Возвращение

Туман в голове не сразу позволяет Яну понять, где он находится. Только спустя несколько шагов становится ясно, что это коридор Изерлона, непривычно пустынный, но хорошо знакомый. Медленно, как капля джема, в голову вползает вопрос: какого черта Вэньли вообще делает здесь, если должен быть на «Леде II»? Усталый мозг, собрав в кучку воспоминания, дает подходящий ответ – это просто сон. И нападение, и вся эта проклятая бойня, возможно, тоже были обычным кошмаром. Ян помнит, как принимал снотворное, а у таких лекарств бывают побочные эффекты. Лучший способ проснуться, если спишь, – это попытаться заснуть снова. Приняв это несложное решение, Вэньли поворачивает туда, где вроде бы должен быть траволатор. Он на месте, хоть и почему-то отключен. Ничего, до лифта недалеко. Ян машинально здоровается с девушкой-пилотом, та так же машинально отдает честь, а потом почему-то с криком убегает. Еще один аргумент в пользу кошмара. Войдя в лифт, Вэньли прижимается спиной к задней стенке, прикрывает глаза и чуть не пропускает звуковой сигнал. Коридор на его уровне совершенно безлюден. Каюта также пуста: нет ни жены, ни Юлиана, ни даже кота. Вздохнув, Ян садится на заправленную кровать, а затем ложится, не утруждая себя раздеванием. Он уверен, что сейчас проснется на «Леде», еще на несколько часов ближе к переговорам с Лоэнграммом. И совершенно не готов к тому, что его разбудят громкими, не совсем цензурными возгласами. Влетев в кабинет командующего, капрал фон Кройцер разгневанно сверкнула глазами и, оперевшись ладонями на стол, за которым сидел Минц, не терпящим возражений тоном заявила: –Ты должен с этим что-то сделать! Юлиан, не слишком понимая, чего от него хотят, вопросительно посмотрел на Карин. Та, похоже, считала, что он и сам должен догадаться, о чём идёт речь. Вот только телепатия у него пока не прорезалась. Вздохнув, Минц всё же спросил вслух: –Извини, что и с чем я должен сделать? Девушка недовольно фыркнула, но таки снизошла до ответа: –У людей уже совсем крыша едет. Представляешь, мне сейчас три человека подряд сообщило, что по коридорам крепости разгуливает призрак адмирала Яна! Ну, Грабовски и Локхарт, конечно, дуры полные, но сержант Мейсон всегда отличалась здравомыслием, а тут наскакивает на меня, хватает за рукав, начинает трясти и нести чушь – мол, только что повстречала в коридоре мёртвого Яна и он с ней заговорил. Я еле отцепилась от неё! –Ну, не знаю, – Минц очень старается смотреть на форменный берет, лежащий на краю стола, но взгляд упорно возвращается к более интересным объектам, маячащим прямо перед глазами, – все-таки люди устали… От дальнейших неудачных попыток выдать разумное объяснение неадекватному поведению сослуживцев Карин его спасает лишь появление нового посетителя. –Юлиан, – адмирал Кассельн тоже выглядит взволнованным, что с ним бывает крайне редко, – пойдём со мной. Минц, привыкший подчиняться старшим, особенно по званию, послушно вскакивает, но тут же вспоминает, что вообще-то это он сейчас командует крепостью. –Что еще случилось? Алекс явно хочет что-то сказать наедине. Но, видимо, тоже вспомнив о теперешнем положении Юлиана, прямо отвечает на вопрос: –Тело Яна пропало. –Что? – Юлиан машинально хватает свой берет и стискивает его в кулаке. – Но как? –Понятия не имею, – Кассельн качает головой. – Ко мне прибежал старший смены уборщиков и сказал, что капсула в зале пуста. –Он сам это видел? – в голове Минца постепенно кристаллизуется мысль о диверсии. Конкретно – об отравлении каким-нибудь галлюциногеном. В системе вентиляции или водоснабжения? Но почему галлюцинации такие однотипные? –Утверждает, что видел. –А я тебе что говорила? – Карин складывает руки на груди. Юлиан на мгновение задумывается, не стоит ли вызвать розенриттеров, но выглядеть смешным в глазах товарищей совсем не хочется. А то, что тревога все-таки ложная, пока кажется более вероятным, чем гипотетическая диверсия. –Идёмте, – он решительно надевает берет и выходит в коридор. При этом чисто случайно оказывается во главе процессии. На Вальтера и Дасти они натыкаются по дороге. Те не в курсе творящихся на Изерлоне безобразий, но скрывать информацию от них Юлиан не хочет. Естественно, услышав от Карин и Алекса пересказ последних новостей, оба присоединяются к компании. По мере приближения к залу Минцу становится все тяжелее. Двойным грузом на плечи наваливаются ответственность за все происходящее в крепости и боль, которая так и не прошла за все эти месяцы. Ему и самому порой кажется, что Ян рядом, и от этого вдвое больнее, когда именем и образом покойного опекуна пользуются для идиотских розыгрышей... Когда Шенкопф матерно обещает оторвать шутнику голову и засунуть ему же в задницу, с мнением наставника трудно не согласиться. Юлиан подходит к капсуле вплотную и бездумно открывает, чтобы пощупать внутри рукой. Ничего. Пусто. И в душе Минца тоже холодная пустота. Хочется кричать, но вместо этого он молча слушает других. Когда у Вальтера, Алекса и Дасти иссякает запас слов, внезапно встревает Карин: –Слушайте, а может... может, его никто не крал? Может, он на самом деле был живой? И просто ушел? Это настолько невероятно, что даже не звучит глупо. В конце концов, в самом деле, зачем кому-то похищать законсервированное тело без капсулы? Его ведь даже из крепости не вывезти. И попасться кому-нибудь на глаза с таким объемным грузом – раз плюнуть, даже сейчас, когда крепость наполовину опустела. Но люди видели самого Яна, а не кого-то с его телом на руках... Юлиан не хочет думать о том, что Вэньли официально признали мертвым, что с такой кровопотерей выжить нельзя, что даже если они все ошибались, то после четырех месяцев комы нельзя встать и пойти... Все это кажется несущественным. И, с трудом разомкнув непослушные губы, он спрашивает Карин: –На каком уровне твоя сержант Мейсон видела «призрака»? Ответ хорошо укладывается в мысленную схему маршрута отсюда до старой каюты Яна. Минц не помнит, есть ли на этом отрезке камеры. В зале точно были, а лифты и коридоры имперцы почему-то оставляли без наблюдения. Возможно, играла свою роль большая площадь крепости. Или нежелание оставлять в руках младшего персонала компромат на начальство. Юлиану все равно, сейчас он думает о том, что будет делать, если живого Яна они все-таки не найдут. А вдруг найдут? Черт, они все сошли с ума. И командующий Изерлоном лейтенант Минц тоже. И ему не хочется изображать глас разума и начинать расследование до того, как он... проверит. Да, просто проверит версию, и неважно, что она неправдоподобная. Мысль о диверсии – в которую с натяжкой вписывается пропажа тела, – снова заглядывает в голову, пока они повторяют предполагаемый маршрут «призрака». Юлиан внимательно всматривается в лица всех, кто попадается по дороге. Похоже, истерия уже прошла. Несколько встреченных офицеров спокойно идут куда-то по своим делам. Вон майор Поплан вышел из лифта под ручку с очередной барышней, приветственно помахал рукой и свернул в сторону офицерских кают. Юлиан не собирается его окликать, их и так слишком много. И Оливера особенно не хочется заражать надеждой, если эта надежда – ложная. К двери в самую обычную каюту, сейчас не занятую потому, что Фредерике было слишком тяжело в этих стенах, все четверо подходят в тишине. И поэтому особенно сильно режет уши соленый розенриттерский загиб из уст Вальтера. Потому что Вэньли действительно лежит на своей койке, точно только что вернулся из боя и отключился, не успев даже разуться. Потревоженный звуком, Ян поднимается – как разбуженный человек, а не монстр из ужастика, но Карин с силой стискивает руку Юлиана. Похоже, едва удерживается от того, чтобы удрать по примеру сержанта Мейсон. Аттенборо замер рядом в шоковом состоянии. Вальтер, напротив, кидается к Вэньли и заставляет его лечь. Ян недоуменно смотрит на них, слабо сопротивляется, отказывается от предложения привести врачей и наконец, когда к уговорам присоединяется разморозившийся Дасти, сдается. А вот Юлиан подойти к опекуну и что-нибудь сказать просто не может. Ноги словно приросли к полу, и кажется, что сейчас подломятся. Лицо застыло маской, и только текут по щекам слезы. Хорошо, что Ян этого не видит – Шенкопф заслоняет. Зато видит Карин.