Ты не видишь меня, не так ли?

6 лет назад. 18-летняя Кларк Гриффин сидела на траве в своем университете, пока она рисовала. Для разнообразия солнце решило нанести им визит, несмотря на сезон муссонов. Сидя под мягкими лучами солнца, ее золотые волосы сияли, почти задевая кого-то в глаз; болезненно, но захватывающе. Она сняла сандалии и удобно устроилась на земле. После того как Джейк и Эбби родили Кларк, им стало невероятно трудно совмещать работу редактора газеты с работой хирурга. Тот факт, что Джейк любил работать, не был чем-то, о чем Эбби не знала (она была его женой). Поэтому, помня о дочери, о ее нуждах, и все же каким-то образом создавая возможность для мужа работать, Эбби купила Джейку художественную галерею. "Жаль, что я не умею рисовать, Эбби." Он всегда говорил ей об этом. Хотя Джейк и не был художником, но у него был удивительный глаз на искусство. Настолько, что он проектировал их дом после того, как они поженились. Иметь художественную галерею тоже было нелегко, но с этим можно было справиться. Он просто брал с собой Кларк и рассказывал ей о множестве художников, которыми восхищался, и об искусстве, которое завораживало его. Она всегда смотрела на него своими большими голубыми глазами, держа руку во рту, и выглядела как восьмимесячный ребенок, и все же каким-то образом умудрялась заставить его почувствовать, что она понимает. И, о боже, неужели? С самого раннего возраста Кларк проявляла интерес к искусству больше всего на свете. То, что начиналось как детские намеки на искусство через цветные стены дома, на ее самый первый альбом для эскизов, на первые масляные пастели к акрилу – Кларк освоила живопись, делая наброски, как будто ее руки были созданы для этого. Она также была известна тем, что в ее интеллекте было немного от ее матери, поскольку она схватывала медицинские вещи быстрее, чем другие ее возраста. Ее мать любила рассказывать ей все, что касалось медицины, а Кларк любила слушать. Единственной причиной ее нежелания была невидимая тяжесть, которую она чувствовала на своих плечах, когда они с Джейком отправлялись в больницу, чтобы просто навестить Эбби или забрать ее. "Твоя мама сегодня спасла жизнь." "Она так хороша в своем деле." "Знаешь, из тебя тоже когда-нибудь выйдет отличный врач." Услышать такое от людей, которых она едва знала, всегда отталкивало Кларк. Не то чтобы она не любила медицину. Ей просто не нравились ожидания, связанные с ее фамилией. "Ты не должен делать то, чего не хочешь." Сказала ей мать. Именно тогда она почувствовала, как тяжесть покинула ее грудь. Она также умела играть на пианино, хотя и плохо, а также умела готовить. Стряпня была чем-то вроде того, чем она делилась с отцом. Готовить для Эбби вместе с ним и есть, как только она вернется домой, было самым безопасным, и Кларк чувствовала себя дома. Трагедия поразила Гриффинов, когда однажды во время приготовления пищи Джейк внезапно упал. Эбби вернулась домой как раз вовремя, чтобы сказать Кларк позвонить 911, в то время как она быстро упала рядом со своим бессознательным мужем и начала делать компрессию грудной клетки. Парамедики были слишком поздно. Эбби была слишком поздно. Кларк было пятнадцать лет, когда Джейк Гриффин оставил их навсегда. Вернувшись в настоящее, Кларк поняла, что простыня, на которой она рисовала отца, почти развевалась от легкого ветерка, и только юбка удерживала ее от этого. Крепко держа бумагу в руке, она мысленно вернулась к матери. Она немного отдалилась от Кларк после смерти Джейка. Зная, как решать проблемы только рационально, она потеряла себя, потому что даже у нее не было ответа на вопрос, который поставила перед ней жизнь – как исцелить разбитое сердце? Хотя Кларк ничего не знала о том, как утешить мать, она продолжала делать то, что заставляло ее чувствовать связь с отцом. Она рисовала больше. Поскольку Эбби теряла себя день ото дня, уборка дома стала одной из ее повседневных обязанностей. Это стало последней каплей для Эбби, когда однажды вечером она пришла домой и увидела, что Кларк готовит на кухне. Ее сердце скрутилось в груди, когда уход Джейка стал болезненно очевиден, она придвинулась ближе только для того, чтобы увидеть отсутствующий взгляд Кларк и слезы, свисающие с ее ресниц. Видя, как страдает ее ребенок, и в то же время находя способ держать себя в руках, она вспомнила множество эмоций, которые не позволяла себе испытывать. Кларк вырвалась из тумана как раз вовремя, чтобы увидеть, как у матери подогнулись колени. Она вовремя подхватила ее и крепко обняла, пока Эбби отчаянно рыдала у нее на груди. Они сидели, обнявшись, и плакали; еда на плите была забыта. Однако запах гари вернул их к реальности, и они, наконец, отпустили друг друга. Пытаясь унять насморк, Кларк хмуро посмотрела на подгоревший Чили. Обернувшись, она увидела, что мама вытирает глаза. Встретившись взглядом с Кларк, Эбби мягко улыбнулась впервые за целую вечность. "Пицца?" - спросила она. "Пицца," - ответила Кларк. С ними все будет хорошо. "Берегись!" закричал знакомый голос. Кларк едва успела осознать, кто это, когда футбольный мяч ударил ее по ноге и упал на незаконченный рисунок ее отца; грязь на нем, мгновенно разрушил его. Когда Кларк подняла глаза, она увидела своего одноклассника по американской литературе 20-го века, Нейта Миллера, стоящего там, тяжело дышащего с виноватым выражением на лице. Кларк поняла, что это он пытался предупредить ее. На фоне солнца вырисовывался силуэт. Кларк смогла разглядеть, что он был в хорошей форме, так как даже не запыхался. Уперев руки в бока, он стоял прямо против солнечного света, так что Кларк не могла его видеть, когда лучи падали ей в глаза. "Нам так жаль, Кларк!" - Сказал Миллер, заставляя Кларк повернуться к нему. Как только она собралась ответить, силуэт заговорил. "Какого черта ты извиняешься?"- в его тоне не было ничего, кроме горечи. "Ей следовало бы знать лучше" - раздраженно добавил он. Повернувшись к Кларк, он сказал: "тренировки по футболу всегда происходят в это время недалеко от того места, где ты сидишь и ..." "Беллами! Это Кларк" - сказал Миллер, как будто это должно было что-то изменить. Однако Кларк поняла, что ошиблась, когда узнала этого Беллами. “Ах, печально известная Принцесса!" - Беллами сказал это с усмешкой, на которую нельзя быть способным при первой встрече. "Мне показалось, Ты сказал, что она умна, Миллер" - продолжал он насмешливо. С ухмылкой на лице, он наклонился рядом к Кларк и сказал: “Ну и что теперь, принцесса? Только потому, что ты родилась серебряной ложкой в заднице, ты ожидаешь, что с тобой будут обращаться по-другому?” Кларк была ошарашена."Кем, черт возьми, он себя возомнил?! Что дает ему право судить ее, когда он почти ничего о ней не знает?" Кларк молчала до сих пор, но следующие слова Беллами выбросили ее поведение в окно. “Что теперь? Ты расскажешь папочке обо мне?" Беллами надул губы, чтобы драматизировать свои слова. Кларк покраснела. "Ты позвонишь ему и ..." "Заткнись!" - Взревела Кларк, заставляя Беллами и Миллера замолчать. “Только потому, что я ничего не говорю, не значит, что ты должен доказывать, что ты мудак. Первая же фраза из твоего рта была достаточным доказательством. Во-вторых, я точно знаю, что футбольная тренировка происходит на земле, но, возможно, вы не знаете, что сегодня пятница, а это значит, что тренировка длится только до 4. А Сейчас 6" - Беллами отвернулся с эгоистичной хмуростью на лице, когда Кларк закончила. Она придвинулась ближе к нему, достаточно, чтобы это было уместно, но и достаточно, чтобы напугать Беллами до чертиков. И она сказала “и нет, я не собираюсь звонить папе. Моя сеть не предоставляет услуги для вызова мертвых.” Посмотрев Беллами прямо в глаза, она наклонилась, чтобы собрать свои вещи, и ушла. Излишне говорить, что она ненавидела этого парня.