3:45

Тело на полу, Сердце из снега. Она просто приходит и уходит, Моя очередь вести счёт.

      Гэвину однозначно необходимо посетить психологические тренинги по контролю собственного гнева. Или просто избавиться от этой девчонки. — Только попробуй здесь хоть что-то испортить… — сквозь зубы молвит он, потирая переносицу пальцами. — У тебя тут и так беспорядок, — Эрлин снимает ботинки, проходит в студию и вальяжно садится на софу. — Где же моё постельное бельё? — Обойдёшься, — Риду следует отправиться в отпуск так далеко, чтобы эта малявка точно не смогла его найти.       Неловкое молчание виснет между ними, а взгляды, нацеленные друг на друга, больше не кажутся откровенными. Теперь каждый из них отводит глаза: оба понимают, что идиотская игра заходит слишком далеко. Но это чувство тревожит сердце лишь на мгновение, а затем Эрлин возвращает себе привычную игривость, Гэвин же раздражительность. — Я в ванную, — по-хозяйски заявляет девушка, проходя мимо детектива.       Он уже не будет возражать, а лишь отмахнётся и направится в сторону кровати. Усталость сковывает тело, поэтому приходится мириться с тем, что в этой серой квартире есть кто-то помимо Гэвина. Кто-то яркий, ослепляющий. — Да твою же мать… — негативно реагирует Рид, замечая, как Эрлин выходит из ванной в его спортивной майке. — А что за агрессия? Я на полке нашла, спасибо, что поделился одеждой, — старается выдавить из себя улыбку и по-прежнему казаться задорной, но резко возникающая боль в голове мешает этому. Далее тормошит рукой влажные чистые волосы и бесцеремонно выдаёт:  — Я хочу лечь с тобой.       Гэвин выключает свет и укладывается в постель. Он мог бы удивиться и как несколько минут назад у порога его квартиры накричать на несносную, но сейчас игнорирует её слова. — Мне холодно, — обиженно вылетает из уст. — Слишком много претензий, — мужчина отворачивается, а девушке без толики стеснения удаётся рассмотреть его обнаженную спину. — Но как мне спать… — на самом деле ей просто хочется обратить на себя внимание. — Мне, мать твою, на работу вставать, — жёстко огрызается Рид, закрывая глаза.       Эрлин затихает: злить Гэвина себе дороже, да и приставать почему-то больше не хочется. Она ложится на софу, накидывая на себя кожаную куртку. Ступни и пальцы на руках холодеют, поэтому девушка сворачивается калачиком, пытаясь хоть как-то согреться.       Даже спустя два часа озноб не проходит. Гэвин просыпается от того, что Эрлин блуждает до ванны и обратно. Слышит, как бежит вода из крана и как шлёпают по полу её босые ноги. Буш тем временем умывает лицо горячей водой и начинает замечать, что при каждом включении света в ванной слезившиеся глаза болезненно на него реагируют. Тело охватывает слабость, и девушке сложно понять, что с ней происходит. Она не собирается будить Гэвина и жаловаться на плохое самочувствие, однако, когда из горла вырываются странные звуки из-за непрекращающейся дрожи, Рид наконец спрашивает: — Что шарахаешься? Время второй час, — он блокирует экран телефона и поворачивается лицом в сторону дивана.       Она ничего не отвечает и продолжает трястись, прижимаясь к спинке софы. Рид нехотя встает с тёплого места и приближается к Эрлин. — Эй, — Гэвин кладёт на её плечо руку и пытается развернуть девушку к себе. — Так холодно… — её глаза закрыты, а веки подрагивают.       Он проводит пальцами по женскому лицу и понимает, что тело Буш горячее и влажное. Мужчина мысленно матерится и делает вывод, что его подружка умудряется простыть в середине июня. Можно вернуться в кровать и позабыть о Буш, но несмотря на скверный характер Гэвина, извергом он не является. Приходится рыться в шкафах и тумбах, чтобы найти градусник и хоть какие-то лекарства. — Сто четыре и девяносто четыре*, прекрасно, — в его голове мелькает идея о том, что можно позвонить в скорую, но, а в вдруг это действительно обычная простуда? Поэтому он решает всунуть ей жаропонижающее и только потом думать о необходимости врачебной помощи.       Эрлин не до конца осознает реальность, ведь при высокой температуре в голове происходит катавасия, а перед глазами могут возникать галлюцинации. Мужчина возвращается к себе, желая как можно скорее уснуть. Он порой поглядывает на Эрлин, надеясь, что ей будет лучше и ему не придётся вновь вставать.       Таблетка действует, и к половине пятого Буш становится легче. Но через пару минут она чувствует, как кожа начинает гореть. Вероятно температура спадает до девяносто восьми, поэтому появляется ощущение жара. Она еле поднимается с дивана и снова идёт в ванную комнату. На этот раз мочит лицо и тело холодной водой, и это ненадолго помогает. Эрлин медленными шагами доходит до окна возле кровати Рида и открывает его, особо не думая о том, что это может только усугубить её состояние. Ложась рядом с Гэвином, она неосознанно пинает мужчину, но не будит. Девушка наконец засыпает, переживая обрывистые и неясные сны.       Предрассветное утро застигает врасплох. Организм по-прежнему утомлён и раздражен монотонной песней будильника. Рид берёт с прикроватной тумбочки заряженный телефон, проводит пальцем по экрану, вытаскивая из разъёма провод зарядки. Только потом он осознаёт, что через его туловище перебросаны горячие женские ноги, а задница Эрлин соприкасается прямо со спиной мужчины. Гэвин неосторожно убирает их, поднимаясь с постели. Оглядывается, на миг ловя себя на нездоровой мысли о том, что чуть больше пяти лет двуспальная кровать принадлежит одному человеку, а сейчас кто-то чужой занимает её. Подобное непривычно, ведь всё это время ему удаётся спать с женщинами у них дома или осквернять похотью туалеты в клубах, однако холостяцкое пристанище всегда остаётся нетронутым женским вниманием. Рид понимает, что за ночь Эрлин не вылечивается; ещё не хватает от неё заразиться, поэтому он спокойно собирается, делая вид, что девушки здесь и вовсе нет. — Эй, — перед уходом обращается к ней, — ты когда уходить собираешься?       Не поднимая веки и сминая под себя одеяло ногами, Буш бурчит что-то невнятное в ответ. Гэвин долго думает, как правильно поступить в данной ситуации, ведь девушка больна и силком тащить её к выходу дурная затея. Поэтому он по привычке закрывает дверь с обратной стороны на замок и рассчитывает на то, что в департаменте удастся найти рюкзак незваной гостьи.       В сегодняшний день в голову словно залетают навязчивые пчёлы. Неустанно жужжат, напоминая о том, что в его квартире без контроля находится докучливый потомок семьи Буш. Гэвин тяжко выдыхает, когда доходит понимание того, что тот оставляет её внутри, хотя мог бы не запирать дверь, давая Эрлин шанс покинуть его дом. Рассеянность оказывается преданной подругой, из-за чего Рид не в силах даже поделиться с сотрудниками своими обожаемыми колкостями.       Он является домой чуть раньше — в седьмом часу — и сразу же становится пленником женских объятий. — Какого чёрта? — явно теряясь, мужчина грубо отталкивает от себя Буш. — Встречаю тебя с работы, чего нервный такой? — она наигранно надувает губы, делая вид, что такой неприятный жест расстраивает её. — Раз тебе лучше — можешь идти, — Рид вешает куртку на крючок и направляется в студию. — Я выпила напроксен, но самочувствие по-прежнему не очень, да и температура не достигла нормы, — она подносит ладони к горлу. — Болит, может, ангина? Это из-за окон, которые ты ещё тогда пооткрывал. — С ангиной обычно не трещат без умолку, — ему до сих пор неудобно из-за того, что Эрлин без стыда и совести виснет у него на шее. — Батюшки, ты прям как дед старый, — девушка хватает его за руку и тянет в сторону кухни. — Я тебе вкусненькое сделала.       Её «вкусненькое» заключается в сэндвиче из сосисок и жареных яиц с сыром внутри. Пока Буш доделывает свой шедевр до конца, она начинает напевать старую песню Джессики Джей**. — Я влюбилась в тебя, пока мы смотрели «Касабланку» на заднем ряду авто-кинотеатра в мерцающих луча-а-ах, — Эрлин совершенно плоха в пении. — Серьёзно? — искренне удивляется Гэвин, сидя на высоком стуле. — Эта песня существовала, когда ещё даже я не родился. — Моя няня часто её пела, — делится Буш, облизывая пальцы, попутно ставя тарелку с сэндвичем перед хозяином квартиры. — Наверняка в её жизни был такой же суровый господин с щетиной, — с задором подмигивает, стараясь побороть своё недомогание.       Рид недоверчиво косится на сделанное блюдо, но всё же пробует, видя в каком нетерпеливом предвкушении находится Эрлин. — Ну, как? — ожидает вердикт Буш. — Ты, конечно, не гуру кулинарии, но сойдёт, — ненадолго к душе липнет приятное ощущение того, что кто-то и в самом деле пытается сделать для него нечто хорошее.       Девушка, очарованная его слабой полуулыбкой, вдруг впитывает в себя абсурдную мысль. За эти месяцы та самая «кровавая и бессердечная из бара» превращается в самый обыкновенный комок розовых соплей. Такой профессиональный игрок, как она, уже не до конца понимает, когда на самом деле происходит конец этой ненормальной забавы. Но Эрлин это нравится. Гэвин ей нравится.       У каждого в течение двух недель затаивается безобидная маленькая ложь. Рид почему-то не находит времени сообщить, что вещи девушки найдены ещё во второй половине пятничного дня, а Эрлин с толикой драмы изображает из себя больную. Он каждый день напоминает ей, что пора бы оставить его в одиночестве, но Буш будто не слышит мужские возражения. Сколько раз с уст детектива не вырываются гневные выражения по поводу того, что девушке запрещается лезть к нему в постель, она непреклонно противится и посреди ночи всё равно жмётся к нему. Гэвину непросто свыкнуться с тем, что его планы с появлением Эрлин теперь имеют особенность неожиданно меняться. Она порой скрашивает будни, хотя это и не обходится без вздора со стороны девушки. Ему известно, что в её голове мало здравого смысла, однако, некоторые вещи действительно смешат. Эрлин чувствует себя хозяйкой особенно сильно тогда, когда Гэвин заражается типичной простудой. Врач из неё никакой, но Буш делает вид, что разбирается во всех профессиях. Хотя до сих пор не может понять разницу между ФБР и агентами сыскной полиции.       Она продолжает напевать очень старые песни и однажды предлагает Гэвину посмотреть фильм «Касабланка», которому уже почти сто лет. Рид отвечает, что такой подобный раритет не найти на просторах интернета, но на самом деле ему не по вкусу настоятельное предложение. Когда в голову забирается осознание слишком стремительного сближения, он готов дать заднюю. Эрлин и так душит своим нахождением и искажает его реальность, из-за чего лишние часы совместного времяпрепровождения могут только навредить. Он далеко не нежен и все ещё позволяет себе непристойные грубости, но это не значит, что малолетняя барменша не сможет пошатнуть его чувство собственного достоинства.       И в один прохладный вечер Эрлин покидает квартиру, пока её хозяин спасается дремой от болезни. Рид до такой степени не ожидает ухода Буш, что на пару секунд путается, не является ли происходящее сном. Затем с радостью подмечает, что одному ему спокойнее, из-за чего даже воздух кажется более чистым. Ближе к следующему утру девушка возвращается обратно с двумя банками «Blue Ribbon» в руках. — Снова ты, — усмехается Гэвин, облокачиваясь о дверной косяк. — Снова я, — она протягивает пиво Риду. — Ты же без ума от него, верно?       Из головы вылетает тот момент, когда мужчине следует доложить о недавней находке. Тогда они посетили бы департамент, и Эрлин отдали бы её рюкзак с ключами; может, именно в то мгновение их пути разошлись бы навсегда. Детектив поначалу не задаётся вопросом, откуда у неё деньги на приятное лакомство, и по неясной причине даёт разрешение побыть в его доме ещё немного.       Гэвин терпеть не может противоречия, которые то и дело норовят раздробить ему кости. Девчонка с древесно-жёлтым цветом глаз рывками кидается прямо в солнечное сплетение и предпочитает творить там беспорядки. Она всегда внезапно приходит и точно так же внезапно уходит. Риду её неоднозначное поведение действует на нервы и сопротивляться каждому появлению девушки всё сложнее.       Он не спрашивает, где целые сутки пропадает Буш, и не благодарит за принесённый подарок. Гэвин включает телевизор, делая шумный глоток алкоголя из баночки. — Твоё выражение лица заставляет убедиться, что ты меня ненавидишь, — шутливо признаётся девушка, — Но это так мило.       Можно записывать в ежедневник, сколько раз после высказываний Эрлин детектив издаёт преувеличенный вздох и закатывает глаза. — Не хочешь со мной снимать квартиру? — язвит Рид. — За воду будешь платить, которую, мать твою, бездумно тратишь! — А ты чего вдруг разорался? — Буш делает несколько шагов к мужчине и забирает из его ладони пульт, далее выключая телевизор. — Зачем тогда впускаешь, раз я так тебе неприятна? — Чего ты хочешь от меня?       Детектив, глядя в панорамные окна и поджимая губы, присаживается на всё тот же диванчик. Девушка игриво ухмыляется и следует за ним, а затем садится рядом. Кокетливо проводит пальцами по плечам, спускаясь ниже к торсу. — Чего же я могу хотеть от такого симпатичного копа? — Эрлин слегка приподнимается, а потом перебрасывает ногу через мужчину, усаживаясь к нему на колени.       Ему впервые нелегко выдавить что-то для себя характерное, а для других оскорбительное. Она предельно близко, что даже взгляд деть некуда. Гэвин сжимает банку пива, после чего Буш выхватывает её из рук и ставит на пол. — Неужели не нравлюсь? — девушка пытается поймать детектива в свой железный капкан. — Где же та суровость, раз не отталкиваешь? — Тебе лучше слезть с меня. — А то что? Накричишь и бросишь на кровать, как в тот раз? — она только подливает масла в огонь.       Совсем невесосмо касаясь губами его губ, Буш окончательно убеждается в том, что с ума сходит из-за этого полицейского. Двумя руками скользит вверх по шее, ощущая колючую щетину. Эрлин готова быть отвергнутой, но Рид резко отвечает на поцелуй, только сильнее прижимая её к себе.       С этого момента она боготворит воскресенья, производителей светлого пива и очень нескромного копа.