10.5
Се Лянь в шоке застывает каменным изваянием: конечности не слушаются, широко распахнутые глаза устремлены на блеклые шрамы от поветрия человеческих ликов на лице мальчика. Вопреки его воле, на ум тут же приходят образы сотни лиц, которые смотрели на него с нежеланием и чувством вины во взгляде, пронзая мечом Бай Усяна. Никто из них не сожалел достаточно для того, чтобы пощадить его. Он отмахивается от пугающей картины, заставляет свои конечности двигаться, чтобы пойти за мальчиком — но уже слишком поздно. Он бежит к Нань Фэну и Фу Яо и рассказывает им, что увидел под повязками. Его пальцы дрожат, пока он пишет в грязи на земле, а губы дрожат, даже когда он сжимает их в узкую линию в попытке прекратить это. — Ты уверен? — спрашивают они, и он чуть ли не плачет от того, что они ему не верят. Он кивает. Это единственное, что он может сделать. (Он задается вопросом, почему они не верят ему, когда истина написана в страхе, который скрывается в его глазах, страхе, который заставляет его конечности дрожать.)13.5.
Се Лянь бесстрастно смотрит на припухлость на руке в том месте, где его ужалила змея-скорпион, и взмахивает руками в сторону к Сань Лану. Сань Лан, скажи им быть осторожными... Он замолкает, когда юноша берёт его за руку и изучает её темным, нечитаемым взглядом, и завязывает повязку на запястье, чтобы яд замедлился. Он поворачивается к бессознательной змее и смотрит на неё с такой сильной ненавистью, что Се Лянь удивлённо замирает. Змея взрывается, и люди в пещере поражённо вскрикивают. Но Се Лянь-то знает, что это работа юноши, на чьём лице тут же всплывает самодовольное выражение. Он задается вопросом, зачем он вообще убил змею, если она больше никому не угрожала.15.5.
Он помнит, каково это — оказаться растоптанным сотнями ног, сотнями лошадиных копыт. Сначала из него выбило воздух. Потом сломались кости. Потом... Он рад, что потерял сознание до того, как почувствовал всё последующее. Сначала было невероятно больно, настолько, что он застыл от шока, когда без своего на то желания вспомнил о боли от сотни ран, нанесённых мечом. (Он не кричал.)21.5.
Он помнит время, когда был Фан Синем, главным жрецом Юнань, когда держался в стороне ото всех. Он находился там для того, чтобы следить, чтобы увидеть, как новая королевская семья будет относиться к своим людям. Он не смог заставить себя полностью простить Юнань, но и не испытывал ненависти к жителям этой страны. Потомки не должны нести ответственность за грехи своих предшественников. Сначала всё было легко, потому что он не испытывал к ним теплых чувств. Но потом... — Можешь научить меня этим странным жестам? — спрашивает наследный принц, широко раскрыв глаза в любопытстве и решимости. Се Лянь вопросительно наклоняет голову вбок; маска скрывает возникший в его глазах шок. — Я знаю, ты иногда ими пользуешься, когда видишь глухого ребёнка на улице, — продолжает мальчик. — Выглядит намного удобнее, нежели заставлять тебя записывать все, что ты хочешь сказать. Конечно. Это просто вопрос удобства, а не... — И к тому же, — говорит мальчик, улыбаясь, — возможно, это поможет мне лучше понять тебя! У Се Ляня в груди расцветает тепло, которое становится только сильнее, когда мальчик отказывается сдаваться в своих попытках выучить новый язык. Становится всё труднее поддерживать холодный и отчужденный образ.34.5.
Се Лянь думает, что может умереть от смущения, и пытается сдвинуть ноги так, чтобы его... неудобство не было видно. Он сгибает колени, пытаясь подняться повыше Хуа Чэна в надежде, что тот ничего не заметит. Тут слишком темно, чтобы хоть что-то разглядеть, а руки удерживают его над чужим телом — поэтому он не может попросить Хуа Чэна отодвинуться, хоть и очень сильно того хочет. Он проклинает Черную Воду за то, что тот сделал воды такими неспокойными, тем самым заставив их добираться в таком тесном замкнутом пространстве. Он чувствует, как пылает его лицо, и пытается игнорировать свою маленькую... проблемку, и изо всех сил старается устранить ее, но кажется, что мысли об этом не помогают ни капли. Он не знает, что с этим делать, потому что раньше с ним такого не случалось. Он может только молиться и издавать тихие звуки, когда чувствует, что Хуа Чэн пытается подойти поближе и снова прикрыть ему голову, показывая этим, что не хочет, чтобы тот прикасался к нему. Он закрывает глаза и надеется, что они скоро доберутся до земли и освободятся от этой ужасно неловкой ситуации. Когда они наконец-то вываливаются из гроба, Се Лянь облегченно вздыхает и благодарен всему живому настолько, что почти что забывает о своем неловком положении. То есть, забывает до того момента, когда его взгляд падает на сопровождающих его Повелителя ветра и других богов, и он понимает, как выглядит со стороны в своей помятой одежде и с грязными волосами. (Он старается не думать о том, как сильно ему не хватает близости тела Хуа Чэна.)49.5
— Дело в том, — говорит Му Цин, — что я хотел быть твоим другом. И всё ещё хочу. И Се Лянь теперь понимает, почему Му Цин оставил их столько лет назад, чтобы самому вознестись на Небеса, почему Му Цин всегда вел себя так, будто бы он ненавидел его. Он хотел, чтобы его считали Се Ляню равным, а не подчиненным. Он ненавидел то, что с ним обращались как со слугой, когда хотел, чтобы с ним обращались как с другом. Се Лянь думает, что когда-нибудь сможет простить Му Цина, но давняя боль предательства внезапно становится сильнее, когда он вспоминает, что всегда думал о Му Цине как о друге, даже если Му Цин так не считал. И он не знает, сможет ли он простить Му Цина за то, что он даже не пытался понять его, не пытался слушать, не видел ту маленькую частичку его сердца, которую Се Лянь доверил ему. Но он хочет этого, только это важно, в конце концов. Он попробует. Нужно лишь немного веры.