Часть 2
5 июня 2019 г. в 22:39
Ревис слез с распластанного любовника. Смачно шлепнув его по голому заду, альфа оскалился. Дабы закрыть вход в свои покои для «супруга» пришлось нарушить уединение. Любовнику-то что? Он раскорячился сильнее обычного и подставлялся, как только мог. Выразить благодарность иначе ему мозгов не хватит. О том, какой глупый Мимель, Ревис давно знал. То, что он желает влезть в семью со-Улиму, разве что слепой не заметит. Вот только сам со-Улиму, коим является и Ревис, не только его отец, прекрасно видит все. Выбирал же он его сам, в основном из-за похотливого дерзкого взгляда и готовности выносить силу самца. Жаль только, что родить он не способен от Ревиса — слишком силен. А так бы никто не смог навязать свои желания брату бекше, равно как и он сам.
Вспомнив по какой причине любовник ночевал в его постели, рыкнул и дернул на себя разморенное тело, резко вошел заставляя вскрикнуть. Несколько толчков, узел, переждать блаженство и слезть с кровати полностью сытым. Как только он встал ногами на пол и пошел в сторону купели, слуги зашевелились.
— Управитель. — Произнес Ревис войдя в купель и плавно заходя в просторный бассейн.
— Господин. — Склонившись рядом с «большой водой», мужчина ожидал приказа.
— Мимель отныне спит в моих покоях, ему надлежит выказывать больше почтения. Пошить десяток нарядов из самой дорогой ткани. И подлечите ему задницу, он отработал сегодняшнюю ночь более чем хорошо. К ночи должен порхать.
— Как прикажете.
— Закрепи за ним трех слуг и пятерку дагжи. — Ревис усмехнулся и мысленно добавил — навязали супруга, а любовником я его поставлю на ту нишу, которую он будет занимать в этом доме.
Омовение прошло как обычно, после чего трапеза и одевание в домашние одежды. Ревис был намерен провести несколько дней в делах, а то что с супругом он еще ни разу нормально не виделся, совершенно не волновало.
При помощи слуг оделся, обулся и вышел из покоев. Он прошел коридор, даже не взглянув в сторону входа в покои супруга, эти хоромы в несколько комнат, почти равные его хоромам, вышел в общий коридор и направился в сторону дома для работы. Ему предстояло осмотреть все, что тут случилось за время его отсутствия, узнать кто и что сделал, какие вести с боевых полей.
Три дня для Мимеля стали самыми счастливыми. Из-за прибытия нежеланного супруга любовник получил гораздо больше, чем за все годы нахождения рядом с альфой. В первый день он проснулся от того, что лекарь массировал его побаливающую дырочку. Это возбуждало, и лекарь не стал неволить его, сначала наносил специальный бальзам, а потом начал ласкать внутри. Мимель стонал и выпячивал попу, дабы его приласкали еще больше. Оставить в таком состоянии пациента лекарь право не имел, и если при нанесении бальзама приходило возбуждение, его надлежало не загасить, а довести до конца. По какой причине? В этот момент родовой канал расслабляется, процесс впитывания бальзама ускоряется.
За лечением было нечто странное — Мимеля искупали, накормили и одели в легкие одежды для нахождения внутри покоев. В таких на улицу не выйдешь, да даже просто по дому не погуляешь. Сначала Мимель не понял зачем, спросил и узнал: господин приказал отшить ему несколько нарядов. К полудню пришел мастер, снял мерки. Сообщил, что первый наряд принесут завтра по полудню.
Его весь день держали в спальне, кормили, передали личных слуг на руки, а вечером пришел Ревис и толкнул на кушетку, содрал штанишки, жестко отлюбил. Затем еще половину ночи спать не давал. У него было очень хорошее настроение. Скорее всего размеры владений увеличиваются, воины дают присягу и, возможно к нему присоединилось несколько свободных островов.
Следующий день прошел также, как и предыдущий: Ревис взял его как хотел, затем лекарь подлечил, после чего помывка, покушать, и ждать. Правда по полудни пришел мастер и был принесен наряд. Как только он увидел его, то признал — очень дорогие материалы. Его одели, а из-за того, что мастер был умелым, сшили без необходимости примерки. Одежды сели как влитые. Правда они не были теми, какие одевает на себя супруг. Штаны-шаат и кафтан-немак Мимель не наденет, потому как это часть наряда супругов.
Мимель мог бы и опечалиться, но проживание его в спальне Ревиса стало победой. И выйдя из его покоев, он незаметно для всех кивнул головой одному из слуг. Тот понял намек, глазами моргнул чуть дольше. Игра началась. Мимель проигрывать не научен, а обмануть Ревиса, убеждая в том, что он все-все видит и знает, как оказалось не сложно. Явное желание войти в семью столь сильного альфы — первоочередная задача любого рождающего, да и не только у него. А вот стать его супругом соблюдая не просто договорной устный брак, но еще и закрепить его разрешением Богов в Храме — вот она цель. Для этого нужен ребенок. Мимелю нужно понести от Ревиса.
Три дня были радостными, потому как любовник просто все соки выжимал, словно насытиться не мог. И Мимель делал все, дабы марашат захотел поиграться с его зверем. А наряду с этим выдавал капризы слугам, которые раньше имели наглость его не уважать. Он устраивал истерики, пару раз избил кое-кого, кто ранее его доставал. И Ревис, который знал обо всех его шалостях, закрывал глаза на них.
Третий день стал триумфом. Ревис вошел в покои, нашел глазами любовника, подошел к нему со спины, за волосы отогнул голову назад и заглянув в глаза мурлыкнул:
— Сейчас идем гулять, но сначала от тебя должно очень ярко пахнуть мною. — Заставил встать, повел к кровати, сдернул штаны и завалил спиной подтянул за ноги к себе, — подержи их, приласкаю.
Мимель завелся с первого кругового движения пальцев по расслабляющемуся под лаской колечку. Был взят возбуждающий настой, введен внутрь. Мимель прикрыл глаза, потому как его обдало жаром, своя плоть сочилась смазкой, внутри пульсировало и массирующие пальцы заставляли тело рефлекторно сжиматься.
— Вот так, хороший, возбуждайся сильнее. — Промурлыкал Ревис на низкой ноте.
Мамель выдохнул шумно, когда в него вошли. Толчки за этим последовали жесткие, глубокие, сотрясая все тело. Действие этого бальзама он знал, и также понимал — от него будет пахнуть Ревисом ярче, чем если бы он просто взял его. Секс был не долгим, до первого оргазма. Ощутив, что семя самца легло на кожу живота, а затем его собственную ладонь положили на это место и заставили растереть по всему животу и до груди, что скрывалась под верхней рубахой, что снять не удосужились, Мимель мог поклясться — Ревис что-то задумал.
— Вставай и одевайся. — Произнес альфа, будучи на ногах и оправив одежду.
Мимель, все еще лежавший перед ним бесстыдно раскину ноги, медленно сел. Он покосился на купель, но его тут же пальцем заставили повернуть голову — коготь альфы покалывал подбородок, показывая, как не нужно делать.
— Никакой воды. Одевайся. — Он отступил, его белоснежные глаза вновь потемнели, лишая зрелища звериного нутра.
Когда альфа вышел из спальни туда вошли слуги и внесли самые дорогие одежды, украшения и помогли избавиться от испачканных остатков комнатных одежд. Его чуть обтерли, дабы вспотевшим не облачать, затем причесали, одели и выдали на руки ждущему господину. Ревис подставил руку и Мимель впервые взялся за его локоть, как любимый наложник.
— Идем гулять. И, — альфа блеснул белоснежными зрачками, принюхался, лизнул в шею, чуть прикусил кожу, оставляя след, — будь капризным и бесстыжим.
— Дагжи Ревис, я не понимаю… — начал было Мимель, но ему на губы лег палец с отросшим когтем.
— Тебе думать и понимать не надо. Ты моя игрушка, и сам радостно отдаешь сладкую попку. — Он прошипел на ухо, заставив обмереть любовника. — Будешь вопросы задавать, отдам дагжи, поиграются с тобой. Понял?
— Да. — Закивал головой Мимель.
— Идем гулять. Чем больше ты будешь улыбаться и прижиматься ко мне, тем лучше. Разрешаю сравнить того, кого мы встретим, так, как если бы ты был старшим супругом.
Мимель знал — с Ревисом лучше не спорить и не пытаться перечить. Когда они познакомились, альфа ухаживал только до первого раза в постели, куда Мимель прыгнул, как только он поманил пальчиком. А дальше Мимеля брали так, как нравилось альфе и на его причитания, что больно или он устал никакого внимания не обращали. Мимель сам сглупил и сейчас Ревис воспринимает его как свободного гулену, который дает любому самцу, потому как его попка жаждет соития. Никакого уважения, никакого больше ласкового ухаживания. Конечно все изменится, если Мимель сможет понести от него. Для марашат дети, что Боги. А уж тот, кто родить им сможет, что все Храмы в мире. Сейчас у Мимеля шансы есть: они живут в одних покоях.
Сио просыпался медленно и осторожно. Казалось, что он утопает в мягкости, легкости и вокруг витают нежные ароматы. Открыв глаза рассмотрел в легком затемнении внутренней части кровати, что дают шторы балдахина, просторную и светлую комнату по ту сторону. Медленно сев, осмотрелся, насколько позволяли прикрытые шторки. Комната была большой, светлой и тут были люди. Они двигались тихо, шептались между собой, что-то делали, но к кровати не приближались.
Когда Сио дал о себе знать, комната ожила. Его быстро вытащили из постели, умыли, причесали, приодели, накормили. После завтрака пришел доктор, который осмотрел ноги Сио еще раз, после чего пожелал здравия и отчалил. И больше покой новоявленного супруга никто не тревожил. Ровно три дня. После этого его повел на прогулку прибывший смотритель.
Они вышли во внутренний сад, и молодой господин увидел пару, что прогуливалась, держась под руку. Один был статный самец, второй изнеженный и избалованный вниманием красавец рождающий. Сио рассмотрел их обоих очень хорошо, тем более что они шли навстречу к нему. Самец оказался альфой — темные густые волосы, собранные специальными зажимами на висках, строгие черты лица, темные глаза, кожа смуглая. Он высокий, сильный, зверь мощный. Идет грациозно, словно он хозяин положения, словно он владелец всего здесь. Да и его одежда подтверждает, что этот человек не слуга и не гость — особые метки на плечах и тяжелая гербовая цепь на шее, как знак его положения. А вот рождающий рядом с ним, как его пара, имеющая право столь фривольно себя вести. Одет в более легкие одежды, весь благоухает, много украшений и волосы собраны на затылке.
О том, что перед ним его старший супруг, Сио с трудом догадался по звуку голоса альфы. Вот только ситуация была унизительной. Если бы этот человек, что рядом с альфой, был супругом, то на его шее была бы специальная цепочка, но в отличие от головы, рук и даже стоп, шея оставалась не украшена вообще ничем. А это может быть только у того, кто занимает нишу любовника. И показывать его перед лицом супруга, по меньшей мере неприлично. Тем более в первый месяц супружества.
Сио было стыдно и унизительно такое видеть и ощущать, что направлено именно на него. А за что? Вот за что такое отношение? Словно он сам напрашивался в его супруги, в ногах валялся и умолял заключить брак!
Пока он думал, пара подошла достаточно близко. Альфа, снисходительно осмотрел стоявшего перед ним супруга и демонстративно взяв руку любовника, ласково ее поцеловав, перевел взгляд на стоявшего омегу, холодно поинтересовался:
— С кем имею честь?
Опешив от такой демонстрации, Сио замер на несколько секунд. Из положения помог выйти слуга, что стоял рядом с ним. Представив господина, удостоился презрительного взгляда.
— М-да, кроме мордашки ничего стоящего-то и нет. Даже имени своего запомнить не способен. Что же, надеюсь, слуга Вам, супруг мой, — ядовито цедя слова, альфа смотрел холодным взглядом, — не даст забыть мои слова: до вашего цикла Вы чтобы и близко не подходили ко мне. Все что Вам будет требоваться, слуги выполнят. Ну, а раз уж Ваше присутствие, выгнало моего любимого наложника из опочивальни, то доношу до вашего сведения, что отныне он будет жить в моих покоях. Надеюсь, Вы возражать не будете. Мимель, — перевел взгляд на стоявшего рядом с ним молодого кота, что смотрел на законного супруга с превосходством, улыбнулся ему ласково, когда тот поднял на него взгляд, — идем, потрапезничаем.
— Как пожелаете, мой владыка. — Мурлыкнул любовник.
И они гордо, с превосходством, прошли мимо. Сио, не в пример им, стоял и думал, чем же он так насолил этому альфе.
— Господин, — как можно мягче попытался обратиться слуга, так как подобного он не ожидал ни услышать, ни тем более увидеть.
— А можно узнать, как его зовут? — вполне спокойно спросил Сио.
— Господин? — слуга замер на месте, думая, что сейчас будет скандал.
— Этого альфу, что, оказывается, мой супруг. Или, мне величать его «господин»? — Сио обернулся и посмотрел в спину уходящего мужчины.
— Дагжи Ревис со-Улиму. — Ответил слуга, еще больше пораженный тем, что человек рядом с ним не знает, как имя того, кто стал его супругом.
— О, второй племянник вавэхдэ. А рядом с ним его наложник?
— Статуса наложника у Мимеля нет. — Произнес смотритель главного дома. — Мимель лишь любовник и ему надлежит жить в малом доме, но господин пожелал два года назад, чтобы он жил в покоях, которые являются вашими. В день вашего прибытия Мимель их освободил. Думал до самого последнего момента, что Вас господин дагжи Ревис поселит там, где надлежало жить ему. Но, даже господин не имеет право так поступить с вами.
— Ну, он поступил еще интереснее.
— Младший господин, если вы пожелаете, то согласно закону, — смотритель смотрел на молодого котенка, который все еще смотрел в спину удаляющемуся «супругу», — Вы имеете право требовать переселения Мимеля в гостевой дом.
— Твой господин четко дал понять — я не имею права возмутиться, или он ответит мне. А этот Мимель, он вам так не нравится? — повернул голову в сторону слуг и те заскрипели зубами. — Понятно. Проводите меня в мои покои, нагулялся.
Мимель жил и радовался. Занятый делами Ревис, потому как был обязан провести время подле молодого супруга до его первой течки, не вылезал из рабочего дома. Соответственно, дабы подчеркнуть свое неприятие состоявшемуся договорному браку, он всячески выделял любовника. Дошло до того, что вместо трех слуг вокруг него порхало двадцать восемь и сорок два воина. Мимель купался в дорогих нарядах и украшениях, выставлял напоказ метки по шее, иногда попадался на глаза привезенному омеге, но имея благоразумие опускал глаза в пол, не делал ничего, что могло бы вызвать нареканий от Ревиса. По закону Мимель права не имел вообще показываться супругу на глаза. Как правило любовниками становились не только рождающие, но и самцы, которые не смогли сопротивляться соблазнению и воле более сильного. Их, обычно, поселяют в малые дома, которые закрыты от большого высокими живыми изгородями.
Так было положено. Но Ревис хотел показать всеми силами своему супругу, что тут ничего не светит и в этом доме он не желанен. Даже если подобное станет достоянием общественности, именно Ревиса осуждать не станут. Брак договорной, устный, и он, как старший супруг, своего личного разрешения не давал. Подобный брак может заключить за него валеба рода и другая сторона. И как правило, подобные браки заключаются только для рождения наследников. Чувства или еще что тут не предусматривается.
Мимель же радовался своему положению, а еще тому, что ему удалось подмешивание в питье Ревиса ослабляющее семя лекарство. Это делалось для того, чтобы произошло оплодотворение, которое невозможно из-за силы самца и слабости рождающего. Мимель генетически слабее, равно как и на уровне энергии — его зверь не боевой и этим все сказано. Не будет у них детей без особого лекарства. Если бы они заключили Храмовый союз, стали парой по законам Храма Кошачьих Богов, то с их благословления был бы зачат ребенок. И это не сказка, это настоящее и доказанное чудо. Вот только оно свершится, если будет благословление Богов, а супруги проведут полный ритуал.
Ревис подобного с Мимелем делать не собирался. В таком союзе может тогда быть только один ребенок. Потому как Боги дают только одну награду. И какой грани родится ребенок, будет ли он альфой или бетой, рождающим или самцом, никто предугадать не способен. А так как Ревис пламенной любовью не страдает, то и Храмовый обряд с Мимелем никогда не будет пройден.
Мимель не отчаивается. Если ослабление даст результат и в ближайшую течку его покроют, то статус любовника будет упразднен, а прав у него станет гораздо больше.
Жизнь в новом доме была обычной. Он находился в своих покоях, иногда гулял в небольшом саду или читал. К жизни господина, который ничего не делает, привыкать было трудно. Его не готовили с рождения быть «господином». Конечно же и батраком он не был обучен. Просто в свое время родители показали, как правильно управлять домом, какими-то бумагами, слугами. Еще он умел ткать и разбирался в травах, даже мог наложить повязку — младшие братья все время таскали с улицы, и не только с нее, тонну ссадин, ушибов и шишек. Так что практика у него была. Не сказать, что он любитель работать, но два месяца сидеть сиднем или слоняться по коридорам и саду, измотают кого угодно.
Сио надоело все: от угла спальни до дальнего дерева небольшого садика. Изучив и обнюхав все новенькое, а потом перенюхав это все еще с десяток раз, приевшись и наглядевшись, заскучал. Книги помогали отчасти. А в последние дни у него пропал аппетит, что сигнализировало о начале цикла. И слуги следили за господином в три глаза, каждый. К ночи началось, а под утро усилилось.
Как ни странно, сам Сио не думал, что его супруг придет. Ложась спать, ощущая легкое тянущее чувство в низу живота, он и не думал, что просыпаться будет с огромным трудом. Что случилось, он не понял, но его зверь свернулся в клубок и подрагивал. Все тело ломило, во рту сухость, в голове туман. Приоткрыв глаза, увидел только как с кровати нервно дергая отросшим хвостом встает обнаженное тело и по ней идет до дальнего конца.
— Немедленно привести его в надлежащий вид для течного! — произносится рык, который тонет в мареве тумана.
Когда Сио очнулся во второй раз, голова шла кругом, было дурно, болел живот, ноги, спина, плечи, да даже пальцы и в горле першило. Было очень плохо. Его кот сжавшись в тугой клубок, окружив себя атакующей марью, кое-где прорванной, плакал. Словно его били или подавляли. Застонав, ощутив, как враз везде и все заболело, включая голову и шею, попытался осмотреться.
Тут же рядом появился кто-то, что-то стал говорить, только он их не слышал — в ушах шумело, словно он у водопада стоит. И гул только нарастал, как и крики вокруг него. А затем спасительная темнота.
Это случилось. Ревис ощутил, что в доме есть почти готовый к течке омега. Не рождающий, а омега. У альфы, у его зверя, все нутро начало подрагивать от нетерпения. Он вставал рано утром, затем снимал напряжение при помощи любовника, омывал тело в воде, одевался и легкая утренняя трапеза заставляли отвлечься от предстоящего. За трепезой он выходил из своих покоев и тянул носом. Как сообщил управитель, еще вчера у младшего господина пропал аппетит. Еще день-два и он будет готов к любовным играм. Альфу аромат бередил, а Ревис думал о другом — как и куда направить свои войска, сколько сделать щитовых битв и где лучше всего расположить одну из частей флота.
Он выходил из большого дома и шел в рабочий дом, где его ждали. Его верные дагжи, которые увеличивали владения, создавали более мощный флот и защищали территорию. Ревис приходил, садился на свое место и до обеденной трапезы они были заняты напрочь забывая обо всем. Трапезу Ревис повадился проводить в саду, игнорируя любовника, потому как подобного рода знак внимания этот дурачок воспримет как изменение отношения к своей персоне.
Мимель. Как любовник, игрун в постели, отлично справляется. Даже научился пользоваться ротиком, что радует. Но не более. Составлять с ним пару, ну он об этом никогда и не думал. Так, поиграться с ним, повалять по ложе, заставить хотеть. Мимель сам в этом виноват. Слишком рано сдался. Ревис даже как следует не успел раззадориться, настроиться на игры в кошки-мышки. Чуть сильнее надавил и ему подставили попку. Слишком просто, не интересно. Конечно, если случится чудо и этот бесстыдник понесет, то статус его изменится, но не так чтобы уж сильно — из любовников в наложники. Не более. Даже если Мимель что-то и думает такое, не получит. Сейчас его Ревис выделяет, показывает младшему супругу насколько он не желанен, но и только.
На второй день, ночью, Ревис отодрал голову от подушки и глубоко принюхался. Рядом спал умаявшийся с ним Мимель, которого проигнорировали как источник аромата. Да, пахнет бесстыдник вкусно, дает жарко и всегда, но этот аромат будоражит настолько, что альфа заурчал. Быстро встав с кровати, подхватив халат, сунул ноги в домашние туфли и пошел по ниточке. Его марашат игриво ходил кругами, подавал голос, прикрывал глаза и тоже принюхивался.
Ревис вошел в покои младшего супруга, дошел до спальни, вошел в нее. На кровати спал потекший омега. Симпатичен он или нет, значения не имеет. Ревис скинул халат, отбросил одеяло с одетого в пижаму юноши, жадно втянул носом концентрированный аромат, что скопился под плотной тканью. Раздеть спящего труда не составило. Заурчав, не рассматривая его тело, перевернул на живот, ввел пальцы во влажный проход. Аромат сгустился, когда пальцы вышли. Чуть раздвинув его ноги, Ревис в один толчок вошел, начал двигаться. Спавший омега начал просыпаться, а его зверь настороженно смотрел на пришедшего наглого альфу, не делая попытки приблизиться и понюхать его.
Ревис, как только не ставил течкой возбужденное тело, как только его не брал, а вот омега-марашат к альфе-марашат не спешил приближаться. Более того, он даже отступал подальше, нервно водя хвостом. В какой-то момент альфа зарычал и испугав молодого кота, пошел напролом. Омега попытался закрыться, попытался как-то вытолкнуть наглеца, но не обученный зверь ничего сделать не смог.
Ревис получил под собой сворачивающееся в клубок тело и сбитую первую совместную течку. Зарычав, соскочил с ложе, прорычал, чтобы привели это тело в надлежащий вид, дождался, когда котенка опоят возбуждающими травами и вновь полез на него.
Два дня он насыщался, его зверь подминал под себя почти не сопротивлявшегося омегу, заставляя принять свои силы, дабы свить кокон. Они зачали. Они создали клубок силы под ложе зверя. Все получилось, но…
Ревис ушел из комнаты оставляя неумелого супруга на попечение лекарей. Сам зашел в спальню и натянул Мимеля, как только мог, дабы выместить на его заднице все свое раздражение.
Пробуждение его застало в полдень. Состояние слабости еще было, но тело больше не болело. Медленно повернув голову, он увидел стоявшего рядом с кроватью человека. Сначала он и не понял, кто это такой, но вот его недовольное лицо моментально дало понять, что смотреть так может только тот человек, которого называют его супругом.
— Хвала Богам, что с первого раза покрылся. — Холодным деловым тоном начал говорить супруг. — Еще одну такую же психованную течку я терпеть не стану. Запомни — тебе лучше выносить котенка здоровым, или ты не нужен. Понял? — он сделал шаг к кровати и ледяным тоном продолжил, — мою энергию получать будешь только так. И никак иначе.
Сио ощутил, как его виска коснулись горячие пальцы и висок обожгло болью. Всхлипнув, сжавшись, он отключился. Альфа рыкнул недовольно и отстранив руку, вышел из спальни приказав слугам следить за «хрустальным» омегой. Слуги кинулись к господину, который и прийти-то в себя не успел, а опять был без сознания. Когда же оно вернулось, Сио узнал, что течка прошла не хорошо, а его супруг гонял слуг и врачей, чтобы все сделать за один раз.
Слуги и врач спорить право не имели, поэтому Сио вызвали течку повторно, но его зверь начал активно сопротивляться. Как понял из объяснений сам Сио, деликатностью его супруг не озаботился и просто взял его через силу, наплевав на ласки и прочие радости для зверя и тела. Если народным языком: его изнасиловали. Благо он ничего не помнит, иначе было бы совсем плохо. И угрызений совести у супруга по этому поводу нет. Даже банально из вежливости не извинился.
Лишь кивнув на рассказ, сбивчивый и виновато звучавший интонацией, молодой господин узнал еще и то, что альфа сказал правду: его покрыли. С этого дня Сио будет видеть супруга раз в три-четыре дня, затем этот срок будет сокращен до суток и в конце срока было бы лучше, если бы они спали в одной постели. Вот только, судя по всему, супруг подобного «счастья» не желает. Да и сам Сио, после произошедшего, не стремится хоть как-то сблизиться с ним. Если честно, то он его просто боится.
Сегодня ему плохо. Уже два месяца прошло со дня зачатия, легкое недомогание стало привычным, ежедневным ритуалом. До рвоты не доходило, но тошнота и легкое головокружение мучили. И все бы ничего, но именно сегодня его не держали ноги, хотелось лечь и скрутиться в калачик, свернувшись как можно крепче и тихо заскулить. Слуги прыгали вокруг него, пытаясь угодить или дать специального отвара, что снимет тошноту, но тщетно. Его тошнило все больше и больше. В какой-то момент он просто сорвался с места и на десять минут не расставался со специально поставленным небольшим ведерком в ванной комнате.
Доктора сначала звать не стали, но, когда слуга увидел, что господина рвет с кровью, перепугались все. Голося на весь объем покоев, старший слуга звал врача. Тот, дежуривший у покоев беременного молодого господина, прибежал довольно быстро. Увидев, что происходит, побледнев не хуже слуг, принялся расспрашивать: что ел, когда ел, что пил, кто приносил.
Услышав такие расспросы, слуги мгновенно все-все припомнили, ведь это означало, что господин отравился. Сио тут же заставили выпить несколько разных настоек, гадостных на вкус, вызывающих еще больше рвоты. Очистив ему желудок, заставили пить укрепляющие, противоядие, поддерживающие. После этого обессиленного, с болью в животе и горле, молодого господина перенесли из ванной, уложили в кровать.
Доктор тут же полетел к господину дагжи Ревису, дабы доложить о происшествии. Тот, услышав такую «ересь», чуть не прогнал доктора. Тот удивился, но сказал про то, чем рвало его молодого супруга, и господин недоуменно уставился на врача. После пары минут переваривания слов, сорвался с места. Стремительно преодолев расстояние до покоев супруга, влетел внутрь и замер: по комнате витал аромат лекарств и цветка.
— Убрать этот веник! — взревел альфа, тыча пальцем в один из красивейших вазонов под цветы.
Доктор удивленно уставился на букет цветов и похолодел. В центре цветов с нежным синим оттенком был белый, неприметный и едва заметный. Белая горечка. Цветок, который нельзя держать в доме, ибо он источает ядовитый аромат. Особенно он опасен для беременных. И уж тем более не растет в саду, и в оранжерее, где срезаются цветы для букетов в покои молодого господина!
Альфа зарычал:
— Кто его сюда принес?!
В комнату влетели стражи, так как их владыка гневался. Буквально через пару минут всех слуг, кто отвечал за нарезку цветов выволокли из покоев. Доктор же велел проветрить помещение, развешать специальные пахучие мешочки с солью, которая вытянет запах. Вокруг постели молодого господина тут же понаставили столиков с десятком мешочков, которые обезопасили воздух вокруг него. Слуги же, кто работал сейчас в комнатах, по очереди или парами, начинали пошатываться, бледнеть.
Ревис осмотрел слуг и рыкнул, чтобы их всех вывели. Доктор понял правильно и направил всех слуг на лечение: они все отравились. Когда людей заменили, доктор остался у постели молодого господина. Дагжи Равис вышел из покоев супруга и рыкнул своим подчиненным:
— Найти мне того, кто это сделал. Лично рвать буду за попытку лишить меня наследника.
Воины только головами кивнули и по дому расползся могильный холод: любой слуга был под подозрением, любой угол был обшарен, любое подозрительное место трижды осмотрено, а вещь десятки раз проверена. Не нашли. Ничего не нашли. Кто принес цветок-яд в покои беременного молодого господина, неизвестно, а кто возжелал этого еще более чем сильная тайна, покрытая мраком, чем лицо и имя исполнителя.
Мимель грыз ноготь. Если родит омега, то Мимелю ничего не светит. Договорной брак станет настоящим. Это омега и рожать он может до глубокой старости, под присмотром лекаря, но может. У него нет такой опасности, как рождение альфы или омеги, которые лишают бету-родителя родового мешка. Это омега и от него будут наследники.
Крутанув головой, он посмотрел на своего слугу. Тот покачал отрицательно головой. Выпустив когти, в знак своего раздражения, только кивнул головой. Ему гнев показывать нельзя. Ревис не домашний котик, и не бесхребетный самец, коим вертеть легко и беззаботно. Он не просто воин, он верхушка иерархии зверя на островах. Боевой альфа-марашат, да еще и без категории, имеющий особенность в строении костяного боевого кончика хвоста, а также пары иных очень серьезных отличий, которые делают его максимально опасным для любого зверя, не даст никому власти над собой. Цацер-Лун зря заговорил при вавэхдэ о том, что у Ревиса нету детей. Он тем самым не просто настроил его против себя, но и открыл дорогу к будущему семье Мимеля.
Здесь и сейчас он любовник, но его главная задача завладеть ребенком от Ревиса. А дальше, играя на разнице между ним и навязанным супругом, будет крайне легко выйти в дамки. Вот только ребенок от омеги не желателен. Мимель присел на кушетку, обдумывая, как и что предпринять, дабы никакого котенка от омеги не родилось.
Сио выхаживали неделю. Он был слаб, почти все время спал. Его слуги, кто отравился сильнее, лежал лежмя в корпусе лекарей. Те же, кто оклемался, уже приступили к своим обязанностям. Доктор практически жил возле ложа молодого господина, пока он не очнулся. Как только ему стало чуть-чуть полегче, пришел супруг и передал сил для кокона котенка. На этот раз он не швырял силы как подачку, а передал достаточно аккуратно, хотя на лице было выражение, которое не давало заблуждаться: будь Сио здоров и не дождался бы он такой милости.
После передачи сил, доктор, который следил за потоком, выдохнул. Более котенку не угрожает опасность. Справились. Сообщив владыке дома, что опасность миновала, все же остался рядом с заснувшим молодым господином.
После того, как опасность максимально миновала, Сио пошел на поправку достаточно быстро. Через пару дней он уже вставал с кровати, делал небольшие прогулки до балкона, кушал достаточно хорошо. Тошнота прошла, равно как и слабость к концу следующей недели. Еще два дня прошли в тишине и блаженстве. Все это время Сио провел в раздумьях.
Если смотреть со стороны, то его положение в доме несомненно ущемлено. Да так, что и не скроешь. Его, как супруга, оскорбили, унизили и растоптали. Не только тем, что по закону любовники и прочие баловства старшего супруга обязаны находиться в малых домах, но и неслыханной наглостью поселением этого самого «баловства» в личные покои, которые смежные с покоями супруга. Его, как первого и несомненно старшего среди супругов, променяли на любовника, при том, что он был покрыт и сейчас в себе растит котенка. Каждое действие альфы, что взял на себя ответственность за процесс формирования котенка, унижает и топчет гордость молодого омеги, тем более омеги марашат. Он с ним не общается, а если встретит случайно, то игнорирует, а силу для кокона передает, словно они чужие. Этот последний пункт несет в себе еще одну вещь: его сгусток силы передается вместе с отголоском силы «баловства». А для молоденького омеги получать в первую беременность от первого самца не чистые силы — верх неуважения и величайший раздражитель. И только потому, что Сио был обучаем в Доме последние два года послушанию и смирению, да еще и то, что дома у него нет, он сейчас терпит и молчит. Вот только терпит и молчит человек. Его зверь обижается на старшего марашат, отворачивается от него и закрывается.
Несомненно, плюсы в его жизни тоже есть. Крыша над головой, покушать и одеться он может как хочет и когда хочет. Кроме супруга к нему все остальные обитатели дома относятся с уважением, а «баловство» супруга лишний раз старается на глаза не попадаться. Глядя на него, если брать праздное времяпрепровождение, то смело можно заявить: как сыр в масле катается. Да и сам Сио ни на что не претендовал с первого мгновения его обручения с этим альфой. Что уж говорить, если он даже щита своего не поставил на молодого супруга! Куда тут на что-то надеяться?
И все же, зверь у молодого господина не слабенький котеночек и сейчас, находясь в подвешенном состоянии, постепенно копит в памяти все обиды. И как только грань терпения будет прорвана, самцу не поздоровится. Если до того момента он не покажет, что для котенка он лучший защитник, от мести и атак его ничто не спасет. Каким бы сильным он ни был, а омега умеет бить альфу так, чтобы он наверняка не встал. И поведение старшего супруга не способствует уменьшению числа обид. Вот просто конкретно этот альфа рос в достатке внимания рождающих и не только их, а все его окружение способствовало росту эгоизма, поэтому такие слова, как: такт, скромность и вежливость — в его голове не осели.
Сам Сио не особо хотел видеть супруга. Общего у них только котенок, которому альфа передает не совсем чистые силы, а все остальное лишь названия. Как скоро этот самец возжелает избавиться от неугодного супруга, знает только он сам и никто другой. А когда это произойдет, то увы, молоденький марашат омега ничего не сможет сделать. Вон, цветочек подсунули, и он даже не понял из-за чего ему плохо.
Больно ли Сио из-за всего, что с ним происходит? Да, больно. Не хотел он такого для себя. В ранних мечтах, когда у него были еще дом и семья, в головенку лезли образы того, как его супруг приедет к ним домой, будет свататься, а перед этим пару годков покружит рядом с ним, как все нормальные самцы островов. А Сио будет его покусывать, капризничать рядом с ним и обязательно будут еще соперники. И конечно же этот, самый-самый, кому будет позволено подарить омеге конут на ухо, он победит, завоюет молодое сердечко. И будет у них все, как у всех, а потом и котятки, и общие интересы, и даже одни мечты на двоих, и даже мурлыкать будут рядом друг с другом. Но, реальность такова, что он уже в супружестве, уже носит под сердцем котенка, а его супруг та еще сволочь. Все мечты и розовые очки были разбиты в Доме, куда он попал и прожил два года, а добил осколки этот альфа. Да, Сио больно от того, что простое желание любви и счастья для него невыполнимо, но исправить своими силами несправедливость жизни не может. Радикально-то да, вполне способен, вот только не довели его до такого отчаянного шага, еще есть силы и много, дабы за жизнь цепляться.
Сидя на кушетке и глядя на то, как догорало письмо от отца, Мимель обдумывал вести, что ему прислали. Согласно плану, большому и продуманному, бекше Цацер-Лун начал думать немного иначе. Он ведь шаки, пусть и боевой, но гораздо слабее своего брата. Умные коты, которые почерпнули власть лести и интриг у ранее захаживающих к ним пришлых, которым более вольготно «дружить» на материках, сейчас делают все, дабы дагжи Ревис захотел встать у власти. Он марашат, а значит его зову подчинятся гораздо охотнее, нежели зову еще кого. И как только он пойдет с войной на центральный остров всего островного союза, рядом с ним обязательно должен будет находиться умный супруг. И это должен быть Мимель. Не вторым там, третьим или наложником наполовину бесправным, а именно старшим супругом.
Переведя взгляд в сторону окна, Мимель закусил губу. Очередное нападение на этого бесхребетного омегу не смогло принести результата. Тихо и осторожно они делают черное дело, только, кажется, сами Боги хранят его. Все атаки отражают, всех исполнителей находят мертвыми. Каждый день живот у него становится все больше.
Не так давно Ревис был зол. Интриги дали свои результаты и дурной, привыкший силой решать все дела бекше Цацер-Лун наступил брату на хвост. А еще птичка в клюве принесла, что не только Мимель тут старается, но и братец Ревиса страстно не желает первенца, что даст силу его, как поют на ушко, сопернику во власти. Чем больше семья у марашат, тем сильнее самец. А если его пара омега-марашат, то его слово будет всегда вес иметь больше, как бы ни был силен шаки. Марашат его перешибет.
Еще немного и лбами столкнут братьев, пусть и разными родителями рожденные, но одним отцом созданы. Ревис… Не простит. Если только брат хоть раз посмотрит в сторону дома брата, это будет его последнее дело. Марашат прощать не умеет. Конечно не все звери мстительны до дрожи, но так просто простить не могут. Зверь обидчив, всегда требует больше, чем порой дать ему могут. Но тот, кого он обласкает, будет как за каменной стеной. Уничтожит любую преграду или помеху.
Мимель посмотрел на пепел. Ревис, тот за кем стоять уютно и тепло. До тех пор, пока он защищает. До тех пор, пока он дает это чувство, никто не захочет отпустить. За последнее время Мимелю дается чуть больше тепла. И это заслуга наличия супруга. Если Мимель сможет зачать дитя, Ревис сам не поймет, когда перестанет покусывать и обижать Мимеля. Стоит только получить котенка, как альфа станет ласков. Нет, он не будет ведом, но он будет более ласков и со временем семья Мимеля станет частью его дома. Это главная задача. Очень важная часть.
Ревис вышел из дома, запрыгнул в седло ватпэ и приказал выдвигаться к гавани. Боевые кошки быстро домчали до места назначения, без сопротивления взошли по сходням трапа и спустились в специальный для них оборудованный карман трюма. Там им заготовлены подстилки, а ат-жа, что следят за боевыми котами, покормят их, дадут воды чуть подкисленной, дабы зверя не мутило.
Парус, корабль сдвинулся с места и направился прочь из гавани. Ревис прошел в каюту к капитану корабля, дабы просмотреть еще раз путь, кто и где будет на встрече, в какой части. Прошел, кивнул головой всем, кто собрался в каюте, после этого началось практически совещание, но по уже обговоренному.
Стоя у стола, где были расстелены карты, Ревис непроизвольно вспоминал эти серые глаза. Необычный цвет для островитянина, этакий осветленный черный. Островитяне имеют глаза цвета моря, коры дерева или земли. Эти же глаза словно привораживают. Ревис не так давно заметил, что младший супруг в глаза ему старается не смотреть. Это немного нервировало, хотя смотри он на него пытливо и нарвался бы на недовольство. Вообще, согласно выбранному пути поведения с ним, Ревис был доволен: ничего не требует, место свое знает, и никуда не лезет. Вполне удобно.
— Дагжи Ревис, — посмотрел на него старший воин, — каким будет первый бой?
— Щитовой. — Ревис заулыбался, оголяя клыки, — если, конечно же, наш противник не начнет атаковать, напрудив в штанишки.
Раздался смех. Их последний бой чуть не обернулся кровавой баней, при том что перед его началом был выдан длинный сигнал о том, какой будет битва. Если идут дележ территории и померки силой, то островитяне совершенно не собираются убивать противника. Вполне достаточно задавить его щитами, не теряя воинов и население. Не будет ни крови, ни панихиды. Вот только при нарушении подобного вида битвы обернет все в кровавую баню настолько быстро, насколько никто и предположить не способен.
Корабль лег на курс, поймал ветер парусами и быстро отдалился от острова, где остались серые глаза, оттенка мокрого камня. Ревис, даже ночью, лежа на своей лежанке, видел этот взгляд. Удивленно-испуганный. Какая-то часть нутра Ревиса твердит, что омега вообще не виноват. Его семью при дележе территорий разодрали, его отдали в Дом на воспитание, как младшего супруга, а затем забрали в дом Ревиса по приказу вавэхдэ. И того, что они стали супругами по договорному союзу, парень не желал и не ждал. Да он даже трех лет не прожил с Доме. Это понимала какая-то часть Ревиса, а вот большая часть рычала на его существование. Ведь если бы его не существовало, то никто не смог бы организовать этот союз.
Дагжи Ревис со-Улиму уехал. Уехал со своей армией, которая у него была многочисленной, свирепой и сильной. Своего любовника, да и супруга, он конечно же оставил дома. Первые дни прошли относительно спокойно. Никаких покушений, никакого движения вокруг его покоев. Слуги и стражи стояли коршунами над ним и его пространством. Кушанья пронюхивались, откушивались, а над поварами стояли два воина и следили кто и что делает с продуктами. Если что-то не понравится, они и заколоть могли, не разбираясь.
Сио отбытие супруга никак не ощутил. Они что до этого не общались толком, что в данный момент его не было. Все одно. Разве что он приходил раз в два дня и передавал силу, но этот момент был строго по времени, и длительность передачи не занимала и десяти минут. Так что, зашел-передал и вышел. Не задерживаясь. Сейчас его нет, но силы для котенка есть и в достатке. Так что, если бы этот «супруг» передавал их всегда вот так, консервируя, то и марашат не обиделся бы.
— Господин, на улице чудесная погода, — слуга подошел и осмотрел сидевшего и скучающего Сио. — Не желаете прогуляться в саду? Стражей позовем.
— Можно бы. — Согласился молодой господин.
Медленно переодевшись, окруженный слугами и прибывшими стражами, Сио выдвинулся на прогулку. Вышли из комнаты, прошлись по коридорам-галереям, вышли к одной из многочисленных лестниц, откуда надлежало спуститься вниз, на первый этаж. Лестница застелена широкой дорожкой, прижата специальными длинными металлическими трубками, которые прижимались плотно к углу внутренней части ступенек. Сио медленно начал спускаться, рядом с ним слуги, вокруг него стражи. Что может случиться? Делая очередной шаг наступая на ступеньку, он почувствовал, как его ногу поднимает вверх. А потом это движение сдвинуло с места компанию стражей и слуг, что по инерции и от неожиданности просто начали падать вперед. Движение дорожки вверх сделало так, что не устоял никто. Первым полетел Сио, за ним слуги потом некоторые воины. Кубарем, по ступенькам, между телами, что наваливались сверху, и с дикой болью, отдавшейся в теле, молодой господин остановился, только врезавшись в столб ступенек на повороте лестницы. В него врезалось два человека, заставляя вскрикнуть и зарычать зверем. Ему было больно, его травмировало, кто-то давит туда, куда другим и касаться нельзя!
Выпуская когти, зубы, он начал отпихивать от себя тела, полосуя их, рыча и требуя отступить как можно дальше, освободить его. Щиты атаки, неконтролируемые всполохи сил, дикая боль и ощущение, что под зад что-то течет, а потом в нос ударил дикий аромат крови… он взвыл.
На зов слетелись стражи, что были по углам, но увидели только несколько убитых когтями молодого господина слуг, травмированных и его самого, огородившегося щитами, истекающего кровью. К ним уже спешил доктор, который тоже услышал дикий зов омеги, которой требуется помощь. Прискакал, к чести его профессии и сединам, буквально сразу за прибывшими первыми стражами. Перед ними была нелицеприятная и страшная картина, а еще практически на самом верху длинной лестницы топорщилась вверх дорожка — этакая ловушка, что, срабатывая выдвигается вперед под углом в 45° и натягивает отцепленную от захвата прутьев металла дорожку. Сами прутья скатились вниз, добавляя ушибы и травмы падающим людям. Доктор, осмотрев, что тут творится, быстро достал особый порошок и швырнул в сторону щитов молодого господина один мешочек. Тот, конечно же, был располосован, но вот содержимое взлетело этаким облачком и несколько раз Сио вдохнул его.
Еще рыча и скалясь, ничего не видя, он начинал ослабевать, сдавать позиции, засыпать. Как только сила в его щитах угасла, доктор потребовал перенести молодого господина в больничное крыло дома.
Сио плавал в каком-то мареве. Было одиноко, больно, страшно. И голос, что прорвался сквозь пелену горя, он заставил марашат требовать мести. Кровавой. Слова, что принес этот голос прозвучали набатом, а зверь показал лицо того, кто это произнес:
— Я пуст, но и ты не родишь! Уж лучше бы тебе сдохнуть вместе со своим ублюдком!
Нутро Сио взбеленилось, его зверь оскалился и голос исчез. Зря, зря он тронул то, что марашат с такой любовью создавал.
В себя молодой господин пришел через две недели, после случившегося. Пришел в себя, осмотрел свой спавший живот, сжал зубы. Месть. Она будет кровью пропитана. Он все думал, что эти покушения задумали противники его супруга, как и бывало там, где замешана драка из-за большого пирога территории. Но теперь правду он знает. А значит наказание не заставит себя ждать.
Притвориться убитым горем труда не составило: вспомни о том, как плел кокон и посмотри туда, где теперь пустота — реки слез обеспечены. И он без зазрения совести даже истерики устраивал, вплоть до успокоительного настоя или рядом положенного мешочка с пахучими травками. Конечно циничной сволочью он не был, и больно было по-настоящему, но до истерик он доходил чисто раззадоривая и распаляя себя, чтобы его как можно скорее начали обвешивать всякими успокоительными средствами.
Сио ждал. Ждал, когда защитник явится со своей сладкой разборки и дележки владений. Ждал только его прибытия. А дальше он поиграется, так как умеет только марашат. Обиженная своей парой омега марашат. Не ковыряй потухший вулкан, он может и ответить, взорвавшись весьма неожиданно и разрушая все на своем пути — это выражение забылось, но Сио напомнит его содержимое самым ярким образом.
В свои покои он вернулся мрачным, молчаливым, опаиваемым настоями успокоительного. Стоило только пару раз трансформировать когти и прилюдно попытаться начать царапать свой живот и вот оно! — его опаивают снотворным, успокоительным и везде раскладывают мешочки с травками от чьего аромата в голове мысли ясные, а боль притупляется, чтобы не сожрать его сердце и душу.
Две недели: тело восстановилось, вернулись силы. Но врач и слуги во все глаза, круглосуточно следят за ним, а Сио и не сопротивляется. Делает вид, что горем убит настолько, что убери из его ореола местоположения десятки мешочков и пахучих травок, так он непременно сам себя покалечит. Нет, он конечно горюет, а его зверь носом хлюпает, но не до состояния психованной неженки раскис. У него есть цель и она подарит его измученному сердцу покой.
Когда же прибыл гонец, оповещая, что корабль вернулся в гавань, молодой господин не сдвинулся ни на миллиметр. Даже не отреагировал. Внешне. А вот внутренне он затаился. Месть. Он изопьет этот напиток с максимальным наслаждением.
К обеду дагжи Ревис со-Улиму прибыл в свой дом. Он победил, он был горд собой, он ликовал. Нет больше врага, что покушался на его дом, его наследие. Все. Не будет больше…
— Господин, — вышедший встречать владыку мужчина, низко склонил голову, показывая, что есть вина на служащих дагжи людях.
— Что? — выдохнул Ревис.
— Не уследили.
Выдохнув, альфа быстро спрыгнул со своего боевого кота, со своего верного ватпэ, стремительно направился в дом. Преодолев расстояние, коридоры, этажи, он ворвался в покои супруга и замер, глядя на плоский живот лежавшего на кровати человека. Лицом он был бледен, осунулся, в комнате витает аромат успокоительных трав, соли и даже благовоний. Рядом с молодым господином сидит слуга, не тот что ранее прислуживал. Другой, поставленный из отряда дагжи. Воин. Вот только что толку? Наследника в плоском животе от силы охраны не прибавится.
Задышав тяжело, даже затравленно, силясь не начать рычать и мебель крушить, медленно отступил. Сказалось действие трав, что и его немного вразумило и он не стал звереть в покоях супруга. Выйдя из них, отойдя достаточно далеко, закрыв дверь какого-то зала, во всю мощь своих не слабых легких выдал разъяренный рык-крик. Его марашат требовал крови! Нет больше наследника. Нет больше первенца!
Выпустив когти, несколько раз выгоняя напряжение из тела, оглашая пространство яростным криком, будоража всех своих воинов, опускаясь на одно колено, впиваясь когтями в пол, был готов уничтожить то, что оставил в живых. Его когти в легкую раскрошили покрытие пола, разрезая дорогого огромного ковра плетение как бумагу, а тело удерживалось на грани трансформы, но все же альфа не был мальчишки зеленой, все же ему уже сорок лет, все же он мог справиться с яростью своего зверя.
Взяв себя в руки, медленно поднявшись с колена, развернулся к закрытым дверям. Гнев дагжи был страшен. Как только он вышел из этого зала, полетели головы. Много голов слетело. Вот только что толку? Как сказал доктор, марашат омеги обнес себя стеклянным куполом и не выходит. А это может означать только одно — не будет у него течки некоторое время. А вот Ревису нужен ребенок в ближайший год!
К ночи он вернулся в свою спальню. Уже зная, что его любовник и в этот раз пуст, мог только кусать губы от досады. Мимель, милый и ласковый кот, понимающий где его место, открыто никогда не претендующий ни на что, сейчас обнял любимого дагжи и подарил ему несколько часов ласк, любви и страсти. Оглашая стонами пространство спальни, они не замечали одного единственного зрителя, что пришел тихо и смотрел на их игры. В какой-то момент Мимель оказался верхом на альфе, выгибаясь чуть назад. Несколько толчков, ощущая руки альфы на своих бедрах и тут его за голову, в волосы, ухватились сильной хваткой. Охнув от боли из-за тянущего движения и наклона резче назад, он замер сидя на еще не понимающем что происходит альфе. И тут обоняние подсказало — в комнате они не одни.
Ревис стрельнул глазами на источник запаха и замер под взглядом звериных зрачков. На него смотрели, оголив клыки, с ненавистью. Белоснежные глаза, с ярчайшим кантом темного цвета по краю зрачка и ничего хорошего не предвещающие — омега был в приступе холодной ярости. Когти ранили голову любовника, обагрив их кровью. И он наклонил его ниже, вперил глаза в его глаза, вытянул знание, которое тут же перебросил «супругу», а когда тот поймав «память» любовника, на пару секунд замер ощущая, как волосы встают дыбом, просто чиркнул когтями по шее убийцы своего котенка и вообще нормальной жизни в этом доме и с этим альфой.
Тело, что булькало кровью, руки, что пытались ее остановить, завалилось назад, смешно ли звучит, но заставив альфу почувствовать движение по своему естеству. Сио же развернулся и пошел к балкону, единственному из всех имеющихся, которое выходит над скалами, под которым бьет прибой. Мгновение, пока альфа получал информацию от своего зверя и оскаливался в «звериной улыбке», его супруг стремительно летел вниз, в воду.
Заорав, от чувства предательства, Ревис столкнул с себя мертвое тело и шальными глазами осмотрел спальню. Внутрь тут же влетели стражи. Их же господин соскочил с кровати и понесся в сторону балкона, откуда открывался просто потрясающий вид на недалекие маленькие острова, а прибой ласкал ухо. От падения следом за сиганувшим вниз супругом его удержали в десяток рук, а потом обездвижили воющего альфу.
Ему показали, с какой змеей он жил столько лет! Его «любимый», как оказалось, давно и тщательно опаивал его возбудителями и подавителем силы семени, дабы зачать, умело играл на его нервах и пытался убить нелюбимого супруга. И убил, только не его, а то, что росло внутри него! Он убил его ребенка! Ребенка Ревиса!
Рыча и воя, извиваясь в руках своих верных людей, альфа ничего не хотел, лишь одного: жаждал найти омегу, которую упустил. Несколько воинов снарядили быструю поисковую группу. Вдруг молодой господин упал на камни и расшибся? Или его вынесло волнами на скалы? Но, ни сейчас, ни к утру, ни к полудню и даже на следующий день, и даже при помощи ныряльщиков-таури, увы, ни тела, ни живого молодого господина найти не удалось.