Часть 19
13 ноября 2019 г. в 01:15
Пять лет Сио-смерть был привидением самого себя. Ровно год Ревис его пытался растормошить. И ровно год даже его ватпэ вел себя прилично, не играясь с ат-жа как с игрушками, не валяя их по полу и не гоняя их, как и не гоняясь за ними. Казалось вместе с хозяином ватпэ тоже замер и стал инертен ко всему. После первого года, когда оба альфы, зверь и человек с духовным зверем, предприняли все попытки, какие только могли, но не добились ничего, они медленно оставили его в покое. Нет, конечно же Ревис не бросил проводить рядом с ним время, трапезничать, разговаривать, вот только не зажимал и не пытался целовать. Любая попытка «это» сделать приводила к дрожи, белому, как молоко цвету, застывающим в глазах слезам. Ревис останавливался, целовал его в лоб или макушку, прижимая к себе, после чего провожал до покоев, если они были на улице, или передавал в заботливые руки слуг.
Когда он перестал делать то, что делало лицо вавьи белоснежным и окаменевшим, как труп, прошло четыре года. За это время территорию вавьи прочистили, найдя всех, кто был так или иначе замешан в интригах кетвинки. Они даже нашли средства связи и передали их вавэхдэ, дабы изучить. И их изучали, расшифровывали, а затем искали способ определять по домам. Результаты ждать не заставили: сто двадцать публичных казней, разодранных на части семей и пополнение Домов молодняком, который подготовят для входа в другие дома.
В этот год представители обновленного союза, созданного на Крылатых островах, приезжали несколько раз, но вавэхдэ запрещал им лично встречаться и даже спустя пять лет не снял запрета. Таково было наказание тем, кто посмел играться с чувствами вавьи. Все вопросы решались при помощи поверенного в делах управления, который был поставлен на этот пост самим Сио, когда он только получил территории, и делал все тоже самое, что и до его отбытия на Крылатые острова.
В этот же год Ревис обзавелся вторым воином-разис. Главнокомандующий, который вышел из рядов абокай, подтвердил это звание в очередной схватке. В этот же год совет Центр-дома решительно просил вавэхдэ выбрать из воинов того, кто станет тятьянгом, ибо его дети подрастают, а наставника еще нет. Да, как только Боги сняли с Ревиса наказание, его ши стали рожать, как из пулемета! Уже третий сын после первенца, и все здоровенькие. Из всех двое точно беты, и вполне возможно, что станут рождающими. Именно поэтому совет просил выбрать тятьянга для старшего наследника, для бекше.
Все эти события Сио знал, но они прошли мимо него. События, что были с ним на Крылатых островах, они почти убили его, а душа до сих пор в агонии. Тот, кого он так полюбил, оказался мерзавцем. Это осознание вновь настигло вавьи, вместе с разочарованием. Настигло на одном из очередных трапез с Ревисом. Они в этот момент сидели в саду синих цветов, которые создавали потрясающий ковер цвета и распространяли сочный аромат сладковато-пряный, будоражащий. В какой-то момент Сио замер, глядя в тарелку, затем по его щекам потекли слезы.
Ревис, как увидел, что происходит, встрепенулся, переместился к нему и прижал к груди. Всхлипы перемешались с бормотанием. И когда слова стали более понятны, вавэхдэ услышал:
— Любил… я его любил. — Прижатый к груди альфы, Сио дал волю своей слабости, перед этим, именно перед этим альфой. — Я его любил! — упершись руками в его грудь и с силой отстранившись, впился глазами полными боли в лицо слушавшего и утешавшего его мужчины. — Ревис, ты понимаешь? Я смог любить, хоть ты и растоптал эту способность. И полюбил. А он предал. Как и ты. Только хуже. Я ничего от тебя не ждал. Мне слишком хорошо рассказали, как живут проданные в младшие супруги. И я не ждал. — Он выпустил когти. — Мне от тебя ничего не надо было. Ничего не хотел и не ждал. А от него хотел и доверился. — Его било дрожью. — Для чего ты спас меня? — голос дрожал. — Я ведь больше не рожу. Никогда. И ты знаешь это. Зачем ты остановил распад? Зачем?! — сжав пальцы, собирая на его груди ткань одеяния, смотрел взглядом почти уничтоженного и растоптанного человека. — Зачем ты опять влез? Что тебе от меня надо? Что?! — прокричал в лицо альфе. — За что ты так меня ненавидишь?
Ревис с силой стиснул руки, вдавливая его в свою грудь и не давая вырваться. Они сидели на полу, рядом стоял накрытый стол с едва тронутым блюдом в каждой из тарелок, что поставили перед ними расторопные слуги. Ревис баюкал рыдающего Сио и сам едва сдерживал слезы. Омегу прорвало. Баррикада лопнула. Затопило все эмоциями, что столько лет были в стазисе.
Альфа в груди Ревиса не мог смотреть на плакавшего омегу, не мог унять его боль, не мог ему помочь. Человек же в Ревисе участливо подставил плечо и крепко обнял. Большего в данную минуту он не сможет сделать. Просто не получится. Просто нужно немного подождать и поток слез иссякнет, а истерика сойдет на нет.
Терпение было вознаграждено примерно через полчаса. Сио начал успокаиваться, затихать в кольце рук. Его мерно поглаживали по спине, иногда по голове. Убаюкивали. В какой-то момент Ревис дал попить. Сио принял питье, шмыгая носом. Когда попил, его вновь прижали к себе и тихо сказали:
— Не отпущу. Можешь или нет, мне не важно. Нужен ты, а не омега. Это разные вещи.
— И когда так стало? — тихо спросил Сио.
— Когда я тебя потерял. — Ревис прижался щекой к его макушке, — в тот же момент, когда ты ушел, когда дал мне знание, как я сильно ошибался и кто был в этом повинен. В тот же момент все мое нутро дико потребовало именно тебя. Дети… Сио, у меня они есть. Если хочешь, ты ведь можешь принять на себя котенка и не будет разницы, сам ты его выносил или нет. Ты ведь знаешь, — еще крепче обхватив его руками, он прошептал, — нужен именно ты, а не омега. Очень-очень нужен. Капризный, строптивый, мстящий, жестокий, дикий — такой, каким ты был и каким тебя сделали. Всякий ты. Мне нужен именно ты.
День истерики миновал довольно давно. С него начался новый отсчет, ведь Сио пришел в себя. В груди еще болело и память подсовывала некие кусочки счастья длиною в два года. Подсовывала, но в груди не так сильно билось сердце от боли, не задыхалась душа. Он даже своего поверенного выслушал о делах Крылатых островов, но пока не был готов вступать в законное право что-то разрешать или участвовать в разборках родов. Да и вавэхдэ не собирался разрешать им общаться дольше, чем полчаса. За это время много не сделать, а значит и терзать его будут не так долго. Полностью запретить он не мог, но сколько хватало сил, столько и сделал.
Ревис. Он, как и раньше кружил рядом, приглашал, соблазнял. Энтузиазма у этого альфы было хоть отбавляй. И то, что Сио сейчас с разбитым сердцем, зализывает свои раны, не особо заботило. Самец в Ревисе жаждал привлечь внимание рождающего и делал для этого все, что только мог. Он ухаживал. Действительно ухаживал за ним, приглашал на свидания, катал по округе, смотрел вместе с ним Действо и ходил в грот музыки. Альфа перестал жать и давить, решив довериться чутью человека, который аккуратно начал обвивать его своими силками.
Время, которое требовалось для жизни, оно текло медленно, словно нехотя, но вновь понеслось вскачь, как только это известие дошло до уха вавьи. И дело было не в том, что Сио не знал, а в том, что он больше такого не мог.
Слух о том, что у вавэхдэ один из ши вновь забеременел, больно резанул Сио. В этот день он атаковал Ревиса, ненамеренно, просто настроение было поганым. Ушел с прогулки, отказался что-либо объяснять. Заперся в своих покоях и носа не казал несколько дней. Ему было больно, ведь какая-то часть души хотела хоть какого-либо тепла, устав мерзнуть и тосковать. Ревис говорил, что хочет быть рядом с ним, он и ухаживал за ним, и кружил рядом. Вот только спать с ши не перестал. Дети, у вавэхдэ постоянно рождались дети. И как назло, по самому больному било то, чего он лишился. По своей вине, по сложившимся обстоятельствам, спаянным всеми событиями разом.
Ревис эту ситуацию в таком виде не стал оставлять. К вечеру третьего дня пришел к нему. Разговаривали они на повышенных тонах, причем орали друг на друга долго и вдумчиво. Когда же аргументы закончились, альфа просто повалил на кровать сопротивлявшегося омегу и отлюбил его так, что стоны по силе были равны крикам скандала. Сио чуть голос не сорвал, слегка охрипнув и только тогда Ревис сжалился над ним.
Заставив улететь, вавэхдэ не стал обрабатывать сладкое местечко, дабы запомнил строптивец, что злить его идея была плохая, укрыл себя и его одеялом и уснул рядом с умиротворенным Сио. Утром же его попытались спровадить, но не получилось. Итогом борьбы стал еще один марафон ласк и стонов.
— Все, хватит ершиться. — Рыкнул на ухо Ревис, вжимая его в кровать, делая резкие толчки. — Сдавайся.
— Нет! — рыкнул Сио.
— Сдавайся! — зарычал на него альфа и впился зубами в холку. — Сдавайся, Сио. Не слезу.
Борьба была долгой, почти три часа. Победил Ревис: его щит и ус пары был принят загнанным в угол Сио. Когда это произошло, застой лопнул и омега яростно атаковал. Выдержав и это, Ревис повязал свою пару. В ответ шипение, но мало возымевшее действие. Когда узел спал, и обессиленного, измотанного долгим сопротивлением вавьи перевернул на спину, дал немного перевести дух. Затем альфа лег сверху и упершись локтями в кровать по бокам лежавшего под ним омеги, заглянул в глаза.
— Прости. — Ревис опустил голову, нежно поцеловал его. — Прости за все. — Его зверь пришел с повинной к рассерженному, растревоженному и им разобиженному омеге-марашат. Альфа извинялся и показывал за что именно просит прощения. — Прости, маленький мой. — Нежные поцелуи покрывали губы, щеки, шею. — Строптивец мой, мой красавец. — Пососав ушко, вернувшись губами к губам, слизнув попутно его слезы, Ревис вовлек губы в долгий и глубокий поцелуй.
Облегчение. Сио почувствовал волну облегчения. Его отпустила волна мести зверя. Марашат прощал сволочного альфу и человек ощущал облегчение. Груз, что давил на его плечи, что вбивал гвозди в грудь, он постепенно начинал таять. Обиды забыть не так просто, но сейчас он по крайней мере не жаждет его разодрать. Возможно со временем простит. Возможно что-то забудет или примет, поймет. Не все, далеко не все, но и того, что сможет, хватит, чтобы ужиться с ним.
Ревис целовал его и просил зверем о прощении. Он наконец-то понял, что просто слов «прости» и «прими» недостаточно. Человек не может дать желаемого, если его зверь жаждет покарать обидчика. И поняв это, он здесь и сейчас делал то, что надлежало сделать так давно. Делал и ждал, что, хотя бы чуть-чуть ослабил удавку с горла любимого котика.
Сио проснулся где-то после полудня. После выяснения отношений, бурнейшего секса, да принятия данного альфу парой, все тело молило об отдыхе. И сейчас, поспав достаточное количество времени, он все еще ощущал слабость и был разбитым, вялым. Если честно, то так сильно его ни один альфа не жарил. Причем тот жар он даже сейчас ощущал, как эфемерный сгусток, который марашат стащил у альфы. Приподнявшись на локтях, удивленно обнаружил себя в незнакомой спальне, раздетым по пояс, с расплетенными волосами.
Сочные сливовые тона, темно-серый ковер на полу, белоснежные шторы выглядывают из-под темно-фиолетовых портьер. Большие окна, дверь. Кроме кровати, стоявших у стены длинных кушеток, более ничего тут и не было. Зато ощущение «много воздуха» шло свободно, обширно и практически осязаемо. Все, как сам Сио любит — много и просторно.
Плавно сев, поморщившись, так как пятая точка, напринимавшаяся вчера радости от альфы, в данный момент выдавала болезненные ощущения. Медленно спустив ноги на пол, встал и осмотрелся более внимательно. Стоя в одних спальных штанах, растрепанный и со следами ночной страсти на шее, Сио обошел комнату, посмотрел в окна. Нет, он эту комнату с этим садом под окнами не знает. Определенно не знает, на все сто процентов, если быть точным.
За спиной, пока он рассматривал пестрые цветущие кустарники внизу, плавно раскрылась входная дверь. Тихие шаги привлекли внимание Сио, и он повернулся. Ревис, с прокушенной нижней губой, и парой царапин на правой скуле, широко улыбнувшись подошел. Плавно протянув руки и обняв полуголого вавьи, заглянул в глаза.
— Кушать хочешь? — ласково спросил вавэхдэ.
— Нет.
— Врунишка. — Заулыбался Ревис. Одна его рука опустилась вниз и помассировала поясницу. — Болит?
— И кто виноват?
— Ну прости, не дуйся. — Альфа мурлыкнул. — Давай потрапезничаем и я помурлыкаю для тебя.
— Можешь не стараться. — Рыкнул Сио.
— И все же, — его взяли за руку, развернули к кровати спиной и повели к дверям, — позволь сделать именно так.
— Чьи это покои? — задал вопрос, который его интересовал.
— Мои.
— Твои? — Сио удивленно обернулся и обвел взглядом более чем скромную спальню. — С трудом верится.
— Ну, — Ревис открыл дверь, — я не люблю лишние и неинтересные для меня украшения. Проще обстановка менее давит на глаза и минимум всяких вазочек, меня вполне устраивают.
Сио вывели в более скромно обставленную гостиную. Вот только портрет, который никто не стал закрывать, заставил Сио замереть на месте. Он даже подошел ближе, при этом не удерживаемый альфой. Его портрет, одетого в самый ему идущий наряд вавьи, в одетых на пальцы белых маадой и с самым необъяснимым выражением на лице. Нельзя было сказать, хмурится он или едва улыбается, а глаза странным образом заставляют смотреть и смотреть.
— Сио, — ласковое касание щеки и вавьи повернул голову, — его написал самый бесстрашный художник, который видел тебя издали. Но, — он наклонил голову и прошептал в самые губы, — он не ошибся ни разу. Мой вавьи, сладкий, заманчивый, волшебный. — Последнее слово почти было протолкнуто с языком Ревиса в рот не сопротивляющемуся поцелуям Сио-ын.
Они целовались. Долго и страстно, затем переходя на медленно и томно. Эти поцелуи никак не были похожи на те, которые ему дарил Хаммайн, они были другими, и будоражили иначе. Но Ревис сжалился, потому как его любимому будет крайне трудно сейчас принять. У него болит тело, и альфа тому виной, посему было волевое решение прекратить. И Ревису это удалось. Он мягко провел Сио в одну из сторон залы. Здесь была подготовленная для вавьи одежда. Также находились слуги, что принесли с собой воды для умывания и имитировали ветошь, пока вавэхдэ занимался поцелуями.
Ревис отдал в руки слуг свою пару, а сам присел на пайше и внимательно следил за всем, что делали эти люди. Сио, привычно и послушно умылся, дождался, когда его расчешут, а затем оденут. На этот раз одеяние было зеленым. Правда маадой или хагас ему не одели. Ревис запретил. И это вчера ему на ушко нашептал: только для официального появления. Слуги исполнили приказ вавэхдэ и посему пальцы вавьи были непривычно голыми
Как только процедуры были завершены, Сио предстал перед ним посвежевшим, хоть и немного морщившимся из-за ощущений прошедшей ночи. И Ревис залюбовался им настолько, что хмурый взгляд и затем оголенные клыки заставили вернуться из страны фантазий. Жаркий взгляд, что блуждал по телу Сио не давал усомниться в том, о чем именно думал альфа. Но вот он чуть качнул головой, прогоняя видение и встав на ноги, предложив руку, повел Сио в трапезную. В ответ на его поведение до того, как он встал, да и за ночь тоже, отросшие когти впились в кожу, проколов рукав одеяния. Ревис данный посыл проигнорировал. Он выглядел очень довольным и такие мелочи его не задевали — пусть омега гневается, победа все равно за альфой.
Трапеза прошла за обычным столом, с высокими стульями, но на ней были только они вдвоем. И после трапезы была прогулка по тому самому саду, который рассматривал Сио из окон спальни.
— Сио, — Ревис остановился и повернулся к нему лицом, — через два месяца мы пройдем обряд.
— Что? — изумился в ответ на такое заявление вавьи.
— Обряд. В Храме, как полагается. Я тебя никуда больше не отпущу и никому не позволю до тебя дотронуться. И дабы по всем законам иметь право оградить тебя от шелудивых псов, мы пройдем обряд. Хочешь ты или нет, но так и будет.
— Думаешь, что имеешь право решать за меня? — Сио замер, ощутив, как на губы легли пальцы правой руки Ревиса.
— Я не думаю, я решаю. — Он смотрел серьезно, настолько, что сердце пропустило один удар. — Твое право сопротивляться, бить и кусать меня никуда не делось, и никто не посмеет его у тебя отобрать, но отныне решаю я. Ты подчинишься. Не безропотно, но подчинишься.
— Брак в Храме подразумевает верность. — Зашипел Сио. — У тебя десятки ши! Об этом не подумал?
— Подумал. — Ревис покачал головой. — И все почти готово.
— И что же готово? Разгонишь своих фаворитов, а кто родил огню предашь?
— Сио, — Ревис покачал головой, — все родившие ши давно ушли к Богам.
— Что? — вавьи распахнул глаза.
— И тот, который сейчас покрыт мною, когда родит, будет отправлен туда же.
— Зачем? — удивился Сио. — Твои безотказные игрушки…
— Затем, чтобы ты больше не гневался. — Ревис провел пальцем по его щеке. — Отныне Дом женихов будет готовить наложников-таат.
— Кого?
— Рожденные, чтобы умереть. — Ревис провел пальцем до губ и приласкал их. — Если ты хочешь, их дети будут переданы под опеку твоего зверя. Если нет, то не будут.
— Ты просто так убьешь тех, кто для тебя родит? Кто уже родил?
— Сио, — Ревис наклонил голову и прошептал, — мне положено иметь много наследников, но супругом я хочу видеть именно тебя. И законным, по всем традициям. Если для этого мне нужно сделать это, то я сделаю.
Храм. Великое место, длят тех, кто чувствует и понимает. Рядом с каждым Храмом, которые строят на территории городов или вблизи населенных пунктов, имеется здание, которое отвечает за несколько самых важных моментов в жизни деямерритов. В этом здании расположен ткацкий цех, где храмовые братья, или смотрители, как кто их только не называет, ткут ткань, которая называется панхее. Плотный кусок ткани, как покрывало, в которое после церемонии в первую пришедшую течку надлежит завернуть избранника. Такую ткань ткут только в двух вариантах — узкая лента и полноценное панхее. Полноценное использовать может только валеба, вавэхдэ или правящие коты на материках. Ленту используют все жители, кто проходит обряд.
Сейчас вавэхдэ Ревис Улиму прибыл в Храм, к живущим там смотрителям. Ему надлежало сделать заказ, а также самолично омыть все статуи Кошачьих Богов от самой маленькой к самой большой. И для этого Ревис не имел право принимать помощь из рук своих воинов. Они могли ему натаскать воды, но не могли помогать омывать статуи.
Ревис, раздевшись по пояс, повязав специальный темный пояс, выданный братьями, пришел к Храмовым статуям. Омовение было принято проводить с хвоста. Если его не ударит ни разу недовольством Богов, то панхее будет выткано. Если ударит, то они это увидят — тело альфы может отлететь от статуи на пару метров, как если бы его током пробило.
Он брал ведро, смывал тканью хвост и принимался протирать статую с головы, аккуратно по всей окружности. Долго мыл, почти весь день, но ни разу не получил удара. Смотревшие за его работой братья закивали головами, после чего старший из них сказал, когда примерно ждать важнейшую часть скрепления уз супружества.
В назначенный час, когда вавэхдэ прислали приглашение забрать ткань, он взял за руку своего любимого омегу. Привел его к Храму, под пристальным взглядом всех гостей. Здесь же снял с его ног одетые туфли. Подождал, когда и вавьи снимет с него его обувь. Как сильный, как старший в паре, он крепко перехватил его ладонь своей и переплел пальцы. Медленно двинувшись по усу, что отождествляет собой «народ», шел к центру, пустому кругу, где всю свою жизнь росла трава, густая и не выше пяти сантиметров.
Как только ноги вавьи ступили на ус, вверх взметнулись багровые всполохи байрии, как и у любой другой пары, что проходит процесс единения своей жизни друг с другом. Они шли из «народа», вышли к кругу, где плавно, не расцепляя рук, подходили к каждой великой статуе и склоняли голову. В этот момент альфа не отпускал руку своей пары, защищая его даже здесь, в точке единения сил. Когда же круг почета был завершен, Ревис со свойственной ему нотой бесстрашия, пошел к усу, что являла из себя значение «семья».
Как только они прошли этот путь, показав свидетелям свою целостность перед Богами и их Законом, Хранители передали Ревису пряный сверток, который надлежало хранить в особом сундучке. Их тоже делают мастера здесь живущие. За дары, что выдали им храмовые братья, вавэхдэ расплатился менным жемчугом, и столько, сколько его душа желала щедрости даровать.
Вообще, покупать что-либо в Храме нельзя. Нет здесь витрин, нет торгашей. Города или поселения, обеспечивают Храмы всем, что им необходимо. Меняные же вещи, или менный жемчуг, даруется только по велению сердца. Если прибывший сочетаться узами силы Храма хочет подарить трудившимся над его заказом тот же менный жемчуг, ему никто не запретит. Если же у него нет никакого дара, то добрые слова вполне сгодятся. Храмовые братья не бедствуют, а физической пищи им требуется гораздо меньше, чем обычным жителям. Они все время находятся рядом с точкой силы, посему и не голодают, а помощь от города нужна только для материалов и поддержания мастерской в хорошем состоянии.
Ревис пожелал дать менный жемчуг, на который Храмовые братья смогут приобрести что-то для себя лично, либо для мастерской. Это их дело. Вавэхдэ же плавно прижал к груди панхее, сейчас завернутое в мягкую ткань и, не расцепив пальцы с супругом, пошел в сторону притаившихся ватпэ. Для этих зверей любой Храм достаточно волнующая нутро точка в мире, но она же держит их на расстоянии, дабы зверь не заполонил ее.
Ревис подвел Сио к его Мехрейду, погладил кота между ушей, пользуясь тем, какой он сейчас растревоженный и всматривающийся во всполохи сил, бьющих из Храма, после помог супругу взобраться в седло. Затем сам оказался в седле, направил зверя прочь от манящей и не подпускающей точке силы, дабы раструбили по островам: вавэхдэ затащил вавьи в Храм!
Праздник по случаю проведенной церемонии длился больше двух недель. Все владения и не только они, отмечали знаменательную дату, как триумф альфы, победившего и покорившего строптивого омегу, который добился своего — альфа принес извинения зверем и поклялся более не обижать свою пару. Столь долгой и грозной войны между альфой и омегой, острова никогда и не знали. А теперь все подошло к концу. Покорился, сдался, подчинился — омега марашат встал в пару с альфой марашат. Это был большой праздник. Записанный в летописях, до последнего момента прописан по шагам и воспет в балладах. Не зря Сио-смерть учил себя уважать, не зря.
А потом было объявлено, что вавэхдэ выбрал тятьянга, который станет наставником для беше, а его дети будут ему напарниками и шкодниками.
Несколько лет длился застой. Но тут лекарь обнаружил, что его радужный купол защиты начал трескаться. Сообщив вавьи, что вскоре будет прорыв, посоветовал быть готовым и к тому, что тут же начнется и течка. Как естественная попытка организма проверить работоспособность тела. Также данную информацию сообщили и вавэхдэ. Если его рядом не будет, вавьи очень сильно будет болеть.
Из-за операции, которую перенес Сио-ын, думая, что лекарь ошибается, покачал головой и сказал неприятную для себя вещь:
— У меня больше нет родительского мешка.
— Не он течку вызывает, вавьи. — Лекарь покачал головой. — Родовой канал у вас не поврежден, не атрофирован. Когда вавэхдэ ласки устраивает, там ведь становится влажно без масел, так? — он заулыбался. — Так что готовьтесь, как только купол спадет, вас скрутит.
И лекарь прав. Спазмы течки начинаются не в родительском мешке, а в родовом канале. Как только там начинает накапливаться смазка, разбухая, а пробка встает на место, тело скручивает, а инстинкты требуют найти подходящего альфу, либо желают того, кто рядом с тобой живет и радует своим присутствием.
Сейчас, спустя примерно полторы недели после того знаменательного дня с разговорчивым лекарем, Сио проснулся вялым. Со дня празднества по случаю окончания войны между ним и Ревисом, миновало много времени. За это время они немного притерлись друг к другу. Из-за того, что зверь Сио больше не жаждал покарать альфу, на все его слова и поступки была более спокойная реакция. О любви тут и речи не шло. Просто появилось ранее задушенное уважение, которое заставляло смотреть на вавэхдэ не как на врага, а более трезво оценивать его плюсы и минусы. Постепенно они налаживали отношения, становясь немного друзьями.
Сейчас же, после продолжительной совместной жизни, как настоящая пара, Сио ощутил то, что ему прогнозировали только в следующем месяце из-за проводимого лечения. Течка. Она начиналась.
— Нэкш! — громко позвал вавьи, прижимая руку к низу живота, чувствуя, как начинало тянуть. — Нэкш!
Дверь раскрылась и в общую спальню правящей пары вошел старший слуга.
— Господин, — склонившись, замер.
— Позови вавэхдэ. — Сио поморщился и поджал ноги. — Немедленно! — рыкнул он и слугу как ветром сдуло.
Милый и пушистый Сио исчез в тот же день, когда узнал о предательстве возлюбленного. Как и ранее он мог пробить хлыстом по слугам, которые являлись воинами-дагжи. Иногда мог и по толпе распылить свои силы, проверяя не забыли ли его стражи тренировку. В этом доме милый и пушистый Сио просто не существовал. И все его приказы исполнялись моментально, во избежание гнева господина.
Он, как оклемался, пришел в себя, так и дал разнос всем и вся. Особенно это коснулось Крылатых островов. Его гневу не было предела, а виновные просто исчезли, и никто о их судьбе ничего не знал. Лишь один Сио и те, кто его приказ исполнили. Правда он с острова Дом-города не отлучался. Все через поверенного и верных ему воинов.
Живот заболел и Сио непроизвольно лег на бок, свернувшись в клубок, прижав колени к груди. Некоторое время он лежал, пережидая болезненные спазмы, один. Потом его быстро приподняли, убрали с вспотевшего лба локоны прилипших волос.
— Сио, что такое? — встревоженный голос Ревиса разорвал кокон нарастающей пульсирующей боли.
Застонав в ответ, подогнув ноги сильнее, Сио обхватил живот руками, сжался. Ревис замер, после чего его руки быстро заставили хныкнувшего вавьи дать дорогу к больному месту. Прижав свои пальцы к животу, чуть надавил. В ответ болезненный стон. Под пальцами прощупывался плотный комок.
— Так, — быстро осмотревшись, махнув рукой вошедшему лекарю, — давай вот так, вот сюда. — Он, вместе со стариком, попытался развернуть позу эмбриона и уложить Сио на свои руки, при этом умудрившись еще и сесть на кровать. — Это оно? — спросил у лекаря.
Тот прижал ладонь, пощупал живот и кивнул. Его выпроводили. Ревис замурлыкал, чтоб снять нарастающую боль. Несколько минут они просидели в обнимку, где Сио полулежал на Ревисе, охая от спазмов, либо закусывая губу от мелких волн возбуждения. Постепенно, рука что лежала на животе, начала чувствовать, как комок расслабляется.
— Давно больно? — тихонечко спросил Ревис, проминая пальцами его живот.
— Нет. Как проснулся, почувствовал неладное. Сразу за тобой послал.
— Хорошо. — Ревис заулыбался. Его позвали. Сразу. — Легче? — мурлыкнул он.
— Да. — Выдох, немного изменив положение тела, поерзал задом.
— Потерпи немного, сейчас пройдет. — Мурлыкая и аккуратно разминая его живот, альфа заставлял свою пару расслабиться, почувствовать его запах, настроиться на предстоящие игры.
Еще несколько минут и постанывания изменили причину: Сио возбуждался. Его запах начинал сгущаться; зверь — поглядывать на того, кто пришел к нему. В какой-то момент Ревис опустил голову и посмотрел на порозовевшие щеки лежавшего в его руках супруга и заулыбался. Он поплыл, не сжимается от спазмов, не кусает губы. Его тело расслабленно, он входит в состояние игр зверя, его глаза точно уже мутные, и он едва соображает.
Заулыбавшись хищно, альфа в груди Ревиса поднял голову своей омеги за подбородок и посмотрел в ее лицо. Глаза открылись, как он и предполагал, мутные, дыхание стало еще тяжелее, так как он унюхал еще больше запаха.
Просыпался Сио неохотно. Ему было очень и очень хорошо, тепло и уютно. Его обволакивал еще и приятный пряный аромат. Медленно открыв глаза, осмотрелся. Потолок и часть балдахина были ему незнакомы. Обведя взглядом пространство, он повернул голову и увидел спавшего рядом супруга. В рассеянном дневном свете, что проникал внутрь пространства над кроватью за шторы балдахина, Ревис выглядел умиротворенным и каким-то родным. Его волосы разметались по подушке, несколько прядей легли на шею и спокойно свисали до яркой расписной ткани, которая лежала, наполовину закрывая подушку белого цвета.
Красная ткань. Сио медленно перевел взгляд дальше, видя, что супруг спит укрытый, но на чем-то красном. Медленно сев, ощущая под одеялом еще какую-то ткань, откинул его край и уставился на красное панхее. Удивленно рассматривая узоры и строки писания, ощущая пропитанную благовониями и специальной смесью трав составляющую традиционного покрывала из Храма, Сио медленно обвел взглядом пространство. Рядом с кроватью стоял столик, на нем угадывались кувшинчики, в которые традиционно разливали специальную сыворотку на растительно-животной основе с добавлением специальной смеси нескольких соков. Сыворотка для поддержания сил в период цикла. Рядом с кувшинчиками от которых шел едва различимый аромат, — и как только он его учуял в ореоле запаха панхее? — расположились миски и с края свисало светлое пушистое полотенце. На полу стоял небольшой тазик, в нем была вода. Подобный набор мог быть только, если альфа позаботился о своей паре и во избежание проблем слуги не сунулись забирать лишние предметы в комнате. Их ведь запросто мог подрать сам Ревис, так как на территорию, где проходили игры с его парой, входить смертельно опасно. Даже рождающему. Это инстинкт и остановиться, подумать, что делаешь, увы, он был бы не в силах.
Комната. Сио медленно передвинулся к краю кровати, дабы не разбудить супруга и выглянул за шторы, которые не плотно были прикрыты, давая свету рассеять полумрак пространства внутри огражденного ими. Комната, что предстала перед ним, она была намного больше, чем их общая спальня, где ранее жил только Ревис. В этой, казалось, объединили и тягу вавэхдэ к минимализму, и необходимость наличия особых предметов для вавьи.
— Не спишь? — мягко и ласково прозвучал голос сонного супруга, который открыл глаза и наблюдал за ним.
— А мы где?
— В официальных покоях супругов.
— Официальных? — Сио осмотрел его, такого расслабленного, сладко зевнувшего.
— Ага. — Ревис плавно сел, поджал ноги и опустил на колени руки. — До этого дня мы ведь были лишь обручены, а теперь объединились. — Он очаровательно улыбнулся и покосился на панхее.
— О. — Сио кивнул головой.
— Кушать хочешь? — спросил супруг.
— Было бы неплохо. — Вавьи лег назад, под панхее и удобно устроившись, завернувшись в то, что дарило ему мир и покой, улыбнулся Ревису.
Лицо альфы озарила счастливая улыбка и он полез целоваться. Ему подаренная улыбка, первая, единственная за столько лет, без единого подтекста и ковыряющего нутро острого жала: Ревис растекся лужицей счастья. Да, не все будет гладко, и не всегда его будут так баловать, но он рад и такому.
Вавэхдэ Ревис Улиму, получивший за свою несдержанность и забывши законы, где именно альфа в паре обязан защищать и оберегать, а не омега прыгать вокруг него, раз и навсегда урок запомнил. Он долго его учил, долго рождал неправильные ответы, часто ошибался и от учителя, коим выступила сама жизнь, получал оплеухи. Сейчас же, когда материал пройден, заучен, под кожу вшит, альфа свое место знает, при этом не став покорным и голову опустившим. Он стал альфой по законам островов, где, решая за омегу, в тот же самый момент уважает и его желания, не только свои.
Вавьи Сио-ын, горьким опытом наученный, равно как и его супруг, что Дары Богов нельзя так беспечно отвергать, принял всех котят, альфе подаренных другими котами, воспринимая их как своих. Но все же, в глубине сердца, когда никто не видел, плакал. Он хотел бы иметь своего ребенка, но однажды отбросив, вернуть не смог бы ни за какие блага или уговоры. Отныне он был многодетным родителем, так ни разу и не родившим…
Современные дни, Центр-дом.
— Скажите, наставник, а вавьи Сио-ын полюбил вавэхдэ Ревис Улиму? — раздался голос на весь класс, разрушая молчаливое прослушивание истории о самой сильной паре островов.
— Нет. — Наставник покачал головой. — И детей общих, как вы понимаете, увы, у них не было. После перенесенного удара своими собственными руками, он стал бесплодным. И, как и говорил вавэхдэ, все дети от ши принимались им на себя энергетически, что сделало его родителем вне зависимости от того, кто выносил малышей. Именно вавэхдэ Ревис Улиму издал малый указ, для подбора кандидатов в свои ши и соглашение того, что после рождения малыша, ши убьют, а ребенка передадут в руки вавьи. Вавэхдэ Ревис Улиму таким образом лишал двух вещей свое окружение: соблазна использовать ши в своих целях, а также возможности сделать больно его супругу. С этого же указа началась эпоха Домов, которые взращивали наложников-таат, рожденных чтобы умереть. Данное положение вещей просуществовало больше пяти веков и было отменено, когда в один из Домов попала омега-эльвирс. В тот период была война, Дома разорили, готовящихся ши растащили по островам, а эльвирса забрали в горную деревню, правда беременным. Если бы это был не эльвирс, то данное положение о наложниках-таат просуществовало бы до сегодняшнего дня, а род вавэхдэ не прервался, как правящий.
— Жуть какая! — выдал первопринц. — Вот нравы были.
— Были? — наставник усмехнулся. — Смею заметить, что, если вам «посчастливится» нагадить омеге-марашат также сильно, как сделал это вавэхдэ Ревис Улиму в свое время, реакция будет такой же. Он возжелает вам отомстить со всей силы тяги своего зверя. И время, смена эпохи, «современность», — он криво усмехнулся, — поверьте, они ничего не значат. Омега сама по себе капризная особь. А если это еще и марашат, самый сильный вид, вершина стаи и иерархии звериного прайда, проблема и последствия будут крайне тяжелыми. И капризы вавьи Яши-ын-Ди, они покажутся вам такими нежными цветочками, что дунь и разлетятся.
— Жестче чем вавьи Яши-ын-Ди? — скривился один из близнецов. — Похоже более капризного, чем этот рождающий, больше нет на островах.
На говорившего в возмущении повернулся первопринц, в ответ были подняты руки в жесте «сдаюсь».
— Молодой человек, — наставник усмехнулся, — наш вавьи милый и пушистый котик, который лишь изредка показывает, как ему не нравится чье-либо поведение, но в основном он уравновешенный и хладнокровный рождающий. Будь это не так, и вы бы первые плакали горючими слезами. — Глянув на часы, наставник вздохнул, — ну что же, на сегодня мы закончили. К следующей встрече подготовьте развернутый ответ на тему выбора тятьянга, правила и предшествующие этому церемонии. До встречи.
Трое юношей слаженно встали с мест и поклонились наставнику. Хором попрощавшись, молодые люди вышли из обучающей залы и направились в сторону выхода из здания.
— Да, вавьи Сио-ын был жутким, жестоким и бескомпромиссным. — Покачал головой Мельв.
— Угу. Как подумаю, что он просто так жизни лишал, так в дрожь бросает.
Оба близнеца передернули плечами. Шедший за ними первопринц усмехнулся:
— Вот вас бы в те времена, вот он бы вам выволочку устроил.
Братья остановились и, развернувшись к первопринцу, скорчили умилительные рожицы.
— Не, нам и зверств вавьи Яши-ын-Ди хватает.
— Зверства? — первопринц остановился. — Не думаю, что он зверствует. Если вас не гонять, то на голову сядете. — Он усмехнулся, так как на него, округлив глаза, уставилось два молодых и любвеобильных кота, которые должны подавать правильный пример наследнику, а вместо этого лишь увеличивают число проказ и шалостей.
— Ну не говори! Для нынешнего времени Яши-ын-Ди равносильный по степени капризности с вавьи Сио-ын! — заявил Мельв.
— Да-да, он жуткий и жуть какой капризный. Вавэхдэ же с ним плачет и воет уже. — Поддакнул Аран.
— Вы ошибаетесь. — Вступился за вавьи современности первопринц, бекше и будущий вавэхдэ, если осилит, сохраняя на лице возмущенную невинность, только глаза смешинками обрастали.
— Вашество, — доверительным тоном начал Мельв, шагнув ближе и чуть понизив голос, — если вавьи Яши-ын-Ди только губки скривит, и уже вавэхдэ на цыпочках прыгает вокруг него. Вот вам вое слово!
— Да-да, — закивал головой второй близнец, приблизившись, и дошептал, — а еще, если фыркать начинает… О-о-о! — закатил глаза.
— А можно поконкретнее это «о-о-о»? — на плечи близнецов легли руки.
— Да пожалуйста!.. — повернув голову и осекшись, Аран замер, ощущая когти впивающиеся в плечи.
— Так что там «о-о-о»? — сощурившись спросил тот, о ком так весело сообщали первопринцу парни.
— Эм, — сглотнул Мельв и стрельнул глазами на хихикавшего, но старавшегося сдерживаться наследника вавэхдэ.
Пара слов и близнецы стремительно сиганули прочь, а первопринц разразился смехом. Яши-ын-Ди злопамятный рождающий, а еще обожает обучать нерадивых парней.
— Ну что же вы их так, могли бы и намекнуть. — Произнес голос еще одного рождающего, которого в Дом-городе очень уважали, а некоторые обожали, так как тятьянг Эуль Доан-га-Кху рядом с ним стал спокойным и счастливым котом, а не мегерой, от которой как раз и плакал весь Дом-город.
— Антон-эу-Кху, — первопринц обернулся и в почтении склонил голову, игнорируя то, что это перед ним надлежит кланяться. Медленно подняв глаза, он усмехнулся, — а не будут пару моего отца высмеивать. Уроком будет.
— Хм, — Антон кивнул головой, — в этом вы правы. Прогуляемся?
Юноша тут же подставил локоть и дождавшись, когда в него вложат уверенную ладонь, пошел медленно и в сторону сада. Где-то там вдали, слышался шум, который производили удирающие от разозленного вавьи близнецы. Их родитель прогулочным шагом шел с виновником нагоняя, и мило беседовал.
— Значит наставник рассказал вам историю про месть омеги-марашат, а эти оонах взяли и сравнили его с Яши-ын-Ди?
— Угу. И еще сказали, что он гораздо капризнее и злее, чем Сио-смерть.
— Ну да, за такое я бы тоже мелко напакостил, будь у меня шанс, как у вас.
— Мой родитель, — юноша улыбнулся теплой улыбкой, — пусть и не произвел меня на свет, но он мой родитель. И я не дам этим охламонам его обижать. Даже за глаза.
— Вы их простите?
— И не подумаю обижаться. Вавьи сейчас такую трепку им задаст, что все мои обиды будут отомщены, а им добавлять сверху, — он покачал головой, — как говорит вавэхдэ — лишнее.
Антон-эу-Кху улыбнулся и кивнул головой. Мальчишки растут, учатся и в вопросах воспитания полов лучшим примером чем гнев Яши-ын-Ди им не найти. Если сам Антон все время сыновей одергивает и заставляет проявлять уважение к рождающим, то Яши-ын-Ди их сейчас даже выпорет, для наглядности и хорошей памяти.
Они прошлись до сада, погуляли по нему и вскоре расстались. К Антону вернулся Яши, и они вместе продолжили дело, которое делали. Раскрасневшийся, погонявшись за молодняком в форме грозного кошака, вавьи улыбался задиристой улыбкой. Обучение прошло успешно и уже к вечеру весь Центр-дом будет знать — вавьи приложил руку к воспитанию хагас-детей тятьянга.