Keyframe

— Думаешь, что мы съезжаемся слишком быстро? Мать Джинёна повернулась, чтобы посмотреть на него, держа в руках стопку книг, которую она только что сняла с одной из его полок. В его Сеульской квартире не было ничего особенного — однокомнатная студия с двуспальной кроватью, маленький письменный стол между двумя узкими книжными шкафами от пола до потолка, маленькая кухня, крошечный шкаф и ванная комната. Он забирал лишь некоторые вещи из этой квартиры, оставляя мебель — у Джебома было всё, что необходимо. Эта мысль заставила его сердце нервно трепетать в груди. Теперь, когда его вещи были упакованы в коробки, готовые для переезда к Джебому, происходящее стало более реальным. — Ты и Джебом неразлучны с самого детства, — ответила мама после долгой паузы. Это был один из тех ответов, которые она часто давала, когда не хотела говорить правду тому, кто хотел её услышать. От этого Джинёну легче не стало. Когда всего несколько недель назад Джебом попросил его переехать, он был в восторге — идея жить вместе была волнующей и захватывающей. Это было даже логично. Джинён проводил у Джебома больше времени, чем у себя дома, и дни в Сеуле начинали превосходить те, которые он провёл на ферме. Он сказал себе, что переезд не сильно отличается от того, чем он занимался последние три месяца. За исключением того, что это было бо́льшим. Чем быстрее приближалась дата переезда, тем сильнее он понимал. — Ты волнуешься? — мама нарушила затянувшуюся тишину. — Я… — Джинён прикусил нижнюю губу, — не знаю… В тот момент, когда слова слетели с его уст, он осознал, что это ложь. Всё, чем были заняты его мысли, это то, что совместная жизнь должна стать «важным моментом» в их отношениях. Но воспринималось это как практичность. Удобство, а не шаг вперед. И это беспокоило Джинёна. Он почувствовал, как кончики пальцев матери касаются его щеки. Она улыбнулась, когда сын посмотрёл на нее, и откинула назад его челку, как часто делала, когда он был ребёнком. Тогда он скулил и отдергивал голову, думая, что это раздражает. Теперь такой жест воспринимался как знак утешения, в котором он так нуждался. Его плечи расслабленно опустились, а тревожный узел в животе ослаб. — Ты знаешь, что это не обязательно, — с нежностью и понимаем произнесла мама. — Джебом поймет, если ты ещё не готов. Осознание того, что Джебом отнесётся к нему с пониманием, пронзило всё внутри чувством вины. Ему казалось, что не заслуживает такой любви и терпения. — Спасибо, мама. Джинён глубоко вздохнул и медленно выдохнул, осматривая свою теперь уже пустую квартиру. Несколько фотографий, которые он повесил, исчезли, оставив белые стены пустыми и даже немного одинокими. Ему не было грустно уходить. Это маленькое пространство всегда было больше похоже на номер в отеле — безличное и отражающее его нежелание превратить Сеул во что-то напоминающее дом. Квартира у Джебома другая — тёплая и уютная. В ней была хорошо оборудованная кухня, на диванах располагались подушки и покрывала, покрытые кошачьей шерстью. Фотографии на стенах были разнообразные — от модного современного искусства до симпатичных причудливых фото котов. У него были два кошачьих домика в углу, а по всей квартире разбросаны игрушки для кошек, ожидающие, когда на них наступят посреди ночи, и пять кошек, которые, казалось, любили Джинёна почти так же сильно, как и Джебома. Пак уже потерял счет, сколько раз они будили его утром, когда один из них мяукал так сильно, насколько позволяли маленькие легкие (что, как оказалось, было довольно громко). Не раз он надеялся, что останется там подольше, чем день или неделя. Возможно, именно эта мысль скручивала в его животе тысячу узлов. Джинён никогда не хотел называть Сеул домом — развитый и шумный город, в котором все были заняты своими делами, и эти небоскребы, блокирующие вид на небо, заставляли чувствовать некую клаустрофобию по сравнению с открытостью фермы. И только от присутствия Джебома становилось лучше. Телефон завибрировал в его кармане. Джинён улыбнулся, увидев имя на экране. Как будто Джебом каким-то образом знал, что он думает о нём, и позвонил. Когда Пак поднял глаза, мама понимающе улыбнулась и радость сверкнула в её глазах. — Забавно, что люди, которых мы любим, всегда, кажется, знают, когда они нам нужны, не так ли? — сказала она. Сын с благодарностью улыбнулся ей, прежде чем ответить. — Мы только что говорили о тебе, — поприветствовал Джинён, чувствуя, как скованность уходит, когда в трубке раздался тихий смех Джебома. — Да? Он что-то промычал в ответ, выходя на свой маленький балкон, чтобы уединиться, пока его мать заканчивала упаковывать последние оставшиеся книги. — Мне жаль, что я не могу помочь, — произнёс Джебом в тысячный раз за неделю. Джинён вздохнул. Было бы ложью сказать, что он не разочарован. Джебома пригласили в шоу в качестве одного из главных музыкальных продюсеров — он не мог пропустить день съёмок, чтобы помочь своему парню переехать в его квартиру. Тем более никто не знал о… — Я знаю, — Джинён не мог заставить себя сказать «всё в порядке». — Как съёмки? Несмотря на собственное разочарование, он не хотел, чтобы Джебом чувствовал себя виноватым, и был рад за него. — Хорошо, — Джинён услышал вынужденную небрежность в его голосе и представил, как он сдерживает улыбку. — Ребята из моей команды действительно талантливы. — Замечательно, — улыбнулся Пак. Шоу было сосредоточено на трёх командах новичков-айдолов, к которым были присоединены продюсеры. Они создавали песню с нуля и исполняли её перед жюри. Джебом никогда особо не стремился попасть на телевидение, но Джинён мог с точностью сказать, что эта возможность была важной для него. — Это напоминает мне дни моей стажировки, — сказал Джебом. — Ежемесячное оценивание… Они поболтали ещё немного — Джебом узнал, как идёт процесс сбора вещей, и рассказал Джинёну о других участниках шоу на съёмочной площадке. Перед тем как попрощаться, он снова начала извиняться. — Мне так жаль, Джинён-а. — Пожалуйста, перестань говорить это, — Пак закатил глаза. — Я знаю, что ты хотел помочь. — Я заглажу свою вину сегодня вечером. — Ладно, — улыбнулся Джинён. — Увидимся. После этого звонка он чувствовал себя не лучше, чем раньше. Джинён вернулся внутрь, чтобы закончить сборы. Если мама и замечала в его настроении что-то необычное, то милосердно хранила молчание. Как всегда, сын восхищался её способностью точно знать, что сказать, а когда вообще не стоит ничего говорить. В полной тишине они закончили паковать вещи и погрузили всё в кузов машины. Когда Пак в последний раз закрывал дверь своей квартиры, ему показалось, что он прыгает со скалы без страховочной сетки внизу, способной поймать его. И это чувство только усилилось, когда они ехали в квартиру Джебома на новом пикапе, который он наконец купил (но его отец всё ещё отказывался продать старый). Он уже много раз ездил по одной и той же дороге. Улыбнулся тому же парковщику, который теперь знал его так же хорошо, как и других жильцов. Вот только на этот раз, когда Джинён опустил стекло, чтобы получить пропуск на парковку, ему вручили пропуск резидента — необходимо прикрепить его на лобовое стекло вместо посетительского, висевшего на зеркале. Проезжая через гараж и мимо гостевой парковки к дверям лифта, он почувствовал, как у него снова скрутило живот. Ощущение, что пути назад нет, стало гораздо более реальным и осязаемым. Джинён въехал на парковочное с номером, соответствующим номеру на наклейке. Рядом с ним, он знал, чуть позже будет стоять машина Джебома. Вздохнув, он заглушил двигатель, чувствуя себя глупо из-за того, что так волновался. Эгоистичное желание присутствия парня рядом не покидало его ни на минуту. — Готов? — мама посмотрела на него с пассажирского сиденья. — Да, — тяжело выдохнув, кивнул сын и открыл дверь со стороны водителя. Ему не потребовалось много времени, чтобы перенести коробки из машины на пятый этаж. Джебом даже договорился, чтобы один из обслуживающего персонала встретил их. Джинён как раз опустил заднюю часть кузова, когда добродушный мужчина средних лет вышел с предложением помощи. — Это не проблема, — улыбнулся он, когда Джинён слабо запротестовал, и взял одну из коробок. — Для этого я здесь. Несмотря на заверения мужчины, Джинён чувствовал себя странно. Парень знал, что Джебом живёт в хорошей квартире, но иметь персонал, который помогает переселяться новым жильцам, казалось слишком экстравагантным. Как будто никто не заслуживал такой роскоши, тем более Джинён. Он сделал мысленную пометку поблагодарить и дать чаевые (Не слишком ли это надменно? — подумал он). Когда они вошли в лифт и нажали кнопку пятого этажа, Пак почувствовал, что разница между Джебомом, которого он знал и который живёт в Сеуле, растёт. Думая всегда, что это один и тот же человек, ему теперь будет труднее игнорировать мелочи, на которые никогда не обращал внимания во время своих коротких визитов. Створки лифта открылись, перед ними был холл, где на всем этаже присутствовали всего две квартиры. Дверь Джебома была напротив стены с лифтом. Он ввёл код, который знал наизусть, и звук открываемого замка раздался прежде, чем привычный сигнал оповестил, что дверь открыта. Джинён улыбнулся, когда Одд высунул нос, заставляя его выставить ногу в пространство между дверью и стеной, чтобы он не убежал. Это, по крайней мере, казалось знакомым. После трёх заходов все его вещи были перенесены в квартиру. Большая часть одежды уже была в шкафу, и Джебом освободил для него ящик, когда стало ясно, что Джинён не проводит время в своей квартире. Он даже не знал, что делать с коробкой, наполовину упакованной кухонными принадлежностями — у Джебома было всё необходимое. Наверное, никогда не бывает слишком много кружек, — подумал Пак с иронией. После того, как мужчина дважды отказался от его попыток вручить банкноту в пять тысяч вон, Джинёну оставалось только беспомощно кланяться и благодарить, когда тот уходил. — Я был рад помочь, — сказал он. — Джебом-ши один из моих любимых арендаторов. Джинён снова поклонился, прежде чем дверь за мужчиной закрылась. Вздохнув, он оглядел пустую квартиру. Даже с коробками, сложенными в гостиной, она всё еще выглядела просторной. Бэрэу обвился вокруг его ног и моргнул, когда Джинён посмотрел вниз. Кот мяукнул и встал на задние лапы, потираясь о колено, прежде чем отправиться на кухню. — Думаю, ты уже преодолел самое трудное препятствие, — произнесла мама, усмехаясь. — Иногда с домашними животными бывает также трудно, как и с родителями. Джинён улыбнулся, чувствуя себя более спокойно в их квартире. Всё ещё было странно думать об этом, но, по крайней мере, эта мысль была немного менее пугающей, чем час назад. Но в животе до сих пор ощущались тугие узлы. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я осталась? — нахмурилась мама. Она проделала очень хорошую работу, скрывая своё беспокойство, но Джинён наконец-то заметил тревогу, проглядывающую сквозь её нейтральное выражение. Он улыбнулся, зная, что мама не купится на его притворную уверенность. Всё-таки парень не мог обременять её чем-то, что было между ним и Джебомом. — Я в порядке. Мама не выглядела убеждённой в его фразе, поэтому он шагнул к ней и крепко обнял. — Правда. Вещей не так много и Джебом поможет, когда… придёт. Джинён чуть ли не сказал «вернётся домой», но замялся на полуслове. Это было слишком новым. Когда он отстранился, мама всё ещё не хотела уходить. Наконец, она глубоко вздохнула и снова обняла его. — Ты приедешь через несколько недель? — Да. Джебом привезёт нас, — сын ободряюще сжал её в объятиях. — Позаботься, чтобы Югём не попал в неприятности. Джинён усмехнулся. Югём согласился на несколько модельных съёмок по контактам БэмБэма и переехал в Сеул всего неделю назад, после официального подписания контракта с агентством. Он и БэмБэм, по-видимому, были отличными соседями по комнате. — Я постараюсь. Снова отстранившись, мама улыбнулась и в последний раз коснулась его щеки, прежде чем отойти. Джинён проводил её до двери и ещё раз пообещал присмотреть за Югёмом и чаще приезжать домой. — И скажи Джебому позвонить его маме, — добавила она, звуча немного раздраженно. — Клянусь, иногда мне кажется, что ты рассказываешь мне о её сыне больше, чем он говорит своей собственной матери. Джинён обещал передать эту просьбу. Когда за ней наконец-то захлопнулась дверь, квартира внезапно показалась слишком тихой, пустой и большой. Каким бы знакомым это ни было за последние три месяца, Джинён всё ещё чувствовал себя гостем. Коробки, полные его вещей, были неуместны, и отсутствие Джебома тяготило его ещё больше, потому что мамы здесь не было. Пак потянулся, словно пытаясь физически избавить себя от чувства странности, которое начало ползти вверх по позвоночнику и коже. Он был смешон. Это была квартира Джебома. И теперь она принадлежала им обоим. Первоначальный восторг, который почувствовал Джинён, когда Джебом впервые спросил его о переезде несколько недель назад, вернулся к нему как воспоминание. Он цеплялся за него, как за спасательный круг. Это то, — сказал парень себе, — что я должен чувствовать. Он посмотрел на коробки, сложенные в гостиной — Одд и Кекс уже сидели на них. С удвоенной энергией Джинён отогнал Одда от одной из них и открыл, чтобы достать несколько блокнотов с ранними набросками и черновиками его текущего романа. Он вытащил их и положил на стеллаж, который был освобождён Джебомом специально для него, чувствуя, как сердце разбухает в груди от мысли, как Им с легкостью осводил ему место. Это нормально, подумал он, положив на полку ещё одну стопку тетрадей. С каждой вещью, укладываемой на полку или какое-то другое место в квартире, Джинён чувствовал себя менее чужим здесь и ему казалось, что он также принадлежит этому месту. Он добавил свой набор фильмов к коллекции Джебома, и безделушки, с которыми Пак не знал, что делать, находились теперь рядом с ярко окрашенной статуей кошки, находящейся на столике, и с одной из его наград или каким-то другим предметом. Всё ещё было странно видеть, как его вещи стояли рядом с вещами Джебома. Не неправильно или неуместно. Просто по-другому. Распаковав большую часть своих коробок, он, наконец, проверил время — было почти десять вечера. Джебом до сих пор не вернулся. Измученный, Джинён послал ему короткое сообщение, прежде чем принять душ и рухнуть в кровать — их кровать, осознал Джинён. На тумбочке прогудел телефон. Он потянулся к ней и повернулся на бок, чтобы прочитать сообщение от Джебома. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Мы все еще снимаем :( Сообщение было отправлено в 22:21, и Джебом не написал, когда вернётся. Джинён вздохнул. Вот тебе и романтическая «первая ночь». Подумав об этом, он усмехнулся, немного смущенный тем, что ожидал чего-то. Ты поел? Джинён не ожидал ответа, который пришёл почти моментально, и почувствовал, как его сердце радостно подпрыгнуло. Сообщение было коротким: Поел. Джебом выделил немного времени на разговор, пока у него был перерыв — Джинён передал ему послание своей матери, и они шутили том, что держать Югёма подальше от неприятностей с БэмБэмом, который стал новым «лучшим другом», всё равно что привязывать крылья к свинье и говорить ей лететь. Джинён чувствовал себя намного лучше, чем на протяжении всего дня, к тому времени, когда Джебом сказал ему, что должен вернуться к съёмкам. — Поспи немного, Джинён. Я люблю тебя. — И я тебя, хён. Несмотря на слова Джебома, Джинён делал всё возможное, чтобы не спать. Он даже не понял, что уснул, пока Им не вошёл в комнату — их комнату — несколько часов спустя. Пак попытался убедить свои отяжелевшие от сна конечности пошевелиться, но они отказались. Всё, что смог сделать, это приоткрыть один затуманенный глаз и посмотреть, как Джебом ходит по комнате в свете лампы, которая специально была оставлена включённой. Его глаза снова закрылись, как только парень ушёл в ванную. Через несколько минут Джинён услышал, как он вернулся, и прошептал Норе что-то нежное и ласковое, войдя в комнату. Наконец, матрас прогнулся под его весом, когда парень лёг позади. Джебом навис над ним, чтобы погасить лампу, прежде чем снова улечься. Джинён схватил его за руку до того, как Джебом успел скрыться на своей половине кровати. — Добро пожаловать домой, — пробормотал он. Парень лёг так, чтобы крепко обхватить талию Джинёна. Он притянул его к себе ближе и поцеловал в плечо, а затем уткнулся лицом в шею. — Прости, — прошептал Джебом, сильнее прижимаясь. Джинён провел пальцами по тыльной стороне его руки. — Всё в порядке.