***
В середине июля все ребята закрыли семестр, а потому было решено отметить официальное начало лета. Магистрантам учиться ещё год, Джин защитил диплом и тоже поступил в магистратуру, а все остальные — в бакалавриате. Тэхён вот пятикурсник — говорит, что в магистратуру не пойдет, типа, нет резона. Тем более его друзья выпустятся, а ему без них будет скучно. Уж как скучно будет Чонгуку… Но он не может повлиять на его выбор. Да и будут ли они ещё вместе через год?.. Об этом совсем не хочется думать. Чонгук впервые даже не хочет загадывать на будущее, ценя то, что есть сейчас. Отмечать решили там же, где и в прошлый раз — у Минхо на даче. Ух, какие там остались воспоминания… Самое яркое: как Чонгук опять напился и отсосал Тэхёну у дерева… Кромешный ужас. Он зарёкся больше не пить или хотя бы не так много. А ещё в тот раз Тэхён начал муть с отношениями, поэтому, как ни посмотри — место памятное. И уже в этот раз они поехали на дачу только вдвоём, не рассаживаясь по разным машинам. Ранее уже говорилось, что у Гука есть водительские права, так что за рулём был он. Да-да, Тэхён доверил свою детку другой детке, заняв место рядом с водителем. Чонгук ведёт достаточно напряжённо, сосредоточенно смотрит на дорогу — тем лучше. У него нет стажа, на права сдал давно — есть с чего переживать. Тэхён же сидит, подогнув одну ногу под себя, и тоже следит за дорогой, спокойно помогая ему со знаками. Сегодняшний образ рулевого удовлетворяет: даже так Чонгуку нужно помогать и защищать его, а Тэхён всё равно за главного. Когда они выехали на чистую трассу, можно было расслабиться и ехать в своё удовольствие. Тэхён даже в этом случае обхватил его колено, чмокнув воздух. — Знаешь, на этом месте невольно хочется психовать и выделываться, — вдруг шутит он, намекая, почему Чонгук раньше был такой нервный. — Понимаю, детка, — подыгрывая, отвечает Гук. Они поменялись ролями, но это так неправильно. Тэхён лезет поближе, переложив руку ему на живот, а голову — на плечо. — Нет… Детка тут только ты. Моя невинная деточка. — Чонгук кривит лицо и с улыбкой протягивает: «Фу, Тэ-э». По части грязных слов он всегда первый. — Не язык, а помело! — Не переставая иронично улыбаться, Чонгук всё же сиял, как начищенный самовар. Прозвище «детка» давно к нему прижилось. Только Тэхёну было так много позволено. И только он так соблазнительно произносил это слово, протягивая первый слог с улыбкой. — Тормозни у обочины, — неожиданно просит. — Зачем? — Фильм смотреть, а что? — Хлопает его по низу живота, плавно спуская руку на пах. Если это фильм, то только для взрослых. О нет… — Тут машины ездят… А если парни будут проезжать… — Чонгук как всегда отвечает за здравомыслие, а Тэхён — за безрассудство. И он всё равно убеждает остановиться. Ему невтерпёж. Сам сказал про деточку, сам и возбудился. Всё сам! — А ты сиди смирно, и никто не увидит. Чего? Как сидеть? Чонгук смотрит с подозрением, а тот уже приспускает его джинсы, затем оттягивает боксеры, вынимая полувставший член. Возбудился, но не слишком. Тэхён любовно его погладил, переведя взгляд на расширенные глаза Чонгука. — Мы опоздаем… Что они подумают? Тэ… — голос дал петуха. Тэхён большим пальцем потёр ямку на головке, а у него уже полетели охи-вздохи. Опоздаем? Да ладно, ерунда какая. Только продолжай. — Давай, быстрее поднимай баклажанчик. Хён тебя приласкает, и покатим. — Тэ… — Хочется добавить «заткнись» или «прекрати», но его безумно это возбуждает. Мышцы живота напрягаются, член стремительно увеличивается под «братской» рукой помощи. — Веди себя непринуждённо. Машины же ездят, — с насмешкой говорит искуситель, а рукой уже надрачивает, совершенно беззаботно сидя на своём месте. Но Чонгуку тяжело сдерживаться, потому что это Тэхён. С ним не получается быть безэмоциональным. Оставив член, Тэхён залез пальцами в рваные дырки на его джинсах. Так и сидит, пощипывая кожу. Член остался без внимания, стыдливо придавленный резинкой боксеров к животу. Ну что за приколы… — Почему ты остановился? — взволнованно и тихо спрашивает, цепляясь за руль. — Хочу на тебя посмотреть. Вот же сука белобрысая! Чонгук хватает его ладонь, возвращая на прежнее место: решил дрочить — дрочи. Раз уж возбудил — будь добр довести начатое до конца. Но Тэхён не ведётся, правда ствол обхватывает да покрепче, но не двигается. — Давай сам. Представь, что трахаешь меня. Чонгук надсадно поджимает губы, недовольно шевеля бёдрами. Самому двигаться совершенно неудобно, но выбора особо-то и нет. Тэхён всегда ставит перед фактом и придумывает чёрт-те что. — Приласкай меня словами, — теперь уже Тэхён требует, наблюдая из-под полуприкрытых век. Очередная провокация, которая их разжигает. С ним точно никогда не соскучишься. — Я люблю тебя, — тихо и так неожиданно снова повторяет своё признание. Тэхён мягко улыбается, заработав рукой, поощряя. — Не буду отвечать: и я. Ты и сам знаешь, как сильно я в тебя. — Чонгук качает головой, тяжело сглатывая. — Хочешь, поцелую? — Такой простой вопрос, но как им воспринялся… Член дёрнулся (потянулся к ласке), Чонгук нахмурил брови, произнеся одними губами: «Да». Как же легко его обезоружить. — Так нельзя же… А то вдруг парни проедут, да? Сохраняй лицо, Чонгук. Смотри на дорогу. — Голос строже, кулак твёрже — всё серьёзно. — Как же ты раздражаешь… — разочарованно выдохнул, уже пожалев, что повёлся на всю эту авантюру. Будто они до этого не натрахались. Но тогда почему оба заводятся с пары слов? Из раза в раз Тэхёнов «cum control» переходит все границы. — Только что любил? — Разлюбил, — провокационно рыкает в ответ. Тэ лезет к нему обниматься — тут же, без продолжительных выебонов. — Даже в шутку не говори так. — И целует: вкусно, мокро, задирая футболку. Как же им рвёт крышу от цикличной грубости и телячьей нежности — из крайности в крайность, сходя с ума, а оба друг другу: «Подожди, я схожу с тобой!». Чонгук голодно впивается в губы, обнимая за шею. Уже плевать, если их кто-то увидит. Такое ощущение, что если не поцелуются — кислород закончится. Или всё перестанет быть?.. Иногда они романтичные до розовых соплей и пузырей. Иногда и хочется вести себя так глупо. — Ты мой. Понял? — И опять толика грубости, граничащей со страстью. Рванул его за ворот футболки, вывел из себя. Экстаз. Всё, как доктор прописал. — Ты дикошарый вообще, в курсе? — М-м… Я хищник, голодный тигр. И хочу тебя покусать… — О, не-не-не… — Чонгук предусмотрительно закрывает шею, отодвигая его от себя. Сегодня, пожалуй, без засосов. Тэхён опускается ниже…***
Они приезжают с опозданием в целый час. Пока с одной колбаской порешали, пока вторую разложили — вот время и укатилось. Парни уже все были на месте, с прищуром оглядывая их кандидатуры. Хосок всеми правдами и неправдами жевал губы, лишь бы молчать, но душа поэта не выдержала. — А почему так долго? — А потому что Чонгука дома задержали, — безупречно врёт Тэ, будто он его секретарь. — Чонгуки, кто тебя задержал? — уже обращаясь к нему. Чонгук прокашливается, подальше отходя от Кима. Блять, всё так ясно — как божий день. — Задержка. — Месячных?.. — Пара секунд тишины — и всеобщее «ха-ха». Чонгук сначала не вдуплил, мол, при чём тут месячные, он же не баба? А потом… Поня-ятно. Ну, если ты пассив, можно пошутить и про залёт. Тэхён так обычно говорил, если он забывал надеть презик: «А если залечу?» — Отъебись, — по-доброму буркнул Гук, уходя вперёд. Настроение всё равно было хорошее. Тэхён тоже светился как месяц, с довольным лицом наливая себе сок. Подошедшие друзья усмехнулись ему, поиграв бровями. Они друг друга поняли, можно без озвучки. Это у Хосока тёплая вода в жопе не держится, а у хваранов рот на замке. Не хотят парни объявлений, ну и всё — гештальт. Далее началась всемирная попойка. Тэхён притащил не только «Твистер», но и настольные игры — это такие, где нужно кидать кости и делать шаги своей пешкой. На игровом листе — дорожка змейкой и всякие препятствия. Кто попадает на красные круги, которые означают, что для них игра начинается заново, — тот пьёт. Самый первый человек, дошедший до конца, пьёт ерша (пиво с соджу). Потом перешли на «Твистер», начав играть в подпитом состоянии. Потом Тэхён объявил ещё одну игру — «Подвиг разведчика». Суть в том, что на поляне хаотично расставляют стаканчики с алкоголем, а разведчику нужно ползком до них добраться и поочерёдно выпить. Фишка в том, что напитки наливают на самое дно, то есть понемногу. Сочетание большого количества малых доз алкоголя с физическими упражнениями даёт весьма неожиданный эффект — быстрое опьянение. Как раз разведчиком стал Хосок, потому что он обосрался в настольных играх. Парни снимали его на телефоны, ухохатываясь с его «подвигов», а тот — уже с языком на щеке, замудохался. Намджун и Джин усаживали его на стул — такого мягкого и шатающегося, просящего сунуть в рот «ням-ням». Тэхён со всего обворожительно улыбался и всюду вставлял словцо. Так и незаметно подсел к Чонгуку, подняв отвлекающий тост за секс (ебанутый, реально), где Минхо пить не стал. Тэхён, естественно, пил не алкоголь, а колу. В итоге они с Чонгуком сидели рядом, делая вид, что друг другу никто. Чонгук балаболил больше обычного, много пил, а Тэхён — якобы незаметно — положил руку ему на колено. Тут же курил, слушая бухие истории. Особенно весело рассказывал Юнги, аж заслушаешься. — …И иду я в туалет. Конечно, уличный — био. Хули, всё органическое… Темнота. И вдруг… Тень! Размером с мою голову. Ну, у меня ручки затряслись… — Ст… стр… страшилка? — нахмуренно спросил Хосок, медленно пережёвывая слова. — Страшилка, конечно, — продолжает Юнги. — Ну, я дальше иду. Не медведь же, думаю, всё будет окей. Ладно, делаю ещё пару шагов… И! Выпрыгивает эта слоновья крыса! Сука! С мою голову! Клянусь, туалет мне уже не понадобился. Бегу в палатку, кричу пацанам, мол, офигеть, мутанты бегают — чуть шею мне не прокусила. А в палатке ещё одна лариска наш батон жрёт, пацаны разбежались по кустам… — Хвараны ржут, всем интересно и весело. Это Юнги поведал историю, как ездил с одногруппниками на природу. Чонгук громко и забавно смеётся, а Тэ хочется погладить его по щёчке, потому что это как-то мило — прямо «уру-ру-ру». Ну не может он удержать руки при себе. Потому грешным делом перемещает ладонь с коленки в задний карман его джинсов. Гук не меняется в лице, тогда Тэхён поглаживает, поглядывая на детку. Его разум не затуманен алкогольными парами и ему просто и понятно хочется близости. Как и всегда. Всегда хочется. К вечеру лезут в бассейн. Чонгук вот не может, потому что кое-кто поставил ему засос на животе. Может быть, специально? Ну, чтобы не раздевался. А вот Тэхён охотно забирается в воду: он же часто посещает бассейн и любит плавать — и делает это отлично. Чонгук с завистью смотрит, а рядом, облокотившись на его плечо, спит Хосок. Когда он молчит и причмокивает, то даже милый. Перед глазами то и дело плывёт, но не до беспамятства — Чонгук продолжает пить, его это расслабляет. Впереди Тэхён смеётся с парнями (скотина редкостная), отдыхает, отбрасывает мокрую чёлку назад. (Ты что, в рекламе?!) Долго ли, коротко — вечер встречает ночь. Разжигают костёр, зефир на веточках, штанцы в клеточку; Тэхён опять рядом, обнимает его за талию. Кто-то ему разрешал? А он и не спрашивал, даёшь самоуправство. Чонгук сильно пьян и не отодвигается. Все на них смотрят и всё понимают. По-доброму улыбаются: кто-то знающе, кто-то — только что убедившись в надуманном. Тэхён с гордостью показывает «своё», потому что «его» тушка пьяно моргает и всё позволяет (так и проморгал, когда всё всем стало ясно). Даже откусывает зефир с Тэхёновой веточки, а тому только дай повод прикоснуться. Всё так, как и должно быть. Жар костра палит лица, а у Тэхёна и так в глазах горят животные огоньки. Джин снова запевает лирические песни, кто-то подпевает — в основном о любви. О чём ещё петь молодым?.. Соджун приобнимает Хёншика, передразнивая Тэхёна. Минхо цокает и приобнимает почти трезвого Джихана, который лишь добродушно хмыкает. Чпокеры смотрят на гитариста, Чимин украдкой глядит на дружбана-некогда-натурала — хочет улыбнуться, но это не в эмо-стиле. Они с Чонгуком никогда не были близки, то есть никогда не делились именно личной жизнью, хотя всё равно называли себя лучшими друзьями. И такое бывает. Так что нечего удивляться, что и на этот раз они друг другу ничего не рассказали. Да и ситуации маленько другие. Оба оказались при парнях, делиться таким неловко и хвастаться тут нечем… А может, они учили не геологию… А, допустим… Геялогию? Не, это, наверное, к Хосоку — у него по этому предмету экзамен на «отлично». Было уже совсем поздно, когда закусали насекомые, в спины надул ветер, и вообще — жопы стали квадратами. Понемногу стали собираться. Опять почти весь состав лёг в гостиной: на диван и на матрас. Тэхён потянул Чонгука за собой наверх — туда, где есть отдельные комнаты. Гук не шатался, но засыпал от количества выпитого. Когда зашли в комнату, Тэ помог ему сесть и сам присел перед ним на корточки, начиная раздевать. Тот весь такой мягонький, прямо мармеладный мишка: трогай — не хочу, кусай — не буду; улыбается румяно, что-то мурлычет под нос. Тэхён с полуулыбкой снимает с него джинсы, носки, обращаясь как с лялькой, а он так себя и ведёт, вытягивая руки, помогая избавиться от футболки. Вроде ничего такого, но так хорошо. — Будем спать голенькими? — шепчет затейник, цепляясь за резинку. Чонгук улыбчиво кивает — что тут такого? Сам уже лежит, прикрыв глаза. Спущенные трусы роли не играют, а Тэхён куда-то ушёл, ничего не сказав. Чонгук потерял счёт времени, нагишом валяясь на постели, то надолго закрывая глаза, то опять попадая в реальность, потирая пульсирующие виски. В этой реальности «Гукбой» уже вернулся, закрывая дверь со щелчком и кидая что-то на кровать. Тоже начинает раздеваться, быстро и несоблазнительно. Его колбаска стоит, что неудивительно. Последний час он только и думал, что о горяченькой ночи на холодной постели. Оба пропахли костром как шашлык: два маринованных шампура — необходима прожарка. Тэ наваливается на «мармеладного мишку», тискает за щёки — желейный реагирует, улыбается. Чудно. Есть контакт. Тогда он предлагает сделать массаж, мол, для хорошего сна. Чонгук позволяет абсолютно всё, потому легко ложится на живот, чуть вздохнув, когда на него садится нелёгкое тело. Всё, Тэхён дорвался. Больше его не удержать. — Не тошнит? — шёпотом. Руки на плечах, массируют кожу. — Н-м, — отрицательно. — Детка хочет расслабиться? — Чонгук утыкается в одеяло, кивая. У него хоть что спроси — он на всё кивнёт, со всем согласится. — Вот и расслабься. Будет хорошо… — Когда заверяют о «хорошо», уже стоит насторожиться. Перемещается с его спины на ноги — там и садится, проминая ягодицы. Мясистые, твёрдые, но, к сожалению, не такие округлые, как у него. Массаж задницы? Запросто. Тэхён даже крем принёс. На масляной основе — для лучшего скольжения. С пантенолом. От синяков тоже помогает. И даже от раздражения (имеется в виду, кожи). Массируя наклоняется, целуя розовую половинку. А ещё кусает. Обещал же сожрать. Чонгук шуршит в одеяле хихиканьем. Может быть, щекотно? Тэхён с ясностью ума льёт смазку на его поясницу, растирая и выше, и ниже, всё ещё массируя только ягодицы. У самого уже течёт — и не только слюна. Слишком сильно хочется овладеть этой неприступной крепостью. Да, можно сказать, что он сейчас воспользуется его нетрезвым положением, ну и что? Они в отношениях, секс в любом состоянии для них — норма, а не непорядочность. Что поделать, если трезвым Чонгук так упрям. А сейчас — расслаблен и всем доволен. И будет доволен до самого конца. Ещё и напрягаться не будет. Ловкость рук и никакого мошенничества! Холодная жидкость между ног, круговое движение у заветной ямки — первое беспрепятственное проникновение. Чонгук замычал, схватившись за бок. Это только один палец, совсем не больно. Но он тоже не без сознания и всё чувствует. Было бы странно, если бы он проигнорировал инородное тело в заднице… — Какого… чёрта?.. — глухо, но не грубо. Пьян, но не глуп. Удивлён, но не возмущён. Ну, потому что Тэхёну разрешено почти всё. — Будь хорошим мальчиком. — Тэ… Преданный мутный взгляд: Чонгук повернулся так, чтобы его видеть. О чём просит? Боится? Тэхён сражён этой скрытой нежностью во всех его действиях. — Я позабочусь, чтобы было хорошо. Не волнуйся… — Тэ… Тэхён медленно вворачивает два пальца, нагибаясь к нему, чтобы слышать, что он там говорит. — Я люблю тебя… — это и мурлычет, так уязвлённо, откровенно и искренне. Тэхён надломил брови от этой милоты. А может, ему, наоборот, почаще пить? Разве можно быть таким хорошеньким под пьяную дудочку? — Детка, обожаю тебя. Смотри на меня. Делу время, а потехе — час. В таком состоянии Чонгук ощущает боль притуплено, потому и три пальца принимает нормально, хоть и кривится. Он, конечно, понимает, что будет дальше. Против? Не отказывается. Значит, официальный допуск есть. Тэхён льёт больше смазки, натягивая презик. Всё это он взял из машины, потому что он — предприимчивый молодой человек и думает наперёд. Очень кстати и его резинки из бардачка. Чонгук с прищуром наблюдает за манипуляциями, согнув руку поудобнее. Сам не понимает — боится или ему всё равно. Сейчас мозг работает иначе, выдаёт такие мысли: а зачем, собственно, беречь эту девственность? А какая разница? Ну, какая разница: кто ебётся, кто дразнится? Потому что он не чувствует отторжения, будто это идёт по умолчанию, будто так и должно быть: они вместе — без одежды, без тормозов, без комплексов. Так и должно быть с ними. Тэхён ложится на него сверху, переплетая ноги. Чонгук тяжело вздыхает, едва улыбнувшись — дав знак, что он в норме. Не напрягается, так как просто слаб и податлив, и это плюс: менее больно, меньше давления. Тэхён направляет головку ко входу, целуя его лопатку. Не спеша — спешить некуда. Аккуратно — грубость неуместна. Это он в свой первый раз хотел дикости и огонька, а с Чонгуком так нельзя. Это не про него. Про него — это нежность, размеренность, осторожность. Гетеросексуальность давно спущена вместе с трусами — ещё в том далёком времени, когда приходилось извиняться шоколадными яйцами. Сегодня только последняя стадия принятия. По сути уже — ничто. Чонгук давно принял и себя, и их отношения. И секс примет. Это действительно рано или поздно бы произошло. Тэхён сам решил, когда этому время. Как там говорится? Звёзды сошлись? Сатурн во Льве, а я в тебе? Привет-привет, первый толчок — дюбель-гвоздь и дюбель-винт сошлись воедино. Чонгук мычит, Тэхён закрывает ему рот, ещё раз целует — в плечо, толкается — внутрь. Перфоратор не должен разбудить соседей. Стройка тихушная. Дюбель-гвоздь причиняет немаленькие неудобства и неслабый дискомфорт. Ремонтник Ким пока боится продолжать работу, но очень хочет увидеть полную картину ощущений. Первые тяжёлые движения — Чонгук цепляется за одеяло, выгибается, пускает слюни ему в ладонь, прерывисто дышит. Тэхён толкается тяжело и дышит тоже тяжело, и думает… о тяжёлом. Всем приходится несладко. — Моя детка… Потерпи немного. Потерпишь? — Поцелуй в висок, Гук коротко кивает, жмурясь. Уже весь вспотел — в комнате стало удивительно жарко, да и Тэхён сверху слепляет их тела клейким потом. Запах. Одурманивает. Немногие любят чужой запах тела — естественный, без парфюмерных отдушек. Таким образом определяется, твой ли это человек. Ну не станешь же ты лежать в кровати с вонючим человеком, испытывая к нему отвращение? Тэхёну принципиально важно любиться немного по-животному — но и по-настоящему — вдыхая естественный аромат. Запах, кекс, мочка. Чонгук не догадался, да и не смог бы. У Тэхёна это — три компонента любви. Он пошлый — да, изрядно сумасшедший — да, дикий — тоже. И конкретно это он никогда и не скрывал. С самого начала Чонгук принял его таким и, что уж говорить, этим и был сражён. Друг на друге два батона — это очень неудобно. Повернулись на бок. Чонгук сразу взялся за свой возбуждённый элемент, прикрывая глаза. Боль и страдальческое наслаждение имеют общий корень, но он не извлекаем. — Такой послушный мальчик, такой молодец. Больно? — Тэ слюнявой ладонью убирает ему чёлку со лба, после снова зажимая рот. Чонгук выгибается, пытаясь сосредоточиться на дрочке, а не горящей жопе, причём горящей буквально. — Так хорошо меня принимаешь… О, детка… Я схожу от тебя с ума… Чонгук усмехается, лягнув его локтем, чтобы сменить позу. На спине, в миссионерской — понятной и простой. Тэхён тоже усмехается, обвивая его ноги вокруг себя и добавив ещё смазки, снова входя и обнимая. — Хочу услышать твои стоны… Но не сегодня. Толчки стали интенсивнее — Чонгук вёл себя прилежно, даже не пытаясь двигать бёдрами в такт. Достаточно и того, что его нагнули, а сам он делать ничего не будет. Тэхёна увлекает сам процесс: он то скор, то размерен, то шепчет всякие розовые гадости и кусает за ухо. Чонгук вот-вот начнёт стонать, но и сам затыкает себе рот. Протрезвел: тут сложно не протрезветь, когда в тебе болт на восемнадцать — лезет туда-обратно. Тебе и мне приятно? Пиздёж. В первый раз всё не очень. Тэхён мнёт себе яйца, смотрит извиняюще, прибавляя скорости. Слышно шлепки тел друг о друга, потому он вбивается под другим углом. Ещё шумят раскачивающаяся кровать и прогибающийся матрас, но не настолько громко, чтобы их кто-то услышал. Чонгук терпит и дрочит, приходя к выводу, что быть пидором — неблагодарное занятие… А в итоге? Тэхён наконец-то кончил в презик и по доброте сердечной отсосал пострадавшей стороне (отсосал довольно скверно, глотать даже не пробовал). Вот и всё, сексу «зе энд». «Хэппи» — в другой раз. По окончании Гук с болезненным мычанием сразу встал и пошёл в туалет. Романтика опять похерена: то ли уссытся, то ли усрётся. Ну правда, очень нужно в туалет. Тэхён остаётся валяться на мокром одеяле, пропахнувшем по́том двух мужиков. У него всё «чики-пуки»: колбаса забралась в тесто, все думы о том, куда выкинуть презик, чтобы это было незаметно. Пришлось собраться с силами и отнести всё обратно в машину. Ну а хули делать? Чонгук тем временем ополоснулся под душем, разминая занемевшую заднюю точку и надеясь, что их никто не слышал. А в комнате уже голенький блондин с распахнутыми руками (и одеялом) зазывающе хлопает по простыне. Переживает, зовёт, чтобы подуть на больное и загладить свою вину. Чонгук показывает фак. Не то чтобы ему ужас как больно, раз может ходить — спортивные травмы больнее. Но дискомфорт есть. Чонгук ещё и швыряет в него трусы и сам одевается. А то вдруг кто зайдёт утром — появится уйма вопросов. Хотя от них воняет сексом за версту. — Дуешься?.. — Чего, блять? — Вот детка снова превратилась в тыкву как карета. Залезла под одеяло и под Тэхёнов бок. — Куксишься? — Не беси. — Я тебя проткнул… Запустить фейерверк? — Спасибо, что уведомил. А я думал, чего ты там ёрзал. — Тэхён смеётся и тычется ему в шею. Пригревается змеюка на груди. — Твоя сладкая попочка теперь моя. — Завали, — добродушно. Не злится. — Я даже по-пчелиному пососал… — У тебя рот закрывается? — Ты меня ещё лю? — «Любишь» говорит. Вот идиот. Гук не сдерживает усмешки, цапая его за волосы, приподнимая голову. — Разлю. — Не, без раз. — Без лю. — Зло всё равно проиграет, Чон Чонгук. Добро за мной, за мной правда… — Какая ещё правда? Заткнись уже. — Много правды… Я тебе всё расскажу… — Тэхён обнимает со спины, нестерпимо крепко прижавшись. Оргазменная ласковость давно улетучилась. Настигли мысли. От этих мыслей хотелось расшибиться. Они раздражали, расстраивали, пугали. — Всё-всё расскажу… Чонгук обнимает его руки, уже плохо фильтруя речь, закрыв глаза. Тэхёнову смуту он не почувствовал. — Расскажешь. Спи. Не прошло и пары секунд, как послышалось мерное дыхание и сопение. Тэхён ещё какое-то время полежал в обнимку, довольствуясь общим теплом. Взгрустнулось не по-детски. Сегодня он решил, что и правда всё расскажет: о том, как познакомился с Чонгуком. Здесь нет криминала, нет страшной предыстории. Но Чонгук должен знать — так будет честно. Он заслужил эту честность.