«...я всегда вспоминаю гениальный фильм Агнешки Холланд «Полное затмение»: мне абсолютно все равно, что там мужчина любит мужчину, потому что это история про людей, а не про отношения полов». Из интервью Даниила Страхова в «МК-бульвар»
ПРОЛОГ – Когда прикажете убираться? – в голосе князя звучал сарказм, сдобренный изрядной долей горечи. – Немедленно. Произнеся это слово, Владимир испытал глубочайшее удовлетворение сродни сексуальному. И вышел из конюшни с видом победителя. А сейчас, заполночь, сидя один в любимом кресле отца и отчаянно, но бессмысленно сражаясь с бессонницей, ругал себя последними словами за этот совершенно нелепый и детский порыв, из-за которого – он полностью отдавал себе в этом отчет, – он, возможно, потерял единственного человека, готового безо всяких условий терпеть его нрав. А еще он нещадно ругал Репнина. Когда этот несчастный упрямый романтичный кретин научится вовремя давать отпор ему, Корфу! Вместо того, чтобы обреченно подчиняться всем его идиотским порывам и, собрав вещи, безропотно переезжать к Долгоруким, Михаил просто обязан был взять барона как щенка за шкирку и окунуть дурную голову в кадку с ледяной водой, чтобы остыли вскипевшие от всего происходящего мозги! Как следует разозлившись на князя, Владимир порывисто поднялся с места, крикнул с лестницы – «Григорий, коня мне!», переоделся и с места в карьер рванул к соседям объясняться с Репниным. При этом напрочь забыв, что на дворе – ночь! В поместье Долгоруких еще не спали. Вернее, спали не все. Поэтому в дом барон попал без проблем. Поймав на крыльце кого-то из дворовых, узнал, какие покои отвели Репнину... * * * Михаил проснулся внезапно – его буквально вышвырнуло из сна, как выкидывает из седла задремавшего всадника. Через пару мгновений понял, что его растревожило. В комнате кто-то был. Полежав без движения еще несколько секунд, князь определил направление, откуда на него смотрели. Приподнялся на локте, прищурился. Едва слышно выругавшись, упал обратно на грудь. – Ты... Какого черта ты здесь делаешь? – Решил, что нам нужно поговорить. Ты не проснешься? – Нам совсем не нужно ни о чем говорить, – пробормотал в подушку князь. – В последнее время наши разговоры плохо кончаются. И я не проснусь, потому что есть надежда, что тогда ты уберешься. А если проснусь, придется говорить. А я не хочу... Корф улыбнулся в своем кресле, бесшумно поднялся, пересел на кровать. Посидел минуту, глядя на широкую, обтянутую шелком рубашки спину Репнина. Помедлил, опустился на локоть и осторожно провел указательным пальцем по позвоночнику. Тело князя пронизала крупная сладкая дрожь. – Не надо, – не поворачивая головы, дернул плечом Михаил. – Нельзя. Нехорошо это сейчас... Корф, не убирая ладони с поясницы друга, прижался лбом к его плечу. – А помнишь, как мы... Как у нас первый раз все случилось? – Помню, – прошептал в подушку Репнин. – Все помню. Никогда не смогу забыть. Глава 1 На Кавказ юные отпрыски двух родовитых дворянских семей России прибыли с разных сторон. Оба – в чине корнетов своих кавалергардских полков. Юный князь Михаил Репнин, имевший репутацию скромника и забияки одновременно, – из Москвы. Его ровесник барон Владимир Корф, отчаянный картежник, бретер и дамский угодник, – из Петербурга. Московский полк подошел раньше петербургского – по причине более короткой дороги, и получилось так, что к моменту прибытия на Кавказ столичных кавалергардов у князя Репнина в местном гарнизоне уже сложилась определенная репутация. За дамами ухаживал галантно, но холодно, не давая надежд на углубление отношений, в карты играл редко, но со страстью. Стрелял отменно, фехтовал еще лучше, а уж в седле сидел как влитой. Собратья-офицеры с корнетом предпочитали не связываться, потому как если задеть обычно спокойного и улыбчивого юношу, то в ответ можно было нарваться на вызов. Стреляться же с Репниным захотел бы только полный кретин! Уж больно всерьез принимал последний обиды. Что до барона Корфа, то наш петербургский кавалергард, сын героя войны 1812 года Ивана Корфа, был остер на язык, обаятелен, нрав имел крутой и непредсказуемый, отчего часто принужден был драться на дуэлях, в карты резался с азартом, на дамский флирт отвечал стремительно и целеустремленно, но сердце хранил нетронутым. Слыл лучшим стрелком в полку и отменным фехтовальщиком, да и кавалеристом был не последним. И когда кое-кому из кавказских старожилов стало известно, кого государь шлет в резервных полках, в гарнизоне начали заключать пари, кто – Репнин Корфа или Корф Репнина – первым вызовет на дуэль и чем эта дуэль закончится. Разговоры эти быстро достигли и нежных ушек местных девиц и дам, не преминувших наравне с мужчинами начать строить догадки и предположения. Это так оживляло однообразную гарнизонную жизнь! * * * – А знаешь, Вольдемар, я на днях письмо получил от кузена Барятинского, – покачиваясь в седле, проговорил вдруг князь Андрей Долгорукий, сосед, друг детства и однокашник Корфа-младшего. – Интересные вещи он про кавказскую жизнь пишет! Говорят, не так уж там страшно. Скорее весело. И знаешь (Андрей с улыбкой покосился на друга), тебе там, судя по его письму, веселее всех будет! – Что, красавиц так много, что на всех силенок твоего Барятинского не хватает?! – Да не о дамах речь, Вольдемар! Там тебе найдется достойный соперник в вечных твоих лихачествах! Князь Михаил Репнин – не слыхал? Кузен про него просто баллады какие-то пишет! Видимо, этот Репнин такой же заводной, как и ты! («Вот счастье-то, – про себя добавил юный Долгорукий, – а то мне смерть как надоело в твоих выходках участвовать! Может, отдохну...») – Репнин? Это не князей ли Волконских родственник? Что ж, скоро прибудем – глянем, что за гусь. * * * – Миша! Ну Миша же! Ты в самом деле спишь, что ли? – подпоручик Апухтин потряс князя за плечо. – Уйди, Саша, мон шер, дай отдохнуть! – в ответ корнет лишь перевернулся на другой бок. – Ну, как хочешь. Спи. Все самое интересное и проспишь. – Что может быть интересного в гарнизоне? – Как что?! – возмутился и оживился Апухтин. – Да петербургский кавалергардский полк на подходе. Неужто не интересно, с кем служить вместе будем? Говорят, столичные офицеры – такие снобы! Гордец на гордеце! Тебе (подпоручик покосился на Репнина) точно не скучно будет – говорят, корнет Владимир Корф тебе в карты сто очков вперед даст! – Кто говорит? – полусонно возмутился Репнин. – И что за Корф? Не знаю такого! – Ах, Мишель, – Апухтин заговорщицки склонился к уху князя, – а еще говорят, этот Корф на дуэлях по три раза на дню дерется – вместо завтрака, обеда и ужина! И дамы ему на шею сами бросаются... Вот счастливчик! И подпоручик мечтательно и завистливо вздохнул. – Фу, – сказал князь. – Невелика наука – гарнизонных дам умасливать. Буду только рад, если этот ваш Корф отвлечет на себя их внимание. Поглядим, надолго ли его хватит.***
Вечером в офицерском клубе, как всегда, играли в карты. Репнин скучал у окна – он уже успел разок проиграться, а затем взял реванш у всех, у кого мог. И друзья ненавязчиво попросили князя удалиться от игорных столов – не все одному ему сливки снимать! Шум возле входных дверей привлек внимание князя: там немного неловко мялась группа молодых, совершенно незнакомых офицеров, кавалергардов и драгун. – Наверное, это и есть обещанные Апухтиным петербуржцы, – лениво подумал князь. И отвернулся, наблюдая за партией за ближайшим ломберным столом. Вдруг бархатный баритон заставил игроков и болельщиков прервать занятие и обернуться к дверям. – Добрый вечер, господа офицеры! – говорил высокий, стройный синеглазый красавец-брюнет в мундире корнета. – Разрешите представить (он обвел рукой теснившихся возле его плеча товарищей) – офицеры 12-го кавалергардского полка... И начал перечислять чины и фамилии. А в конце коротким кивком представился сам: – Корнет Владимир Корф. И на короткое мгновение приковал к себе взгляд другого корнета... Карты были забыты. Вновь прибывших обступили плотной толпой – кто-то знакомился заново, кто-то возобновлял знакомства старые. – Мишель! – услышал Репнин восторженный голос Апухтина. – Смотри, кого я привел! Князь краем глаза увидел, что чрезвычайно воодушевленный чем-то приятель чуть ли не за рукав тащит к нему давешнего синеглазого корнета. – Вот, знакомьтесь, – отдуваясь, выговорил подпоручик. – Барон Владимир Корф – помнишь, я говорил тебе?! А это – князь Михаил Репнин! Вновь прибывший окинул Репнина коротким оценивающим взглядом: строен, роста почти одного с бароном, светло-русые с золотым оттенком волосы и ясные пронзительно-зеленые глаза под пушистыми, как у девицы, ресницами. – Я тоже о вас наслышан, – в негромком баритоне подошедшего Михаилу послышалась усмешка. – Надеюсь, вам обо мне рассказали правду, – чуть наклонил голову в приветствии князь. – Как и мне о вас, барон. Корф безошибочно угадал в голосе нового знакомого оттенок вызова. По спине пробежали волнительные мурашки: мало что в этой жизни барон любил больше вербальных поединков, а этот московский князь явно был не прочь размяться! Но Владимир еще как следует не пришел в себя после дороги и к словесной баталии готов не был. – Надеюсь, у нас с вами, князь, достанет времени и желания сверить данные, – улыбнулся из-под вороной челки Корф. – Я, по крайней мере, на это очень рассчитываю. – Ничего не могу обещать, барон, – едва слышно щелкнул каблуками Репнин. – Мы, военные, не принадлежим себе. Знаете: труба зовет, приказ командующего – и все такое прочее. Однако я был бы не прочь свести знакомство накоротке... Занятые беседой, больше похожей на легкое взаимное прощупывание, молодые люди не увидели, как буквально весь зал офицерского клуба пожирал их глазами, а вокруг несся шепот: «Ну, что я говорил?! Не успели познакомиться – уже словами фехтуют!» Короче, гарнизон предвкушал...