слёзы в глазах любящего.

Вэй Ин торопливо просунул ключ в замочную скважину, чувствуя, что больше не может держать в руке тяжёлый рюкзак. «Боже, что она туда запихнула?» — подумал он, перехватив рюкзак в другую руку, пока другой прокручивал ключ в двери. Когда дверь наконец была открыта, Вэй Ин бросил рюкзак на пол, не задумываясь, что внутри. Что-то хрустнуло, треснуло и разбилось, но Вэй Ин даже не обратил на это внимание — ему было всё равно. — Цзян Чэн! — крикнул он, отбрасывая кроссовки куда подальше. — Ты дома? Из кухни высунулась голова сонного Цзян Чэна, в зубах он зажал бутерброд. — Вернулся? — спросил он, но Вэй Ин не смог ничего разобрать из-за набитого рта друга. — Я так устал! — вздохнул Вэй Ин, потирая шею, что ныла после свидания с увесистым рюкзаком. Он тяжело опустился на стул и вытянул ноги. — Ну? Как всё прошло? — поинтересовался Цзян Чэн, прислонившись к дверному косяку, доедая бутерброд. — Честно говоря, я почти не ожидал ничего от этой поездки и оказался прав, — усмехнулся Усянь. — В момент, когда я уже рассказал ей о том, что приехал в последний раз, она отвлеклась на младших и оставила меня в одиночестве. Она вернулась через полчаса, а я уже стоял в прихожей, готовый уехать. Она напихала в мой рюкзак всяких банок и попросила в следующий раз привезти младшим подарки. Она так и не поняла, что я больше не вернусь, Цзян Чэн. — А тебе хотелось, чтобы она обняла тебя, сказала, что всё будет хорошо, и пожалела? Усянь, ты не появлялся в отчем доме десять с лишним лет, и как бы твоя мать ни пыталась это скрыть, факт остается фактом — она обижена на тебя, — произнёс Цзян Чэн, садясь рядом с Усянем. — Я всё это прекрасно понимаю, но сейчас другая ситуация! Я же приехал в последний раз! — воскликнул Усянь немного возмущенно, но больше недоумевающе. — Она же совсем не знает тебя, — сказал Цзян Чэн. — Она помнит тебя пятнадцатилетним, а сейчас тебе двадцать пять, ты незнакомец для неё! Тебе следовало сделать эту встречу первым знакомством, а не прощанием. Усянь задумался над словами друга. И вправду, он отдалился от своей семьи очень давно, когда ушёл из дома, отправившись путешествовать по миру вместе с Цзян Чэном. Конечно, он никогда не забывал про дни рождения младших и матери, посылал открытки из разных стран в два-три предложения, но разве это заменит живое общение? Разве это равноценный обмен — материнская любовь и ожидание на бесполезные яркие картонные карточки с сухими заезженными фразами? Усянь оказался неважным сыном, как выяснилось. — Что насчёт Юйлинь? Ей было пять, когда ты уехал. Твой младший брат тебя вообще увидел впервые в жизни, но ты всё равно продолжаешь жаловаться, что тебя обделили вниманием, — хмыкнул Цзян Чэн, сложив руки на груди. — Ты должен был провести этот день со своей семьей, чтобы подарить им воспоминания, чтобы они запомнили тебя таким, какой ты есть, — с дурацкой улыбкой на лице и с хитрецой в глазах. Если твою сестру и брата однажды попросят рассказать о тебе, им и сказать будет нечего. — Ты меня совсем не любишь, Цзян Чэн, — Усянь покачал головой. — Я говорю эту правду лишь потому, что кроме меня, тебе такое никто не скажет, — пояснил он. — Или у тебя есть ещё лучшие друзья? — Разумеется, нет, — Усянь лучезарно улыбнулся и приобнял Цзян Чэна. — Хотя я не против завести одного и сбежать от тебя и твоих занудных речей! Цзян Чэн лишь усмехнулся, уголки его губ приподнялись. В другой ситуации он бы уже ударил Усяня чем-нибудь увесистым, что попадется под руку, и хорошенько бы обругал, но сейчас всё по-другому. Их отношения с тех пор, как Усянь узнал о своем диагнозе, стали более теплыми и приятными. Цзян Чэн пытался проводить с другом больше времени, готовил его любимые блюда и делал маленькие сюрпризы. Цзян Чэну казалось, что Усянь не замечает такого особого отношения к нему, но Усянь видел всё и даже больше. Точнее, слышал, как однажды ночью Цзян Чэн всхлипывал в своей комнате. Тогда Усянь осторожно заглянул и сквозь небольшую щёлку увидел, что Цзян Чэн плакал, держа в руках фотографию в рамке. И Усяню эта фотография была отлично знакома — на ней были изображены они с Цзян Чэном на фоне Эйфелевой башни, Усянь подарил её Цзян Чэну на день рождения. После того, как оказалось, что причиной его головных болей является вовсе не стресс или что-то ещё, а растущая опухоль, Усянь словно бы стал чувствительнее. Его тянуло посмотреть мелодрамы, он стал жертвовать деньги на благотворительность, а последняя отправленная им открытка для матери и вовсе заканчивалась словами: «люблю тебя, обнимаю». Возможно, всё потому, что раньше он не показывал своих настоящих чувств, боялся их проявлений, а сейчас в его мировоззрении многое поменялось. Всё что угодно поменяется, если тебе осталось жить полгода в лучшем случае. — Как насчёт покататься сегодня? — спросил Усянь, поднявшись на ноги и потягиваясь. — О, сегодня днём у меня встреча по работе. Переговоры по поводу нового тура, — Цзян Чэн скривился. По выражению его лица Усянь понял, что ему совершенно не хочется идти ни на какую встречу. — Так что, может быть, ты отвезешь меня, а потом, когда я освобожусь, мы поедем кататься? Пару лет назад Цзян Чэн, заручившись помощью своих родителей, основал небольшое туристическое агентство. Он всей душой любил путешествовать, а таким образом простое хобби он превратил в источник дохода. Ему нравилось делиться своей любовью к путешествиям с другими людьми. Каждому, кто решил выбрать именно его агентство, гарантированно доставалась частичка страсти Цзян Чэна. — Хорошо, — согласился Усянь. — Я немного отдохну с дороги. Разбуди, когда будешь готов ехать. Цзян Чэн молча кивнул и попытался улыбнуться. Усянь зевнул и направился в свою комнату — за день, что он отсутствовал, он успел соскучиться по своей комнате. Всё-таки здесь было то, без чего он не мог представить своей жизни, — кровать. Ведь больше всего на свете Усянь любил спать, из-за чего Цзян Чэн раньше постоянно ругался — если Усянь заснёт, разбудить его будет довольно сложно и энергоёмко, так что из-за его любви ко сну разрушилось немало их совместных планов. Однажды Усянь даже проспал свой самолёт, и им с Цзян Чэном пришлось вылететь на день позже. Сейчас же, когда сон Усяня стал прерывистым и беспокойным, Цзян Чэн смирился и позволял ему спать столько, сколько он захочет. Иногда он даже чувствовал себя виноватым, что сам он может полноценно отдыхать во время сна, а Усянь каждое утро просыпался даже более измученным, чем был вечером. Если ему удавалось поспать хотя бы пять часов, это был уже настоящий праздник. Когда Цзян Чэн пришёл будить друга, он обнаружил, что Усянь не спал. Он лежал, заложив одну ладонь под щёку, а вторую — под подушку. В голову ему лезли всякие мысли, всплывали воспоминания из прошлого, когда ещё отец был вместе с ними, когда он был счастливым ребенком. Он видел образ своей матери — худой и уставшей женщины, которой лишь немногим больше сорока. Усянь подумал, что его мать никогда не выезжала за пределы родной провинции, в которой родилась и выросла, в которой родились и выросли трое её детей. Он никак не мог отделаться от мысли, что ему стоило быть лучшим сыном для неё. Усянь, обладавший богатым воображением, быстро представил, как бы они могли вместе провести время, посетить Диснейлэнд — младшие были бы в восторге! Они могли бы просто быть обычной семьёй, внутри которой царит благополучие, любовь и забота. Но всё вышло как вышло. Теперь уже ничего не исправить — просто не осталось времени. — Что-то болит? — спросил Цзян Чэн осторожно. — Нет, просто много думаю, — улыбнулся Усянь, принимая сидячее положение. — Ты уже готов ехать? Цзян Чэн кивнул в ответ. — Тогда встретимся внизу. Я хочу переодеться и кое-что захватить с собой. Услышав, как захлопнулась за Цзян Чэном входная дверь, Усянь встал с кровати, подошёл к шкафу и, вытянув первую попавшуюся рубашку, натянул её на себя, оставшись довольным случайным выбором. Пока он застегивал пуговицы, его взгляд упал на несколько баночек с таблетками, стоящими на комоде. Он должен был пить их по расписанию, чтобы предотвратить рост опухоли и не чувствовать боль. Но сегодня он хотел быть обычным человеком, который в выходной день решил прокатить на своей новой машине лучшего друга. Ему не хотелось быть человеком, который в голове держит только расписание приема лекарств и никогда не забывает, сколько времени ему осталось жить. Усянь хотел быть таким же, как Цзян Чэн, — ходить на деловые встречи, носить строгие костюмы, разговаривать с инвесторами по телефону, вести переговоры и подписывать договора. Но одна проклятая опухоль портила ему все планы, а нарушить её планы у врачей никак не получалось. Усянь с отвращением отвернулся от таблеток, закончил с пуговицами и, захватив рюкзак с телефоном, побрёл на кухню, чтобы взять с собой немного еды. Сегодня ему хотелось устроить пикник где-нибудь вдали от городских огней, чтобы как в кино — город на ладони, от громкого шума остается лишь приятное напоминание о нём в виде далёких гудков автомобилей и звуков стройки. Именно такая спокойная обстановка располагала к отдыху и легкой задумчивости. Он решил остановиться на любимых Цзян Чэном бутербродах, пакете яблочного сока и бананах. Самое то, чтобы немного перекусить перед сном. Запихав весь этот походный набор в рюкзак, Усянь вышел из квартиры, пройдя мимо сиротливого набитого гостинцами от матери рюкзака, направляясь к Цзян Чэну.