Прошла война - а мира нет

Шея была перерезана почти у своего основания. Где-то далеко, казалось, будто в другом измерении, безупречный пронзил копьем гонца, даже не проговорив приговора. Даже не Torgo Nudho - он замер, будто его прибили к земле, прямо как тех Господ, казалось, целую жизнь назад... Господ. Рабы. Ошейники. Жезл Безупречных. Переводчица. Разрушительница оков. Шея продолжалась от пугающе синей головы, и на ней был туго застегнут кожаный ошейник с металлическим кольцом. Дейенерис, подходя, ощущала, как рот её наполнялся тошнотворной слюной, и в итоге она тяжело закашлялась, удавившись ею от сковавшей душу боли. В Вестеросе нет рабства. Но ей лишь показали, чего стоит это её разрушение оков. Она привела этих людей на смерть - потому что для Серсеи, Сансы, других свобода Вестероса это лишь смерть в чужих войнах. А для неё? Разве она не может седлать Дрогона, в тучах, прямо как напали вчера на неё, прилететь прямо к Красному замку и сжечь их всех? Несмотря на протесты Джона, женщина достигла головы и, пачкая пальцы в кровь, сняла убогий ошейник. Torgo Nudho боль прибила прямо к песку, Арья Старк так свойственно себе слилась с окружающей её вереницей людей, а Дейенерис, сжимая в красных пальцах холодный ошейник, шла и шла. По песку, по каменной мостовой, по ступеням, мимо тронного зала. Шла, долго слыша только как в её ушах бьется собственная кровь, гонимая сердцем. Пока бьется. Она различила неотступно следующие за ней шаги только у своих покоев. Лихо развернулась на устойчивых каблучках - Джон почти врезался в неё, не ожидав. Она держала ошейник, нелепо и виновато смотря на него, скривив дрожащие губы. Дейенерис вспомнилось, как она играла с их немногочисленными служанками, примерно семилетняя, как увлеклась на бегу, стремясь догнать диковинную бабочку, как упала. У неё были уродливо рассажены коленки - даже шрам остался -, ссадина на подбородке, стёртые ладошки. Виноватая и понурая, она показывала это Визерису, и её штормовые глаза были полны отчаянных слёз. Она должна была понести наказание за ошибки и устыдиться своего некоролевского поведения, но ей просто было больно и так нелепо хотелось жалости. Королеве не хотелось вспоминать об этом сейчас - она боялась разреветься. Теперь она действительно не имела права ждать даже жалости. Визерису она открыла разбитые коленки, получив отчаянную гневную пощечину. В её пальцах дрожал ошейник, потому что дрожали все её руки от кистей, она снова показывала кому-то: взгляни, мне больно. Внезапно потянуло волосы. Дейенерис потребовалось несколько мгновений, чтобы понять - это тяжелые мужские руки опустились на её спину и придавили косу. Джон обнимал её. Джон надавил на её натянутое тело, вынуждая припасть к его плечу - и тогда Королева не смогла воспротивиться. Не коснулась бы сама, но отказать - Боги не послали ей такой силы по определению. Мужская рука перешла на её затылок, и мужчина прижал её голову к своему плечу, второй рукой стискивая буквально в кольце, так близко, что её накрывала часть его плаща. У Таргариен вырвалось несколько сухих всхлипов, а другой Таргариен прошептал хриплое «Тшш». Недолго, и Дейенерис оторвалась от Джона, так и не обняв его в ответ, держа ошейник, и прошла к двери своих покоев. - Я хочу побыть одна, - она сочла это достаточным, и потому обернулась к стражнику у своего порога. - Пусть придёт Командир. Если нужно, помогите ему в этом, - внезапно для себя Джон ощутил укол досады и почти ревнивости. Его отослали, как шута, чтобы пригласить «доверенного». Он изо всех сил старался объяснить самому себе, что Королеве и Червю нужно пережить общее горе. Будто бы одна его часть, та, что от лорда Эддарда, пыталась присмирить другую, последнее время постоянно сердитую. - Пусть лорду Джону и леди Арье оборудуют лучшие комнаты. Ту ланнистерскую лошадь забейте и подготовьте отдать Рейгалю. И, пожалуйста, растопите огня. В замке так холодно. Она ведь разрушится, подумалось Сноу, когда он уже смотрел в закрывшуюся дверь. И зачем Рейгалю готовить пищу? Дейенерис всегда настаивала, чтобы её дети кормились сами, охотились - она лишь погашала деньгами и заменами скота убытки пострадавших. *** - Теперь Лорд Варис будет на нашей стороне, моя Королева. Какой готовить для него исход? О, Квиберн, святая наивность. Если бы Лорд Варис захотел, он бы уже подвинул тебя с твоими навыками и верностью. Губы Серсеи дрогнули в едва уловимой усмешке, а взгляд продрожал скользить по интерьеру её кабинета - раньше эти комнаты принадлежали отцу -, проявляя внимание к каждой детали. Как будто она могла использовать даже медную статуэтку в борьбе с иноземкой. Она могла. Понадобится - и статуэткой можно разбить смазливую белую голову. - Лорд Варис не на нашей стороне. То, что он отказался от моего врага, не делает его моим другом, - Паук преследует свои цели, совершенно точно, но Квиберну не нужно об этом знать - ему вообще не нужно знать, что у людей могут быть какие-то свои цели. - Да и он нам не нужен. Он, как и рыжая птичка Санса, создают беспорядок, отвлекая белобрысую неприятность. Ваша задача, милорд Десница, добиться за появившееся время максимальной эффективности от всех наёмников. Оборудуйте их, покажите места ловушек. Устанавливайте в городе рвы, отравленные растения, превратите весь город в эшафот. И самое главное: займитесь подарком, что привёз Грейджой. - Ваша милость, шкура лишь пахнет горелым, но остаётся невредимой. - Значит, усовершенствуйте дикий огонь. Я хочу видеть, как эти монстры сгорят. Хочу казнить Дейенерис Таргариен и не ждать, когда её звери прилетят мстить. Сначала умрут драконы. - Я сделаю все возможное, Ваша Милость. Ей был необходим воздух, Серсея направилась выйти, хоть на террасе и нежился в утреннем солнышке хмырь Эурон. Был бы здесь Джейме... Не будь он предателем. Женщина невесомо опустила руку на пока плоский живот - часть любимого, даже если с фамилией Грейджоя, останется с ней даже после того, как настоящий отец этого ребёнка поплатится за своё предательство. Как бы Серсея желала, чтобы это была девочка - златогривая будущая Королева. Однако, сейчас с каждым днём растущая тяжесть в её чреве сокращала военные дни: нужно все закончить до того, как беременность сделается настоящим бременем. В идеале, успеть избавиться и от амбициозного нахала, что складывал руки на поручни её террасы. - Жаль, я не увидел, как он сдох. Но сдохнет точно, - Эурон самодовольно улыбался, поглаживая свои усы. - Ты бы слышала эти крики... Я подарил бы тебе эти крики. Про одного из ещё растущих монстров Дейенерис Таргариен уже слагают песни, и те добираются даже до Королевской гавани, как бы Серсея не карала рассказчиков да певцов. О том, как он и бастард Эддарда Старка со Стены сразились с этим мертвецом. Это почти забавно, что Грейджой полагал, что прямо-таки сразил монстра. Скорее, ранил - выкроил своей Королеве время. И привёз кусок вырванной из крыла плоти - для задания Квиберну, на которое, снова-таки, появилось время: фанатичка не покинет своих скал, пока «сын» не поправится. Они все видели всё слишком в лоб. Но не Серсея. - Поговорим о подарках, когда будет бой, - женщина ухмыльнулась одной стороной губ, продолжая обнимать свой живот. Но её изумрудный взгляд пока щадяще указал: разговор окончен. *** - Я думал, ты не позволишь мне. - Ты его наездник. Это ваше с ним право. Со вчерашнего утра и тех жалких объятий у её двери, Дейенерис была рядом с Джоном только на Дрогоне, который принёс их в ущелье за пределами облаков. Не будь такого печального повода - северянин бы до удушливости любовался красотой скал, которые далеко-далеко внизу облизывало неспокойное холодное море, улыбался бы закладывающему уши ветру... У бастардов нет детства - порою, Джону казалось, он нагонял сейчас, как безумный мальчишка восторгаясь водопадами, снегами, скалами... А особенно - полётом. Слава Богам, ото всех ребячество выходило скрывать - но не от Дейенерис Таргариен. И он мог бы сейчас одурманенно улыбаться - полет и высота - но в итоге не прятал от неё слезливого тревожного взгляда. Рейгаль лежал в углублении скалы, свернувшись огромным клубком, и приветствовал их лишь приоткрытыми глазами. В словах Дени была правда, но Джон был ими обескуражен. И прикусил язык. Столько раз за последнюю неделю ему говорили, что Королева его убьёт, что не допустит угрозы Трону, что ему как минимум стоит ей не доверять и не показываться на глаза, держась в укрытии. Он даже предал её доверие. Узнав о Рейгале, со своей обычной храброй опрометчивостью, он явился к Её Величеству посреди её ужина - Боги, она к еде не прикасалась -, спрашивая и требуя. И его отослали прочь. Правда, сегодня за ним пришёл стражник и отвёл к ней и Дрогону. Увидеть Рейгаля было его правом, но её правом было столкнуть его прямо с этой скалы. Вот оно как теперь всё разворачивалось. Дракон предупреждающее осклабил пасть, сочтя, что Джон намерен отобрать освежеванную кобылу, и мужчина с опасением замер на месте - только руку протянул к болезненно-холодной морде. - Я напишу Сэму, он приедет... Он хороший мейстер, он хорошо лечит, и поможет ему. У Джона было то самое выражение лица, с которым он единственный раз рассказывал ей о брате Роббе - так его шрам у глаза был сильнее виден, а губы казались мягче, к ним хотелось прижаться сухо, без пошлости. Но Дейенерис предпочла этого не увидеть. - Тому Сэмвеллу Тарли, который ненавидит меня за казнь его семьи, и побежал рассказывать тебе обнаруженное, Эйгон? - Сэм - мой верный друг. Мы десятки раз спасали жизни друг друга, - наверное, это состояние Рейгаля подкосило его самообладание, но внезапно Джон буквально рыкнул, в пол оборота развернувшись к Королеве. - И он не ненавидит тебя. Он был надломлен вестями, и это его право! А сказал мне правду, потому что верит мне. Как и я ему. И он может помочь, если ты не будешь упрямиться! - Какая великая честь, - её сердитый сарказм оттеняли осунувшееся лицо и синие круги под блеклыми глазами. Он мог бы, но едва ли злился. Только хмурился, отойдя от дракона в надежде, что тот поест. - Рейгаль и Призрак - вся моя настоящая семья. Я никогда не узнаю родителей, и порой мне кажется... - О, хочешь поговорить о потерях? - Я не хочу мериться болью, Дейенерис. - Я, - он не понимающе уставился на Матерь Драконов. Что - она? Желает мериться болью? Богов ради, не с ним, не сейчас и не теперь. - Как связь, у тебя есть я. Знал бы ты, сколько раз я фантазировала о встрече с твоим отцом. Он долго смотрел на еле различимую в дымке высоты линию горизонта, прежде чем целиком развернуться к Дейенерис. Сделать несколько шагов. Встать прямо перед ней. - Ты родная для меня. Но по-другому. Я ничего не могу с собой поделать. «Не могу смотреть на тебя как на сестру моего покойного отца, потому что люблю тебя как женщину», - слова, сказанные лишь отчасти, повисли жженым, дурно пахнущим, мучительным и неизбежным. Повисли - а потом сделали легче им обоим. Как ему говорила Игритт? «Но сначала мы поживем». Дейенерис понятия, на самом-то деле, не имеет, кто такой Рейгар. Как и сам Джон. Дени знала Визериса - Джон рад, что не встретился с ним, иначе так в своей манере бы бил. Их родство - самое что ни на есть настоящее и близкое, на самом деле так далеко и мертво... А женщина с серебряными косами меньше года назад сидела перед ним на троне прямо в этом замке. И под ним потом он показывал ей древние начертания - так их руки впервые соприкоснулись. Потом они плыли с ней, ночевали в Винтерфелле, ужинали вместе, одевались по утрам - со временем к нему привыкла даже Миссандея, приходящая утром для причёски Госпожи. Пусть его покарают Боги, но это все было реальнее всего остального мира. Она смотрела своими штормовыми глазками, будто вот-вот по лицу его ударит, будто, наконец решившись на такое, Джон сейчас узнает, что сказал непозволительную ерунду. Её пересохшие от ветра губы чуть вздрогнули, колыхнулись ресницы, и он физически ощутил, как падает стена выстроенной ненависти. Обиды. - Она должна была стать леди Простора. Она была бы мудрой, доброй, ответственной защитницей полей и садов, Джон! Наат славится своим плодородием, и лучшая его дочь сделала бы в Вестеросе лучший Наат. Я верила в это. Верила в неё, как она в меня. Torgo Nudno - мой мастер над войсками, и его Леди Простора. Это была бы самая красивая и мирная свадьба, что знали эти земли, - почти с начала жарких слов женщина прижималась к плечу северянина; мех плаща лез в её рот, мешал дышать, намокал от слёз. - На корабле, когда мы сошлись, в эмоциях я не выдержала, я рассказала ей о своих планах. Она сомневалась, ведь они не могли дать Простору наследника. А потом, кланяясь, призналась, что, решись я на такую милость, наследников они усыновят. Представляешь? Какой-то мальчик-сирота после страшной войны, или девочка с жестоким братом могли бы получить лучшую жизнь. Представляешь? Какой светлый был бы день? - Представляю. Слышишь? Представляю. Плачь, Дени. Станет легче.