчетливо чувствую каждое движение выше моей головы. И оттого более контрастно врезается в восприятие момент, когда Честер останавливается. Через пару минут, когда я слышу, что чужое дыхание выровнялось, сосед отталкивает меня и тянется за сигаретой. Пачка лежит у него под матрасом. Я открываю окно - Честеру даже не нужно меня просить-приказывать. На протяжение оставшегося вечера мы не общаемся. Я дольше, чем обычно, нахожусь в душе: мою голову три раза подряд, а затем просто стою, попеременно переключая холодную воду на горячую и обратно. В комнату возвращаюсь как будто отдельно от своего тела, которое то ли в мурашках, то ли горит от отвращения-смущения и беззащитности. Реальность ощущается сквозь сон, и я искренне радуюсь, что Честер полностью игнорирует мое существование. Засыпаю быстро, потому что сознание уже привыкло к тому, что сон освобождает от реального мира. Чем раньше усну - тем дольше буду где-то в ином месте. *** Через несколько дней мой сосед снова зовет меня к себе во время самоудовлетворения. Я, особо без страха, подхожу с намерением расположиться как в прошлый раз, но Честер останавливает. - Я хочу, чтобы ты трогал меня. - Что? В смысле? - мысленно скрестил пальцы, чтобы не пришлось прикасаться к его члену. - Как? - Да не нервничай. Просто ложись сюда, - показывает на место, где-то в районе бедра. - и руками трогай мои ноги. Честер откидывает покрывало, и я с ужасом понимаю, что он в шортах, почти по колено, конечно, не мини, но все же. Ноги Честера, разумеется, не бритые и в целом не самые красивые, которые я мог видеть в своей жизни. Убеждаю собственное сознание и зевающий рвотный рефлекс поскорее взять себя в руки, ведь чем быстрее начну, тем скорее все это закончится. Вновь сажусь на пол у кровати, кладу голову на мягкую хлопковую ткань чужих шорт и вытягиваю руку вдоль ноги Честера. Слышу еле заметное "Да" позади. Продолжаю водить ладонью к щиколотке и обратно, до колена. Кроме волос чувствую кожей шрамы и начинаю их считать, хоть чем-то стараясь себя отвлечь. Да уж. Пока кто-то считает овец, я считаю шрамы. Их оказывается не меньше трех. Один точечный, прямо под коленом. Предполагаю, Честер наткнулся на гвоздь. Второй вертикальный, длиной с мой мизинец. Очевидно, порез. И третий, наконец, узкий. Он обвивает щиколотку подобно браслету. На ощупь очень заметен, хотя зрительно, думаю, отыскать его сложно. Особенно под волосами, хоть они у Честера и не сильно обильные и темные. История происхождения последнего шрама никак не приходит мне на ум, поэтому реальность все же просачивается в мои уши. Я слушаю тяжелое дыхание Честера. Иногда он еле слышно постанывает-поскуливает. Мне приходит мысль, что это из-за меня, поскольку раньше он всегда занимался подобными вещами молча, я мог даже не заметить, если не смотрел на него в этот момент и был чем-то увлечен. По вздрогнувшей ноге я чувствую, что Честер кончил. Но после этого он еще долго не отпускает мои волосы, слегка поглаживая. И если бы я не знал обстоятельства происходящего, мог бы абстрагироваться от самого Честера, то это могло бы показаться приятным. - Ладно, можешь идти, щеночек, - наконец, парень меня отпустил. Я поднялся, хрустнув затекшими коленями. - Хотя постой. Тявкни. Смотрю на него с мгновение, силясь понять, всерьез ли он. Хотя я только что помогал ему кончить... Издать нечто, похожее на собачий лай, явно не самое тяжелое для меня за сегодня. Вместо лая у меня получается какой-то короткий взвизг. Честер даже кашлянул - ему это тоже показалось смешным, и затем махнул на меня рукой. Планы на конец дня: захватить душевые принадлежности и хорошенько отмыться. *** Несколько недель Честер не заставляет меня прикасаться к нему, а потом ударяет, как кирпичом по голове, просьбой о массаже. И вот я стою на коленях перед кроватью соседа, он же лежит на животе, без футболки. На спине волосы почти не заметны. С удивлением отмечаю, что у него есть талия. Сложнее всего начать. Поначалу Честер говорит мне, где, какими движениями и с какой силой разминать, а потом я вливаюсь в процесс. Считаю синяки на чужой коже. Большая часть из них уже иссиня-фиолетовая. Не хватает только маленьких звездочек для полной картины. Внезапно кто-то стучит по двери в комнату и пытается ее открыть, но самодельная щеколда не позволяет. В этот момент я действительно благодарен Честеру за то, что он ее сделал. Честер подрывается с кровати, накидывает футболку и идет открывать, я к этому моменту уже сижу на своей кровати и увлеченно читаю книгу. Настоятельница, которую я узнаю по голосу, уводит моего соседа, а меня дико клонит в сон. И я сдаюсь ему. *** Будят меня грохот нашей двери и влетающий в комнату Честер. Разъяренный и очень расстроенный Честер. Не зажившие синяки на моем теле болезненно напоминают о своем существовании. Садясь на кровать, Честер скидывает резиновые потрепанные тапки и запускает одним в меня, еще не поднявшегося. Успеваю закрыться предплечьем, но синяк обещает быть. - Иди сюда. Что делать, ты уже знаешь, - парень ложится на свою кровать и стаскивает штаны, оставаясь в одних боксерах. Мне страшно подходить близко к такому Честеру. Сейчас он неадекватен, и я не знаю, что от него ждать. Даже больше, чем обычно. Тем не менее я опускаюсь на пол у кровати и прислоняюсь головой к знакомому бедру. Боксеры довольно короткие, поэтому щекой я ощущаю волосы и тепло чужой кожи. Честер снова устраивает свою руку на моей голове, а правой мнет свой член сквозь ткань трусов. - Моя тетушка умерла, - внезапно поясняет он приглушенным от ощущений голосом. - Ну, я тебе рассказывал про нее. Та, что живет на другом конце города. Она с самого начала бросила меня. И ты знаешь, Маркус, как я хотел с ней повидаться, когда выйду отсюда. О, да все твои синяки показались бы сахаром по сравнению с моим подарком для нее! А она сдохла. Эта тварь сдохла, Маркус! Она опять бросила меня... Я слушал голос Честера, чувствовал его горячую ладонь в своих волосах, и в какой-то момент мне захотелось посмотреть на его лицо. Я повернул голову, опершись подбородком на его твердое от напряжения мышц бедро, и в ту самую секунду, как я увидел его прикрытые глаза, он показался мне таким прекрасным в своей злобе и моральном уродстве. Я будто видел перед собой обиженного на весь мир щенка с ободранным ухом, который лаял на всех, кто проходил мимо, не обращая внимания, и кусал всех, кто протягивал свою руку. В своей отвратительности он вдруг перестал вызывать у меня презрение, и я почувствовал сочувствие и жалость, каким бы плохим последнее ни было. Ощутив мои перемещения, Честер приоткрыл глаза. Он сжал пальцы в моих волосах, намереваясь снова ткнуть меня лицом в свою ногу, но замер, когда я скользнул рукой на его живот, легко огладив бок. Кажется, мы оба перестали дышать. Я продвинул ладонь с растопыренными пальцами дальше, под футболкой, к ключицам. Грудь Честера была жаркой и ходила ходуном от биения сердца. Честер сглотнул, и я видел, как дернулся его кадык. Медленно я поднялся на кровать и растянулся на боку рядом с Честером, у самого края кровати. Одну ногу перекинул через его, уместив свою голову рядом с его плечом. Он смотрел на меня таким уставшим и одновременно удивленным взглядом, будто кто-то наконец переборол инстинкт самосохранения и, несмотря на все огрызания щенка, потрепал его за холкой. Не отрывая взгляда от лица Честера, я спускаюсь левой рукой к его паху и, скользнув под ткань трусов, накрываю член рядом с его рукой, которую он оставляет на животе. Трогать чужой член ощущается странно. Он другой формы, размера. Поначалу чувствую себя как с массажем - не знаю, как двигаться. Но то, что Честер ничего не предпринимает, меня подстегивает. С первыми движениями моей руки, достаточно медленными, чтобы привыкнуть, я слышу, как громко, оказывается, дышит возбужденный человек. Честер вновь прикрывает глаза и просовывает левую руку под мой бок, опустив ладонь в районе моей поясницы, и легко поглаживает на уровне крестца. Через несколько минут Честер начинает подмахивать в ритме моих движений. Его тело становится более подвижным. Я ловлю себя на мысли, что вот-вот не удержусь на краю узкой приютской кровати, а потом прихожу в себя, когда Честер поднимает мое лицо за подбородок и мягко касается губами виска. Его губы шершавые и узкие, и поцелуй не имеет ничего общего с поцелуем моей мамы на ночь, который снится мне в особенно скверные дни. Но этот жест, обозначающий поощрение того, что я делаю, и некоторое признание, расцветает в моем сознании подобно второму дыханию. Немного скручиваю ладонь и при каждом толчке надавливаю большим пальцем на влажную головку. Вижу напряженный мужской торс, ребра, чувствую кожей слегка влажную от пота футболку. Вспоминаю о нездоровом влечении Честера к собакам и, решившись, подвигаюсь к чужому уху и начинаю еле слышно поскуливать, надеясь, что издаваемые звуки хоть немного похожи на собачьи. И это подтверждает то, что через пару секунд Честер протяжено стонет, дергается всем своим телом, так, что я, едва не падая на пол, почти смиряюсь с новым синяком на бедре, но рука Честера крепко придерживает меня за поясницу. На своей ладони я чувствую теплую сперму, но почему-то не испытываю отвращения. Честер все еще кажется мне беспрецедентно уютным в своей открытости. Мне приятно, что ему сейчас хорошо и он отвлекся от окружающей его реальности. Достаю ладонь из-под трусов и размазываю сперму по животу. Честер накрывает мою руку своей, останавливая. Мы недолго лежим, думая каждый о своем, а потом я поднимаюсь с его кровати и выхожу из комнаты. Краем глаза вижу, что он снимает футболку и вытирает ей живот. Уже в санузле, моя руки и вдыхая химический запах жидкого мыла с яблоком, я пытаюсь найти в зеркале напротив Маркуса, который будет взволнован и напряжен. Но его нет. Вместо него только я, абсолютно нейтральный, без каких-то размышлений в голове, впервые за долгое время. По возвращении в комнату сажусь за стол и продолжаю начатую на прошлой неделе серию зарисовок. Честера в комнате нет. Сосед возвращается, когда я уже нахожусь в кровати с выключенным светом и стараюсь уснуть. Я лежу к основному пространству комнаты спиной и не вижу, что там происходит, но, судя по звукам, Честер переодевается и тоже забирается в кровать. Все вокруг затихает, мои веки закрыты и расслаблены. Я намереваюсь открыть их только утром. - Маркус, ты же знаешь? ты мой лучший друг, - приглушенно слышится с другой стороны комнаты и я резко открываю глаза, немигающе смотря в серую стену напротив, пока не отключусь.