«Иккинг, да ты большой молодец, что скопировал все, но вот есть одно большое НО, ты не боишься, что мы и тебя прикончить можем? Уж поверь, найдутся люди, которые это сделают быстро, и ноутбук твой заберут. Хотя, ты у нас умный, все удалишь. Значит так. Выбирай. Или ты кидаешь файлы и убиваешь свою девушку или это делаем мы.»
Когда я прочитал последнее предложение. Внутри все начало трястись. Я услышал, как Астрид спускалась вниз и пытался привести себя в порядок, но у меня не получалось. Я лишь быстро поднялся, и поцеловав Астрид, побежал наверх в комнату, чтобы выпить таблетки. Когда я забежал в комнату, ноги подкосились, и я упал, от чего был большой грохот. Я слышал как бежит сюда Астрид, как она кричит. Когда она забежала, то сразу же кинулась ко мне. — А.аа.астрид, в тумбочке, за носками, — пытался сказать я ей. Астрид быстро встала и достала из тумбочки таблетки, дав мне одну. Я сразу же ее проглотил, и постарался выровнять дыхание. — Икк, что с тобой? Что с тобой было? — спросила Астрид, со слезами на глазах. — Паническая атака, — сказал я, а Астрид. — А что это за таблетки? — спросила она, показывая на пузырек. — Это антидепрессанты, когда я чувствую, что скоро начнётся, я их выпиваю, они очень хорошо помогают. — Почему с тобой это происходит? — спросила Астрид, а я лишь опустил голову. — Малыш, может расскажешь? — спросила она, а я собравшись с силами, поднял на нее голову. — Когда я был маленьким, отец часто бил меня по голове. Он не задумывался о последствиях его избиений. В 8 классе у меня случилась первая паническая атака, когда отец снова замахнулся на меня. Она была самой тяжелой из всех. Я долго не мг оправиться после нее, но затем мне стало лучше. Когда я повзрослел, атаки практически прекратились, но ненадолго. В 16 лет меня избили почти до полусмерти, тогда мне нанесли множество ударов по голове. И они снова начались. Также мне снятся кошмары, достаточно часто, и они достаточно реалистичные. И я просто порой не могу собраться себя в руки, начинается паника, и я не знаю, что делать. И это самое страшное. Но сейчас была рядом ты, поэтому все обошлось, — сказал я, а Астрид лишь обняла меня, прижимая к себе. — Почему-то ты так много от меня скрываешь? — спросила она, беря мое лицо в руки. — Потому что за свою жизнь я слишком много пережил предательств и унижений, я не хочу, чтобы кто-то считал меня слабым, особенно ты, — сказал я, а Астрид лишь поцеловала меня. Я посадил ее к себе на колени. То самое интересное, мы просто сидели и целовались. Ну правда, когда я стал снимать с нее футболку, она шлепнула меня по рукам и слезла с меня, заставляя встать меня. Спустившись вниз, она обработала мои раны, которые снова кровоточат, и мы сели смотреть телевизор. Правда у меня из головы все не выходило сообщение от заказчиков. Но здесь выбор мой будет очевиден. Я отправлю им файлы, и что дальше делать с Астрид я буду решать сам, но никак не они.***
Сегодня весь день мы провели с Икком у него дома, смотря разные фильмы и играясь. Но как бы хорошо мы не провели день, все равно произошло то, от чего я снова была в шоке. Я никогда бы не подумала, почему он пьёт те таблетки. Панические атаки. Я знала, что это такое, но никогда не сталкивалась с этим. Я до сих пор не понимаю, как он терпит это все. Он же ни с кем не делился с этим, он держал это все в себе. У этого человека столько секретов, что я уже не удивляюсь, когда он мне снова начинает рассказывать. Мне просто очень жалко его, потому что каждую свою историю Иккингу рассказывает через собственную внутреннюю преграду, которую он выстроил ото всех, но только не от меня. И мне очень льстит тот факт, что он рассказывает это все мне. Что я одна знаю его настоящего, ну кроме Джексона и Элиз. Мне кажется даже Дагур не знает этого всего. — Иккинг, а ты бы кого хотел дочку или сына? — спросила я, пока Иккинг, что-то творил с моими руками. — К чему такой вопрос? — спросил Икк, кладя руку мне на живот. — Да нет, я не беременна, просто мне интересно, кого бы ты хотел, — сказала я, а Иккинг лишь повернул меня так, что я легла ему на грудь. — Я всегда представлял, как я буду показывать своему сыну, как водить машину, как строить, буду учить его правильным жизненным ценностям, но мое сердце и душа трепетали, когда я представлял у себя на руках дочку. Потому что дочка, это же совсем другие ощущение. Для дочки ты не просто папа, а первый и самый главный мужчина в жизни. Герой. Поэтому я сердцем и душой больше за дочку, но сына я хочу, потому что хочу вырастить лучшую версию себя, — сказал Иккинг, убирая волосы мне за ухо. То как он рассуждает о детях очень мило, потому что я примерно такого же мнение. Я хочу дочку. Хочу маленькую девочку, которой я смогу стать поддержкой в будущем. — Но знаешь, что я могу сказать, мне все равно, кого ты мне родишь, лишь бы был здоровым, — сказал Иккинг, ложась рядом. Он это сказал так просто, но его слова «кого ты мне родишь» что-то затронули во мне. Он хочет, чтобы я была матерью его детей и это безумно мило. Я лишь провела рукой оп его щеке и прильнула к губам. Я села поверх Иккинга, задирая его футболку. Страсть овладела мной, страсть подтопленная любовью к этому человеку, заставляет делать вещи, о которых говорить стыдно. Пока я пыталась развязать его штаны, Иккинг лишь взял меня на руки и занес в ванную комнату. Опустив меня на пол он снял с себя всю одежду и засунул меня под воду, целуя в шею. Горячая воды и его поцелуи просто не давали мне дышать. Иккинг подхватил меня за ягодицы и резко вошел в меня. Я была удивлена его напору, но стоны выдавали мое наслаждение. Но когда мы уже практически дошли до пика у Икка зазвонил телефон, там высветилась фотография Джексона. Иккинг ускорился и излился в меня. Обернувшись полотенцем. Иккинг взял телефон и вышел из ванной комнаты, поцеловав меня в спину. Одевшись я пошла к нему, дабы узнать, что хотел Джексон. Но когда я зашла в комнату, то увидела, что у Иккинга начали трястись руки, я подошла ближе и стала слушать, о чем они говорят…***
— Когда это произошло? — спросил я у Джексона. — Два часа назад, как сказали полицейские, брат, ты приедешь сюда? — спросил у меня Джексон. — Да, конечно, я буду через полчаса, — сказал я, кладя трубку. Руки предательски тряслись. Астрид подошла ко мне, смотря мне в глаза, которые наполнялись слезами. Я лишь сел на диван и закрыл лицо руками. Слезы полились еще сильнее. Боль, которая захватила мою душу и сердце, не давали мне глубоко вздохнуть, я боялся, что снова паника. Но нет. Это боль. Душевная. Только я оправился от всего, как снова мне ударили ниже пояса. — Икк, малыш, что такое? Расскажи, что случилось? — спросила Астрид, беря меня за руки. — Родители погибли… После своих слов я сорвался с места и побежал одеваться, тоже самое сделала и Астрид. Она ничего не говорила мне, не задавали лишних вопросов и мне этого было достаточно. Руки тряслись. Внутри все рвалось на части. С каждым метром приближения к моему дому, моему родному дому, боль внутри меня овладевала мной. Когда мы подъехали, я сразу увидел, как на каталках лежат два тела, прикрытые тканью. Джексон и Элиз давали какие-то показания. Я вынул ключи из машины. И у меня не было сил, чтобы встать и пойти. Но потом все было, как в замедленной съемке. Я выхожу из машины, облокачиваясь на дверь, ко мне подбегает Элиз, обнимает меня, говоря слова успокоения. Я закрываю дверь, тоже самое делает и Астрид. Она все также просто смотрит на меня. Я стал медленными шагами надвигаться к каталкам. Слезы на глазах появлялись все больше и больше, но я не давал им скатываться. Меня остановили врачи, но Джекс сказал, кто я, и они лишь с сочувствием посмотрели на меня. И вот, я подошел к первой каталке. Астрид не стала подходить ко мне. Я стягиваю простыню и вижу маму. Эти гребаные слезы полились из моих глаз. Трясущимися руками я убрал волосы с ее лица, наклонившись я взял ее за руку. — Мамочка, родная моя, прости меня. Я был ужасным сыном. Как бы ты ко мне не относилась, ты же моя мама. Как бы я не злился на вас с отцом, вы моя семья. Я всегда вас очень любил. Прости меня, родная, что ты не увидела моих детей, прости меня, что ты не видела своего сына столько лет. Прости меня, — сказал я, поцеловав ее руку. Я закрыл ее простыней, и медленно пошел ко второй каталке. Когда я увидел свою маму, внутри меня произошел взрыв. Все моменты пронеслись перед глазами. И хорошие, и плохие. Все. Но у меня больше нет моей мамули, которая бы хоть и накричала, но потом бы приготовила вкусный ужин и уложила спать. Она не была ласковой. Но она была моей мамой. И всегда ею останется… Я медленно подошёл ко второй каталке. Когда я встал рядом, страх овладел мной. Я всегда его боялся больше, чем другого любого человека, больше смерти. Он мой самый большой страх. Я сорвал простыню и увидел совершенно другого перед собой человека. Он так изменился, лицо стало более старым. Седина появилась. Я взял его руку и сжал ее, как раньше, когда мы здоровались. Но больше такого не будет. Я смотрел на своего отца, который лежит передо мной мертвый. И понимаю, что каким бы отцом он не был, он был настоящим мужчиной и прекрасным мужем. Он не был примером для меня из-за своего поведения. Но сейчас, стоя здесь, я просто понимаю, что он лучший мужчина, он мой папа. В последний раз, пожав ему руку, я стал накрывать его простыней, но у него из-за рубашки начали выглядывать черные чернила. Он не набивал себе тату. Расстегнув рукав, я стал смотреть, что он себе набил и произошёл второй взрыв внутри меня. Самый большой и самый болезненный. На его запястье была выбиты детская ножка, а внизу красивым почерком «Моя гордость — мой Иккинг» и моя дата рождения. Прочитав эти слова. Внутри все разрывалось, слезы потекли, а боль стояла прям в горле. Я положил его руку, и накрыл простыней. К этому времени врачи уже стояли рядом, а полиция уехала. Никого не осталось кроме Астрид, Джексона и Элиз. Через два дня я похоронил своих родителей. На похоронах были только мы и все. Больше никто к ним не пришел. Я не стал устраивать поминки, поэтому после того, как все закончилось. Мы просто разъехались по домам. Но мы поехали не ко мне, а в дом родителей. Я не смог туда зайти два дня назад. Просто не смог. Но сейчас я стою у двери и вспоминаю все моменты, связанный с этим местом. С этим домом. И вот, я поворачиваю ручку, и захожу в место, которое я боялся больше всего, но так любил.***
Когда мы зашли в дом Иккинга, он снял свой пиджак и сразу же пошел наверх, поцеловав меня в лоб. Все эти два дня он не говорил ни слова. На нем не было лица. Он просто закрылся в себе. Мне было непонятно почему он так отреагировал, ведь он ненавидел их. Он не видел их столько лет. Пока я ставила нам чайник, я увидела на холодильнике фотографии. На них был Иккинг и они… Здесь он еще подросток. В руках он держит кубок, а рядом стоит его папа. Он так похож на него. Глаза у него точно его отца. Я сняла это фото и увидела сзади надпись: «Наш малыш наконец-то получил свою мечту — он наш герой». Улыбка с лица сразу спала. Я взяла второе фото, где он помогает маме на огороде. Там тоже надпись: «Последний день перед самым долгим расставанием». Следующее фото было сделано с окончания школы. Иккинг держал в руках диплом красный и стоял между двумя родителей. Он похож на них обоих. Я взяла это фото, сзади тоже надпись: «Икк закончил школу на отлично. Мы гордимся нашим сыном.». Все следующие фотографии были с похожими надписями. Я смотрела на них, и из головы не выходила только одна мысль: «Они любили его. Им было плохо без него». Пока я разбиралась со всеми фотографиями. Я услышал крики. Истошные крики боли. Я слышала, как все разбивается. Я быстро побежала наверх и увидела, как Иккинг в кабинете, как я понимаю отца, все громит, все разбивает. Его руки все в крови. Он кричит и громит все, что видит. Затем он берет лишь рамку и падает на пол. Из его глаз текут слезы. У него истерика. Затем он достал какой-то листок и стал просто смотреть на фото. Затем он кладет рамку и начинает бить в нее рукой. Разбив стекло, которое режет ему руку, он продолжает бить в рамку. — Почему? Почему вы молчали? Почему? Почему вы ничего не говорили мне? Зачем вы так со мной? — кричал Иккинг, а я лишь подбежала и стала его обнимать со спины. Он начал вырываться, но я его сильно прижала к себе, и он стал успокаиваться. — Иккинг, пожалуйста, успокойся, я тебя умоляю, — шептала я ему на ухо, а Икк лишь плакал не переставая, крича одно и тоже. Когда он успокоился, то я села напротив него. Взяла его лицо руками, и посмотрела ему в глаза. Там я не видела ничего кроме боли. Боль. Я никогда не видела его таким. Внутри него как будто бы все разбилось. — Ас.три…д, — сказал Иккинг, обнимая меня, как маленький ребенок — Икк, тише, успокойся, что ты нашел, что они тебе не сказали? — спросила я, а Иккинг лишь дал мне листочек, который уже был весь в крови, кроме текста. — Прочитай, читай вслух, — сказал Иккинг, обнимая меня.«Дорогой наш, Иккинг. Мы пишем тебе это письмо вместе с мамой. Но ты, наверное, узнаешь мой почерк. Иккинг, если это письмо у тебя, то значит нас больше нет на этой Земле. Значит ты все-так пришел в свой родной дом. Пришел в мой кабинет. Прошло почти 10 лет с того момент, как ты ушел из дома, больше не появляясь. Сначала мы так боялись, что с тобой что-то случилось, но потом Джексону и Элиз стали приходить деньги, и мы поняли что это ты. Сынок. Мы так много не успели тебе сказать. Мы были не самыми лучшими родителями, но мы тебе дали все. Образование, одежду. Ты жил в жестокости, но поверь, пожалуйста, мой маленький Иккинг, поверь, мы тебя безумно любили. Хоть никак этого и не проявляли. Когда ты ушел, мы развесили все наши общие фотографии, чтобы хоть как-то ощущать твое присутствие. Мы тебе никогда не говорили этих слов, честно говоря, не знаю почему, но, наверное, в глаза уже сказать этого не получится. Дорогой наш, любимый, сынок. Мы гордимся и гордились всеми твоими успехами, ты всегда поражала меня своим умом и силой духа. Ты прекрасный сын. Ты всегда пытался нам угодить, а мы никак не реагировали. Ты прекрасно закончил школу. Я тогда так тобой гордился. Вся улица потом знала об этом. Иккинг, сынок, мы тебя очень любим, ты наш единственный сын, наш самый любимый ребёнок. Прости нас, если сможешь, мы просим прощение за все то, что делали тебе. Скорее всего мы сломали тебе жизнь, но пожалуйста, прости нас. Мы любим тебя. Твои родители.»
Прочитав это вслух. Слезы катились по щекам. Они любили его, но он этого не знал. Он прожил все эти года, ненавидя их. Он не знал, что они так скучают по нему. Он просто этого не знал. Они не успели его увидеть, не успели ему сказать. — Икк, родной, пожалуйста, успокойся, — говорила я, целуя его в голову. — Астрид… — Иккинг, теперь ты знаешь правду, ты знаешь все, надо это просто принять… — Астрид, — сказал Иккинг, поднимая свой взгляд на меня, — я же тоже не успел им сказать, что я всегда их любил…