«Помоги мне, пока я не погибла. Спаси меня сейчас, пока я не сдалась. Помоги мне, иначе я утону»
Яркий свет режет, ослепляет так, что глаза слезятся, но Блейку плевать. Он оглядывается по сторонам, в поисках одной-единственной, нужной, необходимой, важной. - 283 жизни за одну. Должно быть, она очень важна для тебя. - Так и есть. Место, куда он попал, выступив добровольцем - подавленное сознание Кларк, которую блокирует Джозефина. Шутка ли, таких перемещений ещё не было, думать о таком даже не брался - фантастика. Да и когда думать? Проблем всегда хватает, даже на новой планете, с сомнительными претензиями на звание дома. Планета другая - подводные камни старые, раны - незажившие, ещё свежие, которые латали наспех. Старались притупить боль, закрыть на всё глаза, лишь бы старания Монти, на которые он потратил полжизни, оказались не зря. Грин подарил им второй шанс, билет на счастье. Однако, стоит признать, вина в том, что сахарная страна разваливается на части, у них частичная. Праймы посягнули на святое - на жизнь Кларк Гриффин. И Беллами не собирался стоять в стороне, спускать им всё с рук, жертвовать ею ради благополучия других. Чёрта с два. Ему счастье такое, построенное на её «костях», нафиг не сдалось. В тяжёлой, словно налитой свинцом, голове в первые секунды понимания того, что он вновь её потерял, стучала и крепла одна мысль - он сведёт чёртов Санктум с орбиты, если понадобится, но Гриффин вернёт. Любой ценой. Даже если цена - собственная жизнь. Трясущаяся Эбби неохотно, вынужденно предупреждала: подобные операции она не проводила, не знала, что может пойти не так, была уверена в одном, что риск есть и, возможно, огромный. Он в тот момент не думал не о чём, кроме лежащей на кушетке, вырубленной Джозефине. Связанный Рассел понуро, отчаянно мотал головой. В комнате, похожая на тень, сидела Мэдди, не похожая сама на себя, пустым взглядом уткнувшаяся в пол. Только на их разговоры подняла голову, в детских глазах только непонимание, мольба, надежда, что всё это кошмар. Порой правда режет осколками. Блейк, сглотнув, не обращая внимания на Рейвен и Джона, пытающихся отговорить его от этой глупой, провальной, на их адекватный взгляд, затеи, шагнул в сторону девочки. - Я не должна говорить тебе это, но когда ты был на Кольце, она звонила тебе по рации каждый день в течение 6 лет. Ты не знал этого, не так ли? - Мэди, - Беллами присаживается на корточки рядом с ней, привлекая внимание карих глаз, - я её верну, слышишь? Верну. Чего бы мне это не стоило. Девчонка смотрит широко распахнутыми глазами, несмело кивает, а затем бросается к нему с объятьями крепкими-крепкими и отчаянно шепчет: - Спаси её, пожалуйста. И себя сбереги. В темноте много просветов, немерено поворотов - знать бы куда идти. Он не чувствует абсолютно ничего, за исключением тревоги и смятения. В груди зияющая дыра, чёрная, бездонная, и под рёбрами невнятный стук. Всё с точностью так, как на Кольце 131 год назад. Отчаяние захлестывает, наотмашь ударяя по лицу, заставляет захлебываться действительностью. Терять её входит в пугающую тенденцию. Себе он этого никогда не простит. Родное лицо на протяжении шести лет являлось ему во снах, в разных вариациях, часто - с осуждающим выражением. Забыть Гриффин равносильно добровольной остановке сердца или тому, чтобы голову под гильотину подставить. - Люди следуют за тобой. Ты вдохновляешь их этим [своим сердцем]. Но единственный способ выжить для нас - это если ты будешь использовать и это [твой разум] тоже. - Для этого у меня есть ты. Жить без неё выходило отстойно там, среди бескрайнего космоса, куда податься, чем занять руки, что делать? «Без навигации, путеводных звёзд кораблям в морях было сложно, - читала в детстве мама с довоенных книг, потрепанных, сухих, созданных в мире, вкус которого они так и не познали; так и ему было невероятно сложно смириться и жить дальше без его персонального маяка - девчонки, которая смогла рассмотреть в нём, настоящем монстре, как считал, что-то от человека. Смогла отговорить от многих глупых поступков, вправить мозги, поверить в себя и свои силы, когда остальные только тыкали пальцами, когда сам Блейк запутался, хотел сбежать. Кларк не позволила. А что сделал он ради неё? Оставил на земле, предал, всадив в голову её названной дочери чип с командующими, почти в лоб заявил, что она - не его семья. Идиот. - Ей повезло, что у нее есть ты. Лидерство - удел одиноких, но ты? Ты не даешь ей сбиться с курса. - Ты понял все наоборот. В следующий момент голову пронзает дикая боль, вспышками, иголками. Беллами, теряя силы, падает на колени, затыкая уши - в висках словно ультразвук, из-за которого вот-вот лопнут сосуды. Он готов завалиться навзничь, будто из него выкачали весь воздух - ещё чуть-чуть и голова, он уверен, треснет и разломится пополам. Подняв затуманенный взгляд, Белл видит словно через мутную плёнку, - сидящую без чувств Кларк. Превозмогая боль, он встаёт на ноги. Он не позволит людям, заигравшимся в вечную жизнь, забрать вторую важную женщину в его жизни. Мысли об О тут же врываются в подсознание, как бушующие, пенящиеся волны, угрызения совести (наверняка потрепанной, поседевшей, откровенно задолбавшейся) тут как тут. Если вернётся, клятвенно обещает: при надобности спустится в ад, вернёт сестру и поговорит - без эмоций, по порядку. Как бы он не злился на неё за всё содеянное, та часть, что всегда её любила, любит и будет любить, скучает по своей маленькой сестричке. Октавия блуждает в кромешной тьме, что ж, его черёд становиться спасительным маяком. - Я не могу дать тебе убить Кларк, О. - Снова то же самое. Умоляешь пощадить предательницу... которую ты любишь. Дальше всё, как в замедленной съёмке, он без сил падает рядом с ней, тянется дрожащей рукой и... не чувствует тепла. Уставшая, Кларк не реагирует, будто и нет его здесь, будто между ними незримый барьер - стеклянный купол, не позволяющий им контактировать, подать девушке знак, что вот, она не одна, её не бросили, она ещё дышит. Блейк злится, хмурит брови, сжимает беспомощно кулаки. Отчаяние догоняет, запрыгивает на спину, бьёт под дых - чувство дежавю стягивает нутро клещами, снимает кожу скальпелем, без анестезии. Самообладание летит к чертям, когда она безжизненно шепчет, не рассчитывая на то, что её кто-то вообще слышит: - Вот и всё, да? Вот и всё... - Кларк... Парень, окончательно потеряв самоконтроль, начинает лупить по барьеру - удар за ударом, удар за ударом. - Ну же! Да твою!.. Блейк усаживается рядом, безнадёжно оглядываясь на Гриффин, разваливающуюся на глазах. Он не в состоянии вернуть её к жизни, и осознание этого точит его изнутри, стягивая внутренности в тугой ком, забивая дыхательные пути безысходностью ситуации. Беллами злится - злится абсолютно на всё: на Праймов, на гребаный Санктум, оказавшийся ящиком пандоры номером два, на себя. На доктора, на вечеринку. Кларк с стеклянным взглядом упирается вперёд - бездумно, бессвязно, не по-настоящему. Они теряют связь с эфемерной реальностью. - Главное, чтобы с Мэди всё было хорошо, - вслух сипло произносит она, позволив себе мимолетную, слабую улыбку, - Беллами, Гайя, мама о ней позаботятся. Я уверена. Беллами вздрагивает, услышав тихие реплики, и поворачивает голову так, чтобы видеть девушку - она устала бороться, устала выживать. Кларк напоминает фарфоровую куклу, хрупкую, болезненно белую, которая от лишнего движения может рассыпаться. Она не видит выхода, она сдаётся. Спасения нет. Их жизнь (существование?) - не сказка, скорее, чудовищное стечение обстоятельств. Отрезки времени. Хорошие и не очень. Взлёты, падения, спуски в ад. Треклятые решения (плохие - клеймо) и потери - невосполнимые, хуже ожогов. И где-то среди этой войны ему, несчастному, было предначертано влюбиться. Посмеяться бы, да только плакать хочется. Гриффин - то самое желание, загаданное на падающую звезду, его личная панацея. Даже не догадывающаяся о том, какую роль в его жизни (выживании) играющая. Спасения нет. Их жизнь - не сказка. А, следовательно, принц в сияющих доспехах не появится здесь, не спасёт принцессу, не победит огнедышащего дракона. Принца (космопрогульщика) давно нет - всего лишь воспоминания остались. Здесь только он, мятежник в прошлом, не способный спасти её... - Может, ты не заметила, Кларк, но ты мне больше не нужна. Фраза, за которой он трусливо прятался спустя три года после её смерти, словно за бронёй, пытался обезопасить себя от новых порций боли, вот только не учёл одного: боль уже давно стала неотъемлемой частью тела, души, забилась куда-то под кожу, въелась. Фраза, которая не спасала, в памяти ещё были свежи события до первородного огня. Фраза, в которой крылась одна ложь. Потому что она нужна-нужна-нужна, как воздух. - Кларк... - его голос ломается, спуская тем самым с поводка притупившиеся чувства, боль и страх, - я никогда не говорил тебе этого, но ты мне нужна. Ты нужна нам всем - Мерфи, Рейвен, Мэди и Джордану. Я уже потерял тебя однажды, я не могу позволить себе потерять тебя ещё раз. Принцесса, я умоляю тебя, услышь меня. Пожалуйста, вернись к нам. Вернись... ко мне. Ты обещала, что не забудешь, что я твоя семья. Семья ждёт твоего возвращения, Кларк Гриффин. Ты нужна нам не просто потому что лидер, всегда спасающий наши жизни, а потому что мы тебя любим и не представляем жизни без тебя. Кларк, я не могу потерять тебя снова. Не могу. Этот чёртов мир пытался забрать тебя у меня сотни-тысячи раз, и ты всегда возвращалась. Почему и сейчас не можешь? Кларк словно оживает - хлопает потрясённо глазами, смаргивая подступившие слёзы, неверующе оглядывает его лицо - не верит действительности. Тихая боль пронзает виски, но она не обращает внимания, кидается в его объятья, не в силах сдержать всхлипы. Сейчас с души камень сваливается и становится легче дышать почти с ней в унисон, уткнувшись в белую макушку. Перебирая пряди, прижимая до хруста косточек, успокаивая. - Всё в порядке, тише-тише, - Беллами шептал слова успокоения то ли ей, то ли себе, не прерывая телесного контакта, - ты не умираешь, ты теперь дома, Кларк. Декорации вокруг, как по щелчку, начинают рушаться, превращаться в прах и исчезать. Беллами думает только об одном - её руку, лежащую в его ладони, он не отпустит - ни сейчас, ни когда-либо ещё.///
Для него пробуждение начинается с какого-то приглушенного грохота и чьих-то таких же тихих перешёптываний. Беллами открывает глаза и понимает, что находится не в лазарете. - Кларк, он очнулся. Гриффин, выразительно глянув на Мэдди, которой не терпелось войти в комнату и поблагодарить Беллами за то, что сдержал обещание, приоткрыла дверь, заглянув. - Мы тебя разбудили, прости. - Кларк? - Блейк слишком громко вздохнул, выражая облегчение и радость. Внутри - гамма чувств, снаружи - чеширская улыбка. - Это ты. - И не только я, - на пороге появилась улыбающаяся Мэдди. - Беллами, доброе утро. - Доброе. - Я хотела сказать, что... - девчонка обернулась, встретившись взглядом со старшей Гриффин, и подошла к нему ближе, - можно я просто тебя обниму? - Конечно. Молчащая Кларк улыбнулась. - Моя очередь тебя благодарить, - когда Мэдди скрылась за дверью, девушка подошла к нему почти вплотную. - Не стоит, - одернул он, - я собираюсь идти за О, ты всё ещё веришь, что она меня простит? - Она любит тебя. И... Мы всё ещё дышим, так? Её слова, как и прежде, внушали уверенности, утешали. Поняв, что другой возможности ему явно не предоставят, он шагнул вперёд, сокращая расстояние до минимального, и, придав голосу твёрдости, не без волнения, произнёс: - Я давно хотел сказать, Кларк Гриффин... - Беллами... - уловив эту тревожную ноту в мужском голосе, она внутренне напряглась. Пережить столько потрясений и бояться одного - трёх слов, что расставят всё по местам, убьют или подарят крылья. - Не перебивай, не в этот раз, слышишь. Я так испугался, когда понял, что снова тебя потерял, что не сказал самого важного. Я тебя люблю. Делай с этим что хочешь, но на этот раз ты вряд ли куда-то от меня денешься... Сердце гулко стучало в груди, отбивая рёбра, и Кларк поняла, что со страхами пора бороться. - Помолчи, я так давно хотела это сделать. Целовать его после стольких битв - странно, страшно, но оторваться не получается. Только задыхаться, улыбаться сквозь долгожданный поцелуй и наслаждаться секундами спокойствия. Ведь никто не знает, насколько долго оно продлится, известно лишь одно: его объятья - её личная тихая гавань. - Моя семья - моя ответственность, - тихо чеканит он, когда отпрянуть друг от друга всё-таки приходится. И Гриффин (ненадолго) кивает, улыбаясь. - Счастье тебе к лицу. За дверью вновь слышатся какие-то невнятные звуки и радостный визг, приглушённый отчего-то. Голос Мерфи, с толиками смеха, произносит: - Я закрывал ей рот, но увы. Затем смех Мэдди и вполне серьёзный вопрос: - Кларк, а мне уже можно называть Беллами папой?