Нет Шепард без Вакариана

Джейн медленно передвигала ногами, будто в замедленной съемке кино. Непроглядная тьма леса, странный пугающий шепот, непроглядный густой туман, мерзко облепляющий все тело ночной влажностью и отдаленный отдающий в ушах детский плач – Шепард уже наизусть выучила этот повторяющийся изо дня в день сон. Тот мальчик, которого она так и не смогла спасти на Земле, продолжал являться ей в сновидениях, пугая и разъедая душу чувством вины. Джейн винила себя за его смерть, будто в ее силах было остановить то нападение Жнеца на поднимающийся с поверхности планеты челнок. Эти наивные испуганные глаза ребенка так и впечатались в ее воспоминания, не в силах стереть эту ужасающую картинку из собственного сознания. Женщина уже привычно тянула руку к испуганному мальчонке, как тот вдруг внезапно останавливался, пожираемый желтыми языками пламени. Так заканчивался каждый ее сон с этим ребенком. Шепард устало села на кровати, вытирая влажное от пота лицо. В последнее время у нее было ощущение, что организм совершенно отказывается отдыхать. Женщина попыталась снова уснуть, но тщетно, изможденное от долгого боя тело продолжало будто по инерции снова рваться в бой, а перегруженный разными мыслями и проблемами мозг норовил заставить свою хозяйку заглянуть в датапад и проверить все ли в порядке в ее отсутствие. Но не успела рука капитана дотянуться до светящейся вещицы, как в дверь ее каюты громко и настойчиво постучали. Взгляд одновременно с любопытством и укором уставился на дверь, все еще продолжающую скрывать за собой столь позднего гостя. Но тот самый гость и не думал уходить или хотя бы поиметь что-то типа совести и продолжал будить уставшего капитана, беспрестанно тарабаня по металлической обшивке двери. Джейн страдальчески закатила глаза, продолжая слушать «барабанную дробь». Никто другой кроме единственного члена экипажа не мог быть настолько бесцеремонным, чтобы припереться к начальству посреди ночи. - Вега, какого хрена ты ломишься ко мне в три часа ночи? – не выдержала женщина, раздраженно выкрикнув назревший в голове вопрос. - Лола, я же знал, что ты не спишь, - раздался приятный бас за дверью. Было определенно понятно, что Джеймс сейчас довольно ухмыляется, гордясь своей собственной наглостью. - Не сплю, потому что ты меня разбудил, - вздохнула Шепард, сверля злобным взглядом сенсорный замок. – Где, черт возьми, твое соблюдение субординации? - Лола, разве двоим – мужчине и женщине нужна какая-то там субординация? Возможно, скоро мы будем последней человеческой парой на всей Земле, а значит рано или поздно, капитан, ты посмотришь на Джеймса Вегу не как на солдата, а как на партнера… - Да ты совсем из ума выжил, да? – разгневанная Шепард вскочила с кровати и, оказавшись около двери, со злостью нажала на светящийся зеленым замок, отделяющий этого нахала от ее праведного гнева. Джеймс застыл на месте, с изучающим любопытством окидывая капитана с ног до головы. Его слегка ухмыляющееся выражение лица расплылось в странно-загадочной приторной улыбке, отчего Джейн стало как-то не по себе. - Я ожидал чего-то подобного, но так даже лучше. Только сейчас Шепард поняла, что в порыве гнева выскочила к мужчине в одной длинной свободной футболке, едва прикрывающей все ее имеющиеся прелести. Залившись краской вплоть до кончиков ушей, женщина стояла в немом ступоре, быстро размышляя, как бы размазать этого шутника по стенке, да побольнее. - Джокер предположил, что капитан спит в броне или же, на крайний случай, в мундире, но, кажется, я выиграл, - продолжая светиться от счастья, будто рождественский фонарик, произнес солдат, инстинктивно напрягая свои и без того накачанные до предела мышцы. - Убью! – прозвучало с грозным рыком, и Шепард метнулась к шкафчику с оружием, схватив дробовик и уже предвкушая быструю расправу над нарушителем спокойствия. - Капитан, я поделюсь с вами выигранным в честном споре пивом. Ведь в выигрыше есть и ваша заслуга, - отсалютовав, крикнул Вега, удаляясь в сторону закрывающего створки лифта. - СУЗИ. - Да, капитан. - Изыми у Джокера его излюбленную коллекцию видеофайлов на неделю и закрой ему доступ в экстранет. Это приказ, - твердым суровым голосом отчеканила Джейн, убирая оружие обратно на полку. - Хорошо, Шепард. Джейн прошлепала босыми ногами обратно до кровати и удобно устроилась под уже остывшим одеялом. Размышляя о произошедшем, она с удовольствием отметила, что плохое настроение от пробудившего ее кошмара улетучилось, уступив место редкому желанию к безобидным шалостям. В последнее время война совсем поглотила ее с головой. Казалось, она утопала в этих взрывах, ярко-алых вспышках, уродливых фигурах исполинских Жнецов и отвратительных их порождений, в проблемах, политике и множестве невинных, не спасенных ею жертв. Этот бесконечный круговорот не выпускал Шепард из заколдованного круга ни на секунду, не давая вдохнуть полной грудью. Единственное, что помогало ей все еще не сойти с ума, это присутствие рядом друзей и Гарруса в ее полной потерь непростой жизни. Воспоминание о турианце вызвало легкую нежную улыбку на ее задумчивом лице. «Гаррус…» - Шепард шепотом повторила его имя, будто пытаясь не забыть того, кто показал ей, что значит жизнь. Да, по-другому и не скажешь. Джейн дотянулась до пульта и выключила свет, откинувшись на измятую подушку и наблюдая за, казалось бы, мирно мерцающими крупинками звезд в непроглядной тьме. Ее жизнь… Какой она была до того, как на ее пути появился турианский борец за справедливость? Пожалуй, ее можно было назвать одним словом «гонка». Шепард, смутно помнила свое детство. Путь женщины словно начинался от того самого момента, когда Мендуар подвергся нападению работорговцев. Это событие, выжженное кровью и болью в ее сердце и воспоминаниях, было самым ярким, самым первым, а все, что было до этого, словно стерлось, сжигая последние хлипкие мосты далекого прошлого. Она с точностью до мелочей помнила даже сейчас, как мать с отцом приказали ей убираться подальше из колонии, спрятаться и во что бы то ни стало попытаться выжить. Да, именно приказали. Потому что прояви они хоть чуточку слабости и мягкости в тот момент, и Шепард ни за что бы ни покинула их. Джейн неслась, сломя голову, ныряя из укрытия в укрытие, слезы такие жгучие, застилали глаза, мешая разглядеть дорогу впереди. Девушка видела, как ее друзей, знакомых и просто незнакомых людей убивают или утаскивают с собой против их воли. Поэтому ей настолько было больно находиться тогда на Горизонте, когда судьба колонии, захваченной Коллекционерами, так напомнила ей ее собственную. Тогда и началась гонка Шепард. С тех пор женщина, казалось, не останавливалась ни на секунду. После того, как ее раненную, сломленную и изможденную подобрал Альянс, Джейн начала обучение по специальной программе N7. Тренировки давались ей легко, очевидно военное дело было у нее в крови. Обучение закончилось быстрее, чем предполагалось – Джейн спешила выйти на настоящее поле боя. Все ее естество жаждало битвы, опасности и ощущения холодного тяжелого оружия в плотно сомкнутых на рукоятке пальцах. Ее гнетущая, ломающая, разрывающая изнутри боль превратилась в жажду крови, в жажду мести, в жажду справедливости. Наверно поэтому в ее воспоминаниях так ярко отпечатался образ турианца, не терпящего трусости и желающего открыть, наконец, глаза всем «незрячим» вокруг. Тогда что-то в его голосе, жестах, взгляде, что-то было такое родное, такое знакомое ей самой, что она не смогла объяснить себе этот странный порыв взять на борт Нормандии с исключительно человеческим экипажем незнакомого инопланетянина. Шепард помнила это явное недоверие и скептицизм в глазах сослуживцев, но сама она, никогда особо не общавшаяся с другими расами, вдруг ощутила в турианском офицере родственную душу. Ее особо неразговорчивую отчего-то тянуло на беседы с этим таким же неразговорчивым пришельцем. Вот только он, как камень, как гора, стоял на своем, не желая сдвинуться с места, не желая открыться лезущему в душу капитану. Хотя иногда Шепард удавалось прорваться чуть дальше закрытых на засов ворот его души. С того момента все изменилось. Ее жизнь изменилась. Она изменилась. Непрекращающаяся гонка в обучении, в службе, в спасении этого чертого мира, всей Галактики вокруг не прекращались. Даже сейчас она гналась за победой над Жнецами, передвигаясь от планеты к планете, от системы к системе так быстро, будто приобрела на рынке Омеги сапоги-скороходы. Но, в отличие от прошлой жизни, теперь Джейн могла с уверенностью остановиться. Просто сказать «СТОП», забросить все дела, забить на проблемы хотя бы на несколько минут и придти к своему «Архангелу» в главную батарею. Гаррус в ее жизни, похожей на мельком пролетающие пейзажи за окном мчащегося автомобиля, был тем самым тормозом, на который необходимо было нажимать всякий раз, когда с гулом и ветром пролетая мимо завораживающего вида местности хотелось вдруг остановиться и на миг полюбоваться необыкновенной картиной вокруг. Вакариан был не просто тормозом (в хорошем смысле этого слова), не просто кнопкой «стоп, пора отдохнуть», он был, действительно, EE «Архангелом», рыцарем в сияющих доспехах. Шепард была спасительницей всей Галактики, а Гаррус спасителем Шепард. Женщина потянула на себя заметно потеплевшее от ее тела одеяло и блаженно поежилась, ощущая на себе прикосновение теплой ткани. Мысли о Вакариане всегда вызывали на ее лице улыбку полную нежности. Казалось, с его появлением на борту Нормандии, Шепард стала чаще улыбаться. Незаметно для себя самой женщина вдруг раскрывалась, будто бутон замерзшей розы, освещенный согревающим солнечным лучом. Джейн доверяла ему свою безопасность в бою, доверяла свои переживания, пусть и сухо высказанные с упущением душещипательных подробностей. Она не была кисейной барышней, раскисающей по каждому поводу, жизнь не позволяла ей такой роскоши. Шепард, в первую очередь, была солдатом, теперь командиром, от нее зависело множество жизней, от ее решений могли пострадать не просто несколько солдат, а могли быть обречены целые расы. Поэтому у нее не было права жаловаться, хоть она с самого начала и не выбирала этой судьбы. Джейн не просила этой слишком тяжелой ноши, что теперь приходилось тащить на собственном горбу. Но это не значило и то, что Шепард была бесчувственной машиной, как эти проклятые Жнецы. И огромная ответственность, неизбежная гибель многих невинных, потеря друзей – не оставляли ее равнодушной, как могло показаться со стороны. Джейн неприятно поморщилась и инстинктивно сжала зубы, вспоминая хаос и разрушение на Земле в тот самый день, когда Жнецы обрушили всю свою мощь на родную планету. Каждый день ей снились кошмары, каждый день она видела тысячи жертв этой ужасной войны, каждый день она боролась за спасение целой Галактики, пытаясь не сойти с ума. И лишь его робкое, неуверенное, но такое теплое прикосновение могло вернуть миру старую добрую Шепард. Она давно приняла все его стороны, так на удивление мирно уживающиеся в нем самом. Гаррус был загадкой, хоть его действия всегда были как на ладони. Его странные сущности настораживали и одновременно восхищали ее. Джейн знала двух совершенно непохожих друг на друга турианцев. Первый – «Архангел», светлый рыцарь справедливости, миротворец, шутник, нежный, заботливый, робкий и иногда неуверенный, несущий моментами полную околесицу или же философски размышляющий на глобальные темы. Старый добрый Вакариан, способный поддержать в трудную минуту, сказать нужные слова, подать стакан какого-нибудь пойла и выпить с тобой за все, начиная с несовершенной иммунной системы кварианцев и заканчивая полыхающей огнем человеческой планеты. И в такие моменты она особенно часто вспоминала, как когда-то с советами и проблемами, за поддержкой обращался он к ней, а теперь все было наоборот. Рядом с ним, с этим турианцем, ей впервые в жизни не хотелось быть непробиваемым капитаном Шепард, кумиром и спасителем, ей хотелось быть просто слабой, доверчивой, а иногда и плаксивой женщиной. Женщиной, которую хотелось бы прижать к себе и уберечь от невзгод, а не бравым солдатом, с которым можно запросто провести спарринг или же устроить соревнование по употреблению алкоголя. Таким был Гаррус Вакариан, тот, кто видел в ней не только своего командира, но и просто человека, живого человека с чувствами и эмоциями. Но был и другой Гаррус. И этот турианец был совсем не похож на своего близнеца. «Рыцарь мести», так она прозвала его в своих мыслях. Замкнутый, загадочный и опасный, жестокий местами, недоверчивый, холодный взгляд которого заставлял ее кожу покрываться мурашками. Тот Вакариан, которого до встречи с предателем Сидонисом она не знала. Тот Гаррус, который был готов убить любого, вставшего на его пути. Тот Гаррус, который предпочел бы размазать жалкого Харкина по полу, наблюдая, как тот корчится от боли и нехватки воздуха под давлением его тяжелой ступни. Тот Гаррус, который почти что прямым текстом предлагал пустить пулю в лоб Кайдену, недоверчиво наставившему поблескивающее на солнце оружие на своего капитана. Этот незнакомец не был тем Вакарианом, которого знала Джейн, это был другой турианец, далекий, неприступный и такой чужой, во взгляде которого не было места для нее. Это был Гаррус, потерявший друзей и соратников, познавший горький вкус предательства, понявший несправедливость жизни и не умеющий вовремя остановить свою ярость и ненависть. Но даже этот незнакомец, прячущийся в привычном теле, был схож с ее внутренней стороной. Стороной, которую она никогда не хотела показывать кому-то, стороной, которую так часто вытаскивал из нее Гаррус. Забавно, что каждая частичка его многогранной души находила пару в ее собственной, переплетаясь, завязываясь тугими узлами, не имея возможности выпутаться из клейкой паутины. Боялась ли она этих жестоких проявлений его личности? Нет, но боялась того, что в какой-то момент он вдруг замкнется, что в его израненной, покалеченной душе вдруг не найдется места для нее. Именно поэтому она изо всех сил пыталась контролировать свои слова, свои действия, казалось, все больше в последнее время отстраняясь от турианца. Женщина боялась ранить, боялась невзначай показать отправную точку для разрушения их странной межвидовой связи. Увидев тот пустой отрешенный взгляд, когда он внезапно вломился в неподходящий момент к ней в каюту, та его реакция на ее слезы, запомнились ей страшной ошибкой, которую Джейн больше не повторяла. Что, если после всего этого, после того, как Гаррус узнал о ее слабостях, он перестанет доверять ей? Что, если в его понимании, Шепард должна быть эталоном выдержки, а все эти «сопли», редкие жалобы в нетрезвом виде на то, что она не просила такой жизни, перевернут, изменят его мнение о ней? Что, если отвращение к слабой человеческой женщине, не способной совладать со своими эмоциями, станет настолько сильным, что Вакариан просто-напросто перестанет доверять ей, как командиру, солдату и любимой?