Дыхание тьмы
Стедвик — город, гордо задравший подбородок. Город рыцарей. Город грифонов. Город рыцарской чести и прекрасных дам сердца. Здесь любили менестрелей. В тавернах часто играли концерты, и прекрасная музыка лютен, флейт и пастушьих дудочек так и разливалась в окрестностях, заставляя даже самую чёрствую душу улыбнуться. В Стедвике часто была ясная погода, и солнце только подчёркивало красоту и белизну эрафийской столицы. Действительно мрачным пятном в городе был, пожалуй, только замок Грифонхарт, старая-престарая крепость, возведённая здесь, наверное, ещё со времён правления первых королей-Грифонхартов… много веков назад. А всё остальное — белое, каменное, отполированное до блеска, немного слепящее глаза на солнце. Тем грязнее, наверное, смотрелись на этом фоне мы — пусть и несколько лучше одетые, чем до разграбления Могильников, но всё-таки ещё совсем не богато. Специально ли этот эффект прижимал наши головы к земле и стыдил или нет — не знаю. Но… мне всё равно почему-то было не стыдно. Мы свой титул зарабатывали своими руками и своим трудом, а иногда и рискуя собственными головами. Имеем право выглядеть как рабочие существа. А вот Кати морщилась и слишком пристально разглядывала платья прохожих дам, скромные и в то же время дорого выглядящие. Да, я помню, дневничок, как она бурчала из-за нашего вида. Впрочем, на тренировках инструкторам местной качалки, куда мы направились в первую очередь, было всё равно, как мы выглядим. Они гоняли всех подопечных как проклятых, и мы не были исключением. Но с этой гонкой мы становились сильнее! Я прикипела сердцем к своему луку, Кати ловко игралась с кинжалом, пуская его меж пальцев словно змейку и отрабатывая потом чёткий удар. Мужчины же поднимали тяжести и много бегали, а потом дрались — на мечах, как Грег, или с булавой, как Хан. Впрочем, у нас с Ханом были отдельные дни, когда мы занимались магическими тренировками, и они выматывали не хуже физических. Бывало, что каждый из нас работал по отдельности, доводя до автоматизма боевые стихийные или лечащие заклинания. Бывало, мы работали в парах, стараясь друг друга зацепить или наперегонки швыряясь боёвками. Было весело, задорно и как-то по-дружески тепло. И я, и Хан определённо любили колдовать, и нас это объединяло — может, даже несколько крепче, чем просто боевых товарищей. Или нет?.. Сегодня было так, дневничок. От долгой тренировки с луком гудели руки и будто жужжало где-то внутри головы. Я лежала и рассматривала потолок в комнате, которую мне отвели для отдыха в качалке. Потолок из потемневшего от времени дерева начинал змеиться трещинами. Наверное, здесь протекает крыша, когда идёт дождь. А за окном как раз впервые за несколько недель было пасмурно и душновато, и к вечеру засобиралась гроза. Мою комнату осветила молния. От мыслей и от этой холодной вспышки мне стало совсем неуютно. Я, пересилив усталость, затеплила свечку кончиком пальца, подняла жестяной подсвечник за ручку, от чего он жалобно звякнул, и отправилась в гости — всё не сидеть одной. Впрочем, к Грегу, как и к Кати, мне не удалось прийти. Те сидели в одной комнате и в очередной раз раскидывали партию в Акромаг. Я заметила, что они сидели очень близко друг к другу и ласково улыбались. Голубки! Тогда я прошла к комнате Хана и осторожно постучалась. — При-и-ивет! — довольно улыбнулся гном, увидев меня. По моему сердцу так и съехал кусок масла… ох. Действительно ли между нами только крепкая дружба? — Привет, — улыбнулась я в ответ. — Скучно стало. Пустишь в гости? — Заходи, — Хан посторонился, пропуская меня, — я как раз хотел тебе кое-что показать. Я присела на стул, аккуратно уместив подсвечник на столе перед окном. Там же, на столе, я заметила… однако, это практически был творческий беспорядок! Несколько открытых книг — с серыми и с чисто белыми страницами, растрёпанными и новёхонькими переплётами, а ближе к краю, на рабочем месте — большая красивая тетрадь в линейку. Почему-то в глаза сразу бросился значок культа Баа, стоящий в правом и левом верхних углах разных страниц тетради. Кружок на палочке и несколько палочек поперёк. Мне не понравился этот значок. Он был золотого цвета — но так и шла от него тёмная энергия. — Это моя работа над трактатами тёмных магов, — заговорщически произнёс гном, усаживаясь за свою тетрадь. — Сликер Силвертонг, братья из высшего храма… даже из местного нашлось кое-что, работы Этрика Безумного, Сандро… Есть что обдумать! — Светлые ангелы, Хан, где ты всё это нашёл? — полузадушенно сказала я. — А чего… искать надо уметь. Кто из нас лучше всего в денежках разбирается? Тот и места знает! — подмигнул мне гном. Он правда был доволен тем, что делал. — И… как ты с этим работаешь? Для чего тебе это нужно? Клирик посерьёзнел: — Мне интересна теория некромагии и магии Тьмы. Это может быть полезным в битвах, пополнении сил, вызове помощи — если применять на практике. Если изучать теорию, то можно заметить в закономерностях построения заклинаний, заговоров, создании различных веществ, какую-то логику, глубинную логику. Возможно, это поможет мне осознать что-то в моей жизни. Понять, как она строится. Кровь от моего лица начала отливать ещё при словах «пополнении сил». Что за вампиризм! Я сидела ни живая ни мёртвая. В какой-то момент мне показалось, что я сейчас отключусь. — Эй, Кэри, прекращай! В меня прилетело «лечением слабости». Кровь послушно побежала по жилам, и я выпрямилась. — Хан, это же чудовищно. Неужели ты не понимаешь? Культ Баа давно мёртв, помнишь? И он был создан криганами. Криганами, понимаешь! И эти все идеи — они нужны лишь для того, чтобы убивать нас! — А если нас убивать, то кто будет служить создателям? — гном встал из-за стола, сложил руки на груди и посмотрел на меня. О… взгляд у Хана был красноречив. Гораздо более, чем он сам. Таким морозом меня давно не обдавали. Я поёжилась, но ответила: — Не всех же убивать. Неугодных. А угодных сделать рабами. Или… — тут мой голос упал до шёпота, — поднять мёртвых. — А ты не так глупа, как кажется иногда, — бросил гном и отвернулся от меня, уставясь в окно. Его мрачное лицо осветила очередная молния. Меня передёрнуло, и я неожиданно для себя выпалила: — На самом деле так, культист Баа хренов. Иначе бы я не старалась тебе ничего объяснять… и не смогла бы так подружиться с тобой. — Как «так»? — Хан расхохотался, и этот смех всё больше замораживал и убивал во мне едва зародившееся тёплое чувство к нему. — Кэри, ты не глупа, ты просто ещё очень молода. Молодости всегда кажется, что и в старых трухлявых пнях есть жизнь, которую можно расшевелить теплотой да добротой. Забудь это всё, девочка. Ещё, поди, влюбиться напридумывала, да? Я молчала, не признаваясь в своих странных мыслях. Тогда Хан продолжил: — Кэри, это последний раз, когда я объясняю: культ Баа вернул меня к жизни. Мне плевать, кто его создал и ради каких целей. Мне плевать, нормальна или нет их деятельность. Мне показали путь. Я его выбрал. Я с ним согласен. Я им интересуюсь. Если тебе так понравится, Тьма — единственная любовница, которая в моей жизни возможна. И давай больше не будем об этом. — Зачем ты мне хотел показать всё это? — голос мой внезапно сделался каркающим от подступающих слёз, но я держалась изо всех сил. Хан пожал плечами: — Ты маг. Ты любишь магию так же, как и я. Думал, тебя заинтересует организация заклинаний — она всё же отлична от стихийной школы и от Эго… Ошибся. Извини. Иди. С этими словами он взглянул на мою свечку в подсвечнике. Неожиданно снова сверкнула молния, и сразу же оглушительно грохнул раскат грома. Свеча моргнула и погасла. Меня это совпадение (а совпадение ли?..) потрясло так, что я, не помня себя, схватила подсвечник и бросилась в свою комнату. Там жестянка выпала из моих рук. Я рухнула на кровать и зарыдала. Почему, почему, почему так больно видеть, как хороший гном, как хороший друг тонет в засасывающем болоте, не дающем ничего, а только пожирающем тебя? Почему он не видит этого? И что же мне делать? Как пережить то, что я ничем не смогу помочь? Не смогу вывести на свет?Ссора и сидр
Хей, дневничок. Я тут намерена доверить тебе всякие государственные тайны, так что, пожалуй, самое время усилить на тебе защиту. Тем более, я теперь учёная-кипячёная, всяким примочкам наученная, и пара ловушек — с огненным шаром да с молнией — уже на твой замочек подвешены. Так что никто не просунет свой любопытствующий нос в мои тайны. Тем более, что носы имеются. Тут вчера пришла Кати — видимо, расслышала, как я плачу. И как она умудрилась вообще что-то услышать, да ещё в соседней комнате? Сквозь шум-то ливня, начавшегося сразу после того, как я убежала, огорошенная отпором Хана? Она пришла и спросила: — Кэри, ты чего плачешь? Ну, ты чего, чего… Обняла меня крепко-крепко, и я от этого разрыдалась ещё горше — давно я не помнила от единственной близкой подруги такого проявления чувств. Сейчас я уже, конечно, остыла и подумала, что… впрочем, потом скажу, что я подумала, а то запутаюсь. Я прижалась к ней в ответ. Слёзы, полившиеся сильнее, и закончились быстрее. Потом я уже смогла сказать, не перемежая слова всхлипами: — Хан тёмный, Кати. Он совсем на культе Баа свихнулся. Сидит и трактаты тёмные перебирает… занимается там чем-то… — И только-то? — казалось, подруга разочаровалась, даже немного отодвинулась от меня. — Кати, а что для тебя не «только-то»? — бросила я на неё злобный взгляд. — Вот просто скажи, что? — Не знаю, — да, подруга определённо разочаровалась, я вдруг поймала своими нервами её эмоцию. Видимо, она хотела услышать что-то другое? Но что? — Не знаю, — повторила Кати и, похоже, задумалась. — Кто-то умер. Заболел. Кому-то плохо так, что он жить не хочет. Денег нет, хотя это всегда найти можно… а так-то? — Но он же тёмный! А вдруг он погибнет от своих изысков? — Что-то я ни разу не слышала, что от копания в книжках кто-то умирал, — буркнула Кати. — Тем более, что Хан, насколько я знаю, никуда и ни во что не посвящён, а значит, вряд ли сумеет постигнуть тёмные науки сам и сам стать некромантом. Хан наш, конечно, умный, но всё же, я думаю, не король Бездны, где некроманты живут — вот тот, как я слышала, действительно самородок. Или этот… лич, который лет пять назад дел натворил. Сандро, что ли… — Да вы все заодно, что ли! — вырвалось у меня. — Кати, эти занятия губят душу! Губят в тебе всё живое! — И поэтому-то Хан всё ещё жив и не помутился рассудком, да? — Да откуда ты всё это знаешь?! — Да оттуда, что я с парнями нормально общалась, пока ты из себя затворницу строила на том же корабле, когда мы на Изумрудку плыли! Да ты и сейчас всё из себя какую-то святую строить пытаешься, надо всё по правилам, надо обо всех думать, надо обо всех заботиться! А сама не лучше нас, тоже гнёшь свои правила святошины, лишь бы только не выбиться из какой-то дурацкой морали! А мы не хотим никакой морали, не хотим! Именно она нас и переломила в своё время! — Вот, может, если бы ты хоть раз в жизни подумала о морали, ты бы сбежала от Ласкера со свистом, — тихо и твёрдо сказала я. Но Кати не спасовала: — Ну да. И подрывалась бы наша команда на сундучках на всех. А из этих сундучков, между прочим, для Кэри и книжечки нашлись учёные, и колечки полезные, и доспех кожаный улучшенный Кэри носит… Так что, святоша Кэри, может, снимешь амуницию да пойдёшь с голым задом в Бракаду доучиваться? На проезд я тебе, так и быть, по дружбе дам денежек. Я промолчала: крыть было нечем, хотя я в упор не понимала, как так получается. Надо было, наверное, пересматривать какие-то понятия в жизни, потому что здесь они не приживались. — Прости, Кати, — я поникла. — Наверное, я не права. Наверное, ты была права тогда в Могильниках: я инородный предмет среди вас. Но я очень стараюсь прижиться. — Так-то лучше, — подруга обняла меня за плечи. Я чувствовала жар её кожи и жар её злого торжества. Похоже, ей нравилось побеждать меня в спорах и… давить меня своим авторитетом и своей жизненной правдой, так не похожей на мои убеждения. А потом уже я подумала: наверное, за этим она и приходила — самоутвердиться. Потому что на прощание, когда подруга выходила из комнаты и желала мне доброй ночи, я самыми кончиками нервов уловила другую эмоцию. Какой-то другой вид торжества, другой вид победы. Не азартной, значит, не связано с Акромагом. Не злой — значит, не связано со мной. Не уставшей — значит, не связано с тренировками. Возможно, это была любовная победа? Она хотела похвастаться признанием Грега? Другое как-то не шло в голову. Но сейчас она промолчала. *** Впрочем, на следующий день всё стало немного яснее. Мы отправились в таверну — ту самую, что называлась уже Братством Меча, а не просто таверной, и укрепляла дух, используя не только напитки. Мы отмечали завершение наших тренировок. За время нашей учёбы настало лето. В Стедвике собрали первый урожай яблок, солнце припекало, и горожане устроили традиционный праздник сидра — напитка, славившегося не только в Эрафии, но и по всему Антагаричу. Даже мы, юные чародеи Бракады, празднуя какие-то крупные поводы, угощались именно им. Солнце шло на закат, когда мы четверо зашли в полумрак таверны. Гуляние как раз было в самом разгаре. Музыканты, игравшие концерт, взялись выводить известную среди эрафийцев мелодию, и толпа радостно загудела. Неожиданно Грег схватил Кати за руку и крикнул: — Пойдём танцевать! — Чего? — не расслышала та. Тогда рыцарь не стал повторять, а просто потянул девушку за руку, вывел в середину толпы, на импровизированную сцену, обхватил за талию, и двое бросились в пляс. Люди, эльфы, гномы — и откуда тут их столько, приехали в гости, что ли! — обступили их кругом, хлопая ладоши. Мы с Ханом выбрались вперёд, причём гном помогал мне, ввинчиваясь в толпу как штопор. Грег оказался умелым танцором — видимо, сказались большие энротские праздники! Кати в его ручищах было плохо видно, и, казалось, подруга еле успевает переставлять ноги, успевая за ним, но в целом… я засмотрелась, да и не только я. Поворот, два шага влево, два шага вправо, ещё поворот, два разворота… это всё казалось похожим на какую-то магию, на полёт фей. Музыканты чуть убыстрили темп, толпа всё громче хлопала в ладоши в такт, Кати наконец поймала ритм и кружилась в руках Грега не хуже его самого, и казалось, мы сейчас все впадём в транс!.. И тут грянул финальный аккорд, и музыка кончилась. Толпа взревела от восторга и от последнего движения — Грег опрокинул Кати на руку и сам навис над ней. Близко навис. Потянулся губами к губам… и тут Кати просунула между ними ладошку. Все захохотали и вновь зааплодировали. Грег надулся — казалось, полушутливо, но я чувствовала его обиду, — и вывел Кати из толпы. Мы вчетвером еле как пробились на места возле барной стойки и упали на них, двое из нас — пыхтя и немного отдуваясь от активного танца. — Ну вы молодцы, — одобрительно хмыкнул гном, схватив кружку сидра. — Как отплясывали! — Ага, я ещё и танца этого не знала, — засмеялась Кати, — но где-то к середине поняла! Грег, а ты не обижайся. Не у всех же на виду мне тебя целовать. И чмокнула рыцаря в щёку. Тот покраснел и улыбнулся: — Спасибо, что не стушевалась, дорогая. Этот танец напомнил мне меня ещё на Энроте. — Дорогая? — чуть ехидно переспросила я. — Ну… мы вроде бы вместе теперь, — настал черед Грега краснеть. Ну и ну, а Кати времени не теряла! — Да не вроде бы, а вместе, — улыбнулась Кати. — Но запомни, хороший мой, — это никак не скажется ни на каких привилегиях! Все лорды Хармондейла для меня одинаковы. Несколько секунд она сидела с очень серьёзным лицом, а потом не выдержала и расхохоталась, и мы засмеялись вместе с ней. Хотя что-то меня, дневничок, гложет внутри, и не очень мне нравится, что мои друзья сошлись. Хотя пока и не знаю, что.