Пинки Вайз

      Пинки проснулась от щекотки. Один из ее многочисленных братьев сидел у нее на коленях и щекотал босые ноги девочки.       — Мама уже приготовила завтрак, спускайся скорее.       Сказав это, мальчик побежал вниз, а Диана Пай неохотно стянула с себя одеяло. Девушка встала с кровати, подошла к зеркалу и начала расчесывать свои волосы. На секунду она отвела взгляд от своего лица и посомтрела на комнату в отражении. К изголовью кровати были привязаны три красных шара. Впрочем, в этой комнате, где все сетны были испачканы краской, а потолок увешан цветными камушками, их трудно было заметить.        — И кто же это дарит мне подарки раньше времени? Мод, Сьюзи… может Лили или Питер…       Закончив приводить свою преческу в порядок Диана вновь посмотрела на себя. Пару лет назад она и не думала, что станет такой: талия как песочные часы, кожа без единого прыщика, а волосы стали ярче кожи.       Она с улыбкой вспомнила себя несколько лет назад — тринадцатилетнюю девушку-подростка с кучей комплексов. Ах, чего тогда только не вытворяла эта девчонка! Она красила волосы всем что под руку попадало, воровала у сестры косметику, пыталась ходить на носочках чтобы казаться выше… Теперь же Пинки стала прекрасной девушкой, правда одна привычка осталась.       Яркая одежда. На каменной ферме ее ни то что бы не любили просто не использовали: по мере работы наряд быстро пачкался и становился серым, как все в этом доме.       Пинки подумала о том, что ее уже тошнит от всей этой серости. Слишком много этого мерзкого цвета, он напоминает ей о липкой манной каше, о работе до упаду о (тумане) всех тех вещах, что она так не любит.       И тут все отражение озарила ярко-ораньжевая вспышка. Девушка отскочила от зеркала, споткнулась о стул и упала на кровать. Шариков там не было.       Все огромное семейство Пай собралось за завтраком, как обычно в семь утра. Только сегодня кухню украшали разноцветные гирлянды, а завтрак в основном состоял из сладостей.        — Мы приготовили блинчики с сиропом, твои любимые. — Сказали близнецы, после чего торжественно поставили тарелку на стол перед имениницей.       Блинчики были слегка пригорелыми, Диана отрезала кусочек поапетитние и попробовала.        — Очень вкусно.       Она съела все, что приготовили ее младшие братья, а так же мамины домашнее пирожки и запила все это вишневым киселем.       Другие дети поели и разбежались по дому — они несказанно радовались выходному. Пинки осталась сидеть за столом совершенно одна. Она боялась признаться себе, что все еще хотела есть.       Вдруг в комнату зашли ее родители. Отец закрыл за собой дверь, а мать задвинула шторы. Диана Пай успела заметить, что на улице сгущаються тучи.        — Пинки, мы с твоим отцом решили, что сегодня самое время тебе кое-что рассказать. Ты должна знать, что это никак не повлияет на наши отношения, и ты всегда будешь нашей любимой дочерью.       Ладошки девушки сжали края ее пижамы. Она всегда боялась этого разговора, представляла его с самых малых лет. Часто слышала голоса по ночам.       «Ты плохо работаешь, Пинки, ты — треснувший камень в нашей семье.»       «Твой хохот только мешает, сколько можно смеяться без повода?»       «Почему ты не можешь сидеть смирно?!»        И каждый раз, когда она слышала их, телом проходила непонятная дрожь, все внутри сжималось от ужаса, а потом расслаблялось и ей становилось очень хорошо.        — Я слушаю.        — Понимаешь, много лет назад в двери нашей фермы постучал старик. Незнакомец попросил нас о помощи: он был слишком стар и немощен, чтобы брать на себя такую ответственность.       Пинки закрыла глаза и увиела перед собой странную картину: рогатый старец стоит на пороге, кутаясь в порванный плащ и прижимая к себе маленький сверток, от туда торчала прядь розовых волос.        — Он сказал, что его дочь умерла недавно… — Слышался дрожащий голос матери вдалеке.        — И теперь смерть идет за мной.       Словно в подтверждение его слов, на горизонте появилась молодая женщина в черной мантии с почерневшим, прогнившим рогом. Она тянула к нему свою руку и ждала там, вдалеке.        -…поэтому мы подумали, что сможем взять этого ребенка к себе. — Закончила мама, держа отца за руку. — Это была ты, Пинки, ты наша приемная дочь, которую мы любим как родную, понимаешь?       Розововолосая кивнула и улыбнулась. Улыбка ее была не фальшивой: то приятное чувство вновь разнеслось по телу и заставило ее улыбаться.       — Мы ничего не знаем ни о нем, ни о твоих настоящих родителях. — Признался отец. — И мы с мамой поймем если ты захочешь отыскать их, покинешь нашу ферму, тебе ведь уже восемнадцать…        — Что вы такое говорите? Вы мои единственные родители, и хотя мы иногда ссоримся я вас люблю. Мне хочется узнать только одну вещь. — Диана склонила голову на бок и посмотрела матери в глаза. — Ты видела ее в ту ночь? Женщину с прогнившим рогом, что ждала его на горизонте?       Мать побледнела и крепче схватилась за отца. К ее горлу подступил порыв рвоты, а ноги задрожали.        — Там никого не было, милая, только тот старик. Ночь была ветренной, темной… никто не выходил на улицу…       Та странная атмосфера между ними пропала так же быстро, как возникла. Мать прокашлялась и они с отцом ушли по делам, а Диана Пай как ни в чем не бывало отправилась в гостинную. Уже в коридоре ее встретили сестры и потащили в комнату Мод.        — Мы тут приготовили тебе кое-что, только обещай не подглядывать.        — Обещаю.       Стоило Пинки закрыть глаза, как девчонки принялись стягивать с нее пижаму. Почему-то она оказалась в басейне, куда ходила ее сестра Лили. На нее смотрели какие-то девчонки в купальниках и хохотали.        — Груди нету совсем!        — Купальник наверно донашивает!       По щекам потекли слезы. Пинки слизала их и в животе снова начало бурчать от голода.        — Уже все, открывай глаза!       Девушка стояла перед зеркалом в полный рост, сестрички окружили ее и с волнением ждали. Лили даже держала Диану за руку.       На теле девушки красовался сарафанчик до колен. Сверху сиреневый, ниже пояса — с белыми полосками. Слева была небольшая нашивка в виде трех красных шаров, и такой же красный пояс бантом. Так же кто-то надел на нее зелено-фиолетовый пиджачок чуть выше пояса, и конечно же черно-розовые туфли на платформе, о которых она мечтала уже полгода.       — Ничего себе… какая красота, сколько цветов!       Пинки едва не допрыгнула до потолка, сестрички заулыбались. Они вместе уселись на кровать Мод и начали вспоминать ее детство.        — Сколько мы уже сидим? Я проголодалась.        — Сейчас только десять утра. — Ответила Мод. — Понимаю, ты хочешь увидеть все сюрпризы сразу, но торт будет только вечером. — Она едва заметно улыбнулась.       Разговоры продолжились, но для Пинки они были какими-то отстраненными. Отвечая на нелепые вопросы девушка снова и снова возвращалась к той женщине на горизонте, к ее гнилому рогу. Она даже готова была поклястся, что чувствовала запах поп-корна и карамели, запах цирка, он становился все сильнее…       За обедом Диана так же умяла немало еды. В честь Дня Рождения братья и сестры ее не упрекали, хоть и удивились такому апетиту.        — Что-то мне не хорошо, живот болит. — Простонала розовоовлосая, отодвигая от себя тарелку с кексами.        — Наверняка вчера ничего не ела, чтобы побольше сладостей умять. — Сказал кто-то из детей.        Пинки ушла в свою комнату чтобы отлежаться. Боль в животе не утихала, но она постепенно начала засыпать. Из глубин ее подсознания вырывался новый запах — сырости, плесени, сточных вод. Уже невозможно было сопротивляться дремоте, кто-то подошел и укрыл ее одеялом, как когда-то в дестве.       Проснулась Диана Пай уже вечером, как раз к ужину. Она посмотрела на часы и тут же вскочила на ноги. Девушка быстро поправила прическу и платье, после чего пулей слетела вниз. За окном лил дождь и бушевал ветер, свет в доме выключило, но все еще можно было разглядеть силуэты мебели.       Пинки кое-как добралась до кухни, даже не зная, будет ли там ее кто-то ждать. Однако, за столом отчетливо виднелись силуэты всей ее семьи, кроме родителей. Розововолосая тоже села на свое место. На секунду она представила, как сидит здесь совершенно одна, будто все забыли о ее празднике. Так бы и случилось, если бы ее подкинули к детдому, а не в эту семью. Тогда она мысленно поклялась себе, что всегда будет носить фамилию Пай и никогда никому не расскажет, что приемная.       Позади раздались шаги, комнату осветил тусклый свет свечей. Пинки повернула голову направо и увидела своих родителей, точнее их силуэты и глаза… глаза, почему-то сверкавшие ораньжевым.        — Задувай свечи и загадывай желание. — Сказали они хором.       Девушка закрыла глаза и загадала желание, которое никому не должна была говорить. В этот же момент помещение осветила молния.       Перед ней стояли два трупа с обгрызенными до костей головами. Отстутсвие крови на их одежде делало родителей Пинки больше похожими на восковых кукол.       Остальные сидели за столом без малейших следов насилия, но глаза их были стеклянными, а рты зашитыми в вечной улыбке. В голове начали раздаваться крики и всхлипы, которые заглушались дождем.       Пинки подошла к своей сестре Мод и легонько ее толкнула, все еще считая это идиотской шуткой. Тело покосилось и упало со стула. Следующий удар молнии заглушил крик.       Диана Пай выбежала на улицу. Гроза все еще бушевала, но дождь уже закончился. Она последний раз обернулась на свой дом, где, словно куклы, навеки замерли все ее родные и близкие, на странный шарик в окошке ее комнаты, и на свои волосы, где теперь блестела ярко-красная полоса…       Она так же смотрела на небо, ожидая увидеть радугу. Почему-то ей казалось, что после дождя всегда появляется радуга, но в этот раз появились лишь новые тучи, и холодный ветер погнал Пинки Вайз навстречу ее судьбе.