Гибель "Принцессы Алисы"

Блеск стали отразил солнце и ударил по глазам. Здесь, в краю бесконечной пустыни, всё время приходилось щуриться, а к тому, что легкие не до конца наполняются воздухом, Сэйдж даже привык. Жизнь в Сахаре поначалу была не слишком комфортной, однако со звуковой отверткой, забытой Доктором, существование, бесспорно, несколько облегчалось, причем не только для Сэйджа, но и для всего племени, бок о бок с ним проживающего. Не имеющий никаких инструкций к высокотехнологичному предмету, Сэйдж познавал возможности отвертки методом проб и ошибок. Часами испытывал различные цифровые комбинации сперва на кувшине c водой, затем — на пальмах, а после — на жуках. Десятки разбитых кувшинов, сожженных деревьев и мертвых жуков спустя он научился нагревать и охлаждать жидкость, поджигать и взрывать, восстанавливать сломанное и исцелять легчайшие ранения. Жуки, по крайней мере, дохнуть стали реже, а у некоторых срастался поврежденный панцирь. Когда-нибудь в будущем Сэйдж надеялся добраться и до людей. Найти коды на регенерацию кожи, восстановление памяти и — самое главное — на выведение вшей. А пока он записывал комбинации в небольшой блокнотик, группируя их по принципу действия, и исправно натирал голову песком с верой, что однажды все же сможет принести в свое племя хоть некоторое подобие цивилизации. За семь лет жизни среди имошаг, однако, он не продвинулся к своей цели ни на шаг. Мухаммад в очередной раз взмахнул мечом, на этот раз рассекая воздух особенно громко, и Сэйдж, опустив отвертку на колени, бросил в его сторону заинтересованный взгляд. За семь лет это стало их традицией: они отходили подальше от ахакитов, желательно куда-нибудь в тень, и тренировались каждый со своим оружием. Сэйдж помнил, что однажды в эти края придут Джудоны, и хоть Мухаммаду он того не рассказал, всё же всячески подталкивал друга и брата к тренировкам, чтобы через тридцать лет быть готовым встретить врага во всеоружии. Вот так, в тени, с пасущимися неподалёку овцами и верблюдами, они день за днём совершенствовали каждый своё мастерство. Точнее, Мухаммад совершенствовал, а Сэйдж постигал, помня, что однажды ему придётся и сжигать, и взрывать, а потому все вечера и ночи проводил с отвёрткой и записями, лишь самые жаркие дневные часы отводя на сон или просто отдых в своей небольшой хайме. Часы, когда даже мухи переставали летать, боясь, что горячее солнце обожжет им крылья. Первое появление в Сахаре казалось Сэйджу ужасным, теперь же, годы спустя, он смеялся над собственной глупостью. Он не знал тогда, что такое «ужасно». Не знал таких жарких дней, когда даже воздух почти не поступал в лёгкие, а кровь, казалось, вскипала. Дней, когда даже просто лёжа как камень в тени хаймы, он исходил потом, после чего тело неделями чесалось без возможности ополоснуться, и пресловутые вши особенно ощутимо бесновались, сводя с ума. Вот это было адом — невозможность смочить горло лишним глотком воды, ощутить хоть раз прохладу дня, а не холод ночи, да и услышать родной говор, в конце концов. ТАРДИС, конечно, продолжала переводить и на расстоянии, но когда она была, очевидно, особенно далеко, возможности её ослабевали и языковой барьер вставал между Сэйджем и племенем — вот, что было адом — быть совершенно чужим во всё ещё не до конца понятном мире. И потому такие моменты, как этот, Сэйдж любил и ценил. Всего-то, если верить отвёртке, тридцать девять градусов по цельсию — это теперь не казалось чем-то бесконечно ужасным, и друг рядом — чего ещё было желать? Фенек у ног Сэйджа ковырнул песок и дважды фыркнул, невольно привлекая внимание. Меч вернулся в ножны, и Мухаммад, отряхнув ладони, подошёл ближе, поправляя на ходу тагельмуст. Лица перед Сэйджем он не скрывал, считая того частью семьи, но упражнялся с мечом исключительно подняв лисам, как делал бы это рядом с противником. Теперь же ткань опустилась вниз, явив совсем ещё молодое лицо и широкую улыбку, которая в этот раз предназначалась шумному зверьку. Долгое время фенёк был единственным товарищем Мухаммада, рядом с которым он мог быть самим собой: мятежным, любознательным, открытым для всего нового. Он мог стать отличным спутником Доктора, и наверняка пошёл бы за ним, если бы тот позвал. Они, два любителя приключений, могли бы горы свернуть, дай им волю, но Сэйдж не мог себе позволить расслабиться и на лишний миг, помня, что армия Джудонов не будет ждать, и однажды им придётся схлестнуться с неприятелем, чтобы защитить свой мир. Сэйдж не был готов даже морально, и был уверен, что едва ли когда станет. Но рядом с Мухаммадом он верил в лучшее. В то, что брат прикроет, что его меч не испугается врага, и его пример переймет остальное племя. В будущей битве он надеялся только на это. Отвёртка обожгла ладонь, когда он уже собирался её убрать в карман. Никогда прежде подобного не происходило, и Сэйдж поспешил проверить, не набрал ли он ненароком какую-то комбинацию. — В чём дело, брат? — Мухаммад, оставив фенька и дальше копошиться в песке, подошёл ближе и сдвинул брови на переносице. На его чуть голубоватом от красителя лице застыло беспокойство. — Горячая… — проговорил Сэйдж неуверенно, придерживая звуковую отвёртку за оба конца. — Это странно. Никогда прежде ничего подобного… — Позволь взглянуть, — Мухаммад протянул руку, намереваясь забрать отвёртку у Сэйджа из рук, и тот готов был уже передать её, но что-то пошло не так. Сэйдж понял это в тот миг, когда пальцы имхара коснулись стального стержня: мир словно замер на один долгий миг, затем в глаза ударил свет, а уши заложила тишина, и жар африканского солнца сменился такой желанной, но, казалось, недостижимой прохладой. — …так что мы просто посетим сады Аутопии, пожуем бутерброды, понюхаем цветочки и вы вернетесь домой, ладушки? Незнакомый голос стал первым звуком после давящей пустоты, а следом за этим глаза выхватили несколько цветных пятен, которые с каждым мигом всё разрастались, превращая белое ничто в большое сплошь металлическое помещение. Стены, украшенные кругляшками разных размеров казались и похожими, и непохожими на что-то из прошлой жизни. Лесенки, ограждения — всё это Сэйдж видел впервые, но он ощущал, что в этом месте он бывал — просто чувствовал это. Рядом возникла фигура Мухаммада, который, казалось, впервые был напуган. Глаза его расширились, желваки напряглись, а ладонь обхватила рукоять меча так, словно от того сейчас зависела вся жизнь. Сэйдж и сам за время путешествий с Доктором всего трижды переживал телепортацию, а потому прекрасно помнил ощущения от первого такого вот прыжка. Помнил, как сильно в первый раз сжимались внутренности, словно их провернули в мясорубке. Помнил, как гудела голова и как к горлу подступала тошнота. Его и теперь немного мутило, но скорее от резкого перепада температуры — по ощущениям в помещении было не больше комфортных двадцати пяти по Цельсию. Отвёртка в ладони вновь стала привычно прохладной, и лишь покрасневшие пальцы напоминали о том, что недавно она претерпела временных изменений. Телепортация, кем или чем бы она ни была вызвана, перенесла Сэйджа и Мухаммада в угол помещения, к основанию небольшой лесенки, голос же говорящего звучал откуда-то сверху. Присмотревшись, Сэйдж сумел разглядеть русую макушку, а следом на какой-то миг мелькнуло что-то морковно-рыжее. — И что — это правда будет конец-конец? Совсем? Голос принадлежал девушке, и в нём явно звучали нотки грусти и даже обиды. — Ага, — ответил другой голос. Чересчур позитивно, как показалось Сэйджу. — Конец-конец-конецушка. Мухаммад нахмурился, пряча лицо под лисамом. Им предстояло подняться по ступенькам и предстать перед говорящими, кем бы они ни были. Оставалось надеяться, что это не трехголовые инопланетяне-людоеды. — Не хочу, чтобы всё закончилось вот так вот, простой прогулкой по саду, — вновь заговорил женский голос. — Мне будет этого не хватать. — Не тебе одной, — отозвался третий голос, принадлежащий ещё одному мужчине. — Нет, мне, конечно, надоело умирать и всё время во что-то вляпываться, но, кажется, это стало для нас жизнью. Привычной. Той, без которой будет непросто. — Долой уныние! — бодро заговорил первый мужчина. — В конце концов, у нас есть ещё одно приключение! — Прогулка, — поправила девушка. — Приключение! Кто-то наверху притопнул и хлопнул в ладоши. — Итак, Аутопия, пятитысячный год новейшей эры. Когда-то это было злачное местечко, но мы с Донной кое-что подправили и теперь это планета-курорт. Скучно не будет! Все эти разговоры незнакомых людей отчего-то казались Сэйджу забытым прошлым. Чем-то очень близким. И этот механический гул, будто… Сэйдж замер, не в силах продолжить мысль. Он абсолютно точно помнил этот гул, и это ощущение, словно… Словно он находится между временем и пространством. Он огляделся. Кругляшки всё так же не были похожи ни на что, что он видел прежде, но с каждым мигом он всё больше укоренялся в ощущении, что он в ТАРДИС. В старой синей будке, бесконечно дрейфующей в космическом пространстве, бывшей его домом почти год. И если он был в ТАРДИС — в последней ТАРДИС во Вселенной, — значит там, наверху, был Доктор. Мухаммад всё так же хмурился, более не осматриваясь, а глядя только на него, и Сэйдж знал, кого его брат видит перед собой: решительного человека, которому вернули прошлое. Не в силах больше сдерживать бурлящее в груди волнение, Сэйдж рванул по лесенке вверх, к круглой платформе, в центре которой была установлена — теперь он мог видеть это — консоль ТАРДИС с привычными кнопочками, рычажками и датчиками. Разговоры оборвались, и двое, рыжая девушка и парень с крупным носом, удивлённо уставились на Сэйджа. Он знал, каким странным покажется его появление, знал, что вызовет массу вопросов со стороны, по всей видимости, очередных спутников Доктора, от таймлорда же он ожидал тёплого приветствия, а может и ярко выраженной радости, но… С каждой ступенькой Сэйдж всё отчётливее осознавал, что что-то не так. Второй мужчина, стоящий у консоли, Доктором не был. Из его кармана торчала звуковая отвёртка — не похожая на ту, что была всё ещё зажата в руке у Сэйджа, — но одна лишь отвёртка не делала незнакомца Доктором. Другое лицо, другая одежда, странный синий галстук-бабочка и такого же цвета подтяжки, твидовый пиджак и скучные чёрные ботинки — Доктор, которого знал Сэйдж, никогда бы не оделся… Так. Но, конечно же, именно лицо — вытянутое, с крупным, выступающим подбородком, было главным критерием, по которому Сэйдж за доли секунды уяснил: перед ним совершенно незнакомый человек. Человек этот, однако, единственный из всех троицы не был ошарашен его появлением. Взглянул-то всего мимоходом, после чего вновь уставился в монитор перед собой, кивком головы указав куда-то за спину. — Третий поворот налево, затем второй направо, и снова третий налево, — проговорил он спокойно, даже, казалось, скучающе. — Одежда в шкафу, душ в ванной, еда… Где-то была. Странный мужчина снова оторвался от монитора, на этот раз для того, чтобы взглянуть на своих спутников, которые всё ещё стояли, разинув рты, схватившись друг за друга. — Что? — спросил он, привлекая их внимание. — Доктор… — девушка сглотнула, по прежнему не отводя от Сэйджа взгляда. — Это кто?.. Как? — Сэйдж, это Эми. Эми, это Сэйдж. — Тот, кого отчего-то тоже звали Доктором, отошёл, наконец, от консоли, и вышел вперёд, встав между Сэйджем и парочкой. — А это Рори. Рори, это Сэйдж. Сэйдж не успел ничего толком осознать, как мужчина, на ходу извлекая из кармана звуковую отвёртку, подскочил к нему и, ухватив Сэйджа за плечо, наставил инструмент на его голову. Отвёртка выглядела иначе, но жужжание было Сэйджу знакомо. Испугаться он, впрочем, также не успел. Сразу стало ясно, что его голову не собираются ни взрывать, ни воспламенять. Ощущения были подобны лёгкой вибрации, похожей на массаж, отчего коже головы стало невероятно приятно. — Всё, — с удовлетворением выдохнул «Доктор», выпуская плечо Сэйджа из хватки и убирая звуковую отвертку обратно в карман. — Нет больше паразитов. Никаких паразитов на ТАРДИС. Никакушеньких. В ту же секунду его лицо вытянулось ещё сильнее, потому как со стороны лестницы показался Мухаммад. — Чудненько, — снова оживился незнакомец после секундного промедления и бросился к имхару, цокнув языком, когда тот попытался извлечь из ножен меч. — Никакого оружия в ТАРДИС, — пожурил он. — Мы же не хотим, чтобы кто-то поранился, так что давай, Мухаммад, сдавай свои бирюльки на хранение. — Доктор… — напомнила о своём присутствии девушка. Эми, вроде как. — Мне кажется, или ты забыл нам кое-что объяснить? Парень рядом с ней согласно закивал, сомкнув, наконец, челюсти. — Объяснить… — «Доктор» почесал свой выдающийся подбородок и вновь окинул Сэйджа взглядом, на этот раз куда более растерянным и осмысленным. — Действительно… Не мешало бы прояснить… Проигнорировав зажатый в руке Мухаммада меч и оборонительную стойку, странный мужчина прошагал к консоли и обратно, и на лице его были отображены глубокие мыслительные процессы. — А вы вообще как сюда попали? — спросил он, снова останавливаясь перед Сэйджем. — Это… Странно… Непонятно. Не люблю чего-то не понимать. Хотя люблю всё странное. И это тоже странно. Сэйдж уже даже не пытался успевать за ходом мыслей. Ему было достаточно поведения мужчины — нетипичного, слишком шебутного, — чтобы понять: немыслимым, совершенно непонятным образом Доктор действительно стал таким. Непохожим на себя прежнего внешне, в разы более активным, но в большинстве своём всё тем же. Странным, чудным, открытым. И, конечно, не последнюю роль играло то, что тот явно знал его и Мухаммада. — Доктор? — на всякий случай решил прояснить Сэйдж. — Это правда ты? Мухаммад бросил на него непонимающий взгляд и тотчас снова посмотрел на Доктора. Если Сэйджу принять разительные изменения внешности было трудно, то имхару из пустыни, который за всю свою жизнь почти не встречался ни с чем непонятным, было тяжело и подавно. Доктор, словно не замечая направленных в его сторону взглядов, снова прошелся по помещению, параллельно ощупывая то уши, то нос, то запястья, после чего остановился и утвердительно кивнул. — Да, это я. Целиком и полностью всё такой же я, каким был с утра. — Но не такой, каким был при последней нашей встрече, — напомнил Сэйдж. На миг Доктор опешил, словно не понял, о чём Сэйдж говорит. Затем тряхнул головой, растрепав свою густую каштановую шевелюру, и просто пожал плечами. — А… Это… Ну… Там был Мастер, и Уилфред. Ты ведь знаешь Уилфреда? — не дожидаясь отрицательного ответа Сэйджа, он продолжил: — Ну и я просто не мог оставить его там, и ууды — они всё пели и пели. А потом — бадамщ! — и регенерация-шмегенерация. Ну, как-то так. Судя по лицам стоящих за спиной Доктора спутников, в лёгком шоке пребывали и они. — Регенерация? — переспросил Сэйдж, пытаясь ухватить неуловимую мысль. Не получилось: из рассказа Доктора он не понял совершенно ничего. — Регенерация-шмегенерация, — многозначительно выставив палец вперёд, поправил его Доктор. — Сэйдж, умоляю, ты стал слишком по-человечески скучным. И каким-то… Отуареженным… Или отуарегнутым… — Он сделал взмах рукой, показывая, что имеет в виду голубую рубаху и синие штаны — наряд, который стал неизменным для Сэйджа, когда джинсы и футболка износились. Тагельмуст, который надел, когда они только прибыли в гельту Д'Аршей с Доктором, на постоянной основе Сэйдж носить не стал, равно как не принял и мусульманство, но всё равно не мог не согласиться, что выглядит скорее как туарег, чем как пришлый. Аккуратная бородка, волосы длиной до середины уха, ровный загар, которому бы позавидовал любой посетитель солярия — он более не был бледнокожим лондонским мальчишкой. Тот Сэйдж остался далеко в прошлом. — А потому, — продолжил Доктор, — я настаиваю: третий поворот налево, второй направо, третий налево. Переоденься. Тебе, — развернулся он к Мухаммаду, — такого не говорю. Но дай мне свою голову. Никаких паразитов на корабле. И оружия! Имхар, очевидно, начавший что-то понимать, меч отдал, и Доктор, не раздумывая, зашвырнул его в дальний угол, сбив по пути какое-то хитромудрое приспособление. Девушка закусила губу, а её спутник закатил глаза. Впрочем, Сэйдж догадывался: к выходкам Доктора им не привыкать. Решив оставить все выяснения на потом, он всё же покинул комнату управления, во всех красках представив себе душевую с нормальным шампунем и — самое главное — водой. Последней ему эти семь лет уж очень не доставало.