Усвоил.

Мирон пристегнул ремень, и нажал педаль газа и разогнал машину до скорости семьдесят километров в час. Настроение было ужасное у обоих, градус напряжение был максимально высоким. Слава было хотел вылезти из машины, но Мирон успел закрыть её изнутри. — Выпусти меня, я... я не хочу обратно! — начал долбить в стекло на заднем сидении Машнов и орать во весь голос. У него началась истерика. — Ты там не останешься! Или ты серьезно надеялся, что я позволю тебе это сделать? — на повышенных тонах начал отвечать ему Мирон. — Да ты кто мне такой вообще? Не мать, да и не отец. Я тебя вообще первый раз в жизни недавно увидел, а ты решаешь уже, где мне надо оставаться, а где нет? — продолжает Слава, вытирая рукавом толстовки потный лоб. — Можешь считать, что на этот трехмесячный период у меня есть карт-бланш от твоих родителей поступать с тобой на своё усмотрение, и поэтому решения принимаю здесь я, потому что именно я несу за тебя ответственность, — серьезным менторским тоном отчеканил свою речь Мирон. — Да срал я на этот твой карт-бланш! Долбанутые родители, скинули какому-то мужику, сами-то ничего сделать с сыном не могут! Родить-родили, а время уделить забыли... — начал эмоционально и громко говорить юноша, размахивая руками. — Суки... — пролепетал себе под нос, но наставник услышал. — Вот только не начинай реветь, пожалуйста. И хватит истерить!Ответь мне на вопрос, я в чем перед тобой виноват? За то, что твои родители со своими обязанностями не справляются, ты свою обиду на них на мне решил вымещать? — Знаешь... знаешь в чём? Хотя бы в том, что ты грёбанный садист, всё твоё «охренительное воспитание» только и держится на унижении и побоях. Я что, дикий лев, которого на арену цирка выводить собираются? — продолжает в такой же интонации тот. — Если бы я не включил садиста, ты бы меня не во что не ставил. Потому что я сразу понял, что на слова мои и просьбы ты реагировать отказываешься! А что я должен был делать по твоему? За твое хамское поведение по головке тебя погладить? И да, в том что ты не лев, ты абсолютно прав. Характер и повадки на королевские не тянут, — Мирон все это время пытался сохранить спокойствие и хладнокровность, чтобы не перейти на крик. — Ах, сука, мне же ещё с тобой всё лето жить, а оно ещё даже не началось! Никакой свободы! Сиди, Славик, грызи гранит науки, пока твои сверстники гуляют летом и развлекаются! — проигнорировав слова Фёдорова, вспомнил о другой проблеме своей проблеме. — Бедный я, несчастный, в какое же дерьмо я попал! — зарывшись мокрыми от слёз глазами в ладони, проговорил младший. — Дерьмо — это не то куда ты попал — это то от куда я тебя пытаюсь вытащить!!! — уже срывается Мирон Янович и все-таки переходит на крик. — То что для тебя «дерьмо», для меня прекрасно! Меня всё устраивало в жизни, пока, к тебе не отправили! — вынырнув лицом из рук и нагнувшись к креслу старшего продолжал тот. — Блядь! — ударил по переднему сидению ногой от злости Слава. — Успокойся! То что это для тебя естественная среда обитания, мне доказывать не надо, я это знаю не хуже тебя. А вот ты не задавался вопросом, а зачем мне это. Из жалости к тебе! Или ты думаешь мне заплатили? Нет я на тебя просто так тут свои нервные клетки трачу и взамен я получаю вот это! И не стыдно перед старшими материться?— Мирон пытается успокоиться, ведь одновременно приходится следить за дорогой. — Не буду я успокаиваться! Вы-пу-сти ме-ня отсюда! Я хочу обратно к друзьям! — снова начинает барабанить в стекло он, а из глаз снова льётся ручей. Отвлекшись из-за громкого стука по боковым стёклам, Мирон резко вошёл в поворот, чуть его не пропустив. Это ещё больше подлило масло в огонь. — А теперь слушай меня внимательно! Сейчас ты никуда не идешь, а возвращаешь ко мне, высыпаешься и у тебя есть два варианта, либо ты пакуешь свои вещи и идешь хоть на все четыре стороны, хоть к друзьям, хоть домой — меня не волнует, либо ты наконец-то включаешь свой мозг, приносишь свои извинения, и мы оба забываем об этой ночи и начинаем заново нормальные отношения. — Да нахер ты мне нужен вообще? Конечно я валю с твоей квартиры! Не хочу даже рожу твою видеть больше! — уверенно отвечает тот, вытирая слёзы рукавом. Пьяный Слава, который считает себя абсолютно трезвым, замолкает, вытирая своё лицо. Полностью уверенный в своих словах и выборе. Моргает часто, щёки красные. Руки сложил и сидит обиженный, в окно смотрит. А Мирон в зеркало заднего вида на него поглядывает. Вскоре они подъезжают к дому, Машнов выходит из машины немного пошатываясь. Через несколько минут, они оказываются в квартире. — Мне лестны твои слова по поводу рожи, но сейчас ты остаёшься у меня без разговоров, а эту беседу мы повторим завтра по трезвой. И если твоя уверенность в своем решении останется такой же непоколебимой — флаг тебе в руки! Раздевайся и ложись спать! — получает приказ и толчок в спину Слава. — Руки от меня убери! — огрызается воспитанник, пытаясь ударить Мирона по руке, но чуть не падает и сразу забрасывает это дело, — Пойду вещи собирать из этого дурдома! — сообщает он, уходя в свою спальню. А Мирон Янович отправляется на кухню, чтобы выпить чая, но сначала валерьянки. Поставив чайник, он погрузился в размышления. "За что мне это наказание? — думал он — да зачем я вообще на это подписался?" Налив чай и сев, он начал прислушиваться. Из комнаты Славы доносились его крики и еще какой-то шум. "Вот же мрази родители, все шестнадцать лет на меня хер клали, а теперь вдруг перевоспитать решили! — скидывая одежду с полок в чемодан, говорил он, — Ах, ну да! Пока я был паинькой и им не мешал, всё у нас было прекрасно! А как что-то «пошло не так», то всё, Славка, пиздуй к МИРОНУ ЯНОВИЧУ на перевоспитание, ты нам больше не нужен!" — чуть не начинает плакать снова Машнов. Вещи не всегда попадают в чемодан и большая часть валяется на полу. Тут снова вошел Мирон. — Ты что здесь устроил?! — орет Мирон в адрес Славы. — Да отстань уже от меня! — вопит Слава и очередная шмотка прилетает в воспитателя. Он отбрасывает ее в сторону, подходит к Славе и хватает его за шиворот. — Рот свой закрыл и лег! Я сто раз повторять не буду! — настолько злым Слава еще не видел воспитателя. В этот момент он не на шутку испугался и все-таки лег. Янович вышел из комнаты, потушив за собой свет. Слава долго еще не спал, а подушка была уже мокрая от слез. Но спустя какое-то время ему все же удалось заснуть. *** Проснувшись утром с сильной головной болью, Слава сел на кровать, окинув взглядом комнату, он начал вспоминать весь вчерашний день и ночь. Вспомнил, как психовал в кабинете, как завалил тест, как сбежал, как бухал. А главное вспомнил все сказанное ментору в машине, свои попытки замахиваться, как кидался одеждой. «Господи, нет, это был не я! Какой же я урод! Что я наделал! Что я ему теперь скажу?» - крутилось в голове. Как хотелось провалиться сквозь землю, а больше хотелось вырезать этот день из памяти ментора. Он смотрел на разбросанную на полу одежду, которую он так яростно хотел паковать в чемодан. Вспоминал, как орал на наставника, что рожу его видеть не хочет. Все это нагоняло еще больше страх. Страх подойти и взглянуть в глаза наставнику. Нет, он не может этого сделать, но и подойти сказать:"Прощайте, я сваливаю", — он тоже не мог. Он не хотел, не хотел уезжать, но и верить в то, что отношения снова станут как прежде он тоже не мог. Ведь такие вещи не забываются так быстро. Прошло минут сорок как он в трансе сидел неподвижно. Попытки собраться с мыслями обвенчались успехом, он все-таки поднялся с кровати и вышел из комнаты. Из кухни исходил шум, и поэтому Славик туда и направился. Но дойдя до двери, остановился. В голове промелькнула мысль:"А что я скажу?" — так и не дав себе ответа, он все-таки вошел, в надежде, что этот разговор начнет Мирон. Войдя на кухню, он увидел ментора, сидящего за столом и, смотрящего прямо ему в глаза. Этот прожигающий взгляд вогнал парня в ступор окончательно. Слава стоял и смотрел на него, не в силах вымолвить и слова. В воздухе повисла тишина. Слава продолжал стоять в трансе, а Мирону повисшее в воздухе безмолвие начало действовать на нервы. — Что ты решил? Резко сказанный вопрос вывел Славу из транса, от чего он вздрогнул, будто в этот момент его поразил удар тока. — Простите меня... — негромко пролепетал Слава, а глаза снова стали влажными, капельки стали собираться в уголках глаз. — Садись, — в интонациях наставника было невозможно разобрать какие-нибудь эмоции. Неужели вот он? Момент, когда все-равно. Момент когда наступило полное равнодушие. Слава сел напротив, и тишина повисла снова. — Говори, я слушаю тебя. — Прошу, не выгоняйте меня. Дайте мне шанс исправится! — проговорил он вытирая глаза руками и шмыгая носом. — Хватит, Машнов! Я устал это слушать! Сколько можно просить об очередном шансе?! Мне надоело это! Все, кредит доверия исчерпан! — вот тут уже появились эмоции. Обида и разочарование. — Но... Но вы же вчера говорили, что я смогу остаться... — захлебываясь слезами, сказал Машнов. — А какой в этом смысл? Ответь мне! Какой? — на момент Славе показалось, что Мирон готов зарыдать вместе с ним. — Умоляю вас, не выгоняйте меня! — сквозь ручьи слез кричал Слава. — Хватит! Мне надоело терпеть твои выходки! Тебя сегодня родители заберут, собирай вещи! — Мирон встал со стула и направился в комнату. Слава схватил его за руку и продолжил свои мольбы с новой силой. — Нет! Не выгоняйте меня! Прошу-у! Но Мирон отцепил его руку от своей и вышел вон, не оглядываясь. А в это время Слава упал на пол и продолжил рыдать с новой силой. Мирон Янович прикрыл дверь в свою спальню и хотел попытаться отвлечься, но получалось у него это очень плохо. Из кухни, несмотря на закрытую дверь, продолжали доноситься Славины вопли. Спустя минут десять Мирон не выдержал и решил вернуться к своему подопечному. Войдя в кухню, его глазам представилась картина, лежащего на полу Славы. — Вставай, Машнов! Хватит мне тут сцены устраивать! — потребовал ментор. Но единственное, что сделал Машнов это поднял взгляд на наставника. Мирон Янович протянул ему руку и помог подняться, затем усадил его на стул и принес воды. — Все, хватит, успокаивайся уже... Останешься, если так хочешь. Услышав последнюю фразу Машнов соскочил со стула и, на радостях, давай обнимать ментора. Тот в ответ прижал его к себе одной рукой, а второй поглаживал по голове. — Спасибо вам большое, Мирон Янович, — прошептал Слава. После того, как сентиментальный момент окончился, Славик получил приказ убрать в своей комнате последствия вчерашней истерии и переписать заваленный вчера тест по математике. С огромным желанием Славик полетел все выполнять, чтобы уж наверняка заслужить прощение ментора. Раскладывая вещи на полках, он был очень рад тому, что он останется здесь. После того, как он все убрал и переписал тест на отлично, его позвали на обед, после которого он предложил даже самостоятельно помыть посуду. И очень быстро жизнь в квартире Федорова вернулась в привычную колею.