В шаге от пропасти. * * * Глава 3.
— Девушка, мы приехали. Нехотя открываю глаза, потирая их ладошкой, а потом наконец замечаю, что нахожусь в такси. Я настолько устала за вчерашний день, что мой организм дал сбой. И в итоге проснулась я утром в семь часов, хоть на работу мне к двум часам дня. Видимо, я уснула в машине. Что ж, это немногим немалым плюс два часа к моему сну. Иногда, я все же люблю Москву и ее долгие пробки. — Спасибо, до свидания, — протянув водителю деньги, я, зевнув, выбралась из машины. Время 13-26. Сегодня я, как ни странно, не опоздала. На самом деле, я пунктуальный человек и опаздывать не люблю совершенно. Поэтому когда случаются форс мажоры на подобии вчерашнего, я злюсь не меньше человека, который меня ждет. Честно говоря, я лучше выйду раньше на пятнадцать - двадцать минут и подожду, чем сломя голову, буду бежать и опаздывать. Дергаю металлическую ручку и захожу уже в привычный мне холл офиса «Black Star». Сдаю свое пальто в гардероб и медленным, достаточно размеренным шагом направляюсь в сторону стойки администрации. — Привет, — улыбаюсь я Саше, — В третьем зале есть кто-то? — не думаю, что кто-то может прийти так рано, поэтому решаю все же уточнить открыт ли зал вообще, и если нет, то взять ключ. — Нет, тебе нужен ключ, — все так же приветливо и с улыбкой спрашивает брюнетка. Мне бы ее жизнерадостность. Как не приду - она в хорошем настроении и с улыбкой на лице. — Да, мне нужен ключ, — девушка протягивает мне ключ и журнал. Расписываюсь рядом со своей фамилией и беру ключ и ярко желтой биркой, на которой аккуратным, мелким почерком написано «Зал №3». Решаю, сегодня поехать на лифте, что бы не терять время. Я люблю ходить пешком, не важно просто дорога это или лестница. Хорошая нагрузка для организма. После того, как я зевнула шесть раз подряд, решаю, что целесообразно будет пойти и купить себе стаканчик кофе, что бы хоть как-то прийти в чувства. Горячий кофе приятно обжигает руки. Как только обонятельные рецепторы уловили это прекрасный запах кофе, я закатила глаза от удовольствия. Если кофе это наркотик, то, пожалуй, я уже давно на игле. Если говорить честно, то кофе мне вообще нельзя пить. В том смысле, что не более одной чашки в неделю. Потому что, как говорит Александр Викторович, мой врач, мой организм слаб и через мерное употребление кофе может привести к сбою жизненных процессов. Другими словами, я могу упасть в обморок, у меня может начаться бессонница. И самое для меня страшное, из-за кофеина у меня может вновь случиться сонный паралич. Потому что мозг под действием кофеина будет бодрствовать, а тело спать. Но без кофе я просто физически не вывожу, поэтому поделать ничего не могу. Кое-как уместив в одну руку лямку от рюкзака, стаканчик с бодрящим напитком и телефон, я все никак не могу открыть дверь в зал. Чтобы ее открыть нужно потянуть ручку на себя, а потом уже поворачивать ключ, но я этого сделать не смогу. Потому что из двух рук свободна только одна. — А я смотрю, вы, Мирослава, сегодня без опозданий. Надо же. Я удивлен, — где-то сзади послышался мужской с небольшой хрипотцой голос. — А я смотрю, вы, Егор Николаевич, все никак не заткнетесь, — из-за того, что мне уже порядком надоела эта злосчастная дверь, я была нервной. — Грубить старшим - признак плохого воспитания. А-я-я-й, Мирослава, а-я-я-й, — на удивление, сегодня Булаткин был в хорошем настроении. Такое редко увидишь. — Я смотрю, вы сегодня в хорошем настроении. Восьмое чудо света, никак иначе, — парень лишь, что-то недовольно пробубнил себе под нос и забрал у меня из рук ключ и одним ловким движением открыл дверь в третий зал. — Долго еще собираешься под дверью стоять? — на что я молча вошла в зал, решив оставить его реплику без ответа.. Зал начал постепенно заполняться людьми. Сразу же после нас пришел Максим. А минут через десять Маша и Женя. Включилась музыка и мы начала повторять всю концертную программу. Из-за вчерашней десяти часовой тренировки тело нещадно болело и каждый шаг давался с трудом. Кофе совсем перестал действовать и мне постоянно хотелось зевать. Но, благодаря все той же вчерашней тренировке я лучше знаю все движения. — Мирослава! Ты можешь собраться и выполнять движения правильно? — рявкнул на меня парень, после того, как я сбившись со счета сделала движение раньше остальных. — - И, если ночью, за место того, что бы спать ты занималась посторонними делами, то напоминаю, что все кто входит в этот зал оставляют свою личную жизнь за ее порогом! — А твой воспаленный от недотраха, по всей видимости, мозг не мог предположить, что я до ночи учила все номера?! А да, как же я могла забыть! Сие величество же не обращает внимание на челядь, что крутится мимо него! — чувствую, как венка на моей шее вздулась, а в висках запульсировала кровь. Блондин с убийственным взглядом посмотрел на меня. Напряжение между нами можно было потрогать и все это прекрасно замечали. Если Маша, Максим и Женя пытались, как-то сгладить конфликт и напоминали, что нужно продолжать репетицию, то Егору, по всей видимости, было по барабану. — Продолжаем, — сквозь зубы процедил Булаткин и из колонок зазвучала песня «Зажигалки». — Егор, постой, – сказала Маша, на что парень повернулся к ней лицом. Он был все так же зол. Его выдавала венка на шее, которая вздулась до неимоверных размеров. И на какой-то момент мне даже показалось, что она вот-вот лопнет. — Ты под эту песню с Катрин танцевал, что теперь? — было видно, как его разозлил этот вопрос. Он чертыхнулся себе под нос, а на лице заиграли жевалки. — Поставьте новую хореографию. — У нас концерт завтра, мы просто физически не успеем выучить новый танец, — как можно более спокойно сказала блондинка. А Егор же в свою очередь выходил из себя все больше и больше. — Ок-е-е-й, тогда ты будешь танцевать. В чем проблема? — венка вздулась еще больше. Теперь я всерьез переживаю за нее. — Оу, н-е-е-т, я контепм вообще не танцую, — у меня на телефон пришло уведомление и я поспешила посмотреть, что случилось. 15:05 Папа: «Ты занята сегодня?» «Нужно будет поговорить, это касается твоей матери.»15:06 Я: «Что-то случилось? Я освобожусь после семи.»
15:07 Папа: «В половине восьмого буду ждать тебя в больнице №21. Не задерживайся.» Отношения у нас с папой мягко говоря не очень. Не сказать, что мы ненавидим друг друга, но и не сказать, что любим как раньше. Наши взаимоотношения дали трещину. когда я заявила, что выхожу замуж. Папа был категорически против, он считал, что Олег не тот за которого себя выдает. А я же была ослеплена любовью. Если бы я его тогда послушала… Рука рефлекторно тянется к солнечному сплетению, где между грудей идет длинный и уродливый рубец. Если я пережила это, то переживу все. — Мира! — перед моими глазами появляется Маша, которая пытается у меня что-то спросить, — Мира! — чуть дернув меня за плечи вновь зовет она. — А, да. Что? — тряхнув головой, пытаюсь отогнать ненужный мысли. — Какое у тебя основное направление в танцах? — неожиданно для меня спросила Маша. — Контемп. Им лет двенадцать уже занимаюсь, — глядя то на Машу, у которой то ли от удивления, то ли от радости, то ли еще от чего глаза расширись в два раза, то на Женю и Максима, которые смотрели в сторону Булаткина, то на самого Булаткина, — Это просто великолепно! Ты будешь танцевать под «Зажигалки». — Что!? — в один голос сказали мы с Егором. Я то знаю, что за танец под песню «Зажигалки». Я же вчера весь «YouTube» прошарила, что бы найти записи с концертов. — Я этой кривоногой не доверю этот танец, — фыркнул Крид, на что я лишь закатила глаза, — Она же все испортит! Она обычные номера-то танцует еле-еле. — Ну ты же как-то поешь, — парировала я. Честно говоря мне уже совсем надоело слушать его издевки. Он берет их абсолютно из ниоткуда. Будто-то я не просто на него сок пролила, а в лицо плюнула. Совершенно необоснованная ненависть. — Егор, Мира больше десяти лет занимается этим стилем. Я села на скамейку и уронила голову на руки. Как же надоело! Боже, за что ты меня так наказал? Это всего второй день работы с Булаткиным, а я уже отчаянно хочу застрелиться. Вдох выдох, Лишневская, и не такое приходилось пережить. Просто не забывай дышать. — Окей, давай попробуем, — уже весь красный от гнева, наконец согласился парень, — Что сидишь, вставай, — сквозь зубы процедил блондин. Только бы успокоиться. Только бы успокоиться. Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь… Восемь… Девять… Десять.Зажигалки в воздух, мы с тобою в танце. Мы не влюблены, мы любим притворяться. Знаешь сколько их было не загибая пальцы. Ты знаешь, ничего не сможет помешать со мной остаться.
Ритм уводил меня прочь от моих размышлений, оставляя только меня и музыку. Только я. Мое тело уже само знало, что делать, как двигаться и что будет следом. Музыка взывала ко мне, придавая мне дерзости, вызова, сил, и даже безразличия. Я живу сегодня. Я живу сейчас. Я танцевала. Тело, словно ведомое неосознанным призывом, перемещалось в такт музыке, выгибалось, посылая движение волной от головы до носочков ног. Мои глаза были закрыты. Я отрешилась от всего вокруг. Я уже не чувствовала рук Егора, который все это время танцевал со мной.Зажигалки в воздух, мы сожжём систему. И вновь с тобой разрушим на пути проблемы. Мы с тобою словно два патрона в Парабеллум. И когда дресс-код на чёрном, мы одна лишь пара в белом.
Ничего кроме мелодии, ничего кроме ритма. Только губы беззвучно двигались, повторяя слова песни. Почему-то я любила беззвучно подпевать во время танца, вслушиваясь в слова и каждым жестом передавая суть песни, особенно когда та отвечала моему настроению. Мне хотелось танцевать, забыть все в быстром ритме музыки. Я то поднимала руки вверх, то медленным изящным движением отводила их за голову, то рисовала ладонями невидимые узоры вокруг себя. Голова запрокидывалась, клонилась то к одному, то к другому плечу, и снова выпрямлялась, повинуясь ритму и мелодии, пытаясь освободиться ото всех мыслей, которые не давали мне покоя.Губы немеют, я даже не знал, что она так умеет. Руки потеют на ее теле. Мне наплевать, я стерплю сто истерик. Увидел ее - сообщай о потере. Беру два бокала, мешаю коктейли. Беру этих двух и мешаю их с третьей.
~Танец это чувственнее и интимнее чем секс.~ Я забывалась в танце, я в нем тонула. Руки блондина скользили по моему телу, выводя непонятные моему за туманному разума зигзаги. Такое чувство, что он был везде. Он одновременно и был, и не был. Мои бедра и плечи изгибались, снова и снова посылая волну движения вниз, ноги то переступали на месте, только слегка отрывая стопы от пола, то проделывали дорожку шагов - влево, вправо, вперед, назад и в других комбинациях. Но любая песня однажды заканчивается...Увидел ее - сообщай о потере. Беру два бокала, мешаю коктейли. Беру этих двух и мешаю их с третьей.
Последние такты, последние повторы и мелодия потихоньку стихла, а потом и вовсе закончилась. Вдох, выдох. Выдох, вдох. Не забывай дышать, Мира, главное, не забывай дышать. Я отчаянно пытаюсь привести сбитое дыхание в норму, но получается просто отвратительно. Выдох, вдох. Вдох, выдох. В висках пульсирует кровь. По телу проходит разрядами тока мелкая дрожь. Волосы на голове мокрые. Выдох, вдох. Вдох, выдох. — Перерыв тридцать минут, — Егор выглядит не чуть не лучше меня. Красное от усталости лицо. Венка на шее по-прежнему вздута. По вискам стекает капельками пот. Дыхание так же, как и у меня сбито. Немного успокоив дыхание, я решаю купить себе еще кофе. До автомата с бодрящим напитком дохожу буквально на автомате. Выбираю из предложенных напитков «Ванильный Фрапучино» и жду пока он приготовится. Секунда. Две Три… Минута. Забираю обжигающий напиток и вдыхаю его притягательный аромат. Пью кофе только из-за его запаха. Точно так же на автопилоте иду до зала. Я слишком устала. А впереди еще встреча с отцом. С чего бы он решил со мной встретиться? Еще и в больнице. Еще и по поводу мамы. Возможно она беременна. Я как-то слышала, что она хотела бы еще ребенка. Но в сорок пять лет это, вряд ли возможно. Я с ней мало общаюсь. Чуть лучше, чем с отцом конечно. Но все же. После моей свадьбы я в принципе почти перестала как-то контактировать с семьей. Но теперь все, что было в прошлом. И нужно хоть как-то налаживать контакт с родителями. Внезапно, что-то очень горячее обожгло мне живот. Больше от неожиданности, чем от боли я вскрикнула. — Твою мать! — я настолько погрузилась в свои мысли, что даже не заметила идущего мне навстречу человека. — Черт, прости. Я тебя не заметил, — брюнет, в которого я врезалась выглядел немного взволнованно. Я бы даже сказала, что он опешил. — О, нет, — я опустила глаза на свою футболку, та была абсолютно мокрая, — У меня же репетиция сейчас, — липкими от кофе руками я закрылась в волосы. Поздравляю, Мира! Ты самый везучий человек! Я уверенна на се сто, что Булаткин не захочет танцевать со мной в таком виде. Черт! Черт! Черт! — Давай я тебе помогу? — я уже и забыла, что этот брюнет находится здесь, — Я - Миша, — протянул он мне руку, но благо вспомнил, что я сейчас вся липкая. — Я, конечно от помощи бы не отказалась, но боюсь тут тебе нечем мне помочь, — устало промямлила я, уже готовая выслушивать от Булаткина кучу новых оскорблений, — Если только у тебя чудом не появится сухая футболка, — лениво улыбнулась я. — Специально для тебя, у меня есть чистая футболка. Пойдем, — он подмигнул мне и пошел в противоположное направление. Стоп! Что? Он подмигнул мне? Он, что заигрывает? Миша зашел в какой-то кабинет. Делать было-нечего и я пошла за ним. Надеюсь он не маньяк-насильник. Хотя, даже маньяк-насильник будет лучше, чем недовольные возгласы Крида по поводу липкой танцовщицы. — Держи, — парень протягивает мне черную футболку размеров на пять-шесть больше чем та, которая надета на мне, — Можешь переодеваться вот там, — Миша указал пальцем на дверь, скорее всего это какая-нибудь подсобка. Мило улыбнувшись ему, я пошагала в сторону черной двери. Это была не подсобка. Это был еще один кабинет в кабинете. Звучит странно. Но в общем-то разглядывать мне его особо не хотелось, поэтому не медля я сняла мокрую футболку. — Черт! — лифчик был насквозь мокрым. Придется и его снимать, благо футболка большая. Господи, надеюсь тут нет камер. Аккуратно выйдя, я закрыла за собой дверь. — Миша, спасибо за футболку, а то та вся мокрая, — благодарила я парня, думая, что он находится в кабинете. Но там его не оказалось. За место него на меня с прищуром смотрел никто иной, как Егор. — А я-то, думаю, куда это Марвин подевался, — с кривой усмешкой на лице парень оглядел меня с ног до головы и остановил свой взгляд на бюсгальтере, — Троечка? — Придурок, — задев его плечом я вышла из помещения. — Чего ты такая нервная? Не понравилось? — в спину мне прокричал Булаткин. Вторая часть репетиции прошла куда менее спокойно чем первая, хотя казалось, куда хуже? Егор постоянно ко всему придирался, то я ногу не так ставлю. Но ритм у меня слишком быстрый, то медленный. А апогеем всего это стало его замечание по поводу того, что я дышу слишком громко. — Ох, простите, Егор Николаевич, душу грешную! Может мне вообще перестать дышать? — Я был бы только за, — усмехнулся он. Когда дело дошло до повторения нашего с Егором танца, я окончательно поняла, что в прошлой жизни я нагрешила слишком много, иначе, как объяснить то как надо мной издевается жизнь.Назову тебя ласково сучкой, ведь тебе это нравится. Я нашел твою точку Gucci, дай теперь мне расслабиться. Шашки играют на сумке LV, в сумке лавэ и ты в голове. Забудь о плохом, все плохое на мне. -это я о тебе, я о тебе.
Как только до слуховых каналов донеслись первые аккорды тело начало жить своей жизнь. Будто оно знало все движения наизусть. Теперь не я им управляла. Дыхание сбивалось с первых же секунд, я просто не могла за ним уследить. Перед глазами стояла смазанная картинка. И если в первый раз мои веки были закрыты, то сейчас я по необъяснимым причинам смотрела в глаза Булаткина. Его движения были грубее. Резче. Будто он вымещал на мне свою злобу и негодование. Взгляд, как у хищника, я бы даже сказала оскал.Зажигалки наверх, пусть горит наше пламя на век. Ты целуешь мои все тату, и по ним мы устроим побег. Мы рискуем так часто, рискуем, делаем всё, когда времени нет. Рисуем, стираем, рисуем, - наш с тобой самый крутейший момент. Эй!
Движения стали слишком резкие. Его хватка становилась грубее ежесекундно. Я уверенна, что у меня останутся синяки. Концентрируясь на жестком ритме, повторяя про себя слова ненависти к парню, которому я сейчас смотрю в глаза и в чьих руках, подобно марионетке кручусь. Я одновременно забывалась и вспоминала другой танец - без музыки и танцевального зала. Наша первая встреча. Пролитый стакан свежевыжатого апельсинового сока и полные глаза ненависти. Тогда все началось. Вторая встреча, он в ярости. Чуть ли не опрокидывает кресло. И снова полные глаза ненависти. Третья встреча. Колкие замечания. Усмешки в мою сторону. Срывы и крики. И опять, как по накатанной глаза полные ненависти. Четвертая наша встреча. Я смотрю ему в глаза и в них словно волны в бездонном океане плещется ненависть ко мне. Танец не обманет... Танец полностью сливается с тобой, слышит тебя, чувствует тебя, задает жесткий темп, которому просто нужно следовать, не задумываясь ни о чем другом. Я представляла, что я одна в зале, а его руки меня не касаются. Не уверена, какие эмоции можно было прочитать в моих глазах. Но я уверенна, что они там есть. ~Я все еще живая.~Губы немеют, я даже не знал, что она так умеет. Руки потеют на ее теле. Мне наплевать, я стерплю сто истерик. Увидел ее - сообщай о потере. Беру два бокала, мешаю коктейли. Беру этих двух и мешаю их с третьей.
Я застывала, кружилась, приседала, снова поднималась, тянулась вверх, наклонялась... Сердце колотилось в такт, тело с благодарностью принимало нагрузку после застойного сидения в одинокой квартире, обещая выложиться по полной. Последние ноты. Последние движения. Последний взгляд глаза в глаза. — На сегодня это все. Все свободны, — переведя дыхание сказал блондин и поспешил куда-то уйти. Немного уняв дрожь в теле я поспешила переодеться в обычную одежду, вспомнив о том, что меня ждет отец. Сил не было совершенно, но превознемогая усталость, я, все же, переоделась и вышла из зала № 3. Медленным шагом, потому что коленки потрясывало, я иду к лифтам. Во мне сейчас смесь злобы и усталость. Ужасное сочетание. Хочется кого-нибудь придушить или на кого-нибудь наорать, но я настолько устала, что мне попросту лень. — Мирослава! Сжимаю руки в кулаки, когда слышу позади себя голос Булаткина. Почему же он появляется всегда, когда мне плохо? — Чего тебе? — смотрю на Егора, который увидел что-то, а вернее кого-то позади меня. Поворачиваю голову и вижу Лизавету, девушку с ресепшена. Она идет и улыбается такой милой улыбочкой, что аж противно. Поворачиваю голову обратно и вижу на лице Крида точно такую же улыбку. Два сапога пара. Демонстративно кашляю, и как только блондин переводит свой взгляд на меня его лицо тут же искажается в презрительной гримасе, —Ну, я тогда пошла. Отдохну от тебя. — Паспорт с собой? — я киваю, — Давай сюда, мне билеты заказать нужно. Достаю документ из переднего кармана рюкзака и протягиваю парню. — Держи. Я могу идти? — Да. — Прекрасно. Уже поворачиваюсь и хочу вновь продолжить путь к лифтам, но слышу вскрик Лизы, та повисла на плече у Булаткина. Какая неожиданность…[ * * * ]
Захожу домой в половине десятого ночи. Чувствую себя разбитой и эмоционально опустошенной. Не хочется ничего. В н у т р и п у с т о . Бросаю ключи и рюкзак на тумбочку в коридоре. Стаскиваю с ног ботинки, кинув абы-как. И иду в комнату. Хочу просто лечь и не проснуться. Страшно от понимания, что я больше никогда не смогу увидеть человека. Я буду тут, жить. А она может оказаться под землей. Она больше никогда не улыбнется. Никогда не обнимает меня, не поцелует. Б о л ь н о .В коридоре меня уже ждет отец. Видно, что он нервничает. Мужчина поседел за то время, что я его не видела. Постарел. Он закусил щеку с внутренней стороны и расхаживает по коридору туда-сюда. Таким своего отца я вижу впервые. В глазах что-то блестит. Это слезы? — Пап, что-то случилось? — руки трусятся, а в горле пересохло. — Твоей матери стало плохо, — продолжал ходить он. Туда-сюда. Туда-сюда. — У нее приступ. Поднялся инсулин, — туда - сюда, туда-сюда, — Я сразу же вызвал скорую, — туда-сюда, туда-сюда, — Прогнозы неутешительные, — стоп. Он остановился и посмотрел на меня. Мои руки начали дрожать еще сильнее. Мозг в шоковом режиме обрабатывал полученную информацию, а язык не как не мог перевести мысли в речь. — Он еще…, она ведь не ? — по щекам бегут слезы. Сердце делает кульбиты. В висках пульсирует кровь, а голова и вовсе, будто налилась свинцом. — Когда она была в сознании, она сказала, что хочет, что бы ты зашла к ней, — безжизненным тоном сказал папа. На ватных ногах я пошла к белой двери, ведущей в палату. Эта дверь слишком белая. Она врезается мне в глаза, как слепое пятно. Лампы, что горят над головой, то и дело, что потрескивают и мигают, давя на меня еще больше. Пространство вокруг меня словно сжимается еще сильнее, стоит мне только приблизиться к двери. Холодная металлическая ручка. Ее холод обжигает мои руки. Нерешительно нажимаю на нее и дверь с таким громким, как мне кажется, уродливым звуком открывается. В нос тут же ударяет запах лекарств, которые в коридоре чувствовались не так сильно. Носовые каналы буквально заполняются этим мерзким запахом. В палате тихо. И только какой-то прибор, то стоит рядом с кроватью издают динамичный писк. П-и-и-к. П-и-и-к. П-и-и-к. На белой кровати лежит женщина. Как бы я хотела сейчас не узнать в ней маму. Сказать, что это ошибка. Что персонал что-то перепутал. Но как только в поле моего зрения попадает знакомое и до боли родное лицо, грудь сдавливает так, будто из легких вышибли весь воздух. — Мамочка! Мама! Скажи, что все будет в порядке? — из глаз градом катятся слезы. Дыхание сбилось. Я не могу нормально вдохнуть, — Ну же, ответь мне! – голос срывается крик. Он эхом отражается от пустых стен и давит мне на уши. Зажмуриваюсь. Так сходят с ума? — Не оставляй меня одну, — слезы не хотят останавливаться, — Мне столькое нужно тебе рассказать, — Мама, прости меня. Я была плохой дочерью. Я же люблю тебя. Господи, мама, пожалуйста, живи. Она же будет жить, да? — Прошу ответь мне, — охрипшим голосом шепчу я, — Давай, как в детстве, — я сжимаю холодную руку мамы, — Помнишь? Я сжимала твою руку, когда было слишком плохо. И ты знала, что меня нужно успокоить, — ее рука такая неживая, — А кто будет говорить, что я сильная и я справлюсь? Мама? Ни капельки я не сильная. Я не справлюсь. Но она ведь откроет глаза? Правда? — Прошу, сожми мою руку, — смотрю на закрытые глаза той, с кем не общалась почти год. Той, кто воспитал меня. Той, кому доверяла все секреты. Той, которая сейчас на грани жизни и смерти. Но рука так и не сжимается. Б о л ь н о. Ч е р т о в с к и б о л ь н о .
Безжизненно смотрю в потолок считая секунды. Думала ли я, что жизнь человека может так быстро оборваться? Да. Думала ли я, что это случить с моей мамой? Нет. Так ведь всегда, все мы думаем, что это произойдет с кем угодно, но только не со мной.