Смахните, чтобы разблокировать

— Похоже, это действительно очень вкусно. Драко Малфой сунул себе в рот длинный тонкий палец и чувственно его облизал, прикрыв веки. Гарри хотел сказать, что смотреть на него такого — домашнего и разморенного сексом самый вкусный и желанный деликатес в мире, но смог только что-то невнятно промычать и схватить ртом воздух, слегка сжимая пальцы на бледных бёдрах. На немного впалых скулах Драко расцветал алым румянец, а на шее и груди багровели и темнели следы его нетерпеливости, смешиваясь всевозможными оттенками красного. Драко медленно и с наслаждением вытащил палец изо рта и провёл языком по своим припухшим губам, не спеша открывать глаза. Заходящее солнце без стыда заглядывало сквозь плотные шторы в уютную спальню и бросало полоску света на его обнажённые плечи, меняя цвет кожи со снежно-мраморного и холодного на тёплый, почти золотой, и это было тем, что Гарри Поттер пообещал себе запомнить навсегда. Как что-то незыблемое, ценное и хрупкое. Что-то глубже, чем было у него внутри. Горячее, чем кровь. Он не мог контролировать это. Не мог выбирать, в кого влюбиться и не мог выбирать, чтобы хоть когда-нибудь разлюбить. Он боялся потерять над собой контроль, боялся раствориться в другом человеке без остатка, будто его самого вообще никогда не существовало, но ещё больше он боялся никогда не узнать, каково это. Быть чем-то большим, чем ты есть. Быть с Ним. Он боялся, что время, по своему обыкновению, оставит след на всём, чего касается, и это не отразится даже в его памяти. Он всего лишь человек, и всё, что ему остаётся — жить этой единственной секундой, но бережно хранить каждое из лучших мгновений где-то в своём сердце. Он должен был хорошо запомнить, как хорошо ощущать на себе горячую тяжесть чужого тела, и как соблазнительно краснеет бледная кожа от любого прикосновения. Как отзывается дрожью его тело на каждый поцелуй и даже на самую мимолётную ласку. Как срываются любые тормоза, стоит им остаться хоть на несколько минут вдвоём. И, конечно, он хочет запомнить, как Драко со вкусом и удовольствием облизывает свои пальцы, сидя обнажённым на нём верхом и поливая его живот клубничным сиропом для выпечки. — Шоколадного не было, — наконец выдохнул Гарри, сумев вернуть себе дар речи, и отрывками вспоминая их давнишнюю переписку. Кажется, Драко тогда фантазировал о шоколаде. Он вообще очень много и часто фантазировал. Он был абсолютно невозможным. — Без разницы, какой вкус. — Правда? — Да, — Драко с щелчком закрыл упаковку с сиропом и отбросил её куда-то в ворох смятых простыней. — Тебя ничем не испортить. Прежде чем он наклонился, медленно устраиваясь между ног Гарри и опускаясь лицом к его животу, тонкие губы Драко тронула заигрывающая, лукавая улыбка, заставляющая чувствовать возбуждение до самого горла. Будто было мало того, что Поттер и так едва держал себя в руках каждый раз, оставаясь с ним в одной постели. Гарри хотел бы попросить его улыбнуться так ещё раз, но уже не мог произнести ни слова. Тепло ударяло прямо в голову, и мысли никак не клеились друг с другом, беспорядочные и глупые. — Очень хорошо, — прошептал Драко, слизывая с его поджатого живота сладкий сироп. — Ты очень… вкусный, Гарри… — Мн… ох… Поттер мог только мычать, запрокидывая голову, и ласково пропуская между пальцев теперь уже подстриженные волосы Драко на затылке. Влажный язык описывал круги на его коже, горячие губы сцеловывали капли сиропа и повторяли контуры выступающих мышц, а дрожащая ладонь осторожно и будто неуверенно сжимала его член сквозь наскоро натянутое на тело бельё. Терпеть было почти невозможно. — Драко… — Ты очень красивый, Поттер, — прошептал он, не поднимая лица и продолжая нежно целовать его живот. — Я иногда даже поверить не могу, что ты мой. Я тоже. — Я твой, — с трудом выдохнул Гарри, то и дело толкаясь бёдрами вперёд, и сглатывая ком в горле. Какая-то странная тоска накатывала на него каждый раз, когда Драко дотрагивался до самых чувствительных мест на его теле и на его душе, и это ощущение усиливалось, если они несколько дней подряд наслаждались друг другом без остановки, как сейчас. Это случалось так редко, что порой возвращаться в реальный мир вообще не хотелось. Там Поттера ждали соревнования, учёба, внимание каких-то незнакомых людей, косые взгляды прохожих на их мимолётные поцелуи на улице, его собственные фотографии в журналах и прочее дерьмо, о котором он не желал и думать. Не желал, но всё равно делал это, не в силах скрыться от собственной жизни. Это было несомненно эгоистично — опуститься во своих стремлениях лишь до одного единственного — оставаться с любимым человеком в одной кровати, но он считал, что и так делает для этого мира слишком многое, оставляя Драко одного на несколько месяцев и принося своей стране золотые медали на каждом чемпионате. Он просто хотел, чтобы его все оставили в покое и забыли. Все, кроме одного человека, который и так был сейчас рядом, но… Гарри вздрогнул и вздохнул, когда до слуха донеслось что-то приятное. Он приподнялся на локтях и уже не мог и дальше сдаваться своим тёмным мыслям, услышав низкий мелодичный голос, напевающий знакомый мотив. Он приоткрыл глаза и посмотрел перед собой сквозь ресницы. Драко Малфой лежал между его разведённых коленей и смотрел прямо на него. — Мы разговариваем… Я не знаю, что должен сказать, но всё равно скажу… — Драко… Драко устроился поудобнее, щурясь от солнца, улыбаясь, рисуя тонкими пальцами на его влажном от поцелуев животе узоры и продолжая петь: — Сегодня ещё один день, чтобы найти тебя, прячась. Я приду за твоей любовью, хорошо? Возьми меня… Возьми же меня… Скоро я уйду… через день или два… Гарри нежно гладил его по щеке, наслаждаясь звуками этого голоса и вспоминая тот день, когда он покупал для Драко старую кассету A-ha в Норвегии. Тогда он просто хотел удивить его, подарить что-то недорогое, но бесконечно особенное, и никаких посторонних мыслей не было у него в голове. И только сейчас Гарри понял, какое на самом деле послание оставил в своём незамысловатом подарке. Первый трек на кассете — «Take on me» кричал о всех его чувствах намного лучше самого Гарри. Он будто сам не осознавал, но уже отчаянно просил Драко забрать его себе. Подальше от всего этого. Подальше от жизни, подальше от людей. Подальше от этой реальности, где то, что имело хоть какой-то смысл было только на дне бассейна и в сжавшихся от недостатка кислорода лёгких. Возьми меня, возьми… Они спели второй куплет и припев вместе, хотя едва ли Гарри мог назвать своё неловкое и неровное мычание в такт пением. Рон когда-то давно научил его играть целый альбом A-ha на гитаре, и он решил для себя, что обязательно заставит Драко спеть эту песню по-настоящему. Он и сейчас, не особенно стараясь, заставлял своим голосом сердце Гарри сжиматься от любви и боли, а потому мысль услышать его по-настоящему напрочь сводила с ума. — Ты готовишь мою любимую еду и поёшь мои любимые песни, — резюмировал Гарри, когда Драко вновь принялся за поцелуи на его животе. Он прикрыл глаза и откинулся на подушке, продолжая размышлять вслух. — Как думаешь, должен ли я переживать о том, что какой-нибудь жуткий демон со змеиным лицом забрал мою душу в обмен на всё это? Поттер не знал, почему так сказал, но ассоциации приходили на ум почему-то именно такие. Как будто в его жизни не могло быть что-то просто так. Как будто ему рано или поздно неизменно приходилось чем-то платить за то, чтобы быть счастливым. Чем он мог заплатить за такого, как Драко? — Я думаю, в данный момент ты должен переживать только о том, почему ты до сих пор не во мне, — неожиданно серьёзно сказал Драко, по обыкнованию, не стесняясь никаких своих желаний. Гарри с трудом привык к тому, что ему всегда было мало. Всегда. И Гарри никак не мог привыкнуть к тому, как быстро у них всё начиналось. Едва выдохнув последние слова, Драко ловко оседлал Гарри снова, точно так же как несколько минут назад, и, упершись ладонями ему в грудь, начал слегка покачиваться на месте, выгибая спину. Несмотря на первоначальное отсуствие опыта, Драко очень быстро научился всему, что приносило им обоим настоящее наслаждение. Он особенно любил быть сверху, контролируя их обоих и в первую очередь самого Гарри. Казалось, ему доставляло удовольствие вовсе не то, что происходило внизу, а то, какими эмоциями отзывалось лицо Поттера на его резкие или плавные движения. Он даже никогда не касался себя и Гарри не позволял этого делать, разрешая лишь вцепляться пальцами в свои бёдра и двигать своё тело в ритм. Он никогда не осторожничал, но и не торопился, будто для него цель всего этого вовсе не оргазм, а нечто большее. Иногда, забываясь, Драко переставал думать, прислушиваться к себе и тогда он начинал громко стонать, с жаром просил трахнуть его посильнее, и Гарри каждый раз сходил с ума, слушая его умоляющий голос. — Мы можем поменяться, — вдруг предложил он, когда Драко уже слегка приподнялся, растягивая себя пальцами. — Если ты хочешь, я… — Хорошо, — отрезал Малфой и слез с него, потянувшись за баночкой смазки где-то на кровати. — Перевернись на живот. Сегодня он почти не разговаривал, предпочитая общаться лишь языком тела и короткими стонами, и Гарри сразу подчинился, гадая, почему Драко упрямо не растрачивает себя на слова. Он лёг на живот, и горячее тело тут же накрыло его собой, заставляя чувствовать ягодицами до предела возбуждённый член. Драко упирался ладонями в постель, расставив руки по обе стороны от его головы, и, повернувшись, Гарри уловил краем взгляда простое кольцо из белого золота на безымянном пальце левой руки. Это было последнее, о чём он подумал, прежде чем почувствовал между ягодиц ласкающие пальцы Драко. Непривычно, странно и хорошо. Что бы ни делал Драко, это всегда было хорошо. — Я не выдержу… не выдержу, — задыхаясь, шептал он ему на ухо, аккуратно и неторопливо растягивая его всё сильнее. — Если бы ты только видел себя… Гарри с трудом простонал, продолжая смотреть на кольцо мутным взглядом: — Тебе… мн... нра... нравится? — Я с ума схожу… Гарри, я не могу… терпеть… Драко согнул пальцы, и Гарри почувствовал, как от живота и до самого горла его накрывает волнами тепла. — Не сдерживайся, — сквозь зубы простонал он, призывно выгибая спину. — Не… сдерживайся… И Драко не сдержался. Он резко подался назад, до конца стянул с него бельё и оставил на заднице Гарри несколько звонких поцелуев. Его взгляд был затуманен, но вид раскинувшегося перед ним Гарри Поттера заставлял сердце бешено стучать. Тёмные волосы, широкая спина с чётко очерченными мышцами, слегка выступающие лопатки… Узкая талия, красивый изгиб позвоночника, ямочки на пояснице… Драко медленно двигался поцелуями выше и выше пока не добрался до небольшой татуировки созвездия Дракона с правой стороны под рёбрами. Он медленно и нежно обвёл языком каждую точку, сминая пальцами свободной руки крепкие ягодицы Гарри и медленно пробираясь ими назад к самому главному. Когда он снова оказался внутри него, не отрывая губ от аккуратной татуировки, Поттер тихо застонал и сжал пальцами простыни. Драко улыбнулся, не прекращая его целовать, и чувствуя, как собственное возбуждение уже выходит за границы терпения. Они оба не были слишком-то сдержаны в сексе и порой, их игры выходили даже немного грубыми и жёсткими, но Гарри никогда не предлагал ему себя вот так, в открытую. Драко не помышлял о такой роли для себя; он предпочитал громко просить и умолять, чтобы его трахнули, он любил сопротивляться; любил быть резко прижатым к стене или к кухонной столешнице горячим возбуждённым телом, расставляя ноги и принимая немного грубые и резкие ласки, перемешанные с хриплым голосом у самого уха. Когда Поттер только-только возвращался со своих соревнований и сборов, они даже толком не готовились — набрасывались друг на друга где придётся и быстро занимались делом. В такие моменты ему казалось, что каждая секунда на счету, и если он прямо сейчас — вот прямо в эту секунду — не почувствует запах и вкус любимого человека, то просто умрёт. Он торопился, терпел боль, хотя Гарри всегда был предельно осторожен даже в минуты безумства. Иногда он входил в него слишком быстро и резко, и тогда он хрипло и надрывно кричал от удовольствия, но всегда компенсировал свою несдержанность поцелуями и откровенными признаниями в любви. Драко уже ласкал губами солоноватый затылок Гарри, когда одно яркое воспоминание вспыхнуло перед глазами словно огонь, пожирающий поле высохшей травы. Это было не далее как позавчера, когда они после ужина поскидывали посуду со стола и разложились на нём, словно куклы — в неудобной и странной позе, заламывая руки и ноги в разные стороны. Поттер тяжело дышал над Драко, толкаясь в его тело и заставляя ножки стола елозить по полу от каждого движения. Он тихо повторял: «Драко… Драко… Боже, я люблю тебя… я так… люблю тебя…» Драко казалось тогда, что его Гарри сейчас не выдержит и заплачет, и поэтому он заткнул ему рот поцелуем, выгибаясь и подстраивать под неровный ритм толчков. И вот сейчас Малфой захотел испытать это снова. Он не хотел быть сверху. Он хотел, чтобы его также самозабвенно любили, грубо, ласково, жёстко, медленно, быстро, как угодно… Как угодно, только чтобы слышать эти слова, видеть это лицо, чувствовать этого человека в себе. Аккуратно вытащив горячие и мокрые пальцы, он сказал Поттеру на ухо: — Я хочу тебя. Тот повернулся, натыкаясь на лёгкий поцелуй, и сказал: — Я готов. Драко… я… — Ты не понял, — Малфой легко прикусил кожу на его шее, оставив розоватый след. — Я хочу тебя. Сейчас. Поттеру не нужно было повторять дважды. Одним движением он повернулся и пристроил Драко к себе, повернув его на бок, и прижимаясь горячей грудью к его взмокшей спине. Малфой успел только широко открыть рот и со стоном выдохнуть, когда член легко вошёл в растянутое нутро. Гарри брал его всего час или около того назад, и он был полностью готов принять его без подготовки. Мысли разбредались, голова тяжелела, внизу живота всё жгло и распирало. Драко только скулил и постанывал, выгибаясь в пояснице и наслаждаясь пошлыми, влажными звуками слияния их тел. Между его ягодицами и бёдрами Гарри всё скользило и хлюпало, на коже оставались красные следы от шлепков и грубых касаний. Гарри водил горячей ладонью по его телу, шептал что-то на ухо, кусал за ухом и иногда до боли вцеплялся пальцами в тазобедренные кости или в ягодицы. Иногда он рассеянно водил ладонью по члену Драко, лаская, но не давая слишком быстро кончить, и сразу убирая руку. Малфой знал, что Поттер непременно пробует его вкус, облизывая свои пальцы и тут же хватаясь ими — горячими и мокрыми — за его тело, чтобы начать вбиваться сильнее. Он знает его тело наизусть, и поэтому каждое движение приносит удовольствие. Угол и ритм идеальны. Каждый толчок — это искры из глаз Драко, ему хочется снова и снова, хочется больше, глубже, грубее; хочется помочь себе руками, но он терпит, иногда опуская взгляд и наблюдая, как покачивается и дёргается собственный член, блестящий от смазки. Как содрогается всё его тело при каждом движении. Когда долгожданная кульминация наконец наступает, они едва могут дышать, сплетаясь телами в одно целое на широкой кровати. Член Поттера всё ещё твёрдый и всё еще внутри Драко, на простынях и на животе Малфоя белые разводы, его влажное лицо мягко и нежно целуют миллиметр за миллиметром, лаская кончиком языка. Он хочет остаться так навсегда, он хочет умереть в этой позе, чувствуя спиной чужое бешеное сердцебиение. Он не хочет ничего менять в этой жизни, не хочет отпускать этого человека хоть на секунду от себя. В этом есть что-то ненормальное, больное, даже безумное, но обладать таким человеком как Гарри Поттер — уже само по себе безумие. Добрый, милый, ласковый и нежный он принадлежал ему без остатка, и никто, кроме Блейза, не знал, как сильно Драко боится его потерять. Как страшно каждый раз отпускать его в чужие города и страны, как больно смотреть на его улыбающееся лицо с экрана смартфона или ноутбука и мучить потом себя ночами вспоминая каждое прикосновение, каждое слово, каждую минуту, проведённую вместе и словно бы украденную ими у мира. Как невыносимо бывает тяжело и трудно любить человека, которого желают и любят все остальные, и как замирает сердце от негодования и ревности, когда журналисты и обычные сплетники пытаются приписать знаменитому спортсмену Поттеру роман с кем-нибудь ещё… Никто не знает, как сильно может сожрать ревность от одной только глупой статьи в газете и неосторожного слуха в Интернете. Драко чувствует ком в груди, и несмотря на только что произошедшую близость, непонятная тоска окутывает его сердце, заставляя закусывать губы. Он осторожно высвобождается из объятий Гарри и под предлогом попить воды уходит на кухню, оставаясь при этом абсолютно обнажённым. Его былая уверенность в себе тает с каждым шагом босых ног по прохладному полу, и ему хочется беспомощно обхватить себя руками. Он наскоро вытирается, набирает воду в прозрачный стакан и выпивает залпом, пытаясь отдышаться. В груди становится всё теснее и теснее. Драко какое-то время размышляет, стоя голым посреди кухни, пока его взгляд не натыкается на собственный телефон. Он берёт его в руки и лениво листает соцсети, просто чтобы немного отвлечься и не возвращаться к Гарри в таком душевном раздрае как сейчас. Кажется, в мире не происходит ничего интересного, пока они любят друг друга за стенами квартиры на Гриммо. Сначала Драко игнорирует сообщение от Блейза, который всего пару минут назад скинул ему какую-то ссылку, сопровождая своё послание десятком ярко-красных сердечек, но через некоторое время он к нему возвращается и послушно открывает письмо. Его глаза тут же округляются, а губы просят растянуться в улыбке. Сердце радостно бьётся об рёбра. Статья одного из самых известных британских изданий открыта в окошке браузера прямо перед ним, и её заголовок красноречиво гласит: «Тайные брачные церемонии как попытка сберечь личную жизнь. Гарри Поттер рушит надежды поклонниц: «Моё сердце никогда не будет свободно…» Драко разворачивает статью и быстро проходится по ней, опуская не самые интересные моменты. Более того, это не просто статья какого-то журналиста, основанная на предположениях и слухах, это большое и подробное интервью на тему личной жизни и спорта, в котором Гарри, кажется, довольно искренне отвечает на все неудобные вопросы. Тон интервью довольно лёгкий и беззаботный, но когда Драко добирается до самого главного, его дыхание замирает, и мурашки бегут по его голой спине, забираясь прямо под кожу. «Я связан узами брака с человеком, которого очень люблю. О наших отношениях знают только самые близкие друзья, и я надеюсь, что после выхода этой статьи меня перестанут женить на моделях и певицах, которых я даже не знаю», — смеётся мистер Поттер, прежде чем озвучить самое главное заявление. — «Это мужчина. И для меня нет человека ближе, чем он. Он поддерживает меня во всём, что я делаю, он мой самый честный и преданный поклонник; он тот, ради кого я просыпаюсь каждое утро. Мне бы не хотелось, чтобы люди пытались выяснить его личность, но я понимаю, что в современных условиях это невозможно. Я только хочу попросить всех, кому я действительно небезразличен, кто интересуется моей карьерой, а не только мной лично, кто поддерживает и искренно болеет за меня — пожалуйста, не тревожьте его и не беспокойте. Моё сердце никогда не будет свободно, и я всегда буду переживать о нём сильнее, чем о себе, и если его спокойствию будет что-то угрожать я, не раздумывая, уйду из спорта, потому что не смогу пожертвовать им ради карьеры. Я лучше пойду класть асфальт или развозить газеты, нежели появится хоть малейший шанс его потерять» Драко почти не может читать последние строки, потому что слёзы застилают глаза. Он чувствует себя ужасно виноватым перед Гарри, хотя и сам не знает почему. Он не знал про это интервью, не знал, что Гарри сделал такое громкое заявление, но краем сознания понимал, что тот сделал это намеренно, чтобы, вероятно, устроить сюрприз. Через каких-то пару минут, пока Драко стоит на кухне и пытается успокоить бушующую внутри кровь, его телефон оказывается завален сообщениями от друзей, которые тоже успели прочитать статью, и не смогли сдержать эмоций. Даже его мать не скупится на слова и пишет: «Твой Поттер настоящий мужчина, я очень за тебя рада. И папа тоже рад. Приезжайте в Мэнор на выходных, он хочет отпраздновать» Драко улыбается и даже смеётся в голос, прикрывая рот рукой, пока не чувствует пару горячих рук, что обвиваются вокруг его пояса и тут же прижимают к другому телу — такому же мокрому и обнажённому. — Тебя слишком долго не было, — шепчет Гарри, целуя его в ухо и бросая быстрый взгляд на экран его телефона. Драко выдыхает и, отложив телефон на столешницу накрывает тёплые ладони своими, уже успевшими стать холодными руками. Голос полнится весельем и нетерпением, когда он начинает говорить. — Один спортсмен признался, что женился на каком-то парне, представляешь? — М-м-м. Кто бы это мог быть, — томно тянет Поттер и продолжает ласкать языком его ухо намного настойчивей. Ноги у Драко начинают подкашиваться. — Он просто сумасшедший, наверное. — Настоящий псих, — кивает Малфой. — Наверняка, тот его парень просто слишком хорош, и он не смог молчать. Слабак. Драко хихикает от щекотки, нащупывает кончиками пальцев кольцо на руке Гарри и медленно прокручивает его, нежась в объятиях «настоящего психа». — Да. И его родители точно за них ужасно рады и, наверно, очень хотят, чтобы они приехали на ужин, потому что не видели их со дня церемонии. — Хорошо, — выдыхает Гарри и неожиданно подхватывает Драко на руки, что тот успевает только охнуть и схватиться за его шею, чтобы не упасть. — Сначала умою тебя и приведу в порядок, а то твои родители больше никогда не отдадут мне Драко Малфоя, а я, знаешь ли, без тебя жить не могу. Драко краснеет, смущается и смеётся всю дорогу до ванны, громко и фальшиво напевая «Take on Me».