90210

Приветственные надписи, продублированные на корейском и английском языках, процитированные выписки из Нового Завета и свежевыкрашенные бежевые стены — привычная рутина воскресного утра, в точности копирующего предыдущее и все последующие за ним. Из плюсов лишь то, что здесь можно укрыться от палящего летнего солнца, и бесплатная еда после проповеди. Всё остальное — один сплошной минус, перечеркивающий все минимальные достоинства и крошечное желание здесь появляться. Марк бы и рад отоспаться за всю наполненную событиями неделю, воспользоваться музыкальным центром на полную в отсутствии родителей и за раз съесть все запасы вредной еды, но мать с отцом на любые попытки отказаться продолжают упорно твердить одну единственную фразу, словно заевшая кассета с потёртой плёнкой. Мы должны держаться вместе. Хочется ответить что-то в стиле «держитесь, только я там зачем», но заработанных в пиццерии денег вряд ли хватит на самостоятельную жизнь, потому приходится смиренно терпеть чужие странности и каждое воскресенье облачаться в чёрный костюм-тройку. Обсуждать отдельные главы с такими же безучастными к происходящему студентами и окольными путями возвращаться домой, чтобы не попасться на глаза ребятам из компании, признание которых и так ещё нужно заслужить. Добиться хотя бы минимального уважения безумно трудно, и в моменты отчаяния возникает предательская мысль бросить всю эту затею с попытками влиться в хип-хоп течение района, но Марк не сдаётся. Переодевается в безразмерные джинсы, которые с трудом удерживает ремень, прячет кудрявые чёрные волосы под цветастую бандану, натягивает бейсболку козырьком назад и отправляется творить. День считается непродуктивным, если не удаётся написать хоть пару строчек, и Марк неосознанно молится Богу, прося послать ему самую малость из необъятной чаши вдохновения. После словно в бреду исписанные блокнотные листы отправляются к чёрным братьям на тщательную проверку и предварительную оценку. Они, вчитываясь в каждую букву, хмурят брови и задумчиво трут ладонью подбородок, заставляя сердце ухнуть вниз от волнения. Марк неуверенно прячет трясущиеся пальцы за спиной и судорожно выдыхает, когда старшие всё же расплываются в довольной улыбке и одобрительно хлопают его по плечу. Наш узкоглазый паренёк наконец научился рифмовать. Остаётся теперь это всё зачитать в собственном стиле и преподнести уже готовый вариант, чтобы занять в иерархической лестнице ступеньку повыше и перестать отдавать все свои карманные деньги на газировку и алкоголь для всех остальных, и Марк, складывая руки в молитвенном жесте, шёпотом из раза в раз повторяет собственные кровью и потом выстраданные строчки. Но это всё потом. А пока вновь наступает воскресенье. Марк собирается на утреннюю службу с огромным трудом и за бешеной усталостью не замечает неправильно застёгнутых пуговиц на мятой рубашке. Внимательная мама видит каждую деталь и ругает за неопрятность, но времени приводить себя в порядок не остаётся, потому в разыгравшуюся с утра жару приходится прикрывать всё это безобразие тяжёлым чёрным пиджаком. Бог страдал и нам велел. Марк остервенело пинает мусорный бак по пути, за что получает очередной выговор и ловит осуждающие взгляды других прихожан и обычных прохожих, но ему всё равно. Он с удовольствием посмотрит на их хорошее расположение духа после двадцати листов доклада по физике от руки и бессонной ночи из-за сверхурочной работы. Добивающим пунктом становится ощутимое удушье жарой и почти осязаемое желание утопиться в фонтане с освященной водой. А в церкви, как и обычно, пахнет ладаном и настырно пробивающимся через него традиционным кимчи. Кто-то бурно обсуждает повышение налогов, другие тихим шёпотом рассказывают секреты обхождения строгих правил миграционной полиции. Разобрать что-то крайне тяжело, потому что смесь корейского и эмоционального английского постороннему слушателю кажется языком демонов, — но Марку и не обязательно разбирать чужие диалоги, он и без этого знает, что про Бога здесь вспоминают только с приходом пастора. Марку кажется всё это довольно ироничным, но он избегает выражения своих мыслей вслух, и покорно занимает своё место на деревянной скамье. Расстёгивает пуговицы на пиджаке и с великим трудом пытается отогнать от себя сон, цепляясь за новые строчки в мыслях. Получается что-то масштабное, социально оформленное и включающее в себя проблемы религии и религиозности. Марк повторяет каждую рифму одними лишь губами и впервые чувствует такой мягкий, но сильный прилив вдохновения. Внутри всё загорается огнём воодушевления, дыхание перехватывает, и вот-вот должно появиться что-то невероятное, но момент волшебства рушится об чужой резкий толчок локтем под рёбра. — Бурная ночка вышла, да? — нарушитель негласных правил выглядит очень довольным своей глупой шуткой, и приходится приложить титанические усилия, чтобы не выматерить его прямо здесь и сейчас. — А я надеялся, что рэперам никто не даёт. Донхёка, называющего себя Хэчаном в определённом кругу, Марк одаривает самым презрительным взглядом, на который способен, и старается выдохнуть всю накатившую озлобленность за раз, словно дракон, своим дыханием испепеляющий всё живое, но в своей попытке избавиться от агрессии проваливается. Как и проваливается в том, чтобы удержать себя от мысленного «а ты, видимо, избирательная шлюха». Мы должны держаться вместе, но между Марком и Донхёком практически осязаемая вражда и напряженность, и этого не спрятать даже за всей этой вычурной постановкой всеобщего мира и согласия. Правила приличия и нормы духовного поведения с трудом останавливают их от словесных перепалок и резких переходов к рукоприкладству. Радует только то, что в подобном месте невозможно остаться наедине. Марка учат относиться к чужой культуре, увлечениям и интересам, с терпимостью, и он старается. Правда старается не ненавидеть Донхёка за его принадлежность к другой субкультуре, но у него ничего не выходит, и пока не ясно толком, в чем же заключается причина: в полном непонимании того, как подобные вещи могут нравиться мальчику, или же в том, что Донхёк Марка раздражает своими глупыми шутками в его адрес и эпатажным поведением, выходящим за рамки даже свободной хип-хоп культуры. Одновременно всем, решает всё же Марк и самостоятельно отпускает себе грех неконтролируемого гнева, а после отсаживается от Донхёка как можно дальше. Успевает заметить размазавшиеся вокруг уголков его глаз серебряные тени и схватывает новый приступ недоумения, выливающегося в непринятие и новую порцию странной злости на яркую индивидуальность, граничащую с глупостью. Рифма к чему-то глобальному безвозмездно утрачена, и Марк во время обеда пытается заесть рисом горькую досаду, не обращая внимания на приветствия своих знакомых и выводя карандашом на потрепанной салфетке грубые строчки, в последующем имеющие все шансы превратиться в дисс. Донхёк, к великой радости, остаётся на обед исключительно редко, предпочитая быстрее сбежать к своей компании, и это расценивается как подарок свыше. После полудня в церкви воцаряются тишина и благодать, но Марк решает не задерживаться здесь ни секундой более, потому отправляется домой в спасительном одиночестве, расстегивая верхние пуговицы на рубашке и беря пиджак в руки. Небольшой глоток свободы. К этому времени просыпается большинство жителей города, открываются различного рода забегаловки, и громкость хитовых песен, доносящихся из колонок музыкального магазина, становится всё громче. Марк скрывается за углом, но даже так его нагоняет запоминающаяся сразу же "Gangsta's Paradise" Кулио, которую после перебивает раздражающая мелодия из фургончика с мороженым, - его тут же окружают воодушевлённые дети. Жизнь вокруг кипит, и утраченное утром вдохновение постепенно накатывает с новой силой. Марк возвращается домой, закрывается в комнате и начинает писать про родной район, солнце в зените и свою привязанность к людям, с которыми ему никогда не выпадет повода познакомиться, но он всё равно бережно сохранит в памяти их образ. Получившиеся наброски удовлетворяют ожидания от самого себя, и начинающий рэпер решает посоветоваться со старшими о том, что ещё следует ему внести. В спешке переодевается и пришедшим родителям сообщает о том, что будет поздно. Обычно все местные последователи хип-хоп культуры собираются на большой баскетбольной площадке и играют в стритбол до самого заката, чтобы выплеснуть всю нерастраченную энергию, — новое управление полиции каждый раз вмешивается в драки и ведёт постоянную охоту на любителей граффити. Марк с лёгкостью находит своих знакомых, приветствует их фирменным рукопожатием и сразу же выражает свою просьбу оценить кое-что новенькое из его текстов. — Неплохо, — общий вердикт выносит Сэм, самый лояльный к присутствию Марка в их компании. — Но не хватает ритма большого города, жизненного опыта. Чувак, тебе нужно ввязаться в какую-нибудь передрягу, выпить, подраться или заняться танцами. Понимаешь, о чём я? Ритмичная поэзия не может родиться у комнатного цветка. Марк отвечает, что придумает выход из ситуации, и тихо благодарит, смиряясь с подступающим разочарованием. Его, как и обычно, отправляют в магазин за газировкой и дешёвыми сигаретами. Под бейсболкой от жары и раздумий плавятся мозги, но выйти из себя из-за подобной ситуации — всё равно, что принять безоговорочное поражение. Помешанные родители, насмехающиеся сокурсники в колледже, строгий начальник, лицемерная церковь — у Марка каждый день испытание, но ему не хочется читать про обыденность или сливаться с теми, кто считает тюремное заключение чем-то крутым. Марк сам по себе выделяется из толпы, и после всех этих глупых шуток не собирается лишаться собственного цвета, готовясь вступить в долгую изматывающую битву. А пока он набирает разных напитков, чипсов, пачек сигарет, и неловко выставляет всё на кассу снисходительно улыбающемся продавцу, что привык видеть у себя самых разных покупателей с непростыми жизненными историями. И всё идёт своим чередом: Марк ищет по карманам смятые купюры, последние центы, оплачивает всё и ждёт, пока его покупки разложат по пакетам. И уже собирается выйти, но тут колокольчик оповещает о новом покупателе, привлекая внимание и Марка тоже. Манерность, звонкий смех, своим тоном призванный очаровывать слушателей, и искры лёгкого безумства в глазах; броские фиолетовые тени и поднятые уголками вверх стрелки, создающий кошачий взгляд; призывно расстёгнутая на верхние пуговицы блестящая рубашка и бархатный чокер — собранные воедино деталей самого страшного ночного кошмара для Марка, живущего с ним в одном районе. Но какого чёрта Донхёк и его компания делают на чужой территории? Марку это только предстоит выяснить.