Tequila (сборник)

— Знаешь, Гарри, это конечно твоё решение, но я бы хорошенько подумала. И, наверное, не стала бы это пить, — Гермиона немного скривила губы, покосив взгляд на флакончик с мутной красной жидкостью. Гарри лишь задорно улыбался, держа флакон в руках. Рядом сидел Рон, и рыжий явно разделял настроение Поттера. Он только и ждал, когда друг уже это сделает и какой же будет эффект.  — Да, ладно тебе, Гермиона, — ответил Уизли. — Я не думаю, что Луна дала бы нашему Гарри что-то, что могло бы ему навредить.  — Может, ему и не навредит. Но… это не этично. Все замолчали. Гарри задумчиво крутил в руке пузырёк. В какой-то степени, он был согласен с Гермионой. Но интерес, похоже, был куда сильнее. Парень сделал глубокий вдох-выдох и выпил жидкость. Судя по его лицу, вкус у неё был не особо приятным. Рон выжидающе смотрел на друга, а Гермиона неодобрительно покачала головой.  — Ну, кажется, со мной всё в порядке, — улыбнулся Поттер. — Я согласен, что узнавать таким путём правду о том, кто как ко мне относится на самом деле — не этично. Но я обещаю, что ни к кому нарочно прикасаться не буду. Наверное. Только к своим друзьям и только с их согласия. Никаких перемен после выпитого зелья «Истинных чувств» Гарри не заметил. Руки и ноги на месте, голова не кружилась, что было уже хорошо, так как о подобном зелье он слышал впервые за неполные семь курсов обучения. Да оно и было новым, и, возможно, не совсем разрешённым. Грейнджер в чём-то была права, зелье показывало настоящие чувства к тому, кто его выпил, а это нарушало личные границы человека.  — Ну может ещё к парочке слизеринцев, — добавил Рон. — Ради разнообразия! Нужно же узнать, каким цветом отразится ненависть. Гарри засмеялся. Кажется, впервые после войны ему становилось так весело, внутри забурлили азарт и интерес.  — Можно? — спросил Уизли, протягивая руку к плечу Поттера. Гарри приблизился, и Рон прикоснулся к нему. В воздух в одно мгновенье взлетела горсть ярко желтой светящейся пыли. Уизли невольно дёрнулся, а Гарри завороженно смотрел на маленькое жёлтое облачко. Даже Гермиона, казалось, была поражена, она изучающе наблюдала за магической субстанцией, резко поднявшейся вверх, чуть выше головы и медленно оседающей вниз и тающей в воздухе.  — Это невероятно, — сказал Поттер, проводя рукой сквозь облачко. — Жёлтый цвет — это дружба! Теперь ты, Гермиона! — он выжидающе посмотрел на подругу. Девушка осторожно поднесла руку и коснулась плеча гриффиндорца. От места прикосновения тут же поднялась яркая пыль, более насыщенного желтого цвета, с примесью оранжевого.  — Гермиона, видно, относится к тебе гораздо теплее, — с ноткой ревности сказал Рональд.  — Рон, прекрати, — девушка вздохнула. — Любой оттенок жёлтого — это дружба. Мои чувства более тёплые, потому, что я девушка и ко всему так отношусь. Но Рон, похоже, не особо и ревновал. Он коснулся друга ещё раз, в воздухе снова появилась желтая пыль.  — Пойдемте, пока действие зелья не закончилось, — сказал Поттер и встал с парты. Троица покинула класс, в котором кроме них никого не было, и отправилась бродить по Хогвартсу. В школе всё ещё велись восстановительные работы, но у некоторых студентов уже начались занятия, правда далеко не все. Повторный седьмой курс в своём большинстве занимался помощью в восстановлении замка. Ремонтные работы игнорировал разве что факультет «слизерин». Лишь некоторые его студенты седьмого курса присутствовали в Хогвартсе. Но с каждым днём их становилось всё больше. И руководство школы возлагало надежды, что скоро начнётся полноценное обучение.  — Невилл, можно к тебе прикоснуться? Лонгботтом удивлённо уставился на подлетевшего к нему Гарри. Но, разумеется, он уже догадался, что к чему, так как знал, что Поттер сегодня выменял у Луны амулет из бирюзы на флакон «Истинных чувств». Что ж, ему скрывать нечего. Одно прикосновенье — в воздухе появилось желто-зелёное облачко пыли.  — Это дружба и немного восхищения, — смущенно сказала Гермиона. Невилл утвердительно улыбнулся, после чего Гарри расплылся в ещё более широкой улыбке. По-детски веселясь, троица друзей бегала по замку, стараясь успеть увидеть как можно больше цветов и оттенков. В основном это был желтый, то есть, дружеская симпатия, или оранжевый, который был чем-то средним между дружеской симпатией и более романтичными чувствами. Поттер в порыве интереса забыл о своём обещании и прикасался к некоторым без спросу. Так после прикосновения к одной ученице хаффлпаффа появилась розовая пыль, что говорило о влюблённости. Этим никого не удивишь, половина школьниц была влюблена в Мальчика-который-победил-безносого-урода. А ещё попадался голубой цвет пыли, что говорило о преимуществе страха в чувствах к Гарри Поттеру, а также фиолетовый — зависть. Среди гриффиндорцев, которые касались Героя, была распространена пыль зелёного цвета, что означало уважение и восхищение. А прикоснувшись к Дафне Гринграсс и Панси Паркинсон, Гарри увидел перед собой чёрно-синюю пыльцу: презрение и раздражение. Магическое облачко, показывающее чувства, с каждым прикосновением становилось всё меньше и меньше, что говорило об истечении срока действия зелья. Гермиона устала бегать по замку и уговорила парней пойти в гостиную.  — Всё что могли здесь увидеть, мы уже увидели, — сказала Грейнджер, когда они шли к башне гриффиндора.  — Жаль Джинни сейчас дома. Гарри, ты бы хотел увидеть цвет её чувств? — вдруг спросил Рон.  — Что за бред, Рон, — ответила Гермиона. — И так понятно, что зелье покажет любовь.  — Я просто спросил. Интересно же, какого она цвета, — оправдывался Уизли. Да, Гарри действительно было интересно, какого она цвета. Может, как-нибудь он достанет это зелье ещё раз и попробует уже вместе с Джинни. А сейчас хотелось улечься и почитать что-нибудь интересное, укрывшись пледом. Троица завернула в следующий коридор, и все увидели где-то в конце него восстановленную стену с новыми картинами на ней. Гарри невольно ускорил шаг, желая рассмотреть их. Он сосредоточил взгляд на одной из картин и не заметил, как из поворота вылетел светловолосый человек. Когда он был уже совсем близко, Поттер вдруг осознал, кто перед ним. И всё, что он успел подумать: «Что он здесь делает? Всё это время он не появлялся в Хогвартсе. Что забыл здесь сегодня?». Мысли пронеслись в голове Гарри, когда Драко Малфой был совсем близко. В один миг Поттер почувствовал еле осязаемое прикосновение — Малфой задел его плечом. На какую-то долю секунды. И тут же перед глазами вспыхнул алый туман.  — Это ещё что за?! — недоумевающе вскрикнул Драко, отшатнувшись и повернувшись в сторону Гарри. — Поттер, какого черта?! Да, и правда, какого чёрта? Взрыв ярко-красной субстанции был таким сильным, что на какое-то время заслонил всё перед глазами. А Гарри только моргал и мотал головой, глядя как пыль медленно рассеивается и становятся видны очертания коридора, потолок и изумлённые вытянувшиеся лица друзей. Кажется, Малфой уже ушёл, бросив напоследок что-то похожее на «Гиффиндорские недоумки», и оставив после себя магический красный след в воздухе.  — Что это… — начал Гарри, но не успел закончить.  — Красный цвет — это страсть и… любовь, — сказала Гермиона. Золотое трио стояло молча. Облако, на какое-то время полностью поглотившее Гарри и Драко, почти рассеялось. Герой медленно зашагал вперёд, остаток дня он провёл в поисках информации. Больше месяца Поттер засыпал в тяжелых раздумьях. С тех пор, как он попробовал «Истинные чувства», гриффиндорец узнал о зелье всё. Всё о количестве магической пыли, сроке и силе действия, всё о цветах её и оттенках. Всё о красном. И никакой лазейки, никакого объяснения, что за реакция произошла в тот день после столкновения с Малфоем. Ответ так и оставался только один: истинное чувство Драко — любовь. Причём, судя по количеству возникшей пыли — давняя, накапливаемая годами. И обдумывая это каждый вечер, Поттер чувствовал себя как-то странно. Словно в груди, под ребрами, его кто-то щекотал, и от этого хотелось смеяться, побежать и рассказать всем друзьям, поделиться своим открытием со всем миром. А потом заглянуть Малфою в глаза и спросить: «Неужели?». Конечно, так он делать не будет. Гермиона рассказала другу, всё что знала о действии зелья, а в остальном была немногословна. Рон и вовсе не хотел обсуждать эту тему, говоря только о том, что всё это нелепая ошибка. А если уж и нет, то Гарри стоит быть готовым к чему-то… непредсказуемому.  — Неужели ты не хочешь обсудить это, Поттер? — вдруг услышал Гарри за своей спиной. Странно, он был уверен, что в такое позднее время не встретит в коридоре уже никого. — Чего молчишь? У тебя нет вопросов ко мне? — Драко подошёл к нему. Его лицо не выражало страха, подбородок, как всегда, был вздёрнут вверх, только взгляд был не такой уверенный, каким Гарри привык его ловить на себе.  — Если тебе есть что сказать — говори, — ответил Поттер, он и сам не знал, почему его голос так дрожал, а сердце застучало в три раза быстрее.  — А ты сам не понял? — ответил Малфой и как-то невесело хмыкнул. Не может быть.  — Мне расценивать это как… как… что? Признание? Хочешь сказать, ты все эти годы… — голос перестал слушаться, и Гарри не смог закончить предложение. Он стоял, молча наблюдая, как Драко приближается ещё ближе. Совсем близко, так, как ещё никогда не был. Его лицо было прямо возле лица Гарри. Возмутительное вторжение, от которого Поттер почему-то не мог пошевелиться. Он заглянул в серые глаза, а где-то на периферии сознания прозвучало тихое «Да». Только сейчас Гарри осознал, что губы Малфоя прикоснулись к его губам, когда он это произносил. Он почувствовал судорожный выдох на своей коже, от которого волоски встали дыбом. И в какую-то секунду Малфой исчез. Также внезапно, как и появился. Чёртов слизень. Почему-то закружилась голова. Гарри стоял в коридоре один и чувствовал, как по телу разливается тепло. Он понятия не имел, что это такое, откуда взялось и что с этим делать. Только казалось, что этого «Да» он ждал целую вечность. И этого прикосновения губ, пусть даже еле осязаемого. Поттер медленно направился в сторону спальни, кляня себя за то, что задержался в библиотеке, что попросил обменяться магическими вещицами с Луной, что выпил проклятое зелье. Но все его проклятья закончились почему-то словом «спасибо». Гарри просто хотел спокойствия хотя бы сегодня. Хотел укутаться в плед и дочитать свою книгу. И хотел когда-нибудь ещё раз услышать сказанное тихим малфоевским голосом «Да».