Часть 4
11 июня 2019 г. в 10:52
Бороться с волнами было трудно, но только у скал. Во всем плане был единственный минус и он преодолен. Рухнуть с балкона и не разбиться о камни — самое главное. На все остальное сил хватит. Молод, силен, свободен и жаждет уйти как можно дальше. Дальше, дальше и дальше плыть было намного легче, да и течение помогало. Сио справился с первой проблемой, затем со второй и вскоре вылез на одном из островов, что были дальше всех от глаз. Влез и полежав немного на песке, перевел дух, осмотрелся, медленно вышел из воды полностью. Рассвет занимался, так что он видел куда идти. Хорошо, что обул те легкие плотные ботиночки. Они плыть не мешали, не тяжелели в воде, и на данный момент защитят от травм его стопы.
Медленно начав свой путь внутрь островка, который был необитаем по причине своего размера и непригодности к земледелию, молодой омега закрывал своего зверя самыми сильными щитами. Хоть они и не были до конца супругами по причине отсутствия щита и уса пары, но его аромат зверя знают все дагжи Ревиса. Найти его по аромату труда не составит, вот только искать его будут ожидаемо на тех островках, на которые так любил смотреть его недо-супруг.
Вспомнив его, почувствовал, что марашат сам завернулся так, что не расколупать. Вот и хорошо. Им теперь не надо показывать, что они изнеженные и обласканные слугами господа. Они теперь просто скитальцы. А так как зверь у него обнес себя плотным маревом, делаясь незаметным, то и как рождающий он не будет интересен.
Сио пусть и ребенок, но не глупый. Ему много раз рассказывал его родитель, как именно отличаются обласканные слугами господа и простые работяги: мозоли на руках, обветренное лицо, прическа без украшений, одежды из дешевой ткани, а ноги могут по голой земле ходить спокойно, словно обуты в, плотной подошвы, ботинки. Убить ноги-руки в пути, сделать их похожими на руки работника — проще простого!
Читая книги в доме своего теперь уже бывшего супруга, Сио видел карты. С детства он мог похвастать красивым зверем и хорошей памятью. Особенно зрительной. И эти карты, что были ему интересны, он изучил, а теперь вот пригодилось. Куда идти он решил еще в тот день, когда ощутил на языке жажду мести. Как туда добраться? Часть пути между островами вплавь, а остальную часть кораблем, что следует туда же. Он выглядит ребенком и в море его подберут, отругают и помогут добраться до берега.
Все дни, что он лежал под успокоительным, он продумывал план побега. Жить с этим ур-р-родом он больше не собирается. И найти себя не даст. Скрыться ему труда не составит, а тот остров поможет. Он большой, намного больше того, где стоит дом дагжи Ревис со-Улиму. Затеряться там, изображая заикающегося паренька без роду и племени — Сио научится лгать, дабы выжить. Свободно жить. Пусть недолго, до встречи с тем самцом, на которого он сам посмотрит с одобрением, кого подпустит и кому дозволит касаться себя, но не раньше.
Путь до намеченной цели был длинный и долгий. Он хищник, так что с пропитанием ему не приходилось слишком мучиться: яйца, птица, змеи — в ход шло все, что имеет мясо и не ядовито само по себе в мякоти. Да даже бабочки и те, как деликатес для зверя, шли в охотку или как запасной вариант. Мясо крупных бабочек, что имеют размах крыла полтора метра, а внутри очень похожи мясом на крабов, только со своим чуть сладковатым привкусом, являются у островитян отдельной промысловой нишей. Представьте тело бабочки размером с руку взрослого мужчины ростом под метр восемьдесят и не дрыща, а такого крепенького с мышцо́й. Крылья же идут на украшения, веера, помахало, иногда заменяют полотно ширмы. Чаще всего, конечно, крыло бабочки идет на широкополую шляпу. Эти вещи необходимы тем, кто занимается сбором овощей, почек или вьет из лиан нити, плетет специальные косички и потом вялит их на солнце, а затем плетет очень крепкие корзины. Одна такая корзина способна прослужить ни один год, если ее не оставлять мокрой или на палящем солнце. И для такой работы необходим дневной свет — если солнце жарит «косички» из лиан, то те мягкие и эластичные, а если нет, то грубы и даже ломкие. А без шляпы кто работать сможет?
Так вот, бабочка. Ее нутро состоит из небольшой пищеварительной системы, так как они питаются исключительно пыльцой «больших» цветов и морской водой, канал для отходов и плотных колец сочного мяса. Эти бабочки, которые называются «летянка», очень много пьют соленой воды. Нередко становятся добычей хищников, что обитают в зонах поселений «летянок», и их только так атакуют хищные птицы, что пикируют вниз, на пеструю стаю и хватают первую попавшуюся. У бабочек мясо питательное, но изловить летающую красотку нелегко — очень быстрые и всегда вспархивают вверх, а для наземных охотников за крыльями в большей степени, чем за мясом, это проблема. Пара крыльев стоит дороже, чем одно.
Сио такой проблемы не испытывал, поэтому одну такую красотку он сбил налету, а вторую подкараулил из засады. В обоих случаях крылья были изломаны, но он доволен и сыт. Разгрызть зверем панцирь — дело пары минут. И вот лакомство перед ним. Что примечательно, мясо бабочки варить или тушить можно, но только недолго — оно становится как резина. Бесполезно отбивать или мариновать. Лучше обдать кипятком, чуть-чуть подержать в нем, чтобы прогрелось и подавать, сбрызгивая кислым соком плодов квая, вместе с овощами. В сыром виде тоже можно, но без кислого сока квая мясо имеет свой тонкий след послевкусия и не всем он нравится.
Зверь в Сио от лакомства был в восторге, так что искать плоды, которые обязательно растут там же, где и обитают эти бабочки, просто не стал — зачем, если его послевкусие не волнует? А насытившись, взяв поломанные крылышки, так на всякий случай, побрел дальше.
Пересекши один из островов, переплыв небольшой пролив, вылез на другой остров. Этот был больше. Его берега он узнал, походив по ним. Здесь могут быть сильные хищники, которые способны преодолевать расстояние по воде. Вообще, островная жизнь изобилует мигрирующими дикими кошками, стадами буйвола-подобных коров и обезьяньего вида существ, что запросто могут переплыть глубокую воду и пролив не больше километра в ширину. Правда в спокойное море. При шторме же они только от хищников покрупнее могут спасаться в воде. А так, только и скачут от острова к острову в поисках пропитания.
Остров был достаточно большим и здесь осел небольшой городок, который Сио обойдет десятой дорогой. Это дальняя граница владений его бывшего супруга. Не надо ему туда, совершенно. Забирая в сторону ближе к следующему острову, что расположен по воде метрах в трехстах, зная, что это остров-маяк, молодой и рисковый юноша претворял в жизнь план по перевоплощению из изнеженного господина в простого паренька с возвышенными мечтами о путешествиях, о кораблях и нейтральном острове, где его могут научить ходить под парусом или, что вообще мечта не сбыточная, возьмут в команду и он будет с ними ловить рыбу, охотиться на бабочек — крылья есть в доказательство — и конечно же найдет себе спутника жизни, такого же морского кота, как и он сам.
Идея для легенды была взята из одной его детской мечты, так что рассказать слушающим его людям со сверкающими глазами, о чем он ранее мечтал, а ныне выдать за правдивую мечту, труда не составит. И глаза гореть будут, и азарт будет. Все будет. А то, во что превратится его одежда, руки и ноги, за время пути по островам и между ними, прекрасно замаскируют ухоженную кожу. Вон, часть пальцев в мозолях, а одежду и не узнать. Вся в траве, скоро вылиняет на солнце и кое-где протрется. Волосы разговор отдельный. Еще там, на первом острове, он расплел косу, что ему заплели на ночь, вытащил из нее все травки для успокоения, прикопал их в землю. Сами волосы собрал в хвост, а после нескольких купаний и дней не чесанными, они стали скатываться и портиться от соли и солнца. Плюс, в них не втирали масла, и они начали сечься к концу третьей недели, немного выгорать от прямых лучей света.
Солнце и вода, ветер и соль — Сио перестал походить на господина. Он загорел, причем несколько раз ходил абсолютно голым, дабы загореть везде, дабы походить на мальчишку, что много времени проводит на свежем воздухе и в воде. Загар лег, слез, еще раз лег и еще раз слез, оставляя на теле равномерный легкий смуглый оттенок. Конечно, стоит ему некоторое время попрятаться от солнышка, и он «вымоется», но на данный момент маскировка идеальная. Одежда истрепалась, волосы мочалка, руки в мозолях и огрубели, стопы тоже, а все тело стало более сухим, гибким и сильным. Что ни говори, а столько идти, плыть и питаться исключительно свежим мясом, фруктами и найденными дикими овощами — на самом теле сказалось просто замечательно. Да и его нервы немного успокоились. Он больше не похож на того юношу — слишком «обнародился». А разговаривать, как простой люд, что не ходит по большим залам родовитого дома, с раннего детства умел. Друзья у него были ближе к простым, так как его родной дом не являлся слишком сильным и мог претендовать только на начало среднего класса сил и власти, но не больше. А в таких семьях праздно слоняться не принято, дети играют с другими детьми из простых семей, ценности и планка поведения немного проще.
Вот и сейчас ему было куда как проще вжиться в роль заикающегося мальчишки, фанатеющего от кораблей и жаждущего стать морским котом, который будет бороздить водную гладь. Из-за этого из дома сбежал, чтобы мечту свою догнать. Сделать вид наивного простачка, этакого мальца с сияющими глазками, уж как-нибудь да сможет. А там затеряется в городах нейтрального острова. С этим тоже проблемы не будет.
Корабль, что подобрал мальчишку-заику, что плыл в сторону большого нейтрального торгового острова держась за кокос, через пару дней, после захода в бухты пары островов, вошел в просторную гавань, где на якоре стояло несколько десятков судов и еще штук двадцать готовилось отбыть. Мальчишка, что с маниакальной страстью и прилипчивым характером интересовался казалось всеми углами корабля, наконец-то увидел новую забаву — гавань. Десятки кораблей, шхун, парочка военных и остальные торговые; Дамлер, так назвался мальчишка, поплыл от увиденного. Тыкая пальцем, когда отмер от вида гавани, дергая за рукав выхваченного из толпы работающих матросов, с живейшим интересом расспрашивал «что за кораблище?», «а там — это военная акула, да?!» и все в таком же духе, полностью был поглощен зрелищем.
Капитан корабля, только покачав головой, усмехнулся. Если паренек не увлечется еще чем-либо, они могут и имя его вскоре услышать по трактирам и весточкам на островах. Дамлер был живой, подвижный, любопытный, энергичный и…очень одинокий. Этого, как бы не старался, скрыть не смог. Капитан видел тоску, даже боль в его глазах. Он мог и соврать, что сбежал из дома, где у него осталась семья. Не так давно дагжи Ревис со-Улиму лютовал на островах с той стороны, откуда мальчишка путь держал. Вполне возможно, что дома у него больше нет, да и семьи тоже.
Не стал капитан вытрясать из него всю правду. Иногда лучше так: помогли и разбежались. Бередить его не лучшая затея. Если ему так легче, когда он концентрируется на чем-то и становится назойливым, но любознательным и исполнительным, то пусть уж лучше так залечивает свои раны. То, что они у него есть, руку на отсечение положить можно. Видел он его как-то вечером, когда казалось никого рядом нет. Взгляд у мальчика был…мороз по коже, вот что ощутил капитан. Такой взгляд и выражение лица могут быть только у того, кто пережил очень много и очень больно. Именно поэтому, а еще и из-за своего возраста и наметанного глаза, капитан поверил ему на слово и не стал теребить или подлавливать в словах.
Сейчас же Дамлер сойдет с корабля и возможно они больше никогда не увидятся, а может они услышат его имя через годик другой. Кто знает?
Мальчишка сошел на пирс, минута и его лучезарные глазенки и богатая шевелюра скрылись из виду, а еще через пару минут его и след простыл. Исчез мальчик, пропал, никто не видел и не знает такого.
Выплакаться. Старый лекарь Хорза дал выплакаться бедному мальчику, который потерял дом, семью, первого ребенка, возможность еще родить — зверь ушел за завесу и не выходит. Старик обнимал трясущиеся плечи, ласково поглаживал по голове и приговаривал, что все излечит время. Он увидел его слоняющимся без дела один раз, потом второй и третий, а затем увидел сидящего на берегу речки и лицо у него было такое…не смог старик пройти мимо.
Вот сейчас сидят они вместе на берегу той речушки и один вздыхает, а второй рыдает. Сидят уже давно, и рыдания больше не походят на истерику. Нет, они стали тише, но горше, как если бы плакал он вместе со своим скрывшимся за завесу зверем. Старик, покачивая головой, продолжал поглаживать его макушку, обдумывая положение котенка. Да, конечно, он сформировался, но на островах дети покидают родительское гнездо только после тридцати — за рождающими идет долгая охота-ухаживание, он купается в ласках и заботе со всех сторон. Так тут принято. Но, бывают и исключения.
Когда воюют за территории, а особенно если дерутся старшие кланы, куда входят малые ветви, то нередко самых слабых из них раздирают на части, и всех, кого могут, ставят под свой стяг, а вот рождающих, если они не в положении, или если так случилось состоят в паре с рождающим и его пара не в положении, то участь не завидна: Дом подготовки женихов для сильных котов. И, судя по всему, мальчишке некуда податься и бежит он как раз от одного из Домов.
— Слушай, а давай я тебя травки отличать научу, а? Будешь лекарем, и мне все помощь будет.
— Я ведь не могу зверем. — Шмыгнув носом, мальчишка посмотрел на старика покрасневшими глазами от слез.
— А ты думаешь, только зверем лечить чаще всего приходится? А кто ж для ссадин и шишек мази всякие варит? Кто простой вывих вправит? Или выпарку для роженника приготовит? Не по энергии ценен лекарь, а как телу может помочь окромя умения лечить дух зверя.
Шмыгнув носом, кивнув согласно, получил еще порцию ласки по голове. Старик заставил его встать, себе помочь подняться, сетуя на колени больные. До дома, где жил этот добрый старый кот, было не далеко. И перед тем, как вообще в дом войти, добрый лекарь посмотрел на принятого в ученики мальчишку, да и назвал его новым именем, мол все невзгоды с прошлым останутся, а на новом новая история будет. Теперь бывший Сио-Дамлер стал просто Жуа, мальчик найденыш, что при лекаре Хозарте будет постигать науку врачевания тела, но не духа.
Жизнь у этого старика была простая и незатейливая. В лес и к запрудам в поисках лечебных трав Жуа ходил сам. В последние пару недель старик сдавать начал. Обучил он его всему, что знал, часто с собой брал, лекарскому делу на практике учил. Бывало разное, даже роды, вот только старик умудрялся сделать так, что зверь кидаться не начинал: пара мешочков с пряной травкой и рожающий кот болезненно мяукает, морщится, а зверь его спокоен, оценивает ситуацию, но не шипит и не кидается в атаку. Или шить ногу-руку приходилось — не так давно была трагедия на верфи. Так старик послал своего ученика, так сказать опыту набираться, самостоятельно! Шить-штопать он умеет, а тут разница не велика, разве что аккуратно надо. Время старика, правда, уходит, но Жуа старается об этом не думать. Вот сколько времени у него есть ощущать себя под защитой старика, как родного и близкого человека, вот столько он и будет нежиться в его любви и заботе.
Собрав последние пучки травки, он развернулся и пошел домой. Да, дом старика стал и его домом. Местом, куда хочется возвращаться. И он с радостью туда идет. По дороге, на которую вышел, встретил телегу и двух разговаривающих мужиков. Они говорили громко, а Жуа стал случайным свидетелем.
— Ой, что будет! Лютует этот со-Улиму, ой лютует!
— И не говори, — тихо правя тягловыми, хозяин телеги покачивал головой. — А где ж он теперь дагжи своих выгуливать вздумал?
— Дык, у самих островов Рассвета. У тех, что севером косой идут. Вести, мне сын прислал! Во, говорит, — руки раскинул, — простор да гладь воды, а тут как стая налетит-налетит, только и успевают отмахиваться.
— А твой-то, за кого?
— Дык за лютого этого, за кого ж еще? Он как три года назад порубал своего сводного брата, да не за что ни про что, так как с цепи сорвался, пес нерадивый. Гоняет корабли туда-сюда, туда-сюда. Все покоя ему нет, все крутит его и корежит. Говорит, это сынка написал, — шмыгнул носом, — супруг у него пропал, вот и бесится, ищет.
Сглотнув, Жуа прислушался внимательнее, вдруг какие известия от этих вечных сплетников его оповестят о проблемах.
— Супруг? Это тот, что котенком ему достался и его, сам же, до того свету отправил?
— Про него все, про него.
— Дык помер же он, в воде сгинул.
— Не верит лютый, не верит ни на грош. Сынка написал, мол чует его сердце, что, жив его супруг, что где-то в тех краях искать его надобно. Вот и ищет, все вверх тормашками переворачивает. Все острова через мелкое сито сеет, сеет, да сеет. Чуть ли не руками своими, самолично трудится.
— А народ что?
— А шо народ? — махнул рукой, — ежели за основную семью рода не стоят крепко, так никто и не трогает. Подумаешь, власть сменилась. Так может и получше будет отношение дагжи к простым котам?
— Да кто их знаить, мож и хуже будет. — Покачал головой правивший тягловыми. — Если он лютый, так хоть за свой старший род, хоть не за него, он ж всех порубать могет.
— Не, — отрицательно покачал головой сплетник-собеседник, — он разумен в этом вопросе. Ежели народ не стоит крепко зубами за главенство тех, чью территорию отнимать пришли, то и не трогает вовсе, даже оброк не изменяет. Своих только смотрящих поставит. А те послушают, что островные жители говорят, да и через пару писем что-то да лучше, а что-то жестче становится. Зато, как сынка говорит, порядку больше.
— Порядку. — Хмыкнул собеседник. — Со своими порядками да на традиции места, это не по-людски.
— Так не трогает он то, что веками было. Ежели с вилами на него не прут, то и не трогает. А уж кто поднимается — всех под косу.
— Неужель и доседа доползет лютый? Как думаешь?
— Не, здесь испокон веков была ничейная земля, для торгу и обмену. Ежели кто полезет, так его тут и замесют. Лютый или нет, но править на Акрепсе не получится. Вольный тут народец, а…вот ушки тебе сейчас взгрею! — резко развернувшись и вцепившись в ухо любопытному котенку. — Чего как воровайка греешь локаторы, м?
— Ай-ай-ай! — послышался жалобный скулеж.
— Пусти, лекарь это наш молодой, не травмируй. Или тебе будет самая горькая из всех настоек от похмелья. — Посоветовал и предупредил владелец телеги и тягловых животных.
— Лекарь? Этот пострел? — все еще держа за ухо, осматривая молоденького совсем мальчишку, недоверчиво хмыкая, собеседник владельца данного транспорта головой покачивал.
— А ты на возраст не смотри — штопает так, как наши умельцы по шелку не могут. Вона, не далее, как два дня назад руку Кромасу зашил, да так, что сейчас и шва-то не видеть. А еще через пару дней и нить рассосется.
— О! Видал я шов у Кромаса, хороший стежок. Я, хоть и вижу хуже, но ровные заковырки пальцами ощущаю.
Ухо Жуа отпустили, даже по голове погладили, извиняясь.
— Заслушался сплетни? — добрым голосом спросил один из мужиков, а второй с пониманием улыбнулся.
— А этот лютый, он кто? — подал голос парнишка.
— Да есть тут один, кому псы хвост кусают, вот и кружит как змея на сковородке. — Сплюнул извозчик.
— Да ты не плюй, вдруг чай с ним разговаривать придется, а ты плюешьси!
— Вот тебе бы оглоблей, да по лысине твоей! — поднял руку с зажатым кулаком извозчик в возмущении праведном глядя. — О чем мне с этим лютым разговоры сговаривать? Он о дележе территорий, а я о сене? Совсем ты умом вредишься, чем дольше живешь, тем меньше его у тебя!
— Да не ругайся ты. — Вздохнул мужик, головой покачал. — Говаривает мой сын, что почти всю косу островов Рассвета уже проверили. Не просто ситом повели, но и окраинные проверили. Следа не нашли, а спокойствия у этого воина как не было, так и нет. Не ровен час, как сюда обратит вниманием. Тронуть-то не тронет, но…сынка писал, что вавэхдэ страшится его.
— Вавэхдэ страшится? — удивленно спросили лекарь и извозчик.
— Да. — Сплетник голос сделал тише. — Вот, как сейчас косу Рассветных доберет, так ведь у него территория будет больше, чем под владыкой сидит. А ведь там и война начаться может между ними. Уй, шо будет, — за голову схватился.
— А сын твой, он дагжи что ль, что столько знает и пишет тебе?
— Дагжи? Нет, — сплетник покачал головой, — он абокай.
— Абокай? — извозчик причмокнул губами, — высоко влез парень. Абокай ведь дагжи руководит, а дальше ведь…
— Ага. — Горделиво надул щеки сплетник.
— А то, что он сообщает такие вести тебе, его там, — ткнул пальцем вверх, — сам лютый не взгреет по холке?
— Та нет, — махнул рукой гордый папаша. — Ты шо думаешь, сынка мне горячие, аки пирожки, вести шлет? Эти дела уже месячной давности, да все окрестности знают. Пишет только то, что можно и что его валеба разрешает. Сынка у меня умный, свое место знает, и верен ему. Поэтому и так высоко взобрался.
— А сынка твой не говорил, куда стопы направит лютый, коли не найдет что ищет на Россыпи?
— Ну, а как же, сказал. Сюда он повернет, больше-то и некуда. Или сюда, или в драку с вавэхдэ.
Мужики и лекарь замолчали, переваривая сказанные слова. Несколько минут молча ехали, пока на дороге впереди не показался кошачий наездник. А за ним еще один. И еще один. Навстречу повозке неслась целая кавалькада всадников. Причем во всеоружии. Старики-сплетники даже привстали на козлах, рассматривая бравых вояк, что шли ровными рядами. Извозчик махнул рукой знакомому и крикнул:
— Далеча путь держите, молодцы?
— До гавани.
— А чегой-то случилось? — всполошился сплетник.
— Лютый на вавэхдэ войной пошел.
— Неужель повздорили?! — в один голос спросили старики.
— Нет, говорят, что вавэхдэ ему пригрозил, что если также тронет Янтарные острова, то будет бодаться. Лютому не понравилось, что его одернули, вот он все свои корабли развернул и на земли вавэхдэ зубами клацать полетел!
— Ой-ой-ой! Что будет, что же будет! — заохал, качая головой, сплетник. — Ой, какой же он лютый, какой же он дикий! Вавэхдэ ж его быстро с небес гордыни да о тверду-матушку опустит. Ой паразит, куда ж лезет?
— Не причитай, старик, — весело отозвались воины, что ехали почти последними, — говорят, вавэхдэ хлебнул с ним лукового сока, да так, что платков не запаслись!
— Правда?
— Ага! Уже Белоснежную Луну оттяпал лютый, а вавэхдэ только рычал в ответ, уводя свои подбитые корабли. Разозлил он лютого, который просто хотел мимо пройти, вот и получает теперь по зубам!
Они проехали мимо, а Жуа, сидя на краю телеги нервно сглотнул. Если сюда этот ирод доберется, то что ему делать? Треп стариков не утешает. Если к Акрепсе придет вооруженный до зубов флот дагжи Ревис со-Улиму, да просто попросит передать на руки кого-то, ему ведь отдадут и не почешутся! Мало ли кто потом будет драть зазнавшегося кота, важнее ведь тут и сейчас. А кто захочет дома или семьи лишиться, пока лютый будет лютовать и бить всех, кто не послушается? А так, отдадут, что просит, он и уйдет, мирно и тихо, без единого выстрела.
Домой Жуа попал к обеду. Старик уже пропитался всякими новостями, пересказал их своему названному сыну. Парнишка слушал и ощущал, как у него волосы дыбом встают. Оказывается, вести о том, что вавэхдэ потерял пять островов, что входят в цепочку Белоснежная Луна, опаздывают аж на полтора месяца. Не так давно, если быть точным, то две недели назад, вавэхдэ потерял две трети своих территорий, весь флот и сам был пойман. Согласно закону, лютый, так называли Ревиса все и везде, выйдет против него в равный бой, как только залечат раны пострадавшего в ходе боя вавэхдэ. Если посмотреть на ситуацию, то лютый в легкую подмял под себя территории старика, а бой будет только подтверждением его силы. И как только произойдет этот бой, дагжи Ревис со-Улиму станет вавэхдэ Ревис Улиму. И ему уже никто не помешает взять флот и направиться в эту часть островов. А если эту же ситуацию чуть повернуть, то в случае выигрыша старика, вся завоеванная и переданная в наследство территория зазнавшегося сопляка Ревиса может отойти вавэхдэ, как и его жизнь, которую вожак на кончике клинка рассечет. И если старик вавэхдэ действительно выиграет, то по закону чести заберет свое и приумножит. Так что тут ситуация одна: кто сильнее из вожаков. И победителя слушаться будут все, как свои воины, так и воины проигравшего. Как бы ни были верны, но этот древний закон чтут, и уважают право победителя.
Обсуждая новости, старик лекарь поглядывал на мальчишку и видел, что тому, как раз второй вариант был бы по душе, а не первый. Но увы, реальность дама еще капризнее удачи — дагжи Ревис со-Улиму молод и в силе, а Суан-Дин со-Улиму уже стар. Бой с молодым лишь приблизит его кончину и подтвердит — выдохся. Старик-лекарь это понимает, а вот в глазах молодого парнишки теплится надежда, что удача будет на стороне прежнего вавэхдэ.
— Ступай, попей молока. Что-то ты бледный. — Старик Хозарт кивнул головой в сторону накрытого стола. — Я тут до соседа сходил, а они там сдобу ароматную пекут. Угостили, иди и ты угостись.
Жуа послушно кивнув головой пошел к столу. Кушать не хотелось, но уважить старого лекаря было нужно. Да и немного успокоиться, заедая волнение. В последнее время помогало. Сдоба оказалась очень хорошей: нежная, воздушная, на языке просто тает.
Покушав, пошел разбирать травки — какие сушить, какие перебрать, а какие перемолоть в кашицу и в жир или сахарный сироп замешать и настояться дать. Какие-то травки связал в пучки и подвесил в тень, чтобы высохли на веточках. Когда работа была закончена солнце уже скрылось за горизонтом. Пора на боковую.
Дни полетели стремительно. Каждый из них приносил вести. Примерно через две недели стало известно, что на островах сменился самый сильный самец. Как и боялся Жуа, победа досталась тому, кого он ненавидел всеми фибрами души. Торговцы, рыбаки и просто путешествующие между островами жители рассказывали о том, что бой был очень и очень долгим, изматывающим. Старый вавэхдэ умен, хитер и опытен, а молодой силен, быстр и беспощаден. Когда они схлестнулись в поединке за территорию, как вожаки, от них в разные стороны отхлынули все присутствующие воины и старики-свидетели. Бились эти два кота яростно, катались по земле и отскакивали друг от друга, но молодость все равно победила, так как затяжной бой все же на его стороне в виду выносливости. Старик пал, а молодой альфа получил титул самого сильного самца островов, став вавэхдэ и заняв территории и древний островной дом-город.
Островное государство, это не страна в нормальном ее понимании, а разрозненные острова, где кусочки территории разделены между сильными родами. Чем сильнее род, чем больше ветвей семейств и занятых ими мест, тем влиятельнее глава. У каждого рода есть свои защитники, а некоторые специализируются на выращивании наемных воинов. Каждый глава рода руководит жизнью своего семейства, обеспечивает в большинстве случаев едой и работой. Малые семьи подчиняются ему беспрекословно, так как иерархия зверя не даст голову поднять. Этакое маленькое государство, где глава рода есть президент, воины есть стражи, а остальные население.
Все общество делится на две части: воины и обслуга. При этом они уважают друг друга и крайне редко бывают высказывания, что чья-то сторона делает больше, чем другая или могли бы лучше выполнять свою работу. Воины защищают, а обслуга нечто среднее между крестьянином и барином — работа, все сферы добычи и обработки пищи, создание предметов, строительство и прочие дела. Причем, если род не особо боевой, то может голову склонить перед другим родом, который ни дня без драки не может, и за обеспечение приемлемых условий жизни, пропитание и прочие прелести быта, их будут защищать. Если же род боевой, а его глава еще и боевой альфа, то основная масса является воинами, а обслуживают их те, кто принял стяг сильного. Этакие пирамиды, где сильные защищая слабых, получают за это соответственную плату. При этом малый род вполне может уйти к другому защитнику, или лишившись своего, встать под стяг другого боевого семейства.
В силу своих особенностей и наличия зверя фактически всегда правителем определенной территории является воин. Это обязательно альфа, либо очень и очень сильный самец бета, и крайне редко, фактически никогда, боевая омега. Из-за звериной натуры, когда за территорию сражаются, причем дипломатия здесь не в почете, и интриги с многоходовыми комбинациями тоже, самцы активно сдвигают границы своих мест обитания. Вот как в бизнесе на материках приходит пободаться соперник, так и тут, только за самцом идет его обученная армия.
У военных есть несколько рангов и их свято чтут. Первый и самый низший ранг, это просто воин, именующийся урж. Молодой парень, только вставший под стяг войска. Он основная серая масса. За этим рангом идет мьяр, что уже имеет отличие от массы — он прошел ни один бой, хорошо держался, чем-то отличился. Это тоже часть массы воинов, но в отличие от зеленых сопляков, он прекрасно знает, что такое бой, что такое слушать и слышать команды, а также когда следует биться насмерть, а когда достаточно просто выбить из строя несколько основных фигур. Мьяр, если позволяет ум и сообразительность, способен руководить группами людей от пяти и до десяти в связке. Третьим назначением является более квалифицированный воин — дагжи и более уважаемый. Дагжи наиболее распространенный воин, который может как быть серой массой, так и быстро взять под контроль до пятидесяти человек, а при особых личных качествах и того больше. Дагжи как капитаны, и как правило, ими становятся сильные альфы, которые волей руководят вверенными им воинами. Также дагжи занимают ниши стражей, эскортов, личных хранителей. Следующая ступень для воина будет только если он состоит непосредственно в боевом клане. Если первые три ступени можно получить и в обычном клане, где требуется защита и войско-охрана, то начиная с абокай, в мирном семействе не получить никаким Макаром. Абокай — руководит от десятка и до сотни дагжи. Имеет второе значение — брат главы семьи. Он является уже офицером и получит это звание только если проявит себя. За красивые глазки званий не дают. Следующим идет ранг разис и это как генерал или маршал, руководитель всей массой воинов. Это правая рука валеба, человека, кто является главой рода и семейства. Если валеба достаточно силен, не только имея натренированную армию и флот, но и его личные физические данные, то в 75% случаев он воюет за территорию с соседом. Последний боевой ранг, который является вершиной для воина, это вавэхдэ.
Да, вавэхдэ дословно переводится на простой язык как — самый сильный воин. Издревле на островах было место, где проживал самый сильный воин, его верные друзья, его семья и приближенные семьи, что вставали плечом к плечу с ним, либо обрабатывали землю, строили дома, заводили скотину и занимались промыслом. Издревле вавэхдэ защищал свою территорию и к нему, на пободаться, приходили другие сильные самцы, что несли титул не ниже дагжи. При этом сам претендент может быть рангом не выше дагжи, а при нем могут быть от одного и до десятка абокай. По сути эти воины имеют более почетный ранг, но! — они все подчиняются валеба, главе рода или его наследнику-альфе. Вне зависимости от личной силы молодого наследника или его отца, что руководит родом, абокай являются кровью связанными с ними, пройдя обряд братания. При этом, когда валеба становится вавэхдэ, из его абокай выбирается разис, главнокомандующий, который в большинстве случаев руководит военными действиями. Как правило, становясь вавэхдэ, воин лишается права просто сражаться, как обычный воин. Он над всеми и его бои, это бои за территорию. Именно поэтому он в большинстве случаев сидит дома, когда разис водит его армию. И только в особых случаях, либо развеяться, вавэхдэ отправляется на прогулку.
Когда же идет битва за территорию, и претендент замахивается на большой кусок владений, либо имеет владения сопоставимые с владениями вавэхдэ, а так как суша здесь разрозненная, то границы как живые «колышутся» от перехода того или иного рода под ту или иную руку, вступает в силу закон и правило притязаний на звание «вавэхдэ». Самое первое: иметь территорию не меньше владений нынешнего вавэхдэ, допускается до недобора на ¼ от размера территории старшего и самого сильного самца. Второе: у претендента обязана быть, как армия, так и семьи обслуги, флот и боевые ездовые хищные кошки ватпэ. Третье: он должен пройтись по территории вавэхдэ и подмять под себя не менее трети, для того, чтобы бросить вызов. Четвертое: когда вызов брошен, вавэхдэ убивать нельзя. Территории замирают на две обязательные недели, как правило в это время оба самца активно восстанавливают свои силы, а по истечении этого срока сходятся в церемониальном кругу. Кто одержит верх, тот и получает титул, объединенные владения с запретом семьям выходить из состава ровно три года, а также полную неприкосновенность перед лицом абокай, кто бы не выиграл бой. Вавэхдэ и соперник сходятся в смертельной битве и, как правило, соперник погибает. Его абокай теряют статус и становятся дагжи.
Именно так Ревис стал вавэхдэ. Захватил часть территорий нынешнего владыки, умудрился и его схватить, после чего выждал положенное время и в честном поединке, куда никто не имеет право вмешиваться, победил альфу и забрал себе обе части владений. Сейчас он самый сильный и самый могущественный вавэхдэ, так как ровно три года территории будут неделимы. Семьи, кто ослушается, будут разодраны, дети отданы в строй воинов, обслуги и Дома, а старшие будут казнены.
И вот сейчас, зная все, что имеет в своих руках вавэхдэ Ревис Улиму, Жуа-Сио-лекарь и беглец, мог только молиться Богам, дабы его никогда не нашли!
На Акрепсе напали. Это случилось спустя четыре месяца, как вавэхдэ сменился. Скорее всего нападающие возомнили себя не менее удачливыми и опытными воинами, которые через захваченную Акрепсе смогут без препятствий направиться в сторону молодого и горячего вавэхдэ. В отличие от жителей, кто не имеет права три года покидать стяг нового владыки, остальные самцы-валеба имеют право и жаждут его использовать — атаки на взлетевшего вверх юнца будут проводиться со всех сторон и пробовать на зуб. Удержит или нет, это головная боль новоявленного силача. А вот атака на независимый и издревле свободный остров просто так не сойдет с рук. Нападавшие были не теми, о ком думы думали местные. Не лютый вавэхдэ пришел с войском, а некий род Хаяр-Вая. Сильные, агрессивные и жаждущие территорий. Так как Акрепсе торговая и очень важная точка, то тот, кто ею управляет, за яйца держит все большие острова. Здесь идет самый большой товарооборот и обмен. И нападающие решили, что смогут захватить территорию. Ну да, захватить они ее смогут, вот только удержать уже вряд ли.
Некий флот, что переплывал от острова к острову, проверял обитаемые и необитаемые уголки суши, заметили, что на острове нейтральной зоны идет ожесточенный бой. Капитан, не думая долго, отправил весть-письма с быстрыми птицами, а сам, зная, что голову положит, направил корабли вперед, в гавань. Удар был с тыла, массированный, но недостаточный. Нападающие развернулись на два фронта. С одной стороны, они гасили защитников города, а с другой топили корабли подмоги.
Свара была жесткая, сильная и затяжная. Как думали нападающие, не вышло. Быстрым наскоком и штурмом с берега Акрепсе не взять. Здесь были не только «толстые» купцы, но и их охрана, а те очень и очень тренированные ребята. Да и сами коренные жители острова не отставали от воинов. Детей и беременных, слабых стариков и больных, не могущих взять в руки оружие или бить энергетическими щитами, уводили в глубь острова, к путанным горам. Все остальные брали что придется или из резерва вооружения — луки, копья, мечи, клинки — и шли на защиту.
Стремительная атака захлебнулась, а выйти из гавани не дали корабли подмоги. До вечера шли ожесточенные бои и, запертые в гавани, нападающие заметили, что из дальнего пролива вальяжно выходит небольшой флот. Тут же с берега хлынули настоящие войска, которые высадились с другого края мыса, пройдя сушей. Ловушка захлопнулась окончательно и разодрала мясистое тельце наглой мышки.
Бой был проигран для нападающих на остров, а защитники отстояли его, не без помощи, конечно. Между островитянами есть негласный древний договор — защищать независимый торговый остров от захвата, отбивать его если наглецы смогли захватить. Внезапная первая помощь с моря пострадала настолько, что не осталось ни одного целого корабля, команды были перебиты почти целиком. Свою задачу они выполнили, а подоспевшие соседи, кто был ближе всего, умудрились развернуть свои суда, проложить курс и быстрыми течениями добраться до горящего в схватке острова, чем всю битву повернули в сторону победы независимости.
Из воды вытаскивали раненных и трупы. Не дело оставлять их на съедение рыбам. Пловцы-таури, ныряя вытаскивали тела, кто потонул или был придавлен обломками. Для таури задержать дыхание под водой на десять-пятнадцать минут плевое дело. Бывает и на двадцать минут умельцы встречаются, а все потому что объем легких у них внушительный и плавают они очень и очень быстро.
Жуа, как и все лекари, прибыл в город, в ту его часть, где разместили больничный корпус. Он, сразу пошел вперед, взял больного, проверил его, осмотрел раны, промыл, наложил специальные мази для обеззараживания и принялся шить. Затем следующий, потом еще один, затем еще один и так до тех пор, пока его не схватили за руку и не выдохнули достаточно громко:
— Вавьи Сио-ын, мы вас нашли… — и не дал вырвать руку.
— Вы обознались, — покачал головой Жуа, пытаясь освободиться, чувствуя стальную хватку на запястье.
— Нет, вавьи, не обознался. Вавэхдэ послал нас искать вас в эту часть мира, давно послал, а сегодня мы вас нашли.
— Вы обознались — мое имя Жуа. Я лекарь, а у вас галлюцинации. — Аккуратно разжимая его пальцы, лекарь пытался вразумить больного. — Вам привиделось, такое бывает в вашем состоянии.
— Нет. — Рыкнул воин и выдал в массу отчет-дымку, где было четко видно лицо супруга его господина. Эта дымка не только самого лекаря задела, но и расползлась на добрую половину шатра! — Это тот день, когда вавэхдэ Ревис Улиму видел вас и будущего малыша в последний раз вместе. За две недели до того дня, когда он собственноручно наказал нареченного брата. Вы — вавьи Сио-ын! — закончил он достаточно громко.
— Нет! — вырвал руку лекарь, игнорируя то, что на ней остались кровавые борозды от ногтей. — Ты обознался!
— Вавьи? — послышалось со всех сторон.
Шепотки, нехорошие для лекаря, совершенно нехорошие. Они стоят в растянутом шатре, куча народу, все койки заняты, и он среди них, один и не знает, как ему…куда бежать? Его знают, его видели и перевоплотиться в другого человека не получится.
— Да, вавэхдэ послал нас искать своего супруга. — Сказал воин, что вошел в шатер и осмотрел стоявшего к себе спиной лекаря. — Вавьи Сио-ын, мы вас долго искали.
— Вы обознались. — Звенящим голосом процедил сквозь зубы молодой лекарь.
— Нет, молодой господин, я не могу обознаться. Я вас знаю лично и голос ваш узнаю из тысячи, и ваш аромат.
Дальше была атака. Марашат, что спал, что ушел за дымку сознательно и с согласия человека, содрал марь и набросился на врага. Этот дагжи один из тех, кто состоял в охране, когда он потерял ребенка. Секунда и юный лекарь перетек в марашат, вдавливая по всему пространству вокруг себя силой и недовольством в пол всех альф, игнорируя то, что половина из них с тяжелыми ранениями. Омега был зол, и тут хоть вешайся, а он не снизит давление.
Успокоить его удалось только совместными усилиями. Несколько альф и боевых рождающих вступили с ним в схватку, и конечно же один омега-марашат проиграл. Он еще молод, не обучен сражаться, поэтому его скрутили, обложили травами и солями с пахучими средствами успокоения, а когда он перетек, спеленали простынями. Получившуюся куколку аккуратно уложили на разложенный лежак. Из-за трав молодой омега марашат быстро уснул, а стражи, что были посланы за ним, окружив со всех сторон, ждали, когда можно будет начать обратный путь к владыке.
Флот, что был закрывашкой в гавани, принадлежал новому вавэхдэ, лютому Ревису. От флота ничего не осталось. И все же, никто не осмелится дать свободу тому, из-за кого смирно на попе сидевший дагжи перевернул все с ног на голову. Никто не осмелится выпустить из когтей его супруга и упустить. Не нашлось таких самоубийц. Зато решение, кому-куда-как-когда, нашли моментально.
Как только стало известно, что в городе присутствует вавьи нового вавэхдэ, был собран небольшой совет капитанов кораблей. Под конец разборок с агрессором у острова было уже не два флота, а десять. Нападающих и их подмогу размазали как масло по хлебу, так что транспорт имеется. Переговорив между собой, обратились к воину вавэхдэ, дабы он рассказал, что этот лекарь, который лежит завернутый в простыни, да туго обмотан веревками, и есть искомый пропавший супруг нового правителя. Тот подтвердил, что слова раненного воина правдивы. И среди выживших еще по меньшей мере десяток воинов подтвердят его слова.
Управитель города вынес свое решение — отправить вавьи домой, выживших воинов домой. Найти корабль, который доставит их до их земель проблемы не было — любой капитан посчитает за честь стать извозчиком.