Золото и терновник

Когда солнечный свет уже начал постепенно окрашиваться в красный, дверь в камеру снова открылась, впуская внутрь холодный сквозняк. — Эй, ты там не помер еще? — без особого интереса спросил тюремщик глядя на Майкла, что неподвижно лежал на полу, таращась в стену, — за тобой уже скоро придут, так что, давай, снимай сапоги, куртку, плащ… все, что можно будет потом продать, в общем. И про безделушку свою серебряную не забудь — ее я себе заберу. Посмотрев на охранника исподлобья, мужчина не удостоил того ответом. Узнику было известно об этой старой доброй традиции избавлять осужденного перед казнью от всего ценного. Наверное, в чем-то это было даже справедливо. Приговоренному к казни уже вряд ли что-то понадобится, а оставлять завещание на свое имущество, им не было позволено. Не дожидаясь, пока заключенный что-то скажет, тюремщик удалился, громко захлопнув за собой дверь. Шумно дыша, Майкл приподнялся на локте, расстегивая фибулу и начиная стаскивать с себя плащ. Оставшись в одной тонкой рубашке и брюках, узник вновь поежился от пронизывающего холода, тянувшегося из окна. Кажется, не прошло и пары минут, когда дверь заскрипела вновь, а на пороге показалась пара гвардейцев, у одного из которых в руках блеснули тяжелые кандалы. Вряд ли в плачевном состоянии Майкла, что едва сознание от слабости не терял, это было обязательным атрибутом, однако, изменять традициям ради него никто не собирался. В голове стоял такой мутный туман, что мужчина опасался, как бы страже не пришлось его теперь волоком тащить до эшафота. — Тебе чего, особое приглашение нужно? — с усмешкой спросил стражник, приблизившись к осужденному, что все еще сидел на полу, — вставай уже! Держась рукой за стену, мужчина осторожно поднялся на ноги, едва не завалившись набок, когда распрямился полностью. Послышался знакомый металлический лязг, когда на запястьях сомкнулись браслеты кандалов и на секунду, Майкл где-то глубоко внутри ощутил радость, что слышал этот звук в последний раз. — Пошел! — скомандовал гвардеец, толкая осужденного в спину, — тебя там уже заждались. Стараясь ни обо что не споткнуться, узник медленно шел вперед, подгоняемый стражей. В мыслях не осталось уже ни страха, ни сожалений, лишь острое желание со всем, наконец, покончить. Майкл слишком устал для того, чтобы страдать по своей скорой гибели, да и вряд ли его жизнь стоила того, чтобы сильно по ней убиваться. Когда босые ноги мужчины коснулись только что выпавшего снега, это немного привело его в чувство. Издалека уже слышался шум толпы, что нарастал с каждым шагом, пока он с конвоем приближался к площади. Крики людей сливались в бьющую по ушам какофонию и вскоре, Майклу начало казаться, словно он нырнул в глубокое море, где каждый звук прокатывался мощными волнами. — Гляди, вон он! Ведут уже! — А правду говорят, что этот тип всю стаю в лесу перебил? — Да кто ж его знает… Вылавливая урывками слова и фразы, Майкл остановился у подножия эшафота, удерживаемый гвардейцами. Подняв взгляд от земли, мужчина коротко огляделся вокруг: повсюду сотни любопытных глаз, что жаждали увидеть кровавое зрелище. А еще, где-то рядом вдруг послышались чьи-то визгливые рыдания, прерываемые словами: — Нет! Это ошибка! Говорю же вам! Король не мог так со мной поступить!.. Прищурившись, Майкл неожиданно увидел впереди себя капитана Сеймура, что как и он, сейчас стоял на морозном ветре в одной рубахе и кожаных штанах. Забавно, а этот тип здесь что забыл? Неужто, правосудие в кой-то веки попало пальцем в небо? — Уж простите, капитан, — ехидно проговорил один из гвардейцев, глядя на бывшего главнокомандующего, — что приказано, то приказано. Охотник все еще стоял внизу, когда Сеймура пихнули вперед, заставляя подняться по деревянным скрипучим ступеням. — А ты чего встал? А ну, иди! — рявкнул кто-то за спиной Майкла, грубо толкая его вслед за осужденным. Чем выше поднимались приговоренные к казни, тем громче становился возбужденный рев толпы. Их можно было понять — два смертника за один вечер, а один из них, по слухам, еще и спал с самой принцессой Мэллори! Не каждый день такое увидишь… — Так нельзя! — продолжал в истерике вопить капитан, — я требую провести суд! Его крики лишь сильней развеселили людей у подножия эшафота. Чем больше осужденные дергались в отчаянных попытках спастись, тем забавнее получалось представление. Безучастно наблюдая за происходящим, Майкл покосился в сторону палача, что неспешно поднялся по лестнице с противоположной стороны. Интересно, это тот самый запойный пьяница, о котором говорил ему Сеймур? Оставалось надеяться, что нет. Надев на свои огромные руки перчатки, мужчина кивнул гвардейцам, указывая пальцем на разжалованного капитана. — НЕТ! — снова заорал Сеймур, когда в него вцепилась стража, таща по направлению к плахе, — отвалите от меня! Я должен поговорить с королем! Слышите, уроды?! Капитана силой поставили на колени и только тогда вперед шагнул один из представителей парламента, что держал в руках небольшой свиток. — Лорд Бенжамен Сеймур, по приказу его величества короля Эдуарда, за совершенное вами преступление против королевской армии и короны, вы приговариваетесь к смертной казни через отсечение головы… — начал монотонно зачитывать приговор мужчина. Глубоко вздохнув, Майкл невольно возвел взгляд к серому небу над своей головой, ощутив, как на лицо упало несколько мелких снежинок. Народ уже томился в ожидании, когда все церемониальные формальности казни подойдут к концу. Точно также томился и второй осужденный. Кому вообще был нужен весь этот пафос с перечислением прегрешений и гнустостей вслух? Люди пришли сюда не для того, чтобы слушать унылые речи дворцовых выскочек, а чтобы поглазеть, как лезвие топора отсечет чью-то голову. И вот, приговор подошел к концу, свиток свернут и мужчина в черных дорогих одеждах отступил назад, освобождая пространство палачу. Майкл остекленевшим взглядом следил за тем, как Сеймура заставили согнуться над плахой, а в свете закатного солнца, блеснул металл заточенного топора. Короткий свист, глухой стук… И собиравшиеся на площади ликующе завопили. Охотник не шевельнулся, пока мертвое обезглавленное тело капитана стаскивали с эшафота. Кровь продолжала хлестать на необтесанные доски и плаху и ощутив ее металлический запах, к горлу Майкла отчего-то подкатил приступ тошноты. Мужчине стоически не хотелось представлять, что через несколько минут, тоже самое случится и с ним. Пока эшафот готовили для последующей казни, охотник вдруг услышал, что на лестнице снизу опять раздались чьи-то шаги. Неужто, еще кого-то привели в очередь к палачу? Медленно обернувшись, Майкл посмотрел в сторону. Болезненно бледное лицо и развевающиеся на холодном ветру золотые волосы… Ведомая стражей под руки, девушка едва не падала, совершенно не замечая ничего вокруг себя. Сердце мужчины резко и болезненно пропустило удар. Черт бы вас всех побрал, а что она-то здесь что делает?! Лишь взобравшись наверх, принцесса окинула взглядом площадь, а следом, увидела того, кого меньше всего ожидала здесь встретить. — Майкл… — беззвучно произнесла она, глядя на мужчину с не меньшим ужасом, с каким он смотрел на нее в ответ. Мэллори пробрало такой дрожью, что даже сомкнуть челюсти было невозможно. Она не понимала, что происходит. Неужто, отец привел ее сюда, чтобы казнить любимого человека, прямо у нее на глазах? Это слишком чудовищно и жестоко, этого просто не может быть… Однако, никаких иных объяснений больше не приходило в голову девушки. Мужчина, что несколько минут назад зачитывал приговор ныне покойному капитану Сеймуру, вытянул из-за пояса второй свиток, начиная медленно его разворачивать, но только он успел открыть рот, как по всей площади прошелся громкий низкий голос: — Тишина! Подскочив на месте принцесса обернулась назад. На дворцовой балюстраде, что выходила своим видом прямиком на эшафот, стоял король Эдуард в окружении свиты. — Жители Дорстейна! Я благодарен вам за то, что вы пришли сегодня в качестве свидетелей свершения правосудия! — провозгласил король, без труда перекрывая своим голосом шум толпы. С балюстрады шла отличная акустика, так что, Эдуарду не нужно было прикладывать много усилий, чтобы быть услышанным. В ответ на его слова раздались одобрительные возгласы и аплодисменты. Несмотря на сложную обстановку в королевстве и зыбкий авторитет правителя, народом, пришедшим потешить свое любопытство и жажду зрелищ, не сложно было управлять. — Сейчас перед вами стоят двое, чьи грехи по всем нашим законам, заслуживают высшей меры наказания. Семнадцать убийств, совершенных в нескольких государствах начиная от юга, и до самого севера. Воровство, предательство клятвы, данной королю… Все это — на совести человека, который сегодня спас наш город. Спас, зная, что ничего не получит взамен. Решив, что ослышался, Майкл растерянно поднял взгляд в сторону Эдуарда, а Мэллори, боясь пошевелиться, неотрывно смотрела на отца широко раскрытыми глазами. По толпе прокатился удивленный ропот, в котором слышалось восторженное аханье женщин и растерянные возгласы мужчин. — Ну ничего себе! Вы слышали?.. — С ума сойти, вот это парень дает! — И что ж его, теперь казнят-то?.. — А рядом с этим человеком стоит моя дочь, — хрипло добавил король, судорожно сжав пальцами холодные мраморные перила, — дочь, что наплевала на все порядки, разрешения и уставы в угоду собственным чувствам. Что едва не учинила побег с королевской свадьбы, опозорив тем самым меня и весь наш род в десятом поколении. Ее упрямство могло бы стать причиной, которая ввергла бы Дорстейн в многолетнюю кровавую войну, что обернулась бы для нас крахом. Но лишь из-за ее упорства и несгибаемости, я сейчас стою здесь перед вами… — Папа… — роняя слезы, прошептала Мэллори, опасно пошатнувшись, однако, гвардейцы все еще стояли позади, придерживая девушку. — Моим долгом стоит вынести приговор… — шумно выдохнув, произнес Эдуард, опуская взгляд вниз, — и сегодня, я объявляю жителям моего королевства... что признаю их виновными. Перед глазами принцессы побежали черные круги и словно сквозь стену, она услышала, как народ снова оглушительно завопил. Только оставалось неясно, было ли в этих криках больше радости или же негодования. — Но за грехи, совершенные ими, они ответят не мне, не господу, и не законам Дорстейна, — вновь перекрыв гомон толпы, провозгласил король, — они ответят за них друг другу… Застыв на месте, девушка взглянула сначала на отца, а после на Майкла. Но тот, похоже, находился уже не в том состоянии, чтобы осознавать происходящее. — С этого дня и до тех пор, пока мое слово закон в этом королевстве, я признаю их брак полноправным на всех существующих основаниях… Гвардейцы, что стояли на эшафоте рядом с осужденным и принцессой, озадаченно переглянулись, едва не оглохнув от ликующих криков народа внизу. Со столь же растерянным видом смотрели друг на друга и представители королевской свиты, которая никак не ожидала подобного исхода событий. И только лишь леди Мэрибель, что наблюдала за происходящим с балкона, рыдала от радости, прижимая к лицу шелковый платок. — А за проявленную отвагу и доблесть, совершенную осужденным, я присуждаю ему титул лорда… — вдруг запнулся Эдуард, только сейчас понимая, что не знает фамилии охотника. Да и была ли она у него вообще? — Лес, где он жил, принадлежит Лэнгдоновскому аббатству, ваше величество, — подсказал на ухо Гладстон, на миг приблизившись к королю. — Титул лорда Лэнгдона, — закончил, наконец, Эдуард, — снимите с него кандалы! — Слава лорду Лэнгдону! — вдруг завопил из толпы звонкий голос Саймона, что вскинул вверх руку, подначивая закричать стоящих рядом, — Слава! Майкл был как в тумане, когда тяжелый металл со стуком рухнул с его запястий, ударяясь о доски эшафота. Он до сих пор так и не понял, что успело случиться, настолько это все казалось бредом, вызванным его лихорадкой. — О господи, — сквозь слезы произнесла Мэллори, кидаясь к мужчине так резко, что едва не сбила его с ног. Мягкие руки принцессы коснулись небритых впалых щек, вслед за чем, кожу обожгло разгоряченным нервным дыханием. Девушка прижалась к губам Майкла с таким отчаянием, словно это был последний поцелуй в ее жизни. Хотя, если подумать, именно им он и мог стать, если бы не решение отца… — Майкл… — только и могла повторять Мэллори роняя слезы, и судорожно цепляясь пальцами за рубашку мужчины, и неожиданно ощутив, как тот начал медленно падать. Последнее, что успел запомнить охотник, прежде чем все вокруг погрузилось во тьму — это испуганный взгляд принцессы, что глядел на него сверху вниз и серое зимнее небо за ее головой.