"Сдохни, Хенни!"

— Нет, — сказал Дункан, увидев на пороге своего номера Луку Хенни с огромным, больше его самого, букетом ярко-красных тюльпанов. — Да! — сияя, воскликнул Лука и попытался зайти, но путь ему преградила нога Дункана. — Мне кажется, мы уже поговорили на этот счёт. — Но я люблю тебя! — Ты прекрасно знаешь, что это не так. — Дункан скрестил руки на груди. — Это правда! — горячо заверил его Лука. — Вот и замечательно. — Дункан резко закрыл дверь перед его носом. Вот уже несколько дней Лука пытался подкатить к нему, применяя абсолютно разные способы. Он задерживался после репетиций, поджидая Дункана, подходил под разными предлогами, которые менялись с огромной скоростью и порой казались поистине невероятными, караулил его возле туалета, а сегодня просто заявился к нему в комнату. Лука одаривал Дункана всевозможными комплиментами, восхищался им и, конечно, признавался в своих чувствах. Дункан сначала думал, что Лука просто подшучивает над ним, но со временем это стало действительно надоедать. На просьбы не доставать он реагировал необъяснимо: хлопал красивыми карими глазами с длинными, как у девчонки, ресницами и мило улыбался, производя впечатление сумасшедшего. То ли он издевался над Дунканом, то ли по простоте душевной не понимал всей абсурдности ситуации, но каждый день это начиналось снова. Проблемой было то, что Дункану действительно нравился Лука, но он знал, что такие отношения ни к чему хорошему не приведут. Хенни оставил в Швейцарии симпатичную девушку, Лоуренс тоже недавно обзавёлся парой, но, кажется, для Луки этой преграды не существовало. Порою Дункана, особенно уставшего после трудного рабочего дня, так раздражали подкаты, что хотелось точно так же подкараулить Луку и дать ему по голове чем-то тяжёлым. А лучше — поцеловать. Взасос. Что делать, Дункан совершенно не знал. В голове проносились тысячи самых отчаянных мыслей, но ему ужасно не хотелось обидеть Луку, хорошего, в общем-то, человека, который не сделал ему ничего плохого. «Пока не сделал», — мысленно прибавлял Дункан. Такого в его жизни ещё не случалось, обычно он либо терпел насмешки и оскорбления, либо никого не интересовал. Однажды он всё-таки сдался и вымученно спросил у Луки, что ему нужно. — Я хочу быть с тобой, — улыбнулся тот, напоминая школьника, получившего максимальный балл по контрольной. — Мы оба не свободны, — терпеливо напомнил Дункан. Мальчишеское личико Луки чуть помрачнело, но тут же засияло вновь. — Но ты ведь тоже любишь меня! И Дункан не нашёлся, что ответить. А между тем его чувства к Луке, как он и не пытался их сдержать, становились только крепче и сильнее. Они напоминали хрупкий цветок, спрятанный где-то далеко-далеко, вдали от любопытных глаз, и выращенный с заботой. Дункан находил в Луке всё больше положительных качеств, восхищаясь и его красотой, и изобретательностью, и сообразительностью, и добротой. Он стал больше наблюдать за ним, отмечая каждую деталь, и никак не мог урезонить себя. К счастью, приближался второй полуфинал, и свободного времени почти не оставалось. Лука и Дункан виделись крайне редко, только в перерывах между бесконечными репетициями, интервью и съёмками. Дункан наивно полагал, что, работая каждый день с утра до ночи, он забудет про свою любовь, но всё произошло с точностью наоборот, поскольку теперь каждая вещь напоминала ему о Луке. Коридоры, в которых они встречались, телефон, срочно понадобившийся ему, «потому что мой разрядился, а мне сейчас должны звонить», даже общая для всех исполнителей сцена — везде чувствовался дух Луки. Во время редких встреч Дункан старался быстро пройти мимо, чтобы не кинуться ему на шею и не закричать на весь мир: «Я тоже тебя люблю!» Лука бросал на него пламенные взгляды, а он вздрагивал и отворачивался, чувствуя себя подлецом. За что он так с ним? За что он так с собой? Он просто разрывался на две части, ощущая при этом невыносимую боль и ненавидя весь мир, в котором слишком много правил, запрещающих любить кого хочешь.

***

Луку терзали похожие мысли, делавшие его нервным и беспокойным. Ради Дункана он был готов на всё и не скрывал это. За свои двадцать четыре года он влюблялся бессчётное количество раз, но впервые что-то произошло, и чувствовал Лука не просто симпатию, а нечто большее, заставляющее его мучиться и не понимать, что с ним не так. Стоило ему приблизиться к Дункану, как на его лице появлялась идиотская улыбка, и он нёс полнейший бред, мысленно ужасаясь, но даже не пытаясь замолчать или уйти. Ему просто нужно было раз за разом привлекать внимание Дункана. В тот раз, когда Дункан напомнил ему про Мишель, в нём что-то переключилось, но буквально на несколько секунд, и затем он снова понёс чушь. Хотя он действительно верил во взаимность своих чувств. Хотелось верить. Поэтому Лука раз за разом подыскивал способы подойти к Дункану, что-то попросить у него, неизменно чувствуя себя дураком и не сопротивляясь собственным действиям. Он не понимал, почему Дункан не послал его до сих пор, и тут же подбегал к нему снова. Приехавший в отель после очередной репетиции, Дункан выглядел особенно уставшим, и Луке захотелось подбодрить его. Но стоило ему приблизиться, как Лоуренс поднял глаза от телефона и подозвал его сам. Сердце Луки забилось сильнее. Неужели сейчас произойдёт то, о чём он мечтает, и Дункан наконец-то признается, что он ему небезразличен? — Послушай… — Дункан тщательно подбирал слова. — Я долго думал… — Да? — с надеждой взглянул на него Лука. — Мы просто не можем быть вместе. — Ты уже говорил это, — нетерпеливо отозвался Лука. Ему казалось, что сейчас должно произойти что-то важное. Дункан замолчал. — Что мне сделать? Ради тебя я готов на всё! — воскликнул Лука. — Ну хочешь, я… Мимо как раз прошла Паенда, погружённая в свои мысли и улыбающаяся чему-то. — Хочешь, я покрашу волосы для тебя? — выпалил Лука. — Что? Повтори, пожалуйста, я не услышал. — Я всё понял! Скоро вернусь! — Лука сорвался с места и бросился к выходу, оставив изумлённого Дункана в одиночестве.

***

Он ненавидел себя за то, что не смог сказать ничего из приготовленной заранее речи. А ведь он даже записал опорные слова, мысленно проговорил их, порепетировал у зеркала и даже у фотографии Луки из Инстаграма (там он получился невероятно привлекательным, и это несколько осложняло процесс), но в нужное время струсил. Дункан собирался напомнить о многочисленных папарацци, которые только рады будут испортить им жизнь, а потом сделать самое сложное. Солгать, что не любит Луку. Впрочем, речь эта получилась невероятно занудной и неприятной, поэтому Дункан малодушно радовался своей неудавшейся попытке. А вот реакция Луки его настораживала и вводила в ступор. Он что-то воскликнул, но Дункан, погружённый в тяжёлые размышления, ничего не понял. Кажется, он сказал что-то насчёт волос… Что он хочет сделать? Лука заставил Дункана нервничать, и он сидел как на иголках, а затем решил всё-таки пройтись. Выйдя на улицу, он отправился бродить по улочкам Тель-Авива, предварительно натянув большой капюшон уютной тёмно-серой толстовки практически до глаз. Люди здесь казались привычными к странным прохожим, поэтому не обращали на него никакого внимания, и он мог спокойно брести и размышлять. Он давно уже чувствовал себя не в своей тарелке, и пришло время наконец подумать об этом. Лука казался неадекватным и заставлял Дункана переживать за него. Конечно, все они волновались из-за «Евровидения», но, очевидно, здесь было совершенно иное. Как вести себя с ним, Дункан решительно не знал. Навалилось слишком многое, хотелось отстраниться от всех проблем, как в детстве, оставить решение многочисленных вопросов взрослым, а самим играть во что-нибудь и получать удовольствие от жизни. Осознав, что уже десять минут думает об улыбке Луки, а не о проблемах, Дункан тяжело вздохнул и вернулся в отель. Лука сказал, что скоро вернётся, может, он уже ждёт его? У входа Дункану пришлось сделать несколько вдохов-выдохов. Кое-как преодолев свой страх, он вошёл в просторный, освещённый яркими лампами холл и посмотрел по сторонам, выискивая Луку. Но вокруг сидели только работники гостиницы, тут же принявшиеся радостно махать ему, и Дункан дал дёру. Он решил переждать в своём номере. Вяло отмахиваясь от противных мыслей, сообщавших ему, какой он трус, Дункан переоделся и с ногами забрался в постель. Подумал и сделал себе чашку ароматного чая, съел мятное печенье и залез под одеяло. «Нужно просто расслабиться», — убеждал себя и свою бдительную совесть он. Спустя некоторое время он отставил в сторону недопитый чай и не заметил, как заснул. Проснулся он от нежных прикосновений и тихого шёпота. Кто-то ласково гладил его по волосам, и Дункан мгновенно вспомнил маму, точно так же будившую его ранним утром. Он даже хотел протянуть привычное: «Ещё минуту, ма-ам», но тут же проснулся. Он не дома, ему не семь лет, и мамы здесь нет. Он в постели в своём номере, и его пытаются разбудить. Но кто же это? Дункан открыл глаза. Протёр их. Поморгал. И только потом узнал стоявшего перед ним человека. — Лука, что ты с собой сделал? — Я же обещал покраситься. Прости, синяя краска у них закончилась. Пришлось взять бирюзовую… Но, думаю, особенной разницы нет, верно? Лука, смущённо улыбаясь, провёл рукой по шелковистым волосам цвета морской волны. Выглядел он очень странно, но в то же время невероятно мило, и Дункану тотчас захотелось крепко обнять его и прижать к себе. — А как же «Евровидение»? Как ты собираешься выходить к зрителям? — Не успевший проснуться окончательно, Дункан ничего не соображал. Лука взглянул на него так, как смотрит взрослый на ребёнка, искренне не понимающего, почему один плюс один равняется двум. — Это не важно, я сделал это для тебя, а не для них… Теперь мы можем быть вместе? Дункан испустил тяжёлый вздох и вылез из-под одеяла. Не глядя на Луку, прошёл мимо, открыл дверь в ванную комнату и включил краны. Вода зашипела, наполняя небольшое джакузи. — Что ты делаешь? — недоуменно спросил Лука. — Что-что, волосы твои отмывать будем, — отозвался Дункан, внимательно изучая расставленные на полочке шампуни и мысленно отбирая подходящие. — Но ты так и не ответил на мой вопрос! — чуть не плача, напомнил Лука. — А что нам ещё остаётся? — с улыбкой сказал Дункан. — Ты же обещал, конечно, мы будем вместе. И Лука бросился ему на шею.