За кадром нашей с тобой истории

Этим солнечным утром дом Джима и Шерлока находился в состоянии наполненности различного рода звуками. Их диапазон был настолько велик, что они, смешавшись в один негромкий поток, частицами витали в воздухе, тихим эхом плавно, словно невесомые мотыльки, опускаясь на стены и замирая. Солнце давно заливало своим светом комнаты, рассеиваясь сквозь пелену прозрачных тюлей, что, шурша, пускались в тихий танец от дуновений тёплого ветра. Духота, шелест листвы за окном и томная, набирающая свою силу жара — вот, что преследовало супругов этим утром. Из ванной можно было слышать шум льющейся воды, а в небольшой комнате, что смогла вместить в себя целую лабораторию, царила какофония из звуков падающих капель, шипения, бурления — в общем всего того, что могло воспроизводиться оборудованием Холмса. Шерлок вот уже несколько часов подряд безрезультатно проводил новые опыты, постоянно перемещая колбочки с известными лишь ему веществами, то смешивая содержимое, то, за ненадобностью, откладывая в сторону реактивы. Весь стол был заставлен различного рода баночками с жидкостями и порошками, чашками Петри и прочим оборудованием. Но, сказать честно, как бы велико ни было обилие профессионального выбора нашего химика, толкового результата он добиться так и не мог. Когда очередная реакция не удалась, Шерлок, раздосадованно вздохнув, отложил приевшиеся взгляду инструменты в сторону и, стащив перчатки, потянулся к кружке остывшего чая, словно белая ворона стоявшей среди химикатов. Недосып и раздражение сделали своё дело: мизинцем Холмс задел колбочку, которая покоилась неподалёку. Склянка, громко звякнув, выплеснула всё содержимое на кисть детектива. Спустя мгновение рука была отдёрнута. Шерлок, пулей вскочив со стула, выбежал из лаборатории, краем халата стирая попавший на кожу химикат. Коридор. Поворот направо. Налево. Дверь. Ближайшим помещением с источником чистой воды оказалась ванная. Ванная, которая была занята. Шерлок, в своих широких прозрачных очках, с причёской, больше похожей на гнездо не совсем аккуратной птицы, чем на нормальную укладку, и в своём излюбленном атласном халате, вторгся в чужое личное пространство, спешно поворачивая ручку крана. Вскоре струя воды обняла своей прохладой покрасневшие пальцы детектива, что опёрся о край раковины, блаженно выдыхая. Его эйфория продлилась недолго. С противоположной стороны комнаты послышалось знакомое «кхм-кхм», превратившись в глубокое влажное эхо. — Ты бы постучался ради приличия, дорогой мой. Неужели ты дохимичился до того, что испарил на нашей кухне раковину? — нежный сарказм в голосе Джима мог обмануть кого угодно, но только не Шерлока, прекрасно понимающего, что он перешагнул все допустимые рамки. Но разворачиваться Шерлок пока не спешил, ведь был занят другим. Оттирая следы раствора, Холмс мимоходом ответил: — Я бы не успел. Руке пришел бы конец. — А тебя не смущает то, что я моюсь? — эти слова были произнесены с некоей претензией, поэтому Шерлок, покончив с отмыванием пострадавшей конечности, развернулся лицом к супругу, ангельски улыбаясь. — Ради всего святого, скажи мне, чего я ещё не видел на твоём теле? Удиви меня. Джим ничего не ответил, а лишь смотрел на Холмса, словно на ребёнка — претензии в его взгляде было предостаточно. Когда их затяжное молчание перешло грань пяти секунд, Шерлок, на миг развернувшись, закрыл кран. Это было его фатальной ошибкой. Стоило Холмсу, с желанием возобновить нить разговора, развернуться обратно, как Джим тут же повернул лейку душа со струящейся из неё холодной водой. Спустя мгновение с объёмных кудрей Шерлока маленькими каплями стекала вода. Джим счастливо улыбнулся, проучив супруга, а сам Шерлок тяжело вздохнул, протянув злобное: «Джи-и-им». — Ше-е-ерлок, — манерно передразнил его Мораирти, — иди отсюда, дорогой мой химик. Но Холмс не собирался сдаваться. С его уст слетело упрямое: «Ну хорошо», — после чего он быстро схватил чёрное полотенце супруга, аккуратно висящее возле раковины. Детектив развернулся к двери, попутно быстрыми движениями смахивая влагу со своих волос. — Шерлок, стой, это моё! — с нарастающей тревогой перекрикивал потоки падающей воды Джим. — Как мне, по-твоему, в комнату идти, а? Холмс довольно усмехнулся, замерев на пару секунд в дверном проёме, после чего ответил, словно говорил прописную истину: — Пройдёшься до комнаты голым, тебе не привыкать, Джим. Дверь с шумом закрылась, а Мориарти, издав негромкий смешок, с улыбкой прошептал: «Вот мерзавец».