Сейчас не время

Marseille 2036 POV Yuzuru - Тренируешься? - задал я вопрос, когда увидел как Мэтт уже подъезжал к борту. Я был немного удивлен, увидеть его прямо сейчас здесь на катке, но видимо и для него лёд был единственным местом, которое помогало выплеснуть все эмоции, распутать клубки мыслей, чувств и развязать скрученные узлы. Это была своего рода разгрузка после тяжелого дня, тяжелых разговоров или ситуации. Он выглядел довольно уставшим и измученным, это я успел заметить, когда мельком посмотрел на него, благо не встретившись с ним взглядом. Я понимал, что я не тот человек, наверное, с кем бы он хотел поговорить и именно я являюсь той причиной его злости, но в глубине души оставалась надежда, что мы бы могли поговорить вдвоем обо всем произошедшем и возможно о том, что произошло столько лет назад. - Я уже закончил, - твердо, решив не поднимать на меня взгляд, ответил он. Сейчас, наверное, ему действительно стоило остаться наедине, с самим собой, но меня тревожила мысль, что он может затонуть в своих мыслях. Как никто другой я знал каково это постоянно оставаться один со своими мыслями, будто бы в заточении, и не хотел бы, чтобы Мэтт сейчас испытывал те же самые чувства. - Если что, ты мне не мешаешь, - заверил его я, чтобы попытаться продолжить разговор, но он оставил меня без ответа, после чего последовало лишь громкое молчание, что было вполне ожидаемо, - Мэттью, давай поговорим, - его взгляд меня слегка насторожил и я смотрел на него, пытаясь уловить его эмоции, ибо выглядел он достаточно уставшим и измученным, от чего в груди стало тяжело, - Мэтт, послушай, ты можешь на меня обижаться, если кто в этом во всём виноват, так это я. В чём ты маму обвиняешь? - спрашиваю его я, стараясь как можно мягче говорить, но эмоции не всегда поддаются контролю, даже спортсменам как мы. - Она мне всё время врала, - и снова краткий, но четкий ответ, будто бы он готовился к этому самому разговору, но я чувствовал, что сейчас в душе он теряется в мыслях, ведь чистый разум может взять вверх, оправдать поступки Жени, лишь юношеская обида и нетерпимая боль затуманивала его. Сколько бы Мэтту не было лет, шестнадцать или двадцать шесть, прежде всего он ребенок и ведь психологию не обманешь. - Она не врала, - небольшая пауза, громкий выдох и сжатые кулаки, - она просто не всё тебе говорила, - я сделал еще небольшую паузу, ибо мне самому стало тяжело говорить прямо сейчас и чувствовался этот тяжелый ком не только в груди, но и в горле, - Мэтт, если бы она сделала аборт, она бы стала олимпийской чемпионкой, она шла к своей заветной мечте и цели пять взрослых сезонов и никто, слышишь, никто бы её за это не осудил. Она была лучшей, она была на пике, - слегка снизив интонацию, я продолжил, - но она выбрала родить тебя. Marseille -> Toronto 2036

Ты даришь мне небо, искристо глядя, и хочется у тебя спросить. Неужели завянут цветы, неужели их покроет времени лёд? Ко мне пришла ты - и мы взлетели. И долго-долго длился полёт.

POV Yuzuru Прошлая ночь будто бы длилась вечно. Счет времени был потерян, пребывание в четырех стенах мое состояние делало только хуже, ибо я не знал куда себя деть. Такое ощущение в последний раз было перед вылетом в Торонто после разговора с Мишей. Собственно Миша и заходил ко мне под утро, предупреждая, что скоро будет вылет и мне нужно собраться. С Мишей тоже не было особого времени поговорить по душам, но я надеялся, что Миша будет тем человеком, который будет ближе всех к Мэттью, ибо ему мы я доверял как себе. Я мысленно проводил параллели, ибо и сейчас, и тогда было то самое ощущение неопределенности, которое продолжало оставлять царапины где-то глубоко внутри, а вылечить их было невозможным. Я не представлял и не мог представить что чувствует сейчас Женя, с которой Мэттью также не изъявил желания говорить, а напряженность висела даже внутри самолета, в котором мы сейчас находились. Мы взлетели только недавно и Мэттью с Мишей были немного подальше от нас, а я располагался рядом с Женей. На самом деле, хотелось сейчас уснуть и проснуться здесь же, но лет двадцать тому назад, в то беззаботное время, когда мы сидели также рядом, но в голове были мысли либо о прошедших соревнованиях, либо о предстоящих тренировках, тогда хотя бы мы точно знали что будем делать после того как приземлимся или когда вернемся на лед. Глаза Жени были закрыты, скорее всего тяжелые дни дали о себе знать, ибо зная её навряд ли она сомкнула глаза вчера, слегка светлые синяки виднелись под её глазами. Говорят, нервы восстанавливаются во сне, говорят время лечит. Она выглядела умиротворенно, беззащитно и также хрупко, именно так, какой я помнил её много лет назад, словно в ней ничего не изменилось. Но так казалось лишь на первый взгляд. Она слегка вздрогнула во сне, будто бы от легкого испуга и некоторое время я не отводил от неё взгляда, чтобы убедиться в том, что её сон продолжится и не прервется. Я поймал себя на той мысли, что нет, всё-таки она изменилась, внутренне. Действительно, весь мир наблюдал за её становлением, за её выходами на лёд каждый раз, где она продолжала бороться сама с собой в первую очередь, она была неимоверно сильной, что вдохновляла всех. Иногда мне приходил в голову образ феникса, особенно после её выступления на чемпионате мира в Сайтаме, которое я помню до мельчайших деталей, где словно возродилась Медведева и я был уверен, что только она смогла бы передать такой образ зрителям. Но Либертанго подходило ничуть не меньше. То самое Либертанго, происходящее от слова "liberty - свобода", означающее свободное танго. Большинство всегда ассоциировало танго с некой загадочностью, но это исполнение было совершенно другим. Она будто бы еще больше раскрылась в этом танго. Музыка в Либертанго всегда томила слушателя ожиданием разрядки, взрыва чувств, который обязательно состоится в конце, но не в программе Жени, ибо она захватывала всё твое внимание, весь твой дух с самого начала, с начальной позы. Кто же мог тогда представить, что в Сайтаме прозвучало....последнее танго свободы. Искусство - это язык на котором человек разговаривает с Богом. Для тех, кто не верит в Бога, разговаривает с космосом, с вечностью, с высшим разумом. Очевидно, что именно в случае искусства, человек выходит за грани своих возможностей, поэтому вопроса почему художник творит, возникать не должно. Возникает другой вопрос: "Для чего мы это всё смотрим, слушаем и читаем?". Наверняка для того-же, чтоб постичь тайну, которая кроется за всем этим. Ведь мы, глядя на две висящие рядом картины, откуда-то знаем, что одна из них является искусством, а другая нет. Даже , если это касается искусства, очень далёкого от нашего миропонимания.. Она уникальная и одна такая. Я боялся, что в один день огонь в её глазах может погаснуть, а сейчас во мне кипит злость за то, что не смог оберегать её тогда от внешнего мира. Я не знаю человека сильнее неё, не знаю, кто мог бы вынести то, что пережила она, не знаю, сколько раз она ломалась и собирала себя. От этих мыслей становилось всё тяжелее, но вовремя отвлекла стюардесса, которая спросила желаю ли я чего нибудь. Крепкий кофе не дало бы мне уснуть, скорее всего, поэтому я решил попросить чай и призадумался немного, стоит ли просить капучино для Жени. Я удостоверился, что могу попросить стюардов немного попозже принести напиток и поблагодарил их. Я снова потерял счет во времени, глядя на неё. От её умиротворенного вида становилось легче, стоит признаться. Её лицо по прежнему было бледноватым, а вены виднелись на руке. Внезапно мне хотелось притронуться до этой кожи, ощутить нежность и мягкость, прижать её к себе и не выпускать больше. Говорят если любишь, то готов взять боль на себя, любую, лишь бы это было возможно. Её правая рука лежала на подлокотнике, а ладонь немного свисала с неё. В этот момент хотелось взять её за руку и пройтись с ней в уютных сумерках по городу, слушать её голос и смотреть на воодушевленное лицо. Мой разум снова выдал мое желание быстрее, чем я соображал и обдумывал действие и я моя рука слегка коснулась её. Я положил свою руку поверх её, не в состоянии контролировать себя и понимал, что те трепетные чувства по отношению к ней никуда не делись, давали о себе знать. Я боялся, что из-за прикосновения она может проснуться, но тепло и нежность её рук успокаивали меня, я хотел, чтобы этот момент длился вечность. Моя интуиция меня не подвела и Женя действительно снова слегка вздрогнула и приоткрыла глаза. Я попытался сразу же убрать руку и отвести взгляд в сторону окна, чтобы не создавать для неё каких-то неудобств. Сквозь наушники, сквозь произведения Шопена я слышал, как Медведева просит плед у стюардессы и та в ту же минуту доставляет ей теплое одеяльце. Мне бы тоже, наверное, стоит постараться уснуть и выбросить все мысли из головы, хотя бы временно. - Юзу, - послышалось мне вдруг и я рефлекторно обернулся, чтобы убедиться, что мне всего лишь показалось. Женя, уже накинувшая на себя плед, смотрела на меня своими шоколадно-карими глазами, ожидая будто бы ответа. Я не знал, что ей сказать, а молчание так и продолжилось, пока я не ощутил её голову у себя на плече. Я был слегка удивлен тем, что она сейчас предельно близко расположилась ко мне, не знал, что натолкнуло её на это, скорее всего она не спала и чувствовала то прикосновение рук и всё что я мог выдавить из себя - это лишь легкая улыбка и ответное прикосновение к её волосам своей щекой. Наши пальцы были теперь переплетены и всё это казалось мне сладким сном, если это так, то мне не хотелось просыпаться. Чтобы ни было, окончательно потеряв счет во времени, вслед за Женей я погрузился в царство Морфея. Toronto 2036 POV Yuzuru Четвертый сорванный лутц, бабочка на тройном акселе, два падения с риттбергера. Сегодня первая тренировка на льду после возвращения с Марселя, но прыжки не шли у Мэттью вовсе, а программу собрать не было и в мыслях ни у него, ни у меня. Я понимал, что молчание не может длиться вечно, но заставлять идти на контакт я не решался, точнее, я считал это чем-то неправильным. Он слушал мои поправки во время тренировки, но он явно не мог сконцентрироваться на них и я не знал что с этим делать. Я понимал, что Мэтт сам по себе закрытый по натуре, редко раскрывающий кому-либо душу. Усугубляло ситуацию то, что оставалось около двух недель до следующего этапа гран-при и там будет решаться вопрос о попадании в финал. Это было бы не столь важным в такой ситуации, если я бы не понимал, что проваленный старт может еще больше принести моральный вред и привести к апатии. Я посмотрел на часы и мои предположения о том, что прошло всего ничего оказались правдивыми и я решил остановить непрекращающиеся падения с прыжков. - На сегодня со льдом закончим, второго льда не будет тоже. Двадцать минут тебе на сбор, буду ждать тебя у главного входа, - проговорил я, терпеливо ожидая его реакцию, которая последовала сразу же, что было неудивительно. - Этап гран-при через две недели, как я могу пропустить тренировку на льду, - излагал свои мысли он, но в его взгляде я читал злость, ту самую, о которой меня предупреждал Брайан. Мысленно я улыбнулся своим мыслям, ибо Брайан действительно поставил меня заранее в известность о том, что штамповать прыжки он пойдет даже с противопоказаниями и не находит себе места без льда. - Хочу сберечь твою злость на оставшиеся две недели, Мэттью, у тебя осталось девятнадцать минут. Я покинул арену, оставляя там Мэтта одного и не был уверен в том, что он сделает так, как я ему сказал, но хотелось хотя бы в это верить. Сегодняшней бы тренировкой мы ничего бы не добились, это было ясно с первых минут, ибо лечить в этой ситуации нужно было голову. В свои шестнадцать лет, скорее всего, и я пытался лезть из кожи вон, не контролируя эмоции, но ни к чему хорошему в итоге это не приводило. Проваленные старты, постоянная неудовлетворенность результатами, от чего мысли запутывались всё больше и навряд ли я тогда осознавал трезво, что проблемы кроются в голове и надо учиться ступать на лёд при любых обстоятельствах с холодной головой. Прямо сейчас хотелось уберечь спортсмена от тех же ошибок, сохранить в нем эту злость, направить в правильное русло, но не дать себя покалечить излишне. И морально, и физически. Дойдя до тренерской и приметив телефон на столе, я решил написать Медведевой, ибо после прилета в Торонто мы не разговаривали. Открыв мессенджер, я решил первым делом спросить разговаривали ли они с Мэттью и ответ, к удивлению, не заставил себя ждать. Она написала, что после прилета они не разговаривали вовсе и Миша попросил её дать ему немного времени. Я был абсолютно согласен с Мишей в этом плане, переварить информацию не так легко, но когда-то должен был состояться откровенный разговор и я лишь решил ускорить этот процесс. Я решил держать в курсе Медведеву и написал ей о том, что отменил тренировки на льду и о том, что собираюсь сейчас сделать. Несколько минут она не давала никого ответа, хоть и прочитала сообщения. Причин для запрета, как мне казалось, у неё не было, ибо теперь Мэтт был в курсе, но её ответ меня удивил больше, когда она изъявила желание присоединиться, но я заверил, что сейчас не время. Когда я в спешке направлялся к главному входу приметил, что Мэттью уже находился там, но посмотрев на часы удостоверился, что не опоздал сам. Всю дорогу мы ехали в полной тишине, не было ни музыки, лишь мысль скорее добраться до излюбленного мною места. Я не знал, был ли бы Мэттью уже там, но это было не особо важно, ибо я сам давно не был на побережье Онтарио. Благо, погода была сегодня действительно подходящей, солнечной и лишь небольшой, почти незаметный ветер стоял на улице. Припарковавшись вблизи побережья, я достал из багажника плед, чтобы можно было на нем расположиться и жестом дал понять Мэттью, что он может следовать за мной. Мы сохраняли тишину и тогда, пока я не постелил плед и решил отойти немного дальше, чтобы собраться с мыслями. Я был на самом берегу этого озера и перед глазами всплывали моменты, проведенные вместе с Медведевой. Закаты, которые мы встретили, разговоры по душам, впечатления. Я любил тогда знакомить её с новыми местами в Торонто, когда даже не подозревал, что через столько лет привезу сюда своего сына. Это место умело дарить покой, тишину и наслаждение, перед соревнованиями я был здесь не раз. Мысли, которые сейчас были у меня в голове, формировались уже на протяжении нескольких дней, но донести их было непросто. Исполнение четверного акселя казалось сейчас задачей легкой в сравнении с этим разговором. Я не спеша обернулся, чтобы найти глазами Мэтта. Он спокойно сидел на постеленном пледе, а его голова была повернута направо, а значит скорее всего рассматривал это место. Людей вокруг было мало, обычно их становилось больше на выходных. Побережье оставалось всё таким же по атмосфере, безлюдным, но появились новые домики, рестораны неподалеку и даже причал чуть дальше я помнил точно. Мой взгляд снова остановился на парне, на его темных, немного волнистых, но не совсем кудрявых волосах, на его чертах лица, на нем была обычная спортивная форма и куртка, он по-прежнему выглядел немного уставшим, поправляя постоянно свои волосы, что уже вошло в его привычку. Его руки были сцеплены на коленях, он медленно перевел взгляд в мою сторону и я немного прикрыл глаза, понимая, что пора бы возвращаться к нему. Я поймал себя на той мысли, что немало воды утекло, что всё могло бы быть иначе, если бы мы немного были смелее. Я подошел к нему, аккуратно поправив плед, сел рядом. - Семнадцать лет назад летом, это был июль месяц, мы все были в ожидании сезона, в предвкушении его, не мне тебе объяснять какие это чувства. Тогда я был в Японии, а Женя оставалась в Торонто на тренировках, исправила лутц, который часто ей срезали из-за неправильного ребра, начала приземлять четверные прыжки, всё шло своим чередом. Через некоторое время я случайно увидел в медиа сообщение о том, что из-за рецидива травмы бедра Медведева завершает карьеру. Я думал, что это очередная ложная информация, пока её не подтвердили Брайан и Трейси. - Это из-за меня, да? - спросил он, посмотрев на меня внимательно, а в его глазах будто бы затаилось какое-то отчаяние, увидев которое, тяжесть в области солнечного сплетения будто бы увеличилась еще больше. Неподдельное беспокойство также гуляло внутри меня, давая о себе знать, но которое я старался максимально подавлять. Не знаю, удавалось ли мне это, но я сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить этот разговор, который должен был продлиться явно длительное время. - Я уже говорил, Мэтт, что она выбрала тебя. Ради тебя, она выбрала родить тебя и ни на минуту не сомневалась в своем выборе и я благодарен ей как никому другому. Когда я узнал, спустя столько времени, моей признательности не было предела, хотя до меня вся правда доходила длительное время, стоит признаться. Не перебивай, я продолжу, - сказал я и отвел взгляд в сторону озера, - я так и не смог выйти с ней на связь, она не отвечала на звонки, а тренера просили оставить попытки, ибо это решение далось ей тяжело и ей нужно справиться с травмой. Всё, что я хотел предложить была поддержка, но слова тренеров также имели место быть - ключевым отличием было то, что я продолжал карьеру, а она нет, в этом заключалась невозможность поставить себя на её место. - Неужели вы не увиделись хоть раз, она ведь не могла исчезнуть? - спросил он, снова перебивая меня. Мне казалось, что у него пробудился небольшой, но интерес к этому разговору и это не могло не успокаивать и не радовать. - Обо всём это собиралась тебе рассказать Женя, но не всё в жизни складывается так, как хотели бы этого мы. И она бы тебе рассказала, ты имел право знать, но все те люди, которые рано или поздно узнали об этом, оказались заложниками обстоятельств. Громкое слово, согласен, мы сами себя заточили, но понимаешь, не всегда удается набраться смелости и сказать о своих чувствах, сказать о том, что я любил твою маму, о тех вещах, что люди скрывают по разным причинам, то же самое и с Женей, которая побоялась разрушить ваши отношения, доверие между вами. - И всё же, она обещала мне рассказать, сказала, что я услышу от неё о своем отце, я ждал, но никогда не давил на неё, а сейчас узнав..лучше бы я не знал, - отвечает он. Сколько обиды и разочарования было в этих словах. Это были те самые сильные эмоции и чувства, с которыми справиться тяжело любому взрослому человеку. Я глубоко вздыхаю, но ком в горле не уходит, появляется желание выпить воды, сглотнуть и избавиться от всей тяжести. - Послушай, я ведь просил не перебивать, - резко звучит из моих уст, на что Мэтт так же резко оборачивается в мою сторону, но молчит, а я продолжаю, - когда тебе было два года, после Олимпийских игр, Женя прилетела в Торонто, чтобы поговорить со мной, найти меня. Не стану скрывать, она действительно нашла меня в том зале для пресс конференции, но я не видел её. Об этом мы говорили недавно, я даже не подозревал об её присутствии, а Женя посчитала правильным не врываться в мою жизнь, когда узнала о том, что у меня была невеста, бывшая невеста и важное здесь то, что она делала это всё ради тебя. То, что она пережила тогда лишь моя вина, ничья больше. Когда на неё навалилось слишком много ненависти моих поклонников - это тоже лишь моя вина, она и это выдерживала. Женя так и не узнала о моих чувствах в тот момент, когда это было ей необходимо знать, она слишком дорожила мной и моими амбициями, целями на Олимпийские игры и от неопределенности пошла на этот шаг. Я завершил карьеру, вернулся на некоторое время в Японию, продолжил участвовать на шоу, всё реже, продолжил работу в другом русле и прошло шестнадцать лет, - я сделал небольшую паузу, чтобы удостовериться, что меня всё еще слушают, но даже если мой собеседник не хотел меня слушать, этот разговор имел важность для меня, наверное, это было самым важным из всего того, что я хотел сделать. - А как ты узнал об этом? Какие у тебя были ощущения? - услышал я тихий голос и именно к этой части я собирался переходить сам. - Я прилетел в Ниццу сразу после того, как случайно наткнулся на твой прокат, пока был в Испании у Хави. Снова же, сейчас уже, спустя некоторое время кажется будто это снова стечение обстоятельств, ибо я после окончания карьеры не совсем следил за чемпионатами мира и другими соревнованиями, лишь заинтересовался, когда Адри, это сын Хавьера, - уточнил я, - сказал, что видел Брайана и узнал его, но я думал, что этого не могло быть. Впрочем, меня удивляло всё, сначала возвращение в роли тренера Брайана, затем твоя фамилия и ответ Миши, который посчитал, что лучше будет если я прилечу. Ту ночь я не смог уснуть, ибо слишком много вопросов у меня было в голове, также, как и у тебя сейчас, скорее всего. Прилетев в Ниццу, я думал, что это всё сон, а проснувшись я не обнаружу Медведеву перед собой. Она стала избегать встреч, я запутался во всем окончательно, не стану скрывать, думал, что Кристиан, её лучший друг и есть твой отец. На этих словах я услышал небольшую усмешку Мэтта и я посмотрел на него вопросительно, изогнув бровь, ибо не совсем понимал, в чем тут была ирония. - Я сам так думал, - признался он, - некоторое время, он часто приезжал к нам, но не понимал, с чего же маме скрывать это, если мы всё же видимся и Крис действительно один из самых близких людей для нашей семьи. Я бы сказал самый близкий, - заверил меня он, но я попытался пропустить эти слова мимо ушей. Я был виноват в том, что не видел детство сына, но во мне играли нотки ревности по отношению к другу Жени, который заменял, возможно даже, меня, хоть и внутри понимал, что думать в этом направлении не является правильным. - Но сомнения отпали в тот же день, ибо Миша уверял меня в том, что у него семья вдали от Торонто, а приехал он чтобы поддержать тебя. Дальше всё было как в тумане, - мне необходима была пауза, - в ту ночь мне позвонила моя сестра, Сая, у неё дрожал голос, я чувствовал как она захлебывалась в слезах, он сообщила, что у отца случился инсульт. Я вылетел из Ниццы ночью, успел лишь увидеть его в больничной палате, а через несколько минут его не стало, - я попытался взять себя в руки, но слезы наворачивались невольно, а картина с больничной палаты всё возвращалась ко мне, может быть потому что я всё еще не мог это отпустить, в любом случае, я почувствовал, как стало трудно дышать, - затем позвонил Брайан, который не знал об этом случае, но рассказал о своем микроинфаркте и о том, что тебе нужен тренер. Я не мог подвергать риску здоровье Брайана, за все эти годы он стал мне вторым отцом, собственно поэтому оказался здесь, надеялся, что смогу забыться в работе. Жизнь состоит из потерь и приобретении, но потерь в моей будто бы было больше. Боль потерь казалось невосполнимой, мы учимся жить с этим, на время стараемся забыть, отвлекаться, заглаживать эту боль, но время шло, проходили месяцы, годы, но ничего не происходило. Смерть - это как жгучая тёплая рана, как чаша с битым стеклом, которую пьёшь, раздирая горло в кровь. - Я ошибся, глубоко ошибался, когда думал, что работа поможет мне абстрагироваться от мира. Женя долго не шла со мной на контакт, но в итоге мы поговорили и я узнал об этом не так давно. Она и вправду хотела тебе рассказать, избавиться от такой тяжести, но не смогла и нельзя её в этом винить, Мэтт. Все мы люди и все мы совершаем ошибки и нам действительно противно от того, что накопившаяся недосказанность между мной и твоей мамой привела ко всему этому. Я возненавидел эту олимпийскую медаль, когда узнал для чего всё это было сделано, мне не хотелось о ней вспоминать, я боялся, что снова потеряю и тебя, и твою маму. Я не знаю как передать словами то, что я думаю о ней, о её поступках, но то, в чем я уверен, я благодарен ей до боли в душе, тогда, еще год назад я не мог представить, что потеряв отца, я приобрету тебя. А Женя, Женя - мировая мама, жизнь может оказаться слишком короткой, просто помни это. Этот разговор подходил к концу, ибо внутри будто бы уже ничего не осталось, пустота или легкость, пока было не понятно, но я собирался дать время парню, чтобы тот сам разобрался во всей это информации, переварил её и сделал выводы. Тяжесть в области солнечного сплетения постепенно отпадала, исчезал и ком в горле. Тяжело, правда, не назову ни одного человека, кому могло быть легко сейчас. Я был рад внутри, что Мэтт выслушал меня, ибо разговоры всегда приводили людей к консенсусу, к соглашениям, в этой ситуации к пониманию. - А ты любил маму? - этот вопрос был для меня неожиданным, я предполагал любые другие вопросы, но возможно ему именно хотелось знать, рожден был ли он по любви родителей. Мой взгляд снова остановился на нем, он внимательно смотрел на меня, ожидая ответа или моей реакции. Мэтт был умным парнем, который всё схватывал не только на льду. Наблюдать за ним было в удовольствие, над его рассуждениями и даже вопросы он задавал неординарные. - Если бы не любил, то ты бы не появился на этот свет, не боялся бы её потерять, не возвращался бы в эту рутину, не помнил бы её предпочтения, не хранил бы наши фотографии, но между нами целая пропасть, образовавшаяся за эти годы. Она особенная, слишком особенная и никогда не была похожа на других. Впрочем, она скорее всего переживает где ты и пора уже возвращаться в город, - проговорил я, ибо не хотел продолжать эту тему, но хотел дать ему понять, что никогда не жалел о том, что у меня есть сын, рожденный от любимой женщины. Он кивнул в ответ и мы направились к машине, я собирался отвезти его домой, - поговори с мамой и дай ей понять, что ты ее любишь, несмотря ни на что, она нуждается в тебе.