Совместимые

      - Или этого парня сожрут прямо сейчас, или я ничего не смыслю в фильмах о зомби, - Норт завозилась, комфортнее устраивая голову на плече Саймона.       - Это не типичный триллер, а сложная социально-психологическая драма о неприятии, ответственности… - в этот момент из колонок донесся крик, и Джош нахмурился, - Ладно, конкретного этого парня все-таки съели.       Как они смогли втиснуться на диван в гостиной все вчетвером оставалось загадкой – Саймону казалось, что провернуть такое невозможно, но Норт настояла на обратном. И оказалась права. Хотя, конечно, было довольно тесно.       - Готова поставить пять баксов на то, что следующей жертвой будет тот профессор. Ну, который начал все это.       Маркус улыбнулся и потянулся за попкорном. Ночной киномарафон стремительно превращался во что-то странное, и это даже не удивляло. Не после прошлого раза, когда Джош и Саймон полчаса рассуждали о концовке «Бойцовского клуба».       Они стали довольно много времени проводить вот так, все вместе. Смотрели кино, играли во что-нибудь, один раз сходили на фестиваль уличной еды - с подачи Норт, конечно же, потому что ей никогда не сиделось на месте. Даже к Джерри выбрались вчетвером (и Маркус мысленно благодарил всех возможных богов за то, что темой вечера оказались мультфильмы Тима Бёртона, а не «Рокки Хоррор»).       Словом, жизнь вошла в привычное русло и текла размеренно и спокойно.       - … То есть, появление зомби – это метафора усиливающегося отчуждения между людьми? – Саймон, практически вплавленный в подлокотник, нахмурился и поправил очки. Джош на противоположном конце дивана воодушевился и даже начал было отвечать, но Норт демонстративно схватилась за голову.       - Давайте хотя бы в этом фильме не будем искать более глубокий подтекст, чем предлагает описание на «Нетфликс»? История о любви, дружбе и зомби. Всё. Обычные зомби, которые едят человечину и перемещаются так медленно, что даже старушка на инвалидном кресле смогла бы от них свалить. А главные герои почему-то не могут.       В этот самый момент на экране возникло отвратительно реалистичное изображение отпиленной руки. Саймон, который оказался противником такого натурализма, прикрыл глаза. И Маркус его очень даже понимал.       За окном уже начало светать, так что на финальных титрах все единодушно решили закончить «перерастающий в ночь (и немножко утро) вечер кино». Норт, широко зевая, заказала для них с Джошем такси до студенческого городка, и законные пятнадцать минут ожидания проспала, пообещав жестокую расправу любому, кто тронет ее раньше времени. Рисковать никто не решился.       - Знаешь, - Саймон мыл тарелки и передавал их Маркусу, с полотенцем в руках стоявшему рядом, - давно хотел сказать, что моя жизнь очень изменилась после переезда сюда. Ты и сам заметил, наверное, что мне…       Он замялся, но Маркус не торопил.       - В общем, просто мне важно, чтобы ты знал, что я благодарен. За то, что встретился с тобой, и все вещи, которые случились после. Иногда даже трудно поверить, что всего пара месяцев прошло, - Саймон вдруг поднял взгляд и посмотрел… Нет, не так. ПОСМОТРЕЛ. Прямо на Маркуса, растерянно сжимавшего полотенце в руках. И явно собирался что-то сказать, но в этот момент телефон в его кармане завибрировал.       - Спасибо, - это явно было не все, но Саймон отвернулся и вышел из кухни, напоследок улыбнувшись этой своей нечитаемой улыбкой, словно без слов извиняясь за что-то.       Оставляя Маркуса стоять, удивленного этой внезапной откровенностью. Которая почему-то смахивала на прощальную речь. ***       Студия Карла для Маркуса всегда была особенным местом. Он мог торчать в ней часы напролет: еще ребенком наблюдал за тем, как рисует приемный отец, потом мыл кисти и слушал его рассуждения о живописи и, наконец, в какой-то момент стал рисовать сам. Робкие наброски из школьных тетрадей перекочевали на холсты, которые Карл до сих пор бережно хранил.       И когда Маркус приезжал – минимум раз в неделю - то обязательно заходил в студию. Изучал новые работы, убирал (приходящим социальным работникам вход в святая святых запрещался), думая о своем. Здесь всегда было спокойно и тихо. А еще рядом был человек, готовый выслушать.       - Что-то случилось? – Карл отложил палитру и сложил руки на пледе, закрывающем ноги.       - Почему ты спрашиваешь?       - Ты не умеешь прятать такие вещи. Не от меня, - колеса коляски зашуршали ближе. Маркус переставил новый набор красок на полку снизу и обернулся.       С Карлом он мог говорить обо всем на свете. И, хотя оба знали это, иногда сложно было начать, найти те слова, которые бы все объяснили. Маркусу часто казалось, что для него живопись проще и понятнее речи – та подводила в самые неподходящие моменты.       - Есть один человек, - начал он, спрятав руки в карманы джинсов, - хороший человек, который мне дорог. И я вижу, что с ним происходит что-то плохое, но… Он ничего не рассказывает. И мы вроде как не настолько близки, чтобы я мог настаивать.       Карл разгладил складки на пледе:       - А что именно с ним происходит?       - Он… словно ждет чего-то. Постоянно хватается за телефон и почти сразу откладывает его, и не ясно, испытывает облегчение или разочарование. Нервничает. И так уже несколько дней, хотя до этого все было нормально, - Маркус пожал плечами и закусил губу, раздумывая - А я не знаю даже, есть ли у него сейчас кто-нибудь, с кем он мог бы все обсудить.       Капля воды упала на дно жестяной раковины – звук вышел резкий и громкий. Карл нахмурился.       - Я не могу видеть того же, что видишь ты, но… Думаю, иногда лучше показаться навязчивым, чем столкнуться с последствиями чьих-то решений, принятых в таком состоянии. Особенно если речь о тех, кто нам близок.       Маркус кивнул. Он и сам думал об этом, но после разговоров с Карлом всегда было проще принимать собственные решения. Как будто часть проблемы исчезала, пока Маркус ее описывал, стараясь быть объективным.       - Спасибо, папа.       Домой Маркус возвращался, чувствуя себя заметно лучше. В голове наконец была четкая последовательность действий - он поговорит с Саймоном и тот, конечно, расскажет, в чем дело. А потом они вместе что-нибудь придумают. Или, если все-таки все пройдет плохо, то он лично распечатает и расклеит по всему дому номера служб социальной поддержки и психологической консультации. Сделает все возможное…       Ключи отказались проворачиваться в замке. Маркус вытащил наушники, в которых фоном играло что-то инструментальное, и попытался снова. С тем же результатом. Зато ручка двери поддалась сразу же, и это было странно - ни он сам, ни Саймон никогда не забывали закрывать замки. С другой стороны, состояние Саймона в последнее время становилось все более рассеянным. Да и звонить в полицию, если ничего не произошло, не хотелось.       Внутренняя борьба закончилась очень быстро – из кухни донесся знакомый голос. Маркус вошел в квартиру, прикрывая дверь за собой.       - Ты не можешь так поступать! Приходить, когда вздумается, не предупредив – я удивлен, что Кэра вообще дала тебе этот адрес. Слать сообщения с чужих номеров спустя месяцы молчания и потом не отвечать. После всего, что ты сделал, думать, что я снова буду тебя опекать – это слишком!       Маркус еще ни разу не слышал, чтобы Саймон говорил так – быстро, громко, почти задыхаясь. Поэтому он даже не сразу понял, о чем именно речь, и замер, когда услышал второй голос:       - Я не нуждаюсь в том, чтобы ты меня нянчил, упаси боже. Просто дай мне денег, и я пойду.       Саймон нервно рассмеялся:       - Спонсировать твое медленное самоубийство? Да ты просто издеваешься…       - Ну, вообще-то еще немного и оно может стать довольно быстрым, - пауза, - самоубийство. Сможешь жить потом с этим?       Все в квартире застыло и стало тихо-тихо. Маркус выдохнул, ощущая, как в груди сдавило от непрошенных воспоминаний… Примерно так говорил Лео, когда, еще будучи зависимым, приходил к отцу. Раз за разом. И этот кто-то, сидевший сейчас на кухне, был ничем не лучше, и давил на Саймона. Саймона, который никогда не ругался, не переходил дорогу на красный, не игнорировал уличных попрошаек… Тихоню, который каждый вечер вторника проводил в благотворительном центре на соседней станции метро.       Это могло быть сколько угодно «не его дело», но Маркус осознавал совершенно отчетливо – он не простит себя, если не постарается вмешаться. Дверь на кухню открылась, тихо скрипнув петлями, а план, заключавшийся в одном пункте – «импровизировать» - так и остался всего лишь планом. Потому что Маркус замер, пялясь на открывшуюся картину.       Саймонов на кухне было два.       Один – в очках, растрепанный и раскрасневшийся, стоящий посреди кухни в знакомой домашней кофте с гербом Хогвартса. Второй – расположившийся на стуле, заросший недельной щетиной и одетый во что-то изрядно потрепанное (и явно не дизайнерскими руками)       Немую сцену прервал Саймон номер один. Выставил ладони перед собой и глубоко вдохнув, сказал:       - Извини за беспокойство. Это Даниэль и мы с ним продолжим разговор где-нибудь в другом месте.       Саймон номер два заложил ногу на ногу и широко улыбнулся:       - Эй, Сай, это что, твой парень? Рад, что у тебя все-таки появился вкус. Хоть познакомь нас нормально.       Маркус переводил взгляд с одного на другого, понимая, что вопросов в голове образуется все больше.