Часть 5
11 июня 2019 г. в 16:45
Ревис занял место вавэхдэ. Три года забранные территории старого вавэхдэ Суан-Дин со-Улиму права не имеют отделиться. И конечно же, когда это время истечет, не все захотят уходить. Ревис молод, силен и за время его пути и сбору земель, он показал островитянам: честен, справедлив, слово держит и лютует только с теми, кто против него голову поднимает. Так что за три года управления островами число отколовшихся под конец срока будет не сильно большим.
Сидя на стуле в своем кабинете, который отныне расположен в центр-доме дом-города, и рассматривая карту островов и границу завоеванных пространств, ощущал довольство своего зверя. Он был доволен. Очень. Ему выпало много битв, а еще померка с названным сильным и закономерный выигрыш: альфа-марашат сейчас развалился внутри своего кокона и мурлыкает. Одно еще не радует, но скоро и этот вопрос будет решен.
Супруг. Он его еще не нашел. Его маленький омега-марашат, котенок, которого он обижал. Закусив губу, за столько времени поисков и тоски своего зверя, Ревис несколько раз разносил спальню, свою собственную, и не из-за того, что найти не могут мальчишку, а потому что сам делал, когда мальчишка был в его руках. Некоторые моменты, которые стыдят в Ревиса альфу, тем более марашат, вспоминались с болью. Котенка он потерял по своей вине. Не сделал после первой попытки все, дабы обезопасить не просто ненавистного супруга, что своим существованием его свободу ограничил, а человека, который с первой попытки был покрыт и носил под сердцем дитя. Его, Ревиса, котенка. Вспоминая это и в бессильной ярости сжимая кулаки, выпуская когти, он ничего вернуть назад уже не мог.
Был ли зол Ревис, что Мимеля убил мальчишка? Нет, не был. Он даже гордился его поступком. Маленький, которого он был обязан защищать, защититься сам не смог, но покарал обидчика. И Ревиса тоже. Ему больно прищемили хвост и дернули за усы. Очень больно для гордости. Очень больно и для самолюбия. Еще больнее для зверя — потерять часть своей стаи, это не просто потеря, это трагедия.
Сейчас Ревис всеми своими силами ищет своего супруга, потому как на данный момент только он способен выносить ему наследника. Но и не только из-за этого. Марашат его души требует именно этого омегу. Играть с другими котами ему не хочется, все посылает человеку дымку котика, которого всего раз видел и облизнул. Хотя, так как прошла та течка… стыдно было и человеку, и его зверю.
В дверь постучались, прерывая размышления.
— Да. — Разрешил войти Ревис и поднял глаза в сторону раскрываемой створки.
Внутрь вошел абокай Вехель. Да, после битвы и ловли старого вавэхдэ, из воина дагжи Вехель поднялся на ступень абокай, прошел кровный ритуал и стал воином валеба, вне зависимости от его статуса. Вехель стал абокай для Ревиса — кровный брат, кровный защитник, кровный друг.
— Вавэхдэ, — просиял абокай Вехель и дошел до стола, протянул тубус с посланием, — оно.
Ревис округлил глаза, нетерпеливо выхватил тубус, скрутил крышку роняя ее на пол и выдрал свернутое послание из нутра стальной и украшенной гравировкой полой трубки. Развернув послание, вчитался и расплылся в улыбке.
— Нашли котенка. — Поднял глаза на абокай и услышал:
— Отправил два быстроходных фрегата. Место встречи в пяти днях хода морем.
— Кто в охране?
— Только дагжи. — Абокай оскалился, показывая клыки, — только самые-самые сильные воины. К встрече на земле все уже готово.
— Хорошо. — Ревис заулыбался искренней улыбкой. — Очень хорошо. Проинформируй ближайшие земли: если на корабли нападут — буду лично сдирать с них шкуры. Понял?
— Да, вавэхдэ. — Абокай откланялся.
Ревис заулыбался еще шире, после чего выскочил из кабинета. Долетел до поворота и рыкнул воинам:
— Управителя ко мне! Немедленно! — вернулся в свой кабинет.
Нашли котенка. Нашли омегу. Прижав к лицу ладони, сложив их лодочкой, он просидел, не двигаясь несколько минут, до стука, который раздался менее уверенным и более уважительным звуком, чем сделал это абокай. Разрешив войти, Ревис с ходу начал раздавать приказы:
— У вас пять дней, дабы подготовить покои вавьи. Его наряды и украшения, а также маадой, завершить к десятому дню. Размеры возьмете с вещей, что стоят не распакованными. Если не успеешь, — Ревис послал ему дымку того, как марашат рвет глотку зверем человеку.
— Все будет подготовлено в срок, вавэхдэ. — Склонил голову управитель.
Кивок головой и маленького человечка стало совсем мало в виду отсутствия. Управитель вышел из кабинета и сорвался на бег. Десять дней: покои не менее семи комнат; одежды не менее двадцати трех комплектов — верх, низ, накидное и обувь; украшения и боевое орудие для вавьи; подбор расторопных слуг, заготовка тканей на любой вкус и ожидание — таков план на десять дней и если не успеют, то лютый вавэхдэ просто порвет всех нерадивых слуг своих.
Управитель бежал по коридорам кликая старших и готовый рухнуть от страха. Вавэхдэ не просто молод и силен, он очень суров, не идет на компромисс и внушает страх тем, кто ему силой не чета. Именно поэтому центр-дом поднялся на лапах, засеменил ими и принялся со всей тщательностью готовиться к прибытию вавьи. Если вавэхдэ столько искал своего супруга, то тот по меньшей мере равен ему силой, способен встать рядом с ним и не прогнуться. А если омеге хоть что-то в его окружающих предметах не понравится, то плакать будет весь дом-город. Омеги… капризны, обласканы и всегда тонко мстят, если кто-либо это заслужит.
Сио сидел в каюте, внутри которой были развешаны успокоительные травы, мешочки с солями и присутствовал верный воин, который стал слугой. От еды и воды молодой господин отказывался. Иногда устраивал истерики. Но, увы, ничего не помогало. Окно, что тут было, заколотили снаружи, дабы он не вылез через него. У дверей стоит от пяти и более крепких парней, меняются посменно. В самой каюте сделать оборот не получится — травы мешают. Заставляют расслабиться и лечь отдохнуть, вытянуться во весь рост, мурлыкнуть.
Его везли к этой твари, что не оставила его в покое. Сио был готов выть, но из-за трав только хлюпал носом. Ненавистный супруг. Он ненавидел его всеми фибрами души. Ненавидел так, что готов в глотку вцепиться.
Путешествие продлилось четыре дня — плыли коротким маршрутом. На пятый день корабль прибыл к порту, где их уже ожидали. Пара скоростных фрегатов, боевой расчет дагжи и несколько слуг для молодого господина. Переход с корабля на корабль Сио благополучно проспал — накануне его опоили снотворным. А когда проснулся, то был в большой каюте, рядом три слуги, на крюках и палках-вешалках развешаны одежды. Повсюду лежат мешочки с солью, травы висят, а окна зарешечены. Не выбить их, на совесть сделали.
Слуги тут же принялись готовить все для ванной. Им предстояло привести в порядок тело господина, которое за последние года не знало ничего кроме мыльного порошка, которым его и омывали. Из-за трав Сио был инертен ситуации, послушен и молчалив. Его раздели, ванную принесли стражи-дагжи, которые сделали свое дело и быстро вышли. Слуги же напустили в воду смягчающих отваров, мыльной жидкости и усадили молодого господина внутрь. Им до центрального острова идти еще три дня и за это время слугам предстоит сделать титаническую работу по приведению тела вавьи в порядок. Не полный, но относительный.
Сио молча терпел, пока его мыли, пока его руки отмачивали и растирали кожу скрабом, пытались реанимировать копну волос, что из-за работы и соленой воды внушала суеверный страх в сердца слуг, привыкших к блеску голов господ. Когда его поставили на ноги и ополоснули, он не издал ни звука. Позволяя слугам делать все, что они хотят. А слуги расстарались: обтерли тело, просушили волосы, втерли в кожу смягчающие, питательные и увлажняющие крема и настои. Сделали массаж, даже стопы и те промассировали, после чего одели его в халат и отгородив ширмой, проделали ту же самую процедуру, какую делал тот первый слуга, что вез его в новый дом и страшную жизнь — озаботились вытравливанием аромата омеги, после чего разрешили воинам вынести ванную. Сейчас слуг побольше, шевелятся побыстрее, а жизнь легче не будет.
Ванную вытащили. Если в прошлый раз была просто деревянная лохань, то сейчас присутствовала именно что ванна. Деревянная, но ванна — вырубленная из большого ствола дерева, проваренная в специальном отваре солей и смол, после чего прошла обжиг открытым огнем и отныне не впитывает воду. Хмыкнув на свою наблюдательность, он прикрыл глаза, не желая ничего. Просто хотелось исчезнуть, но и этого ему не дадут — травы, соли, благовония. И в его голове, после полнейшего успокоения, навеянного ароматами, вдруг всплыла шальная мысль: он лишил жизни любимую игрушку Ревиса, без его на то согласия. Что может сделать разозленный альфа, когда его волю не выполняют? Тем более тот, кого он показательно не только игнорировал, но и как своего супруга не признавал? Что стоит только их единственный раз проведенный в течку!
Осознав, что ничего хорошего его не ждет впереди, Сио усмехнулся недобро. Ну что же, самец, ты достоин того ответа, которого требует марашат омеги! Если ты желаешь наказать посмевшего лишить тебя игрушки, что же, противиться он не будет, вот только и покорно голову опускать не станет. Раз уж осталось всего ничего жить, то почему бы не вспыхнуть напоследок особо ярко?
День, когда они были всего лишь в паре часов от центрального острова островного государства с его витиеватой системой управления, что разделена на несколько сильных родов, но подчиняющаяся древним законам и традициям, Сио встретил с железобетонным желанием кусать и грызть своего «супруга». И не просто там огрызнуться да успокоиться, нет, о нет! Марашат омега — тварь такая, что лучше тебе покорно голову перед ним склонить и не ерепениться. А мстящая омега, да еще и марашат — смертельно опасный хищник. Уже не человек, нет, далеко не человек. Его зверь просто так не успокоится. Та обида и рана, что нанес омеге альфа, она так просто не исчезнет. Она, как казалось ранее Сио, нисколько не затянулась. Стоило ему только вновь окунуться в границы «супружества» и вся боль от утраты, несправедливости, подлости и презрения альфы всколыхнула в нем такой костер ярости, что только травы и благовония, что чадили не переставая, не давали омеге обернуться в зверя и кинуться на поиски «благоверного» супруга.
Вместо того, чтобы бесноваться и метаться из угла в угол, Сио успокоился. Его везут на встречу, значит стоит только подождать, и тогда будет шикарная возможность показать альфе, как же он был не прав, ставя на первое место свои утехи и любовника, а не налаживание отношений с супругом. И покажет он ему то, насколько альфа был не прав, не дав щита, когда был так нужен. Сио не просил ни любви, ни заботы, он просто хотел уважения и, если уж не судьба, так не столь откровенного презрения. За что его супруг столь ненавидел, до сих пор неизвестно, но Сио его заставит пожалеть о содеянном.
И вот сейчас, за пару часов пути от гавани, слуги начали подготовку молодого господина к прибытию. Сначала была ванная, с ароматными и пряными мыльными растворами. За ней последовала процедура сушки и массажа. В тело втирали масла, которые делали огрубевшую и обветренную на солнце кожу более мягкой. Конечно, его коже далеко до бархата самок пришлых, но и шершавой она более не была. Волосы, что удалось немного реанимировать и придать им блеск, вновь намазали специальной сывороткой, которая подсыхая словно одевала каждую волосинку в защитный кокон, который на солнце играл блеском, насыщая выгоревшие локоны более глубоким и темным оттенком.
За массажем и основательной сушкой волос, последовало плетение косы. Сио, живя на острове под личиной лекаря, волосы собирал на затылке в пучок, дабы не мешались, а локоны на висках, челка и остатки локонов почти на шее всегда выбивались из прически и делали вид, что у него короткая стрижка. Ну, а шляпка лекаря на голове добавляла ему вид «остриженного» молодого рождающего. Сейчас же его любимую «шишку» развязали, расчесали, промыли и заплели. Особым образом, незаметно для него вплетая в локоны травки, которые распространяли аромат успокоения. Вообще на островах были широко распространены прически в виде плетения косы, а волосы, редко-когда стригли короче лопаток. У воинов вообще волос достигал длины пояса, дабы плести боевую косу, в которую вплетают острые режущие гребни, а вместе с ними травы, чей аромат будоражит, бодрит и даже вызывает ярость. Рождающие часто плетут в волосы травы, что источают ароматы либо для привлечения самцов, либо для отталкивания, а в супружестве принято натирать локоны перед сном возбуждающими маслами. Сейчас же Сио плели косу и вплетали туда травы успокаивающие. Не внушал доверие им их молодой господин, слишком у него была нехорошая реакция на возвращение к супругу. Вот и старались слуги, дабы на глазах вавэхдэ их господин предстал, как и подобает: смиренно и склоняя голову в знак почтения.
За прической была плотная трапеза. Так как ко двору дома они прибудут не ранее полудня, а сейчас еще утро, то негоже господину быть голодным. Да и после прибытия, вряд ли он сразу же сядет за стол. Сейчас же, после трапезы, молодой господин был захвачен в плен слуг, которые продолжили его одевать. Коса, что не так давно покоилась за спиной, была заколота на затылке специальными заколками, дабы не мешалась одевать.
Первым одеянием стало нательное белье. Легкая, почти невесомая рубаха, украшена искусным шитьем шелковой нитью, белого цвета полотно, а нить легкого бежевого оттенка. Рубаха запахивалась и скреплялась за спиной завязками, прилегая к телу. К рубахе были добавлены из тёмно-серого легкого материала зауженные бриджи. Их не было принято украшать, а пояс прилегал плотно к телу, но не стеснял движений. Шнуровки или пуговиц здесь нет, а вместо ремня верх бридж был снабжен специальным усом. Этот ус добывали из растения, которое при особой выделке в веществе очень похожем на уксус, становилось тягучим и эластичным. Этакая естественная резинка.
Как только нательное одеяние упаковало обнаженное тело, при этом вырез рубахи был достаточен для нанесения специального узора на шею сзади и переходя острыми клиньями к груди, слуги принялись рисовать этот самый узор. Вавьи вавэхдэ имел не только статус, но и все внешние знаки — узор на шее, украшения на уши, удлиненные маадой на пальцы, а также украшения на стопы и конечно же в волосы вплетут специальные заколки.
Рисунок лег на шею сзади, порождая стайки мурашей: черные с красным линии, узор традиционных символов супруга самого сильного альфы островов, что имеет огромные территории, армию, много обслуживающих его род семей. Завершив рисунок, слуги аккуратно промачиваемыми тканными тампонами, увлажнили краску на коже и закрепили рисунок на три дня. Как только влага на коже высохла, они продолжили упаковывать господина. К нему поднесли шаат, который был ничем иным, как завязанные на бедрах свободные штаны. Это такие безразмерные шаровары, у которых нет зауженной части под пояс. Как и пояса нет. Этакий квадрат, с разрезом и швом посередине, но не до конца, оставляя место под седалище. Безразмерные штаны, что имели ширину два метра, одевались на тело, а слуги укладывали по бокам особые складки, которые затем шнуровали имеющимися спереди и сзади пришитыми завязками. С боков, где делали складки, на самой ткани шаат имелись дырочки, которые обшивали хитрым образом, скрывая шов. Шнуровка продевалась сквозь них, плотно упаковывая тело до нижней части груди. За штанами шла запахивающаяся коротенькая безрукавка. Она была сшита на манер халата, только закрывала попу, не имела рукавов, а семь тонких длинных шнурков пришиты на обе половинки, а со спины строго под крайней частью выемки подмышек располагались дырочки для них, дабы завязки завязали и плотно прижали ткань безрукавки к телу.
Слуги делали все быстро и аккуратно, явно их натаскивали, ведь столько завязок и складок, а времени потратили всего четыре минуты. Сио смотрел на свое отражение в специальном отполированном и начищенном металлическом «зеркале». Этакая версия стеклянного зеркала, только не максимально чистое изображение, а с легким оттенком металлика. Но и так было видно, что на нем довольно светлый наряд, оттенок он и на себя глянув может увидеть. Тут было другое важно — он становился внешне похож на вавьи вавэхдэ. Серо-голубой цвет шаат и шуам, той самой безрукавки, что на завязках со спины, давал знать всем — это вавьи. Вообще, серо-голубой цвет в одежде никто кроме вавьи не носит.
Пара слуг отошла к очередной занятой вещью вешалке-перекладине и аккуратно сняла с нее легчайшую изумительной работы тряпку. Да, для Сио это были лишь тряпки, а никак не одеяние чрезвычайного статуса, которым его голову увенчали. Ткань легла на плечи, руки просунули через зауженные рукава, показывая комнатный кафтан. Богатого темно-сливового цвета, по низу расшит шелковой голубой нитью, а к воротнику переходя в серебряный. Над уровнем пупка этот кафтан, или немак, закрепили специальным держателем из кости, жемчуга и драгоценного металла, отливающего зеленым цветом. Зажимы этой палочки с двух сторон крепились к краям полов немака, на манер застежки. При движении низ немака будет свободно колыхаться, а на груди лежать ровно и не разъезжаться.
Двое из слуг присели рядом с Сио и подставили к его ногам удобные домашние туфли. Этакие чешки с твердой подошвой. Они делаются из кожи и не украшаются. Когда первая часть обуви была одета, рядом с его ногами положили специальные украшающие ноги «чулки». В «чешках» с боков были проставлены специальные крепления, куда будут вставлять зажимы. Верхнюю часть обуви натягивают только на обутые ноги. Натяжение «чулок» и их эластичность зависит только от вшитых усов — чем грубее выделанный ус, тем плотнее чулок и соответственно теплее. Сам чулок украшен вышивкой, крупным металлическим бисером и словно чешуя покрывает ногу до середины голени.
Когда обувь легла на ноги, все завязки были завязаны, все складки уложены, а слуги чуть отошли, настал черед верхнего одеяния, этакого кафтан-халата, или близкое к нему по строению одеяние. Длинный до пола, широкие рукава, при желании можно руки спрятать, и не застегивающийся вообще. Даже не подпоясывающийся. Черный цвет, блеск, расшит красной, голубой, серой и сиреневой нитью. Ворот был расшит драгоценными камнями и был самой тяжелой частью одежды. Слуги аккуратно одели на молодого господина верхнее одеяние, которое завершало ансамбль и останется только привести в порядок его голову и руки.
Пока одни слуги раскрывали шкатулки, для хранящихся там украшений, другие быстро распустили заколками удерживаемую косу. Распрямив ее, от темени осторожно закрепляли десятисантиметровые спицы с разукрашенными кончиками, а их основание прижимали зажимами к волосам, не давая соскальзывать. Получилась этакая корона, видимая спереди. Саму косу украсили заколками, которые перехватывали отдельные прядки, делая данный атрибут тела шикарным украшением. Его густой волос, сложен «плоским» плетением, сейчас обогатился украшениями и потяжелел. Руки же слуги подняли и уложив на специальные подушечки, очень осторожно начали украшать.
На каждый палец был нанизан этакий заменитель когтей — маадой. Длиной пятнадцать сантиметров трубочки из тонкого металла, украшенные гравировкой, несколькими камнями, удлинили руки. Украшение выглядит так: общий вид трубки с зауженным сплюснутым кончиком; крепление основной части приходится на средний фаланг и тот, где ноготь; пальцы не сгибаются, так как располагаются целиком в трубке украшения, которая заходит на пясть, ту часть ладони, что расположена между пальцами и запястьем, а если пальцы наклонить, то «лепесток» отходит от кожи и становится своеобразным оружием; «лепесток» украшается камнями, гравировкой и вплавлением других драгоценных металлов, создавая узоры, словно не размешали краску. С подобным украшением на руках, вавьи не сможет ничего делать, но драться вполне — острые кончики маадой, при ударе способны вспороть кожу, пробить кость или выбить глаз. «Лепесток» маадой чаще всего затачивается по кончикам, иногда до остроты клинка и в бою им очень удобно наносить режущие раны, а при удачно проведенном приеме и горло можно перерезать. Вес одной трубки маадой чаще всего не превышает ста грамм, а крепления прочные, но при необходимости их можно быстро раскрыть и освободить пальцы — например застряли в чем-то и не вытащить, так пара движений и рука свободна.
Сио осмотрел украшение и хмыкнул — лепесток тупого края. Да и кончики листа не заострены, а закруглены. Конечно, если будет желание, глаз не спасти, но вот пробить с первого раза тело не получится. Этакая мирная вариация маадой. Глаза не спасет, горло травмировать можно, пах, даже перебить по нервным точкам, а из кровавых ран будут только травма лица и смертельным если висок/глаз, ну или что-то изощренное. А молодой господин, скосив глаза на одеваемое украшение, даже хмыкнул, обдумывая, как бы он применил эти цацки в целях нанесения травм.
Слуги завершили одеяние тем, что на шею легла плоских звеньев цепь, с вставками между ними из овальных пластинок на которых была гравировка, был рисунок, нанесенный посредством неполного смешивания драгоценных металлов и понизу украшенные искрящимися бриллиантами. Да, на островах есть алмазные копи, но их мало, и они являются владениями Акрепсе, который ведет торг и принимает заказы. Красть драгоценные камни нет никакого толку, ведь что такое черный рынок они и знать не знают. Не привыкли к изворотливости в этом деле — честный торг краше бесчестия. А бесчестие на островах мусолят не один год, так что отважившихся на обман всегда крайне мало, наказываются они очень жестко, и более не помышляют народу голову морочить. Даже вавэхдэ закуп делает в Акрепсе для нужд и украшательства: камни, металлы, жемчуг. И он не имеет права требовать все это бесплатно. Он вавэхдэ, а не король и поэтому законы действуют на него не меньше, чем на любого другого островитянина.
Когда Сио одели, украсили и расправили незначительные складочки, перед ним в зеркальной поверхности отразился настоящий вавьи — наряжен, украшен и спокоен как удав. Да, он до кучи еще и привлекателен лицом. Не смазливый, нет, привлекательный. Для кого-то красивый, для кого-то симпатичный, а кому-то и так себе. Сам же Сио, глядя на себя сейчас, мог только головой покачать — его сделали красивее. Благо красить лицо было не принято, не служитель же Храма, а вавьи. Пусть и с виду как кукла украшенная, но стоит только нарисоваться опасности, как из безмятежной и чинно шагающей павы он способен превратиться в смертоносное существо — одежда не сковывает руки и ноги, а иные представители вставляют между нательными бриджами и шаат, со спины и к животу, специальную составную пластину, которая служит защитой и легкой броней. К этому еще приплюсовать гибкость от природы, ловкость и скорость, а также силу, ибо не «она», а «он» одет во все это, и получишь гадюку, что за пару ударов способна атаковать не хуже иного воина.
Снаружи послышались шаги, рядом с дверью шаркнули ногой по полу или по стене, звук не разобрать, но внимание привлекая. Один из слуг подошел к двери, но не открыл.
— Да? — тихо спросил он, стоя боком, чтобы видеть краем глаза реакцию господина — вдруг что-то ему нужно. Или приказ какой отдать захочет. Слуга обязан это видеть.
— Корабль вошел в гавань. Господину будет угодно наблюдать заход до пристани?
— Нет не угодно! — рыкнул Сио, глядя в зеркальную поверхность. — Как и видеть всех расшаркивающихся пред вавьи Сио-ын дагжи. Избавьте вавьи Сио-ын от лебезящих псов.
Слуги замерли от ледяного тона, а за дверью расслышали все, до последнего слова. Вавьи развернулся в сторону дверей и ядовито усмехнулся:
— Вавьи Сио-ын стула не дадут?
Мгновенно и слуги кинулись исполнять его приказ, пусть и не прозвучавший как таковой, но понятый моментально. Присев на этакое подобие высокого тава, не обратил никакого внимания на то, что его одежды расправили за спиной. Ткань, которую ткут из нити мухи-шелкопряда, получается устойчивой к образованию складок, так как при ткачестве к нити добавляют пресловутый эластичный ус из лианы, свитый в тончайшие нити. Что такое мятая одежда на островах знают не так чтобы очень сильно. Во все тканные полотна добавляют вездесущую нить лиан и такое устройство, как утюг, ими фактически не используется. Да, конечно, слуги расправили складки и то только потому, что господину не пристало иметь на верхней одежде ни одной. Складки распрямятся примерно за час-два, но они ведь не собираются столько ждать!
Когда корабль пришвартовался, сходни были спущены, а все самое необходимое и в первую очередь выгружаемое было доставлено на берег, настала очередь прибывшего вавьи. Его уже ждала крытая повозка, абокай вавэхдэ и тридцать пять дагжи личной охраны владыки. С ним самим в дом-городе осталось больше пяти десятков, да и сам он был не слабого десятка кот. Встречать же вавьи было принято не меньше двадцати воинам старшего чина. Будь у вавэхдэ столько абокай на территории острова и сам разис, то встречали бы его именно они. Но у Ревиса еще не было разиса, так как не он назначает таковым человека, а дела этого человека. Вообще, чин выше дагжи получают с руки совета мудрецов Хранителей, а чин дагжи и ниже назначить может абокай или валеба, глава рода.
Порт, куда они прибыли, являлся военным. Здесь были только воины и местные, кто обслуживает доки, трактиры, постоялые дворы. Купцов тут нет и никогда не будет. Для них есть другая более просторная гавань с обширной линией берега и застройками торгового назначения с местами проживания. На якоре сейчас стояло девятнадцать тяжелых щитовых кораблей и что-то около сорока малых маневренных шхун. Было еще несколько рыбацких лодок, которые привезли товар для трактиров и дворов.
Сио вышел из каюты, что временно его приютила, высоко подняв голову и глядя строго вперед. Любопытничать он мог бы где угодно, но только не в логове ненавистного врага. Да, для Сио Ревис был врагом. Смертельным врагом, что сумел заставить ласкового омегу марашат, по отношению к марашат альфе, возжелать его крови и изломанных когтей. Если омеге удастся раскроить его череп и выесть мозг, то он успокоится. И вот коридор закончился, ступени, и он важно ступил на палубу под ласковое солнце, легкий ветерок и звуки гавани. За его спиной шли слуги, у входа в трюм замерло сразу шесть дагжи, что, разделившись на две тройки, стояли по бокам у входа. Когда же вавьи вышел, воины подобрались.
Даже если бы Сио был малолетним ребенком, от него все равно повеяло бы сильным омегой. И сейчас перед воинами был молодой, двадцати шести летний омега, который источал не только свой собственный аромат, перемешанный с запахом успокаивающих трав, но и ароматом силы. Что-что, а вот этим за десятки метров разило. Сильный омега был и есть желанен любым сильным самцом, а уж альфой тем более. По какой причине его «супруг» столь категорично не желал принимать столь сильную особь, способную произвести от него потомство, неизвестно, но шедший по палубе корабля вавьи решительно готовился отказать ему.
Ступив на сходни, окинув всю пристань, насколько хватало взгляда, тихо и недовольно рыкнул — слабаки! От него пошла волна недовольства зверя и по ходу этой волны поежились все самцы, да и не самцы тоже. Головы, кто был увлечен чем-то, тут же были повернуты в сторону пришедшей волны. Сход на землю вавьи стал официальным. Из мифического и «когда то́ буде?», превращаясь в реальный, закрепляясь в памяти сотен людей. Сам же вавьи игнорировал народ, игнорировал воинов, игнорировал казалось саму жизнь.
Перед ним, буквально через десять метров, остановилась повозка. Запряженная сильнейшими тягловыми зверями, статными и с лоснящимися боками, отсекая часть любопытствующих. Повозка была крытой, а воины, что стояли тут же средь народа быстро приблизились, сформировали коридор, по которому проследовал прибывший. У самой повозки встало два рослых воина и подставили руки, покрытые специальной тканью, дабы не касаться вавьи вавэхдэ и не навлекать на себя его гнев, помогли подняться по поставленной тумбе-ступенькам, что подставили буквально только что.
Руки, украшенные маадой, плавно легли на белую ткань поверх ладоней воинов, легкий толчок и вот фигура вавьи скрылась в тени повозки. За ним следом залезла пара слуг, которые будут внутри, а остальные поедут в другой повозке, которую подкатят, как только эта тронется в путь. Воины, эти сильные и яростные дагжи, разошлись по местам вокруг транспорта с самым дорогим пассажиром, после чего была дана команда и плавно покатились колеса, сдвигая повозку с места. Дагжи сдвинулись с места, словно единый организм. Остатки слуг и вещи господина, что были в каюте, быстро погрузили в более просторную повозку, ближе к грузовому типу, и стремительно кинулись догонять отбывшего господина.
Сио сидел внутри с комфортом. Колеса амортизировали на подвесках, лавка была выполнена с максимальным анатомическим удобством, а мягкая часть была действительно мягкой и снимала тяжесть неизбежной небольшой тряски с пятой точки. Можно сказать, что древний аналог машины в действии — быстро, удобно и почти не отбивает задницу. Перед ним на соседнем не менее удобном месте сидело два молодых юноши. Под лавкой была корзина с питьем и легкими закусками, фруктами. Если вавьи захочет, то его желание голод утолить тут же исполнят. Но вавьи молча откинулся спиной на обитую мягким материалом спинку лавки и прикрыл глаза.
Дорога до дом-города была преодолена в течение двух часов, а молодой господин так и просидел ее с закрытыми глазами. Он не спал, отнюдь. Он думал, решал, искал варианты. О чем думал? Да банально: как сделать так, чтобы марашат альфа на всю свою жизнь запомнил, что такое месть марашат омеги! Да, Сио думал только о мести. Думал, как и каким образом будет наносить ему удар и сколько надо бить, куда именно и с какой силой, дабы остались шрамы, которые ни один певец-таури не сможет залечить. Идеально было бы разодрать ему яйца, но туда еще и попасть надо. А так, было бы идеальным. Выживет ли он после такого удара, или сдохнет, уже не важно. Стоит ему только лишиться именно яиц, и он будет опозорен, как самец, как воин и как вавэхдэ.
Думы и планы скоротали время, слуги тихими мышками сидели и не отсвечивали, а бегущие легкой трусцой дагжи, все два часа хода, не сбавляя и не отставая, довели повозку до ворот, ведущих на территорию дом-города. За воротами и большими стенами ограды из серого камня была прямая дорога к центральному въезду между зданиями. Здесь жили издревле воины, старшие управители и приезжающие к вавэхдэ другие валеба, кто встал под его руку.
Это место не зря называют дом-город — территория, занимаемая жилыми и хозяйственными зданиями, превышает диаметр круга более чем полтора километра. И все великолепие построек пронизано дорогами, мостами, даже небольшими площадями и садами. В самом центре, на специальной подушке из наносной почвы, обрамленной толстым ограждением из каменных блоков, располагается сердцевина — головной корпус дом-города. Это место, где проживает вавэхдэ со своей семьей. Здесь для них построены дома, соединенные крытыми и открытыми коридор-галереями, перемешанные со сквериками, садами и несколькими площадками, где могли как награждать, возводя в ранг, так и казнить за преступление, либо проводя бой за право именоваться вавэхдэ тут же лишать жизни абокай проигравшего.
Сами здания центр дом-города построены давно, их планировка никогда не изменялась, да и при желании найдется не так мало котов, кто знает где какое здание расположено. Только что толку? Чтобы прийти к вавэхдэ в гости и атаковать, придется сначала сам остров штурмом брать. А это как правило, выбить нужно опытных воинов, которые способны как в лобовую, так и диверсионную атаку производить, вплоть до партизанских отрядов. Но это воины, а вот Сио был тут впервые, а о строении данного места ранее не задумывался. Не надо оно ему было. Сейчас же его везут именно сюда, в этот величественный, предками отстроенный, все нужды обеспечивающий дом-город.
Вавьи, сидя с закрытыми глазами, вплоть до полной остановки повозки игнорировал окружающий мир. Слуги, что ехали с ним, глазели украдкой в рамки, которые ставились вместо окон, и снимались, если с повозки убирался тент, любопытничали, но аккуратно дабы молодой господин не рассердился. Когда же повозка остановилась, а давно готовые воины и орава слуг дом-города подтянулись и еще шире расправили плечи, выпрямляя максимально спины, вавьи открыл глаза и осмотрел выделенных ему в путешествие слуг. У повозки наметились шаги, это скорее всего кто-то из тех, кто ставит ступеньки, дабы прибывший супруг вавэхдэ смог сойти на землю, а не спрыгивать. В дверку стукнули один раз и слуга, что сидел ближе к ней посмотрел на вавьи, молча спрашивая разрешение открыть ее. Сио едва заметно обозначил кивок головой, и слуга тут же дважды стукнул в стену рядом с собой.
Дверка раскрылась, показывая, что на мощеной площадке перед большими ступенями, широкими и плоскими, расстелена плетеная дорожка, крупной вязки полотно, которое имеет цветовую гамму рода вавэхдэ Ревиса Улиму: сиреневый, насыщенный и темно-серый. По закону, так как Сио уже был принят в дом супругом, то Ревис его ждать на ступенях не должен, как в первый раз. Сейчас вавьи войдет в дом будучи полноправным младшим господином, а не женихом, которого не желали. То, что Ревис желает его как супруга с трудом верилось. Скорее всего, и это первая мысль, его сюда привезли лишь для того, чтобы он вновь зачал, родил, а потом от него тихонечко избавятся, в наказание за лишение альфы его игрушки. То, что его искали по другой причине, Сио откровенно не верил. Не может Ревис желать такого супруга. Он всем своим существом доказывал ему все те месяцы, что они жили под одной крышей, насколько не желает этих уз, что о другом подумать, считай кощунство свершить.
Посидев, для проявления своего характера, который у него есть, а после свободы и самостоятельно принимаемых решений, жизненных решений, Сио еще и поверил в свои силы, что старательно душили в Доме, готовя к продаже в супружество, вавьи резко встал, сделал шаг и не вкладывая ладоней в подставленные руки дагжи начал спускаться с трех ступенек. На его откровенную провокацию никто не отреагировал, даже бровью не повел. Вавьи же сошел на дорожку, осмотрел стоявших воинов, что рассредоточились вдоль пути к ступеням дома, по ступеням, у дверей в сам дом и еще по десять человек встали в форме треугольников за спинами ровного ряда дагжи, и мысленно только усмехнулся. Слуги, что вылезли из повозки, быстро встали за спиной младшего господина, а тот фыркнул и припечатал:
— Слабаки, — после чего плавно пошел вперед.
Определение омегой сильных самцов, это реалия их жизни, но вот в слух говорить — нарываться на ответ. Вот только, кто посмеет вызвать на себя огонь недовольства омеги-марашат одергивая его? Кто смелый? Да еще и имеющего в паре альфу-марашат! Не нашлось таких, и вавьи гордо прошел до ступеней, по ступеням и вошел под свод потолка первого, парадного, здания центр-дома. Его встречал управитель, который распоряжался всем нутром этой части дом-города, служа вавэхдэ верой и правдой еще в его родном доме.
Сио, увидев этого человека, поморщился, не скрывая своей реакции. Управитель виду не подал, а встав на два шага впереди младшего господина, плавно начал движение к приветственной встрече. Хоть вавьи и вошел в дом, его приняли и даже жили под одной крышей, это ведь новое место жительства. Здесь, как и в первом доме, он должен будет войти в точно такую же комнату, где будет стоять тава, но на этот раз с ним будут его слуги, что сейчас идут за спиной тенью. И управитель будет там же, ведь традиция, которая несет обрядовый смысл «жениха в младшие супруги первым в доме должен увидеть старший супруг», почитаема издревле.
Сейчас, пройдя парадное здание, выйдя во внутренний обширный двор, богато украшенный статуями, фонтанами, зеленью и скамейками, они вошли в основное здание, где в его недрах расположена та самая комната. В отличие от дома Ревиса, где они жили, это место было куда как больше и идти пришлось пятнадцать минут! Но когда путь был окончен, двери, резные и инкрустированные камнями и глазированы специальным лаком, плавно раскрыли стоявшие рядом с ними дагжи. Внутри была просторная комната, даже огромная, не меньше десяти метров квадратом с высоким потолком, пустая и в ее центре стоял тава. Этот «стульчик для колен» не отличался от того стульчика, который в первый раз стал причиной обморока вавьи. Это традиционный тава, до своего полного непригодного состояния будет служить семье — его будут ремонтировать, перетягивать обивку, но не заменят полностью пока не сломается, либо не будет уничтожен и разодран род и дом. При разбивании семьи тава дома уничтожается в присутствии старших членов дома.
Сио, осмотрев помещение, закрытые двери с той стороны, ядовито усмехнулся. Он вошел внутрь, дошел до тава и резко ногой оттолкнул в сторону. Встав на место, где только что стоял этот предмет «я принимаю покорно твою силу и старшинство», приложил одну руку к низу живота, а другую уложил поверх нее, скрещивая маадой. Здесь и сейчас Сио заявлял: я не признаю тебя старшим! И стоявшие за его спиной, слуги и управитель, замерли в нерешительности. Указать младшему господину на его неправомерное действие, порочащее имя вавьи и унижающее вавэхдэ они конечно могут, вот только атмосфера вокруг этого человека такая, что все три умные головы решительно хотели остаться на плечах.
Ревис ходил кругами. Момент, когда его супруг вернется в его дом, он проигрывался в голове множество раз. Такой красивый момент, когда альфа покрасуется перед омегой, а молоденький зверь супруга не устоит перед ним, не сможет устоять. Ревис был готов плясать. Несколько лет потребовалось для того, чтобы найти супруга. И вот его везут. Корабли уже в гавани, а отряд дагжи, вместе с абокай Вехелем уже там, да что уж говорить! — с раннего утра находились в порту. Еще немного времени и будет долгожданная встреча.
На губах играла улыбка победителя, готовая растянуться в лучезарную улыбку довольства. Вавэхдэ нашел и вернул супруга. Более никто не смеет говорить, что альфа упустил своего омегу. Даже рыкнув-мурлыкнув, Ревис прошел в сторону выхода из покоев. Его там одевали, привели в полный порядок плетение косы, вплетая в нее знаки и символы сильнейшего кота, которые в бою не помешают, потому как они заточены и имеют режущие кромки. Островных котов хватать за их длинные косы идея плохая. если ты желаешь сохранить свои пальцы.
Ревис, одетый в традиционный наряд вавэхдэ для встречи супруга, шел мягко ступая ногами по полу. Он шел туда, куда вскоре приведут вавьи. Младший супруг, вавьи, омега — Ревис облизывался на воспоминания о нем. Тот его взгляд, когда была передана последняя волна сил для капсулы, он прожег в Ревисе дыру. Не увидь он эти глаза в тот раз, то просто оставил бы попытки, взял в супруги ближайшего молодого кота-рождающего, кто в силах с ним зачать и более не думал о беглеце, повесив на его имени ярлык «утоп». Но этот взгляд… Из-за него спокойствия в душе Ревиса не было.
СЕйчас он идет к комнате, где по ту сторону двери будет ожидать его молодой супруг. Он преклонит колени на тава рода Ревиса, сложит руки одну на другую ладонями и замрет, плавно осматривая убранство. Ревис же пройдет сквозь раскрытые двери и дойдет до супруга, осмотрит его целиком, а затем заглянет в эти глаза цвета мокрого серого камня. Когда останется метр расстояния между ними, альфа протянет руку, предлагая войти в свой дом и, конечно же, молодой супруг вложит свои пальцы облаченные в маадой ему в ладонь. Знак доверия и подчинения. Ревис чуть потянет на себя, помогая встать и поведет его ко входу внутрь жилой части дома, а затем доведет до спальни, где тут же овладеет молодым и жарким телом.
Заурчав на выстроенный план традиционного входа в дом и последующего действия самого альфы, вавэхдэ подошел к дверям. Знака, что супруга привезли, еще не подавали. Но это не так страшно. Он столько ждал, что пара минут не страшно постоять у закрытой двери.
Мысли играли в голове, выворачивали фантазии и уже дошли до уровня округлого животика у младшего супруга, когда был подан сигнал.
Минут пять они простояли в полнейшей тишине, когда перед ними была распахнута дверь. За ними угадывались фигуры дагжи, что их раскрыли, а внутрь чинно и важно вошел вавэхдэ. Красив, статен, силен, властен и с непроницаемым лицом. Когда же он увидел, как его приветствует вавьи, на лице отразилась злость. Его не уважали — как старшего; его не принимали — как защитника. Более двух пощёчин по гордости и самолюбию, более чем достаточно для развития пламенеющего скандала. Вот только абсолютно безразличный взгляд стоявшего вавьи перед ним сработал небольшим рычагом с пометкой «не торопись гневаться».
Вавэхдэ, сверкнув глазами, пошел вперед, к супругу. По правилам он должен был приблизиться к нему на расстояние в два метра, поздороваться и сделав недостающие пару шагов, протянув руки, помочь подняться на ноги. И когда вавэхдэ оставалось сделать шаг сокращая расстояние до этих самых двух метров, вавьи зарычал. Причем не просто там как-то, а злобно, как свободный омега, чью свободу пытаются ограничить. Инстинктивно вавэхдэ остановился. Между ними не было ни щита пары, ни тем более уса пары, так что этот предупреждающий недовольный рык свободного омеги осадил альфу в его намерении приблизиться. И то что они супруги роли не играло, это ведь инстинкт — свободный рождающий рычит иначе, чем занятый и просто обиженный или злой на своего самца.
— Вавьи Сио-ын? — после минутного молчания, вавэхдэ встрепенулся, ведь перед ним не свободный омега, а его омега, его супруг!
В ответ ему послали картинку того, как в доме Ревиса встречают супругов.
— Мы, вавьи Сио-ын, ритуал нарушать не будем. — Спокойно, холодно, с превосходством произнес младший господин. — И вы, не нарушайте традицию, альфа вавэхдэ Ревис Улиму.
Изумленно уставившись на стоявшего перед собой человека, буквально минуту безмолвствовал. Когда же до него дошло, что этот человек, которого он искал и которого ему сюда привезли найдя так далеко, собирается простоять до глубокой темноты, все нутро взбеленилось. Как это так? Супруг, к которому пришел сам вавэхдэ Ревис Улиму, собирается что, стоять до ночи?!
— Вавьи…
Пришлось замолчать и стремительно отступить на десяток шагов. От вавьи во все стороны, игнорируя то, что за спиной стоят слуги и управитель, хлынули атакующие силы красного всполоха. Сверкнув глазами, омега отогнал от себя альфу и был готов атаковать его всерьез и столько раз, сколько потребуется, дабы свою позицию отстоять. Отступить все же пришлось — после третьей волны, что заполнила собой практически все пространство залы приветствия. И то, его вытащили абокай и дагжи, которые стремительно прыгнули внутрь и выдернули вавэхдэ из-под удара.
Если подумать, то хуже Сио сделал только себе — простоять на ногах до глубокой темноты, это ведь его ногам больно, и это он устанет, а не вавэхдэ. Вот только, вся акция имела глубокий и железобетонный смысл: вавэхдэ обидел супруга принимая его в дом в первый раз и супруг этого не забыл. А ве́сти, они ведь быстро распространятся. Только вслушайтесь в слова: вавьи не уважает вавэхдэ, вавьи стоял один в зал-приветствии, вавьи зол на вавэхдэ, вавьи атаковал вавэхдэ. Каждый из этих сочетаний слов и смысла опускают всю хорошую репутацию Ревиса, закрепляя за ним не только прозвище «лютый», но и добавляют точащее его честь действо: недостойный уважения.
Сио действительно простоял до темноты в зал-приветствии, игнорируя всех, а рискнувшего управителя рот открыть, атаковал так, что он очнулся только спустя два часа после удара. Слуги были умнее, рта не раскрывали, ощущая опасность и недовольство вавьи. Когда же на дом опустилась ночь, младший господин сдвинулся с места и пошел в открытые двери, за которыми так и остались стоять встречающие его дагжи. Отошедший же от удара управитель стремительно переместился вперед, зашагав перед младшим господином и принялся показывать дорогу к покоям.
До темноты Ревис кружил вокруг места, где остался его супруг. Если честно, то он не понимал, по какой причине его не принимают. Со стороны посмотрев на этого альфу, найдешь только плюсы: силен, умен, имеет наивысший титул для самца, добивается того, чего хочет. Его зверь тоже не понимал, по какой причине омега не просто проигнорировал его, но и атаковал. Сейчас альфа-марашат зализывает свою лапу, которую от лопатки и до локтя располосовали коготки омеги. Очень и очень острые коготки. А глаза полыхали так, что альфа-марашат не рискнул давить главенством. Спровоцировать молодого омегу на круг арены, нет он не хотел подобного.
И все же, было обидно. Он столько ждал и искал его, желал, вынюхивал по углам, а в лицо ему «я — свободен!» Нет, Ревис не позволит ему так с собой поступать.
— Абокай Вехель, — вавэхдэ сверкнул глазами, — выставь к покоям больше воинов. Если он исчезнет — шкуру спущу! — прорычал он и пошел в свои покои.
Уже был вечер, а младший супруг из комнаты не вышел, и стоило хоть кому-либо приблизиться, как слышался его рык. Ревису, если быть честным, просто надоело ждать. Он решил поговорить с ним с раннего утра. Подобного унижения, которое пережил альфа сегодня, более допускать не следует. Этот омега младший супруг и обязан подчиняться. Какой еще свободный омега?!
Войдя к себе в комнату, усмехнулся. Надлежало кое-что сделать. Приказав слугам одеть себя подобающим образом, вышел из личных покоев и направился в цветник. Пока он искал супруга, обет целомудрия давать не собирался. Сейчас у него коллекция из симпатичных и статных наложников. Половина из них слабые альфы, которых он брал на поле брани и подчинял себе. Был среди них любимец. Обаятельный и игривый паренек.
Ревис прибыл в дом-цветник, прошел в покои для ласк, кивнул головой и смотритель склонив голову отчалил позвать наложника. Уже был поздний вечер и, скорее всего, они уже спать легли. Ревис прошел к дивану, уселся на него и лениво откинувшись на спинку, взял виноградину, легко отделив от грозди, что лежала на большом блюде. Это блюдо расположилось на резном столике, который Ревис приказал перевести из своего дома. К пятой виноградинке наложник прибыл. Сейчас на нем был лишь полупрозрачный длинный халат, а стройные бедра угадывались в очертаниях.
Альфа сидевший на диване и лишь своим пальцем приказал разоблачиться. Наложник развязал завязки, стянул с плеч ткань. Та упала к ногам. Альфа осмотрел тело, стоявший колом и истекающий смазкой член, заулыбался. Управитель явно смазал котика возбуждающим средством, иначе та послушно он бы не снял подобие укрытия, пусть и полупрозрачного толка. Улыбнувшись ему ехидно, ткнул пальцем на пустое место на диване, альфа властвующий здесь, отправил в рот еще одну виноградинку.
Молодой наложник прошел к дивану, уперся в него коленями и плавно повернулся задом к вавэхдэ, локтями уперся в упругую поверхность. За его спиной послышался звук снимаемого одеяния, затем не готовя и не лаская, альфа резко вошел, заставив зарычать. Тут же его ткнули лицом в диван, заставляя перестать рычать и противиться. Толчки доказывали, что именно этот альфа главный и надлежало прогибаться под ним так, как ему хочется. Внутри скользила горячая плоть, а возбуждение из-за травы и масла туманило голову. Наложник начал тихонечко постанывать, затем громче и громче, после чего начал просить не прекращать. Альфа работал бедрами сильно, толкая его чуть вперед, но тормозил вцепившись в волосы. Затем лег на него сверху, заставляя лечь полностью. Руки были просунуты под подмышки и сила толчков увеличилась, став хаотичной. Наложник поскуливал от всей смеси, даже легкой боли, и был готов подвывать от накатывающих волн блаженства. В какой-то момент в его плечо впились острые зубы, метя и доказывая слабому альфе, что он подчиняется и отдается сильному зверю. Внутри тут же набух узел, заставляя заворчать слабого альфу, но не сильно, потому как будучи под вавэхдэ этот наложник давно сдался, позволил ему быть верхним и покорно все принимал.
Ревис насытился его телом, встал и прошел в купель. Была глубокая ночь, но слуги не спали. О том, что вавэхдэ пришел в цветник утолить свою жажду ласк, знал весь дом наложников, поэтому и купель была готова. Омыв владыку, переодев его в другие одежды, по приказу старшего кота островов, отправились избавлять от возможного дискомфорта взятого им слабого альфу. Вавэхдэ же направился отдыхать.
Вышел из дома-цветника, прошел по длинной аллее, поднялся по ступеням и через несколько поворотов-лестниц добрался до своих покоев. Вошел со стороны внутреннего выхода, где с покоями вавьи у него не было сообщения.
В покоях, многочисленных комнатах, было все готово к приему господина, вот только сам господин осмотрелся и приказал:
— Вышвырните эти веники! — обводя взглядом столики со стоявшими на них вазонами с цветами. — Немедленно!
Слуги, коих тут было более десятка, забегали, быстро исполняя приказ. О том, что вавьи надрал зад вавэхдэ и тот был вынужден ретироваться, знает уже весь центр-дом. И о том, что он врезал управителю, да так, что тот отошел от удара только через пару часов, тоже знал весь центр-дом. И никто из знающих не желал повторить путь до пола, как вавэхдэ и управитель.
— Дагжи! — рыкнул Сио и один из слуг метнулся позвать воина.
Минута, пока вытаскивали цветы, воин шел от входной двери до личных покоев с шикарной кроватью. Когда он вошел, не поднимая глаз, остановившись ровно через три метра от двери, услышал приказ:
— Если в эти покои войдет вавэхдэ, ни один из вас до утра не доживет. Вавьи Сио-ын желает отдыхать, а присутствие вавэхдэ будет иметь обратную сторону. Вавьи Сио-ын не желает видеть ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра лица вавэхдэ, ни слышать голоса вавэхдэ, ни ощущать запаха вавэхдэ. Ты понял приказ вавьи Сио-ын?
По сути, Сио объявлял бойкот старшему господину. Дагжи, верный страж армии Ревиса, нутром взбеленился, ведь его господин имеет право вожака ходить где хочет, куда хочет и когда хочет. Но…его только что опутала марь омеги-марашат, которая сдавила и недвусмысленно намекнула, что он не шутит.
— Ты понял приказ вавьи Сио-ын? — повторил свой вопрос младший господин.
— Да, вавьи, ваш приказ мне понятен.
— Что же, можешь идти, исполнять.
Воин вышел, а слуги, затаившиеся во время разговора, сейчас ждали приказаний. Вавьи прошел до постели, осмотрел ее, затем усмехнулся.
— Дагжи!
Воин вернулся буквально через минуту, успев отдать распоряжение другим воинам и в данную секунду замерев в ожидании очередного приказа. Вавьи же развернулся к нему лицом, затем подошел и осмотрел тщательно. Обошел его по кругу, затем улыбнулся акулой:
— Сколько воинов хранит покой вавьи Сио-ын?
— Двадцать у центральных дверей, восемь у внутренних, тридцать два со стороны окон и балконов.
— Значит, пять десятков самцов. Все альфы?
— Да, господин.
— Вавьи Сио-ын интересно, есть ли среди альф, что хранят его покой, рыжий воин?
— Есть такой, господин.
— Позови его. Сам можешь быть свободен.
Развернувшись и пройдя к одному из диванчиков, плавно опустился на него, осмотрел периметр. Дагжи ушел, слуги же рассредоточившись по спальне, замерли. Сио посидел пару минут спокойно, после чего решил продолжить свою игру «доведи до белого каления». Повернув голову и глянув на дальнего слугу, ткнул в него указательным пальцем, при этом согнув остальные, затем плавно перевернул кисть и сделал жест «подойди», который моментально сдвинул слугу с места. Молодой юноша подошел, опустился на оба колена и замер в ожидании.
— Вавьи Сио-ын желает фруктов. Дикий виноград, синий.
Слуга лишь головенку склонил, а пара других слуг моментально пошла к столику, где стоял разнос с обилием фруктов. Слуга, тот что сидел перед господином на коленях, взял пиалу, положил туда одну гроздь, предварительно показав ее на весу и после одобрительного кивка, приблизил руки, давая возможность начать лакомиться. Дверь тихонечко приоткрылась и вошел слуга, который быстро дошел до диванчика, склонил голову и сообщил, что прибыл вызванный им воин. Младший господин согласно кивнул, и слуга стремительно вернулся к дверям, распахнул их. Дагжи вошел, встал на положенное место и замер.
— Подойди. — Приказал Сио. — Встань сюда, дабы вавьи Сио-ын тебя видел.
Называть себя по званию и имени, а также говорить от третьего лица было в новинку и Сио честно наслаждался игрой. Ему нравилось в данный момент ставить себя выше всех, ведь его игра только началась. Здесь все дело было в традиции. Если случалось так, что привезенный рождающий не принимал старшинство и защиту альфы, он обращался ко всем от третьего лица с произношением своего ранга и имени. Как только он начнет говорить «я», «мне», «у меня», так это будет означать, что он принял альфу своим супругом. Но здесь и сейчас Сио отождествлял себя с самым дорогим гостем, чьи капризы было принято выполнять в полной мере. И каждый раз отзываясь о себе от третьего лица, он ни много, ни мало, а тотально позорил и подвергал сомнению силы и звание вавэхдэ. И сейчас будет сделана вторая пощечина великолепному альфе, что получил этот самый высокий ранг воина, выше которого только Боги.
Дагжи приблизился, явно занервничав. Такое ведь не положено делать, это ведь даже вульгарно. Сидевший перед ним молодой кот, с интересом, с тем самым интересом осмотрел альфу, после чего ткнул пальцем в пустое место на диванчике.
— Сядь сюда.
Приказ, сильный и вливший в два слова еще и власть сильного омеги, заставил дагжи подчиниться. Тем более, что от него не пахло занятым, он пах как свободная омега. А приказной тон от рождающего будоражил, ломая их неторопливые ухаживания и срезая на корню медлительность и вялость расшаркиваний. Присев, ощущая себя не в своей тарелке, дагжи замер. Сио же заставил слугу передвинуть руки так, чтобы альфа мог дотянуться до винограда — банально пальцем с надетым маадой ткнул в пиалу и надавил, заставляя подчиниться.
— Вавьи Сио-ын желает виноград, но маадой мешает, — поднял руку и показал предмет, что не дает ему насладиться фруктами. — Вавьи Сио-ын не видит у тебя на руках маадой, или боевого кастета, тебе легче. Покорми вавьи Сио-ын. — И ласково, чарующе и соблазняя улыбнулся.
Растерявшийся воин, через пару минут и игры глазами, которые поторапливали и заставляли решиться, неуверенно взял одну виноградинку и передал чуть наклонившемуся вперед младшему господину. Тот не стал брать ее рукой, а приоткрыл рот. Пришлось положить ягоду куда просили. Несколько виноградинок отправились в раскрываемые губы, оседая на языке, а зубы их раздавливали, заставляя ощущать расцветающий вкус во рту. После десятой ягодки младший господин плавно встал и приказал:
— Вавьи Сио-ын устал и желает опочивать. — Дагжи стремительно встал на ноги и склонив голову хотел уйти. — А тебя никто не отпускал. — Сио подошел к воину и посмотрел ему в глаза, подняв голову. — Сядь и жди дальнейшего приказа.
Пришлось подчиниться. Младший же господин чуть отошел от диванчика и приказал слугам снимать с него все эти тряпки. Слуги безропотно подчинились. Был снят верхний халат, за ним немак и развязали сзади шнуровку у шуам, той самой безрукавки, что скрывала верхнюю часть шаат, штанов-безразмерников. Затем пошла шнуровка шаат и вот на теле остался только нательный костюм светлого цвета. Сидевший же на диванчике дагжи, от этакого стриптиза, весьма повеселел в своих штанах, чего не сказать о его покрасневшем лице и выражении смущения на нем.
Слуги же, сами красные как вареные раки, продолжали раздевать господина. Кто-то присел и разул его, подставив мягкие комнатные тапочки. Кто-то снимал украшения с головы, даже саму косу расплетал. Затем аккуратно прошелся гребнем, по всей длине, помассировал кожу головы. Сио же млея от массажа, скосил глаза на смущенного, красного лицом воина и произнес:
— Раздевайся, вавьи Сио-ын желает видеть тебя нагим.
Если до этого приказа дагжи еще думал, что его прогонят в самый последний момент, то после него замер с отвисшей челюстью. Чтобы вавьи, что приехал к своему вавэхдэ, да в первую же ночь возжелал взойти на ложе с посторонним?! Но, так как Сио прекрасно знал, как именно звучит его приказ, рыкнул и дагжи пришлось подчиниться. К его зверю вышел омега-марашат и встав напротив, с вызовом посмотрел в глаза. Дагжи начал медленно и крайне неохотно раздеваться, ожидая, что все же господин передумает и остановит его и вышвырнет из своих покоев, подразнив и сделав гадость супругу. Но нет, вавьи его не остановил, напротив, он встал так, чтобы видеть, как обнажается воин. Его же самого оставили в нательном одеянии. Волосы распустили и оставили покоиться за плечами, все вещи и украшения убрали.
Когда на дагжи не осталось вообще одежды, показывая, что смущение и стыд, играющие на лице мужчины противоречат нарастающему возбуждению, Сио приказал принести бальзам для утех. Как только флакон был доставлен и положен на ложе, вавьи перевернул руки и жестом приказал снять маадой. А за этим боевым украшением последовал и нательный костюм, показывая тело, молодое, поджарое, гибкое и аппетитное. Непроизвольно дагжи шарил глазами по его изгибам, задерживался в паху, перебегал на грудь и…он столь же непроизвольно облизывался.
Сио выгнал всех слуг, подошел к кровати, лег на нее и подозвал воина. Тот, уже будучи возбужденным и заведенным ситуацией, а еще ощущая аромат омеги, ничейной омеги, без слов подошел и взобрался на упругую поверхность, застеленную шикарным покрывалом. Лежавший перед ним молодой кот, демонстративно согнул ноги в коленях, развел их приглашая.
— Котик, приласкай губами. — Мурлыкнул Сио.
Буквально мгновение и между его ног оказалась голова, а набухающего естества коснулся горячий и влажный язык. Несколько движений, ласка пальцами и поцелуи и вот в рот погрузилась выглянувшая головка из-за крайней плоти. Сио расслабленно выдохнул.
— Бальзам, используй. — Мурлыкнул он, подавая бедрами в такт движения губ на плоти.
Мгновение на осмотреться, выпустив его красавца из своего плена, взять флакон, раскрыть его и капнуть на пальцы. Пара мгновений и вновь глубоко заглотить горячий и шелковистый орган, а пальцами начать поглаживать колечко входа. Младший господин выгнул спину, когда первый палец вошел, подготавливая его, растягивая, расслабляя. За ним последовал второй и третий. Ласки языком переместились на лобок, вновь вернулись к плоти и вскоре послышались частые постанывания, поощряющие самца.
— Все, иди сюда, — выдохнул Сио, разведя ноги еще шире. — Не томи, дай его мне.
Воин, ошалевший от того, что ему можно было делать, что он делал и что ему предлагали сделать, размазал по плоти бальзам для утех и в один толчок одел на себя разгоряченного омегу. Тот взрыкнул, но не отбросил. Он наоборот поощрительно мурлыкнул, срывая тормоза.
Вбивать в ложе податливое тело, слушать стоны, ощущать когти на спине и чувствовать, как бедра сжимаются где-то в районе ребер — дагжи самозабвенно трахал вавьи и не вспоминал о том, что по сути, он сейчас наставляет рога своему владыке. В данную минуту перед ним не вавьи, а омега, которая отдается и подставляется. Рыкнув, выскользнув из жаркого нутра, перевернул его на живот, подтянул бедра и толкнулся внутрь. Толчок, толчок, толчок — стоны стали громче.
Покусывая в шею, навалившись всем телом, яростно работая бедрами, дагжи слушал и ощущал, как же сейчас хорошо омеге, что разрешила взять себя. Глубоко загоняя плоть, чувствуя, как его словно засасывает, порыкивал от яркого соития. Лежавший под ним омега вытянул руки и выпускал когти, проявляя тем самым некое уважение по отношению к воину, что брал столь неистово. И тут же поощряя продолжать, мурлыкая и громко постанывая.
Секс был долгим, страстным и в конце тугой узел глубоко внутри заставил Сио поскуливать от ощущений. То, что он в данную минуту наставляет рога альфе, его не волновало, также, как и воина, бравшего то, что разрешили. Он верность ему не хранил на острове, и здесь тем более хранить не собирается.
Когда узел спал, вавьи заставил дагжи обтереть себя, а затем уложил его рядом, улегся на него и коготками прошелся по груди, животу, накрыл пальцами плоть, сдавил ее немного.
— Крупный, — мурлыкнул он, облизнулся, — приятно делает. Глубоко, хорошо.
Дагжи думать ни о чем не мог, а рука, что массировала его член дело сделала — он вновь полез на младшего господина и мощно взял, повязал, пометил своим семенем. На этот раз узел Сио пережидал, оседлав бедра воина и покалывая его грудь когтями. Когда же узел ослаб и не подумал слезть, оставаясь попой на плоти.
— С тобой хорошо. — Мурлыкнул вавьи и наклонившись к плечу, погрузил в него свои зубы. Дагжи ошеломленно дернулся, но рык омеги заставил замереть, да и когти, что легли ему на грудь и шею, поспособствовали быстрейшему подчинению. Сио пометил воина, зализал его плечо. — Омой вавьи Сио-ын, много влаги и соли на коже. — Плавно слез с него, ощущая, как семя вытекает.