***
Тоби никогда не думал, что способен почувствовать себя настолько потерянным. И напуганным. Он был так ужасно взволнован. Он никогда не испытывал такого прежде. Никогда. Он был наследником Ооцуцуки Кагуи. У него не должно было быть таких эмоций. У него не должно было быть этого дурацкого страха, ведь ему суждено было стать главой преступного мира, когда его бабушка передала ему бразды правления. В его распоряжении столько жестоких людей. Он манипулировал ими и карабкался вверх по иерархии тёмной стороны общества. Он должен был быть бесстрашным и непоколебимым, а вовсе не испуганным и потрясённым, как сейчас. Это была слабость. Глупая слабость, которая привела бы к его падению, если бы он позволил ей укорениться... ...но это был его брат. Его брат, его младший близнец — буквально его вторая половина, отделённая в утробе матери — единственный, кто смотрел на него с ласковой, тёплой улыбкой, когда все остальные боялись. Тот, за кого он готов умереть. Конан была второй по важности после его собственной жизни. Обито же был гораздо важнее жизни. За этого мальчика он убьёт без колебаний. Ради него он, не кривя душой, пожертвует миром. Он не пожалеет замарать свои руки кровью невинных. Он с лёгкостью бросит вызов даже небесам. И не подумает дважды, чтобы ещё глубже погрузиться в пучину адского пламени. Он сделает всё что угодно ради этого парня. Ради Обито. За него Учиха Тоби без единой мысли продал бы и жизнь, и душу. Он будет делать всё, чтобы этот человек — его любимый, драгоценный близнец — был счастлив и жив. А сейчас он умирал. Тоби никогда не чувствовал себя таким растерянным. Было так больно — эта беспомощность — она вызывала у него странное чувство в груди, словно бы страх пожирает изнутри. И это было настолько чуждое ощущение, что впервые за свои семнадцать с половиной лет жизни он невольно вцепился в своего отца, позволяя мужчине стиснуть его в объятиях, в то время как мать сжимала его дрожащую в нервных импульсах ладонь. Когда доктор отступила, обречённо покачав головой, а длинный монотонный звук совсем перестал меняться, Тоби стало холодно. Холодно. Было чертовски холодно. Он ничего не чувствовал. Он не испытывал ничего, лишь ужасную пустоту от того, что половина его души канула в забвение. Тоби перестал думать, буквально отключив мозг и двигаясь на чистом инстинкте — в груди закричала острая потребность подойти к близнецу — выскользнул из крепких объятий отца и, пошатываясь, двинулся к обмякшему телу на койке. Он обошёл возмущённых медсестер, пытавшихся его остановить, заставив их замолчать одним своим свирепым взглядом. Обито. — Тоби… — позвал Мадара, протягивая руку, чтобы снова обнять старшего. Тоби проигнорировал его. Он проскользнул мимо настороженных докторов, остановившись у головы своего близнеца; ни один мускул не дрогнул на его безэмоциональном лице: можно было буквально видеть, насколько он опустошён. Обито. Тоби упал на колени, изуродованные губы оставляли умоляющие, отчаянные поцелуи на перевязанному лбу; одну ладонь он плотно прижал к щеке своего близнеца, в то время как вторая рука сжимала обмякшую кисть Обито в смертельной хватке. Оби Оби Оби Оби Оби Оби Оби Оби Оби Оби — Вернись. Мадара застыл, услышав эту слабую, надломленную мольбу, его протянутая рука замерла в воздухе, всего в паре сантиметров от плеч Тоби. Тот, похоже, не заметил. — Оби, пожалуйста, — парень продолжал умолять грубым, дрожащим голосом: теперь он практически цеплялся за тело Обито. — Вернись. У Мадары не хватило духу оттащить Тоби. Нет, не сейчас, не когда его вечно сдержанный, хладнокровный сын так обнажил своё сердце. Это был не монстр, которого воспитала его бывшая тёща. Это был скорбящий мальчик, который только что потерял своего брата. Мадара убрал свою руку, остановившись в тишине, лишь только поцеловав прижавшуюся к нему Наори в висок. Тоби продолжал умолять, чтобы его брат вернулся к нему, прильнув к телу Обито в жесте чистого отчаяния и отрицания. И чудо произошло. Ровный гудок прервал внезапный короткий сигнал. Обито содрогнулся. Тоби не отпустил его.***
Конан считает, что Какаши как-то глуповат для того, кто некогда прославился как невероятный гений. Ведь ни она, ни Тоби даже ни разу не удосужились солгать. Конечно, они недоговаривали, кормя его полуправдой, но при том почти раскрыли все свои карты, предоставляя окружающим очевидный ключ к разгадке происходящего. Тем не менее, все одурачены. Включая Какаши. То, что этот так называемый гений ничего не заподозрил, очевидно разочаровывало. Тоби годами дёргал за ниточки, манипулируя жизнью Хатаке с того дня, как Обито победил смерть. Действительно, как мог Какаши не заметить?***
— Я очень боюсь за тебя. Конан не могла не согласиться с мрачно-взволнованными словами Хидана. Тоби фыркнул, продолжая сверлить взглядом стол перед собой. На нём он разложил все сворованные улики, чтобы наконец придти к какому-то умозаключению, и принялся молча обдумывать свои дальнейшие действия. Конан казалось, что она буквально видит, как работают извилины в его феноменальном мозгу, зная, что какой бы ни был его план против Хатаке — ничего примитивного ждать не стоит. В конце концов, Тоби нравилось играть с добычей прежде, чем он проглотит её целиком. Его можно было бы сравнить с неряшливым ребенком, раскидывающим свою еду, а когда приходит мама, чтобы удостовериться, что он всё съел — видит вместо чистой тарелки лишь абсолютный хаос из размазни вокруг. Кража улик из-под носа собственного дяди лишь подтверждала то, как далеко он готов зайти ради мести. Тоби мог бы всё провернуть и самостоятельно — ведь его способности позволяли сделать куда больше, чем просто незаметно похитить доказательства — но он всё равно призвал банду своих подельников, пользуясь всеми ресурсами для подстраховки, ведь это дело должно быть закрыто до того, как кто-либо сможет догадаться о причастности Хатаке. Он хотел вершить месть собственными руками. Это была командная заслуга — чрезвычайно простое дело для небольшой преступной группировки — которую Тоби призвал из глубин подполья. Он мобилизовал всех членов Акацуки, чтоб те помогли ему проникнуть в полицейское управление Конохи, несмотря на то, что Хидан и Сасори находились в Таки и Суне соответственно, в то время как Дейдара был занят превращением военных баз в горящие руины, а Какузу где-то разделывал на органы свеженьких людей, которые ему задолжали и не смогли покрыть набежавшие проценты. Это было за гранью добра и зла. Стоит сказать, что Тоби был чудаковатым ребёнком: водя во время игры в прятки, он бегал за детьми с ножницами забавы ради, наблюдая, как драматично они кричат и разбегаются в ужасе. (Позже, намного позже, когда она оказалась достаточно близка к его семье, чтобы иметь возможность попить чаю с его роднёй по материнской линии — став свидетельницей напряжённой драмы «дочь против матери» между «Королевой закона» и «Королевой преступного мира» — тогда-то Конан и узнала, что, будучи ребёнком, Тоби не нанёс психологических травм своим сверстниками только благодаря Обито, вовремя вмешавшемуся и положившему конец этой неадекватной игре.) Не было никакой необходимости обращаться к таким опасным преступникам ради проникновения в какое-то жалкое полицейское управление, но все они побросали свои дела и всё равно откликнулись на вызов Тоби, вернувшись на свою базу в Аме как верные псы, прибегающие по команде хозяина. Драма. Если Тоби осмелится заявить, что единственное, что он унаследовал от Мадары — это внешность, Конан пошлёт его куда подальше. Представление, устроенное Изуной в классе на следующий день, театральный гнев Мадары, обрушенный на администрацию школы, и доходящий до крайности план мести Тоби? Драма заложена в генах Учих. Драма течёт в их крови. — Зецу, — позвал Тоби, не отрывая пристального взгляда от экрана телефона: чем дальше он пролистывал, тем сильнее омрачалось его лицо. — Дейдара. Сасори. — Да, Тоби? — моментально встрепенулись все трое, отозвавшись в один голос. Конан вздрогнула. У Хатаке Какаши нет ни шанса.***
— Я реально хочу убить тебя, Хатаке. Слабое хныканье вырывается из тощего горла в его хватке, и для Тоби это слишком соблазнительно — соблазнительно легко — сжать сильнее, сломать шею Какаши и не отпускать, пока жизнь полностью не покинет это жалкое существо в его руках. Это было бы слишком просто. Отвратительно просто. Тоби не смог бы сломать его шею из этого положения, но, чёрт возьми, он мог с лёгкостью продолжать сдавливать трахею до тех пор, пока с последним из Хатаке не будет покончено. Легко. Это слишком легко. Но последние десять лет он был чрезвычайно терпелив. Он расставил ловушки и ждал. Он послал своих подчинённых проложить эту кривую дорожку для Какаши. Он слишком долго держал себя в руках, чтобы достичь этой точки. Убийство Хатаке Какаши стало бы милосердием. Учиха Тоби не даст пощады этому человеку ни в аду, ни в раю.***
— Я нашёл её. Тоби не пошевелился, несмотря на вдруг сжавшее грудь предвкушение. Даже напротив, он обмяк ещё больше, лёжа на плисовом диване: голова всё ещё покоилась на бёдрах Конан, пока она перебирала его волосы своими накрашенными острыми ногтями. Он перевёл взгляд на Зецу, чуть кивнув в знак того, чтоб подчинённый продолжал, и едва смог сдержать стон, когда цепкие пальцы его девушки начали массировать кожу головы. Зецу закатил глаза, но не стал это комментировать. — Хорошая новость в том, что Масато Ханако любит деньги больше своего сына, — начал зеленоволосый мужчина. — Поэтому нам не придётся прибегать к грязным уловкам, чтобы начать сотрудничество с ней. — А плохая новость? — хмыкнул Тоби, подталкивая ладонь Конан носом, когда та перестала гладить его по голове. — А плохая в том, что Масато Ханако любит деньги больше всего на свете, — фыркнул Зецу одновременно и довольно, и раздраженно. — За свою помощь она требует хорошее вознаграждение. Тоби хмыкнул. — Просто заплатите ей, сколько она попросит, — пренебрежительно махнул он, даже не удосужившись открыть глаза. — Я хочу, чтобы к своему выпускному Какаши скатился на дно. — Да, босс. С этими словами Зецу вышел из комнаты. В момент, когда дверь закрылась, Конан начала настойчиво сталкивать его с колен, чтоб тот подвинулся и позволил ей взобраться на себя. После пары минут неудобной возни они наконец устроились в удобной позе — Тоби ровно лежал на спине, а Конан уместилась на нём, прижавшись носом к острому углу челюсти. — Ты когда-нибудь расскажешь мне, о чём вы говорите? — шепчет она, уткнувшись мягкими губами в его шею и обдавая кожу тёплым дыханием. — Кто такая Масато Ханако? — Мать Какаши, — ровно ответил он. — Вы платите его матери, чтобы она помогла его доканать? — поморщилась Конан. — Её неверность довела Сакумо до самоубийства, — он усмехнулся, наклонив голову назад и давая волю её губам. — И ты думаешь, эти несколько лет она опекала Какаши? Этому мелкому болвану жилось отнюдь не радужно. — М-м? — протянула Конан, вдыхая запах чувствительной кожи за ухом. — Она одна из тех ужасных мамаш, использующих своих детей во имя репутации? — Быть одарённым — не всегда хорошо, — хохотнул он, скользнув руками к её ягодицам. — Те годы оставили неизгладимый след в памяти Хатаке. Это всегда будет его слабым местом. Конан бросила на него пристальный взгляд. — То есть, с её помощью ты будешь ковырять его старую рану, пока та не закровоточит, — констатировала она. — Закровоточит? — Тоби ахнул в наигранном ужасе, губы растянулись в недоброй усмешке в противовес общему нарочито обиженному выражению лица. — Дорогая, ты недооцениваешь меня. Конан удовлетворённо покачала головой, прокладывая дорожку из поцелуев от его челюсти к подбородку, пока не достигла приоткрытых губ. — Ты — настоящая угроза, — насмешливо прокомментировала она, дразняще касаясь своими губами его. — Самая натуральная ходячая угроза. Тоби усмехнулся и потянул её к себе, вниз, самозабвенно целуя так, что та покраснела едва ли не до оттенка лака на своих ногтях и смогла вдохнуть, лишь когда тот разорвал поцелуй. Он прикусил и оттянул её нижнюю губу, шёпот его был пропитан ожесточённым удовольствием: — Это только начало, любовь моя. Конан закатила глаза. — Король драмы. Тоби не отрицал этого.***
Слом Хатаке не заставил себя долго ждать. Тоби даже не удосужился взглянуть на файлы, которые Зецу отправил ему по почте, не заинтересовавшись тем, через что Какаши пришлось пройти за те два жалких года под присмотром Ханако, пока органы опеки не вмешались и не взяли Какаши на контроль. Тем не менее, Тоби вынужден признать, что крайне впечатлён тем, как матери хватило всего двух месяцев, чтобы укротить дерзкий дух сына. Когда время обучения в старшей школе подошло к концу, вечно озлобленный и непокорный Хатаке превратился в тихого подавленного одиночку. Он лишь мрачно слонялся по углам, всё больше отдаляясь от своих одноклассников. Всё меньше и меньше ел, пока его здоровье не пошатнулось. Его оценки начали ухудшаться, и в привычку вошло ограждаться от внешнего мира, заткнув уши наушниками и уходя в чтение книг. Стоит ли говорить, что друзья отстранились от некогда гениального Хатаке, оставив его наедине с новыми «увлечениями». Лишь немногие приятели теперь составляли его компанию ─ Гай, Асума и Рин ─ но и их постепенно отпугивала отчуждённость Какаши, так что Тоби по этому поводу даже не пришлось ничего предпринимать. Так, Тоби ещё несколько месяцев платил Ханако, чтоб та продолжала унижать своего сына, пока тот не переехал вместе со своими новоиспечёнными одногруппниками, и Асума наконец не пригрозил ей запретительным приказом*. Тем не менее, было уже слишком поздно. Какаши был практически сломлен. Он становился всё более отрешённым и эмоционально нестабильным, страдая от внезапных вспышек ярости, сменяемых депрессивным отчаянием, потому предпочитал сидеть в четырёх стенах своей комнаты. Испытывал ли Тоби хоть толику жалости, наблюдая эту жалкую картину? Испытывал. Но он задушил это чувство в зародыше. Какаши не нуждался в жалости. Он её не заслуживал. Хатаке нет никакого оправдания, никакой пощады после причинённых им страданий, на которые он обрекал Обито те несколько месяцев. Потому Тоби не смилостивится. Напротив, будет ещё беспощаднее и безжалостнее ─ за Обито. Когда полномочия Ханако себя исчерпали, он подрядил Сасори и Дейдару разрушить остатки любой поддержки, ещё позволяющей Хатаке худо-бедно оставаться наплаву. Друзья. Девушка. Его одноклассники. Не так-то и сложно было избавиться от них в век цифровых технологий. Сасори может спровоцировать автокатастрофу буквально парой нажатий на клавиатуре телефона. Ему ничего не стоит заставить их почувствовать себя в опасности парой вирусов, разосланных на личные электронные девайсы. Небольшой взлом ─ и сомнения с подозрениями гарантированы. Дейдара, в свою очередь, взял на себя физическую часть работы, позволяющую обрубить любые доверительные связи Хатаке, которую отказался выполнять Сасори. Полная изоляция ─ что может быть проще? Случайные, необъяснимые инциденты в студенческом городке. Автомобильная авария. Опасные технические неисправности. Несколько нехитрых взломов с проникновением. То там, тот тут ползут новые сплетни. Вскоре разнёсся слух, что источник всех бед ─ Какаши. Что любой, кто был с ним близок, подвергался тому или иному несчастью. Столкнувшись с многочисленными случаями краж и вторжений в их частную жизнь, соседи Хатаке больше не чувствовали себя безопасно рядом с ним. Дошло до того, что только Асума и Гай от него не отвернулись. Но даже они не смогли делить с ним одно пространство, испытывая дискомфорт после всего случившегося. К моменту, когда Какаши сменил специализацию с невралгии на раннее развитие, он был уже слишком далёк от своих бывших одноклассников. Природная асоциальность Хатаке только поспособствовала укреплению в самоизоляции, и он продолжал замыкаться, пока единственным социальным контактом не осталась его девушка. В конце концов, он расстался и с Рин, оказавшись в полном одиночестве. И Тоби ждал ─ терпеливый, словно недвижимая скала, и смертоносный, подобно злобному змею ─ своего часа, чтобы вступить в игру.***
─ Почему? Тоби вопросительно склоняет голову с любопытством. Его злость смягчается заинтересованностью, лишь только их взгляды пересекаются, и в заплаканных глазах Какаши он улавливает странное упрямство. ─ Месть, ─ бесхитростно отвечает он. В самом деле, что ещё могло быть мотивом, кроме неё? ─ Я не об этом, ─ задыхаясь хрипит Хатаке слабым голосом, вцепляясь ногтями в передавившую его глотку руку. ─ Зачем ты выкрал улики? Чтобы уничтожить меня, тебе достаточно было позволить полиции меня схватить. Тоби чуть было не разразился хохотом. О да. Он в жизни не слышал ничего смешнее этого. Ну просто шутка года. Чёртов анекдот. Когда Обито совершил прыжок, Какаши только исполнилось шестнадцать. В то время они были в старшей школе. Так как тогда ему было всего-то шестнадцать ─ новичку, экстерном переведённому в класс постарше ─ закон не мог выдвинуть ему достойный приговор. Он издевался над Обито, будучи несовершеннолетним. Если бы Тоби позволил своей более законопослушной части семьи разбираться с Какаши, худшее, чем он бы отделался ─ тёмным пятном на своей репутации и парой лет в колонии для несовершеннолетних. Едва ли это можно было бы назвать наказанием. Этого было бы недостаточно, чтобы компенсировать всё, что пришлось перенести Обито. Катастрофически недостаточно. Тоби не успел ответить, как Хатаке дёрнулся в приступе мучительного кашля, пытаясь дышать сквозь жалобные хрипы, вырывающиеся из пережатого в крепкой хватке горла. Учиха разжал руку, холодными взглядом наблюдая за этим убогим зрелищем. На шее Какаши проступили бледные синяки, повторяющие форму его пальцев ─ какая знакомая картина всплывает в памяти: подобные кровоподтёки он видел на шее Обито много лет назад, когда всё свободное время проводил у одинокой койки своего коматозного близнеца. Взор моментально застлала красная пелена. Он жаждет смерти этого человека. Но он держит себя в руках. Убийство ─ не то, к чему он стремится. Совсем не то. Он хочет, чтобы Какаши страдал. Остаётся лишь сопротивляться собственной жажде крови. Сжав кулаки и стиснув зубы, не моргая, он разворачивается и выходит прочь, пока реально не прибил Какаши. Лишь на миг останавливается у двери, обронив напоследок: ─ Он никогда тебя не простит, Хатаке. За спиной слышны лишь сдавленные, удушающие всхлипы Какаши. Тоби захлопывает дверь, заглушая этот жалкий, недостойный скулёж раз и навсегда.***
─ Эй, Тоби? Тоби прекратил колоть разрушенную груду снега, некогда бывшую милым снеговиком, которого для них старательно лепил отец, переведя пристальный взгляд на своего близнеца и всё ещё рассеянно тыча палкой в ледяные останки фигурки. Обито, улыбаясь ─ широко и сияющее, как у Тоби никогда не получалось, хотя их лица были идентичными ─ перебрался через кучу снега и, прежде, чем последний успел сообразить, обнял его. Словно по мановению волшебной палочки, внутри Тоби что-то щёлкнуло, позволив буквально растаять в руках близнеца, раствориться в подаренном им тепле. То, что надо.Объятия Обито казались такими родными, словно были созданы лишь для Тоби. Это не было похоже на крепкую медвежью хватку их отца, потому что руки Обито были маленькими и худыми ─ чуть более хрупкими, чем у любого другого среднестатистического пятилетнего ребёнка ─ но они так удобно обвивали плечи Тоби. И тёплая нежность их крёстного Тобирамы была не такой, потому что любовь Обито безусловнее, и сейчас он так льнул к Тоби, что практически обволакивал его собой, горячий, словно печка. Совершенное объятие. Идеально подходящее. Тепло и любовь, предназначенные ему одному. И он, наконец, выпустил палку, накрыв руки близнеца своими и расслабившись на его груди, осознав, что слегка улыбается, когда Обито, хихикая, потянул его на себя ещё сильнее ─ безмолвное предложение махнуть уже со двора в тепло, домой. Не то чтобы Тоби уже не был дома. Его дом здесь, где он любим ─ в согревающих объятиях близнеца. ─ М-м? ─ хмыкнул он наконец, подвинувшись так, чтобы видеть глаза Обито. В этот момент губы брата коснулись его щеки, раздался звучный поцелуй, а после хитрый смешок. ─ Я тебя люблю. И на этот раз Тоби просиял самой искренней улыбкой. Я тебя тоже.***
─ Я люблю тебя. В комнате наступила гробовая тишина. Мадара поворачивает голову настолько резко и опасно, что Тоби почти представил своего старика в главной роли какого-нибудь фильма про экзорцизм. Вот правда. Такой манёвр определённо заслуживает быть в ужастике, удивительно, как отец только шею не свернул. Сидящий напротив Тобирама выглядел не лучше. Его выглядывающие из-под ярко-рыжей чёлки рубиновые глаза расширились, челюсть отвисла; чашка кофе резко задержалась в воздухе и часть её содержимого выплеснулась ему на колени. Очевидно, заявление Тоби застало его врасплох, когда тот собирался сделать очередной глоток. Из другого конца комнаты на него потрясённо, не мигая, уставились Изуна и Наори. Они тоже зависли на середине дела, похоже даже не заметив мерцающее на экране уведомление об окончании игры. Сидящий среди своих детей Изуна с выражением искреннего ужаса на лице выглядел особенно забавно, потому как окружающие его подростки просто усмехнулись, выражая совершенно иную реакцию на выданную Тоби фразу, нежели их пораженный отец. Не то чтобы парень обращал на них внимание. Он всегда был ─ и будет ─ отчуждён и далёк от этой части своей семьи. Потому Тоби устремил свой взгляд на Кисаме ─ единственного индифферентного человека в этой комнате, одного из тех, кого они допускали в свою семью, который знал, и который не проявил к Тоби никакой настороженности ─ и ему пришлось произвести усилие, чтоб не перевести глаза чуть ниже и левее, на того, кому эти слова предназначались. Так хочется глянуть, но за все эти годы после случившегося он ни разу не говорил ничего подобного… …и, в любом случае, легче всего смотреть в глаза Хошигаки. Позади него он расслышал приглушённый смешок Конан. Довольно угрожающе звучит от женщины, в которую он умудрился влюбиться, и которую слишком веселит, как всю его семью чуть удар не хватил. Кисаме улыбается ему, оскалив свои острые зубы, что выглядит скорее зловеще, нежели обнадёживающе, но этот жуткий тип всегда был невероятно противоречивым, и постоянно опровергал настороженные опасения на свой счёт. Ласковый гигант, как прозвали его горничные в семейном владении. Хошигаки осторожен и осмотрителен, несмотря на свою массивную фигуру и жутковатую внешность. Из средней школы он вылетел, но в итоге с отличием окончил самую элитную школу сестринского дела. Он ─ лучшее решение в жизни Изуны, несмотря на то, что всё семейство Учих осведомлено о его намерении никогда не брать ответственность за воспитание детей. (И только гляньте, как всё обернулось: по прошествии десяти лет младшие братья и сёстры Кисаме так привыкли к Изуне, что зовут его папой.) В общем, если вы чего-либо ожидаете от Кисаме, то, скорее всего, он поступит совершенно иначе, что станет для вас сюрпризом. Так что логично и неудивительно, что Хошигаки, не задумываясь, нарушает ожидания Тоби. Либо он тоже находится в смятении. И такое может быть. В любом случае, Тоби не был готов к тому, что Кисаме слегка улыбнётся в ответ на его светлый порыв. Он не был готов увидеть, как Хошигаки пристально посмотрит на Обито, общаясь с ним одними переглядками и полуулыбками. Нет. Тоби не знает, куда себя деть, когда Кисаме без особых усилий подносит Обито к нему. Он не может взять свои слова назад, ведь уже так давно не видел этот счастливый, восторженный блеск в глазах своего близнеца, и не может позволить ему погаснуть. И сбежать он не может тоже, потому что помолвлен с безжалостной предательницей, что уже блокирует его путь к отступлению, скалой стоя за его спиной. В горле встал ком, а слюна кажется мучительно горькой на вкус, когда Кисаме с выжидающей ухмылкой останавливается в шаге от него, позволяя Обито склониться к Тоби. Его исхудалые руки тянутся к брату ─ обрадованно и обнадёженно. И Тоби уже машинально повинуется этой немой просьбе, беря на руки своего невесомого близнеца и изо всех сил стараясь не содрогнуться от мысли о том, что тот, кажется, весит легче всего, что он когда-либо носил. Эти тонкие руки так свободно и заботливо обвивают его шею и плечи. Теперь, устроившись удобно, Обито уткнулся в изгиб шеи брата, обдавая своим тёплым дыханием напряжённые мышцы. Тоби виском прижимается к голове Обито, глубоко вздыхая и чувствуя, как всё напряжение уходит, когда близнец сворачивается калачиком у него на руках. Дома. Он снова чувствует себя как дома. ─ Тоби? Он сильнее стискивает Обито, словно цепляясь за то тепло, которое почти потерял десять лет назад. ─ Тебе лучше? Тоби думает о Какаши, о его сорванном всхлипе, о сожалеющем взгляде, затуманенном слезами безнадёги. Тут же крепче сжимает близнеца, одной рукой подхватив его под парализованные ноги, а второй вовлекая в свои спасительные объятия. Тоби чувствует, как пальцы Обито сжимают ткань рубашки на его спине, и припадает губами к его виску. ─ М-м-м, ─ раздумывает он, вспоминая исполненные вины, измученные глаза Хатаке. ─ Тоби? ─ Мне лучше, ─ отвечает Тоби, изменив положение так, чтобы брат мог видеть его уверенную улыбку. ─ Не беспокойся. В заднем кармане зазвонил мобильник, по особенному ритму вибрации можно было сразу определить, что у Зецу для него особо важная информация. Он игнорирует вызов, уже догадываясь, о чём именно подчинённый хочет сказать ему. В конце концов, Тоби нанёс последний удар ─ Какаши был полностью сломлен. Идя на этот последний шаг, он точно знал, как Хатаке отреагирует. ─ Правда? ─ переспросил Обито, чтобы убедиться. ─ Точно лучше? Тоби встречается взглядом с взволнованным братом, вспоминая последний взор, брошенный на Какаши. Он помнит отчаяние, нависшее над сутулыми плечами Хатаке. Он помнит слёзы раскаяния, текущие по его щекам. Помнит истеричные мольбы о прощении ─ эти «извини», словно глас вопиющего в пустыне ─ раздающиеся из-за двери закрытой комнаты, когда он выходил из квартиры. Помнит, как бросил быстрый взгляд из окна машины на свой балкон на седьмом этаже и увидел подобную швабре грязно-серебристую шевелюру, подавленно свешивающуюся через перила. Ох. Теперь, сопоставляя факты, он вспомнил, что квартира самого Какаши тоже была на седьмом этаже. В какой же всё случится? В его или его? Чья квартира станет свидетельницей повторения истории? Честно говоря, Тоби всё равно. В любом случае он выйдет победителем. Потому он позволяет себе улыбнуться ещё шире, снова и снова крепко обнимая Обито. ─ Теперь мне лучше. Обито просиял, расслабившись, когда рука Тоби проскользила вдоль его позвоночника и придержала затылок. Он склоняет голову на плечо брата, словно сейчас заснёт, в то время как пальцы близнеца зарываются в его волосы, осторожно нащупывая послеоперационные шрамы. Обито хохочет, снова уткнувшись лицом в шею старшего и мягко проговорив: ─ Люблю тебя. Тоби улыбается, с нежностью глядя на Обито, внемля своему близнецу всеми фибрами души. Обито сейчас ─ в центре его внимания. Его мир. Лёгкий вес хрупкой фигуры. Небольшие паузы в невнятной речи. Мелкая дрожь в руках, обвивающих его шею. Яркий блеск чутких глаз. Тепло слабого тела. Любовь и счастье, которые он излучает. Опьянённый этими чувствами, Тоби смутно слышит отдаляющийся вой сирен скорой помощи со стороны города. Вопреки всему он лишь сияющее улыбается, ткнувшись своим лбом в лоб Обито, наконец отразив ту эмоцию, которую у него никогда не получалось повторить. Монстр исчез. Обито счастлив теперь ─ цел и невредим. И лишь это имеет значение. ─ Я тоже тебя люблю. Это их хеппи-энд. Где-то там, вдалеке, в городе, что за воротами имения Учих, затихают звуки сирен.