Алмаз

       Хогвартс-экспресс медленно, но верно приближался к Лондону, и только теперь все волшебники могли выдохнуть после сдачи С.О.В., но не Гермиона Грейнджер. Набрав высшее количество баллов (двенадцать), она смиренно готовилась к дальнейшей учебе, но интуиция подсказывала ей, что последние два года будут не самыми гладкими в её волшебной карьере, и дело было вовсе не в Том-кого-нельзя-называть. Поток мыслей в скором времени прекратился, ибо ведьме захотелось ненадолго покинуть общество друзей — Гарри, Джинни и Рона. Своей пустой болтовней они мешали Гермионе сосредоточиться на маггловской пьесе Уильяма Шекспира «Макбет». Закрыв книгу, гриффиндорка поправила красно-золотой галстук и поднялась с сиденья, что не осталось незамеченным для находящихся рядом однокурсников. — Мне нужно сходить до Невилла, он хотел о чем-то поговорить. — Отмахнулась, как от назойливых мух, Грейнджер, быстро выходя из купе.       Как давно времяпровождение в компании однокурсников осточертело брюнетке? За все пять лет казалось, словно «Святая троица» (так прозвали их, трех волшебников, вечно попадающих в приключения) была неразлучна, с достаточно теплыми отношениями и самоотверженностью по отношению друг другу, но в ней что-то явно перевернулось, сломалось в этом году. Причем девушка сама не могла объяснить такой животрепещущий фактор, уж слишком сложной была цепочка даже для самой умной ведьмы своего поколения. Но одно гриффиндорка знала точно — этим летом случится то, что изменит её жизнь раз и навсегда. Откуда вдруг такие выводы, знал один Мерлин, но интуиция буквально выводила девушку из себя. Порою сильное чувство страха накрывало её без каких-либо поводов, да и предпосылок к переворотам в жизни юной ведьмы не случалось, разве что пара странностей. Перед отъездом в Хогвартс на пятый год обучения, мистер Грейнджер вручил дочери необычный платиновый перстень, на котором руническими знаками были выгравированы буквы «Р» и «Л». Он приказал ей носить его постоянно. «Что за требование?» — возник вопрос у неё в голове. Гермиона интересоваться у отца не стала. Пусть в недоумении, но она решила подчиниться его воле. С тех пор её словно подменили — девушка начала с небывалым рвением ухаживать за собой, создавать сложные прически, узнавая о них из журналов, подбирала одежду, с легкостью тренировалась в сложных заклинаниях. Всё происходило на каком-то интуитивном уровне, её поклонников заметно прибавилось. Даже мышление несколько изменилось, появился дикий интерес к темной магии (себя она оправдывала тем, что друга нужно держать близко, а врага ещё ближе), легкое раздражение к ЛЮБИМЫМ, на минуточку, друзьям, симпатия к младшему Уизли и вовсе испарилась. Конечно, Грейнджер догадывалась о причине своего поведения, ведь все было просто как «Вингардиум Левиоса», однако странное украшение не снимала. От зорких глаз Гарри и Рона эти непохожие на гриффиндорку вещи не скрылись, но должного внимания обращать они не стали, оправдывая всё переходным возрастом, который, как известно, у колдуний начинался гораздо раньше колдунов. Раздумья о завершённом пятом курсе прервались, как только миниатюрный носик почувствовал тонкий запах сигарет из купе, рядом с которым Гермиона невольно остановилась. Она и сама пробовала курить, за что потом получила от родителей, которые к тому же были стоматологами. Гермиона понимала, что курение, даже пассивное, влияло не только на легкие, и жалкие попытки как-то забылись, но сейчас, когда её нервная система расшаталась до мерзких скрипов, словно плохо смазанные петли старой двери, стоит признаться — примерная ученица Хогвартса вновь хотела взяться за сигарету. — Малфой, — с холодным спокойствием констатировала факт магглорожденная. Однако в логове элиты увлекался пагубной привычкой не один блондин, находившийся там. Вместе со слизеринским принцем курила и Паркинсон, но сигареты у девушки отличались — были гораздо тоньше и издавали приятный аромат ягод, смешанных с табаком. Лишь один Забини сидел, разглядывая свои идеально ухоженные ногти. «Даже заклинаний не наложили, глупые» — пронеслось в мыслях Грейнджер. Уже собравшись идти обратно, девушка услышала неожиданный отрывок разговора однокурсников, благо из окон купе её никто не увидел, иначе еще неизвестно, чем всё могло закончиться: — Я скучаю по Гермионе. — раздосадованно произнес некогда хладнокровный и неспособный на эмоции блондин. Именно благодаря этим чувствам он докатился до маггловской привычки, однако стоит признать изобретение весьма достойным, ибо оно успокаивало, пусть и временно. Конечно, ни Люциус, ни Нарцисса такой пагубной, из мерзких мест привычки не одобрили, но и перечить не стали. Наверное, догадывались, в чем причина меланхолии их сына. «Что я сейчас услышала? Малфой? Скучает по мне? А разве я давала поводов для тоски — все годы ненавидели друг друга. По крайней мере он точно, ибо я магглорожденная в конце концов, а мое мнение в этом году касаемо хорька также подверглось изменениям, ровно как и к доброй дюжине слизеринцев. Но…» — мысли будущей шестикурсницы метались молниями, превращаясь в огромную бурю на морском берегу, руки начали хаотично трястись, девушка явно недоумевала от происходящего, но от купе не ушла. — Драко, не переживай ты так из-за предыдущих лет! В конце концов, это было ради блага их семьи. — Паркинсон выдержала недолгую паузу, уничтожила окурок и продолжила, — сам понимаешь, что совсем скоро вы вновь воссоединитесь, — утешая юношу, Панси и сама заметно погрустнела. А вот то, в чем же причина её пристрастия к медленной смерти, состоящей из никотина, ацетона и аммиака (ну и конечно кучи других примесей, в виде пергамента, смоли, табака…), оставалось неясным. Скорее всего, просто переняла дурную зависимость от Драко, подобно верной собаке. В мыслях девушка усмехнулась, похоже, что не зря они с друзьями называли её мопсом. Блейз в их компании варил отменные зелья для очищения легких от копоти. Надо сказать, что и сама Паркинсон, или Малфой могли бы заниматься этим, но когда рядом есть друг, готовый потратить пару лишних минут на улучшение здоровья окружающих, время терять незачем. «О Мерлин? Они совсем спятили?» — из последних сил ругалась возмущенная шатенка, в мыслях, конечно. Теперь к сильнейшей буре прибавилось еще и цунами, ноги стали ватными, спина покрылась легкой испариной. «Возможно, они говорят не обо мне. Мало что ли в волшебном мире девушек, с точно таким же именем, как моё?» — однако весь разум твердил одно: «ТЫ — тема их разговора, они говорят о ТЕБЕ» — Я больше переживаю за то, вернется ли она в компанию из детства, то есть к нам, — внёс свою лепту Блейз, — для нас является секретом как она росла среди предателя крови и Мальчика-который-выжил. — наконец завершив лицезреть ногти, юноша поднял голову на собеседников. — Конечно, я не говорю о том, что было у нас на виду, нет. Я об их междоусобицах, поступках, когда они были не на виду общественности, разговорах и прочих тонкостях. Больше девушка не желала слышать бред нерадивых однокурсников, поэтому круто развернулась, столкнувшись с Ноттом, который явно направлялся в то самое купе, от которого Гермиона старалась сбежать как можно дальше. — Подслушивать нехорошо, гриффиндорская выскочка. — сквозь зубы процедил Теодор. Эту личность Грейнджер как ни старалась, понять не могла — то он оказывает брюнетке знаки внимания, то унижает вместе со своей свитой на совместных уроках или, как сейчас, одергивает её, называя «гриффиндорской выскочкой». Если с другими слизеринцами всё, как бы выразился Рон, «прозрачно», то Нотт явно выделялся из всеобщего раздражения. Впрочем, она не рвалась понять его — пустая трата времени. — Тебе никто не давал права утверждать об этом, а тем более вмешиваться,так что попрошу уйти с дороги и разобраться в себе. — выдав незамысловатую тираду, девушка удалялась от злополучного купе. Присоединившись к друзьям, она с небывалым рвением участвовала в разговорах и шутила, всеми силами стараясь не думать об инциденте, произошедшем пару минут назад, не впадать в истерику, не взять Малфоя за ворот его чертовой белоснежной рубашки и потребовать объяснений, не накричать на Паркинсон, попросив быть честной, не расплакаться на глазах Забини и не прошептать слова мольбы. — Это конец, — обреченно прошептала она. — скоро, совсем скоро всё станет по-другому.

***

До прибытия в Лондон оставалось всего полчаса, поезд заметно оживился. Все успели переодеться в обычную одежду, поэтому Гермиона сейчас была невероятно привлекательной. Волосы мягко струились по плечам вместо того, чтобы торчать клоками в разные стороны, как это было год назад. Белая блуза с плотной кружевной баской аккуратно облегала грудь и талию, черная классическая юбка-карандаш в совокупности с лакированными туфельками на небольшом каблуке отображали явные изменения в хрупкой фигуре девушки, она больше не смахивает на мальчика, скрывая красоты за просторной мантией. — Гермиона, не желаешь отойти? — она знала этот тон Гарри. Он означал, что им немедленно нужно уединиться где-нибудь. — Конечно. — натянула улыбку волшебница и покинула купе. Поиски свободного места затянулись минут на пять, но все же друзья достигли своей цели. — Ты хотел о чем-то… — начала было Грейнджер, как застыла с раскрытым ртом — Гарри Поттер только что достал пачку сигарет с зажигалкой из заднего кармана брюк. — И давно ты куришь? — Полгода как курю. — пожал плечами Поттер. — Будешь? «Каким нужно быть кретином, чтобы предложить мне сигарету? Нет. Каким нужно быть сумасшедшим, чтобы закурить самому?» — подумала бы Гермиона раньше, но не сейчас. — Да, пожалуй, — стыд и полный провал. Примерная и самая способная ученица Хогвартса, дочь дантистов, сейчас она принимает сигарету от лучшего друга. Звучит весьма иронично. В ожидании зажигалки девушка достала волшебную палочку и слегка похлопотала над их временным «укрытием»: наложила заглушающие и скрывающие от других глаз чары, ещё и втягивающие установила, дабы запах не тянулся через весь коридор, между купе радостных скорому прибытию домой учеников. Первая затяжка — брюнетка еле сдержала кашель, вторая затяжка — неприятное жжение в горле. И только пятая затяжка уняла дрожь в руках, подарив мягкое головокружение с успокоением. — Прекрасная вещь эти сигареты, однако, привыкание к ним — ужасная штука, — первым разговор завёл Гарри, ещё бы, ведь именно он отозвал Гермиону в укромное место. — после разговора с Невиллом ты пришла вся нервная. Что-то случилось? — в голосе отчётливо слышались нотки беспокойства и слабая вера в её искренность — в последнее время между ними образовалось много тайн, каждая из которых отдаляла её от троицы ровно на дюйм. — Мне бы знать, Гарри. — выдохнув очередную затяжку, промолвила девушка, — До Невилла я так и не дошла, как ты мог догадаться, — за этим высказыванием последовала горькая усмешка. — я стала много врать вам, часто убегать от нашего общества, ты уж прости меня. — попадание никотина не смогло избавить от поступившего к горлу неприятного комка слёз. — Я чувствую, что скоро всё в моей жизни изменится, отнюдь не в лучшую сторону... Я желаю отгородить вас от этого. — во рту стало вязко, а на лице жарко и мокро. Слабость. Она слабая. — Отгородить от чего, Герм? Разве от самой себя такое возможно проделать? — замялся парень. Даже не парень, а юноша — к пятнадцати годам гриффиндорец возмужал, голос стал грубым, но волосы по-прежнему выдавали в нём мальчишку, до того они были непослушными. — Мы всегда будем рядом что бы ни случилось, слышишь? — он уверенно обнял подругу за талию и улыбнулся. — Надеюсь… прости меня ещё раз, — обречённо прошептала колдунья. — Всё в порядке, это мелочи. То, что ты всё ещё с нами, является показателем множества вещей. К концу разговора сигареты истлели, после чего Гермиона вновь решила прибегнуть к помощи палочки. — Даро! — два окурка превратились в небольшую гальку с какого-нибудь моря. — Надеюсь, никто не станет узнавать что за странные ученики оставили в этом купе камень из несвойственных для Хогвартса мест. — после этих слов девушка горько ухмыльнулась и сняла все заклинания, а затем вышла из купе вслед за Поттером. Хогвартс-экспресс прибыл. Она в Лондоне.