Усвоил.

Открыв содержание хрестоматии за девятый класс, и пройдясь по нему глазами он выбрал самое короткое из произведений. Не с "Войны и мира" начинать же изучение литературы? Взгляд его его пал на "Белые ночи" Достоевского. Небольшая повесть его затянула с головой, а описанный Достоевским Питер, казался не тем, к которому он привык. Слава и не заметил, как прошло уже несколько часов. Юноша был крайне удивлен, что не заснул, а впервые прочитал что-то с интересом. Да, другой мир и обстоятельства знатно заманили Машнова к себе. Дочитав повесть, его переполняло чувство гордости, которое впоследствии сменила мысль, что с чего это он вдруг гордится прочитанной книгой, а не пройденными раундами в игре. Его размышления прервал стук в дверь, через мгновение в которую просунулся Мирон Янович. — Как ты себя чувствуешь? — подпирая спиной закрытую дверь, спросил мужчина юношу. Что может быть лучше когда о тебе заботятся? Когда он дома последний раз слег, мать одно ходила, да причитала, что от этого идиота одни расходы, ходит вначале без куртки, а потом с температурой валяется вечно. — Уже намного лучше. Вроде, ничего не болит, — поднимает свои глаза Слава. — Как чтиво? — Мне нравится, — улыбается Машнов. Но улыбка с его лица слетела, мгновенно сменилась кашлем в кулак. — Непорядок, Слав, — хмурится Фёдоров и подходит к воспитаннику, поднеся ладонь к его лбу. — Температура, наверное, есть. Сиди, сейчас схожу за градусником. Вернулся Мирон все с той же аптечкой, но вдобавок с какой-то жидкостью в кружке. Градусник показал 37.7, что было не критично, хотя и неприятно. — Так, вот тебе таблетки, потом садишься за стол, пьёшь "coldrex" и повторяешь уроки. Нужно готовиться! — быстро проговорил ментор, доставая лекарства из упаковок. Слава отложил книгу, загнув страницу, на которой остановился, стал наблюдает за действиями Мирона Яновича. Ментор ведь волнуется за него, совсем скоро ответственный момент, а парниша заболел так некстати. Нужно его вылечить, и как можно скорее. Поэтому приходится брать контроль не только за успеваемостью и поведением, но еще и за здоровьем парня. Да и нужно время от времени выпроваживать его гулять, сидеть целыми днями дома тоже не дело, но и выпускать одного... Последний поход до магазина закончился не очень то и хорошо. На этом моменте возникла, однако, у Федорова идея ходить вместе на пробежку по утрам. И для здоровья полезно, и парень под присмотром. Машнов выпивает таблетки и, закутавшись в одеяло, садится за стол в своей комнате, открывает конспекты и с усердием всё повторяет. Проговаривая про себя каждую строчку. Наверное, только сейчас он ловит себя на мысли, что учеба не вызывает в нем чувство отвращения, а мотивацией служит не только желание не выхватить по шее, но и действительно некая заинтересованность в своих успехах. Учитель сидит рядом на стуле, принесенном из кухни, с тестами в руках, и не без доли умиления и сострадания наблюдает за своим больным воспитанником. Тот сжимает одной ладонью тёплую кружку, а другой рукой время от времени по тексту водит, читает внимательно. Иногда учебники открывает, читает что-то от туда. И только кашель донимает и вечно отвлекает. Мирон то бумажки в руках разглядывает, то в телефоне залипает, чтобы мальчика глазами не пожирать, хотя на эти бумажки он уже вдоволь насмотрелся. Через тридцать минут, Слава заявил, что он уже готов писать тесты, и с уверенным взглядом взяв ручку, начал вчитываться в задания и все внимательно выполнять. Результаты обрадовали Яновича, да и самого писавшего тоже. Прошли они за эти считанные дни гораздо быстрее и больше, чем то, что они проходили за четверть в школе. Так как желания у большинства одноклассников не было, да и он сам относился к тому большинству, то и информация не запоминалась, а школьные учителя не обладали ни большими талантами, ни особым желанием, как и их ученики. Единственное желание учителей в школе выпихнуть после девятого всех как можно скорее, да и мало кому преподавать действительно нравиться. И именно из-за неспособности заинтересовать, школа и проебывает много талантливых учеников. Мирон Янович же напротив, он себе всегда говорил, что нет плохих учеников, есть плохой учитель. В школе приходилось повторять одну тему по три урока из-за нежелания большинства ее усваивать, здесь же Машнов хватает на лету. Да и тяга к учёбе появилась с таким преподавателем. — Славик, все пятёрки, кроме математики. По ней четыре, — сообщает Мирон. Оба решили, что лучше для парня сдавать помимо основных обществознание и историю. *** Несмотря на все прекрасное, флешбеки с картинами старого образа жизни все также посещали парня. Если вернуться далеко назад, еще в детство парня, можно узреть, что Слава начал буянить и кутить где-то в конце восьмого класса. Именно тогда его друг Андрей познакомил его с бандой дворовой шпаны, ведущей разгульный образ жизни и имеющей уже на тот момент проблемы с законом, такая кучка АУЕшников. А Машнов не хотел выделяться на фоне этих выблядков, чтоб лохом не прослыть, не дай Бог, вот и как только почувствовал себя в новой компании полноправным ее членом начал курить и бухать не по детски, потом и уроки прогуливать, максимум раза два в неделю ходил в школу, чтоб не исключили и не оставили на второй год, перевелся на семейное обучение. Начал грубить, и вообще вести себя со всеми, как хамло последнее. И покатилась в пизду вся его учеба. А жизнь по понятиям стала, по его мнению, лучшей перспективой для дальнейшего будущего. Но у Мирона он почувствовал себя как рыба в воде, вернувшись к тому, кем был до попадания в шайку. — Ты голоден? — спросил наставник. — Нет, — есть вообще не хотелось, было даже такое чувство, что если ему в рот попадает пища, то он её попросту не переварит, и она будет лезть обратно наружу. — А надо, пошли, я бульон тебе приготовил, тебе нужно побольше пить, — подмигивает и улыбается тот, а затем встаёт из-за стола. Спорить Машнову совершенно не хотелось. Да и смысл спорить с Яновичем? Он же всё равно заставит сделать так, как сам считает нужным. Слава встал со стула, скинул одеяло на кровать и тоже отправился на кухню. Воспитатель налил парню в миску куриный бульон, только что сваренный, поставил ее перед Славой. Машнов без охоты взял ложку и медленно начал есть суп, хотя ужасно не хотелось, а каждый очередной кусок застревал в горле комом. Так как Мирон уже обедал, то он просто сидел рядом, надев свои очки, залипал в какую-то книжку, которую он взял с подоконника. Машнов подметил для себя, что круглые очки подчёркивают его большие голубые глаза и очень уж ему идут, придавая ему еще более строгий и серьезный вид. Слава продолжил поглощать свой бульон, заедая его ломтиком хлеба, но сам глаз не сводил со сосредоточенного на книге ментора. Нестандартная внешность манила и заставляла заострить на себе взгляд. Вскоре, когда бульон закончился, ему пришлось все-таки оторвать свой взгляд, чтобы подняться и положить тарелку в раковину. Фёдоров оторвался от книги, поднял очки на голову и взглянул на Славу, который облокотился копчиком о кухонную тумбу. Их взгляды тут же встретились и несколько мгновений прожигали друг-друга. — Ну что ты встал и смотришь на меня, в постель давай быстренько! — поправляя очки на голове, сказал Мирон. Машнов кивнул и отправился в кровать под тёплое одеяло, но очень быстро стало скучно. Очень скучно. Интернета — нет. Читать — надоело. Друзья — не отвечают. Спать — не хочется. Парню хочется на улицу, ведь он не привык сидеть взаперти. Тут в одиночестве его снова пожирали рефлексии, полемика между добром и злом начиналась каждый раз, когда он оставался наедине с самим собой. Но к его счастью, самокопание снова обрывает стук в дверь и вошедший в нее преподаватель. — Скучаешь? — улыбается мужчина, берёт стул и садится рядом с кроватью. — Ну да, есть такое, — отвечает тот, снова кашляя в кулак. — Ну тогда поведай же мне историю, что же ты делал в то время, когда должен был учиться, — обращается с просьбой к нему Мирон. Слава в привычно ему манере опустил взгляд. Да, таким было стыдно делиться. — Да чем? Синячил в свое удовольствие, в компании таких же, благодаря которым и положил болт и на учёбу, и на здоровье, — честно признался тот и снова опустил взгляд. — Тебе видимо просто надоело быть пай-мальчиком, вот ты и решил стать плохим, я тебя понимаю, иногда сам на себя смотришь и тебе становится тошно от собственной правильности, от того, что ты не можешь себе позволить того, чего хочешь. Хотя по факту тебя ограничивает лишь придуманный образ интеллигента, — замечает он. — Но поверь мне на слова, все это оправдает себя в дальнейшем, ты потом посмотришь, что стало с твоими дружками и поймешь, что сделал верный выбор. А если продолжать дальше нездоровый образ жизни, то это ни к чему хорошему не приведёт. Да, диплом тоже не гарантия хорошо оплачиваемой работы. От моего оксфордского прок очень маленький, но это тоже всяко лучше, чем если бы я сейчас курил траву где-то за углом. Да еще если ты пьёшь и куришь, то к сорокалетию, у тебя будут серьезные проблемы со здоровьем. А родители ведь тоже не вечны, без работы, без образования жить на что? Манна небесная не упадет. — вздыхает Мирон, продолжая говорить. — Эта беседа рано или поздно должна была произойти. Просто для того, чтобы ты не думал, что я над тобой издеваюсь, наоборот, только лучше пытаюсь сделать. А воспользуешься ли ты всем этим, что я делаю для тебя здесь, уже твой выбор, — встав со стула и достав лекарства из аптечки, он закончил последнее предложение и вздохнул. Слава слушал все это молча, не поднимая глаз. Фёдоров налил в шприц жаропонижающее и подошел с ним к парню, сев подле него, попросил открыть рот, чтобы влить лекарство. Он заметил, что беседа как-то уж сильно опечалило юношу. — Тебе плохо? — поинтересовался Мирон. — Да вроде не болит ничего, — ответил Слава. — Я не об этом. Я в общем смысле. Тебе плохо здесь со мной? Ты хочешь обратно домой? Слава быстро заморгал глазами, то ли чтоб скрыть слезы, то ли просто от волнения. — Я... Я не знаю, честно я сам этого не пойму. — А почему так? — ответ воспитанника вызвал у Яновича ступор. — Я не знаю, я устал просто. Морально устал от того, что всем все-равно чего хочу я, что здесь, что дома. А сейчас я и сам не знаю чего хочу, — окончив предложение он положил голову на плечо ментора, а тот в свою очередь приобнял его. — Я понимаю тебя, наверное, это и мой промах, нужно было с первого дня попытаться с тобой поговорить. Хотя не сильно ты и в первый день шел на контакт. Ты вошел заведомо ненавидя меня, — вздохнул наставник. — А какой реакции вы от меня ожидали? Меня притащили сюда насильно. Я в тот день ненавидел всех, — продолжил свои откровения Машнов. — Да я и не осуждаю тебя, — прижав еще сильнее к себе своего воспитанника. — Все, хватит откровений на один раз. Теперь тебе надо поспать. Если что-то случится, всё так же — зови, — на этом дверь захлопнулась. Хоть Слава и думал, что спать он совсем не хочет, всё равно минут через пять он вырубился, а легкая улыбка все также держалась на его устах. *** — Слав, Слав, там Замай бухой в говно в караоке поёт, пошли поржём с него, — толкает Светло его в плечо. Машнов улыбается и кивает, отходит от других ребят с пивом в руке. Андрей, еле стоя на ногах воет в микрофон песню Земфиры, ярко жестикулируя руками. Целый клуб знакомых подпевают и угорают с весельчака. Слава уже тоже под шафе, кричит песню наизусть, прыгает, проливает стакан с пивом. Но ему как-то всё равно, ему весело, а это самое главное. Как вдруг, всё стихает. Караоке не играет, никто не разговаривает, все синхронно повернули головы на парня. Машнов резко сел на кровать, но тут же лёг обратно, потому что теперь гудели ноги. Это нормально для растущего организма или же это влияние на погоду. Славе очень хотелось продолжить спать, чтобы тусить хотя бы во сне, а не сидеть целыми днями дома. Он уже проклял окно, благодаря которому он простудился и дождливую питерскую погоду. У парня были такие моменты, когда болели ноги, но это было года два назад, если не больше, а сейчас вроде бы переходный возраст уже позади. Обычно он просто выпивал какую-нибудь таблетку, даже не парясь. А сейчас такое чувство, что его задние конечности переехал трактор, причём пять раз подряд. Когда боль стала нестерпимой, он решил позвать Мирона. Мирон пулей прилетел на зов, как-будто все это время просто стоял за дверью. — Что такое, дорогой? — взволнованно спросил Янович. — Ноги болят, — проскулил юноша, держась за них. — Сейчас, потерпи, солнце, — сказал он и убежал. Фёдоров забежал в комнату с Меновазином в руках и махровым пледом. Он убирает одеяло и начинает растирать ноги парня, а Слава морщится от неприятного запаха и холодной жидкости которая попадает ему на кожу. Но одновременно с этим он ловит себя на мысли, что ему приятно от скользящих по его коже рук наставника. После он заматывает его ноги в плед и накрывает его одеялом под самое горло. — Все, лежи, скоро согреются и пройдут, спи, не бойся, — второпях сообщает тот и садиться на край кровати, наблюдает за тем, как засыпает его воспитанник. И думает лишь о том, чтобы Славе было хорошо здесь и за его успехи.