О сигаретах, руках и пироге

От мыслей гудела голова. Чэну нужно было сделать хоть что-то, отвлечься чем-нибудь, чтобы не разнести в порыве ярости свой кабинет. Виски не выход. Не сегодня. Сегодня слишком трудно, чтобы не пропустить ту грань, за которой терпкая горечь, сначала замедлив мысли, затем ускорит их, окончательно сорвав в темноту. Он закурил и спустился вниз. В баре было шумно, людно и душно. Вечер, разгар веселья. Громко играла музыка, и то тут, то там слышались вспышки хохота и громкие возгласы. Люди расслаблялись как могли. Если бы это мне помогало… — подумал Чэн. У входа в коридор со служебными помещениями он увидел слишком уж знакомую высокую фигуру и белую макушку. Под рёбрами дрогнуло. Испытывая непонятное чувство недоумения пополам с облегчением, Чэн сделал глубокую затяжку, медленно выдохнул дым, прищуриваясь. Из-за широкой спины Цю он не увидел сначала, что тот был не один, а вместе с очень симпатичной девушкой, которая мило ему улыбалась. Его лица он не видел, но по её сияющим глазам было ясно, что Цю своё дело знает. Рисуется, потягивая пиво из бутылки. Наверняка строит из себя крутого. Хотя… Лёд и угроза в светлых глазах говорили лучше слов, а отточенные, стремительные, острые движения не давали противнику и шанса. Иногда одного лишь выразительного изгиба брови хватало, чтобы оппонент начал умолять о пощаде. В деле он был опасно грациозен и прекрасен как хищник, настигающий жертву, как безупречно острый кинжал, пущенный точно в цель. Чэну за столько лет удавалось видеть это не один раз. Иногда он тешил себя мыслью, что он и есть те руки, которым дано управлять этим совершенным оружием. Но Цю всегда был кем-то большим, чем идеальной машиной для исполнения приказов, по крайней мере для него. Чэну одному из немногих посчастливилось знать его не только как блестящего исполнителя, он дорожил им как человеком, к которому можно повернуться спиной, доверить нечто ценное, доверить свою жизнь. Ладно. Ладно. Надо отдать должное — Цю был действительно крут. Будто соглашаясь, девушка напротив снова застенчиво улыбнулась и коснулась кончиками пальцев его плеча. Ну уж нет. — А-Цю, — позвал Чэн. На его голос моментально обернулись обе головы. В светлых глазах был вопрос и чуть удивления. — Я закончил все свои дела, уже и пивка выпить нельзя? Недоволен? Как же. А девчонка явно не ожидала, что перед ней явится сам владелец клуба, известного на весь город. Зарделась и чуть приоткрыла рот — всегда одно и то же. — Не ожидал встретить тебя сегодня. У тебя же был выходной. — Хм, привычка вторая натура — ноги сами принесли и меня, и его. Знает, где перепадает вкусненькое. Я оставил его в подсобке рядом с кухней у чёрного входа. — Пойду поздороваюсь. — Всё ещё боишься, что я обижаю его? Эта псина сама кого хочешь обидит, — хмыкнул, но лицо заметно потеплело. Чэн, не прощаясь, вышел в коридор. — Цю-гэгэ, это и был твой начальник? Он всегда такой? Он очень красив, но его взглядом можно воду в лёд превращать. Честно говоря, он выглядит слишком устрашающе темным. — В её больших глазах читалось удивление и сожаление. — Хм… Да, ты права, Мянь-Мянь. Поставив бутылку на стойку, Цю сложил руки на груди и стоял, смотря перед собой. Медленно развернулся в другую сторону, нахмурившись. — Что случилось, Цю-гэгэ? Ты уходишь? — брови Мянь-Мянь огорчённо взлетели вверх. — Зайду в бар, а потом отведу мелкого домой. Уже пора. — Ах, но ты ещё не допил своё пиво? — Хочу чёрный кофе со льдом. Зайдя на кухню по дороге и прихватив кусок мясного пирога, Чэн отправился к запасному входу. Перед ним было большое складское помещение, где хранился различный инвентарь, оборудование, мебель для клуба. Тут был старый пластмассовый манекен для спарринга, с которым Цзиньхи любил играть, раскачивать его, толкая лапами, и грызть. Чем он с удовольствием занимался, когда Чэн зашёл на склад. Свет был приглушён, так как кроме собаки здесь больше никого не было. На кухне он уже явно побывал, ведь, приходя сюда, первым делом нёсся к поварам. Однако надолго там не задерживался, старался не мешать и, зная все подсобные помещения клуба как свои четыре лапы, без труда находил свой любимый склад. Здесь не было слышно музыку, а дверь запасного выхода вела в тихий внутренний двор. Цзиньхи бросился к нему со всех ног, неистово виляя хвостом. Чэн улыбнулся и позволил ему облизать свои руки. Он никогда не брезговал этим, ведь хоть кто-то на этой земле был ему так искренне и восторженно рад. Руки Чэна пахли дымом сигарет, но Цзиньхи, привыкший к этому в доме Цю, не обращал на это никакого внимания. А вот на мясной пирог в кармане Чэна очень даже обратил. Ткнув холодным носом в брюки, он вопросительно наклонил голову набок и, улыбаясь от уха до уха, фыркнул. Чэн улыбнулся. — Ничего от тебя не скроешь, да, проныра? Неподалёку стояла барная мебель, упакованная в ящики для хранения. Сев на ближайший, он достал кусок пирога, завёрнутый в салфетку. Снял её и протянул Цзиньхи. Тот начал есть прямо из рук, довольно чавкая и не переставая вилять хвостом. За несколько секунд от пирога не осталось и крошки, а руки Чэна были снова вылизаны подчистую. Цзиньхи положил лохматую ушастую голову ему на колени, прося ласки, внимательно смотря умными ореховыми глазами. Он умел благодарить, просто позволяя быть рядом и наслаждаться своим обществом. Он практически вырос на глазах Чэна и, вероятно, считал его, как и Цю, своим хозяином. Но Цю воспитывал его строго, и он беспрекословно слушался его. А Чэн был рад его побаловать, всё ещё чувствуя вину за тот поступок перед ним, перед братом. Общаясь с Цзиньхи довольно вольно, без приказного тона и команд, откровенно спускал с рук маленькие собачьи шалости в виде растерзанных боксёрских перчаток, съеденных цветов в кабинете или ножек стола со следами зубов. Такое попустительство ужасно бесило Цю, и в этом Чэн тоже находил определённое удовольствие. Он погладил золотистую голову. Ощущение под ладонью мягкой прохладной шерсти на ушах и на шее, повторяющиеся движения рук, тепло на коленях, тишина — приносили чувство странного спокойствия, замедляли и вычищали мысли из головы. Ему вдруг показалось, что он мог бы просидеть так вечность. Если знать обо всём заранее, может быть, не стоило отдавать это лохматое чудо? Может быть, стоило не пренебрегать чувствами Тяня и разрешить ему подружиться хотя бы с собакой? Этот щенок был очень дорог ему и несомненно стал бы верным другом. Ведь собаки никогда не предают. В отличие от людей. Цзиньхи резко поднял голову и навострил уши. Громко тявкнул, смотря в сторону двери. Хвост завозил по полу как заведённый. — Ты опять кормил его чем попало? Ему нельзя есть столько хлеба. — Цю, казалось, был опять недоволен. — О, строгая мамочка пришла, да? — шепнул Чэн в золотистое ухо. А вслух сказал: — Это был маленький кусок, там было больше мяса, чем хлеба. Цю уже подошёл к ним, и Цзиньхи, радостно переминаясь с лапы на лапу, крутил головой то к нему, то к Чэну. Почёсывая шею под ошейником, Чэн вопросительно взглянул на Цю: — Ты вроде был с девушкой? Я раньше её не видел. — Её зовут Ли Мянь. Она уже ушла. — Клуб ещё не закрывается. Вы могли бы… — Не мог же я бросить Цзиньхи одного. Помнится, ты сам поручил мне присматривать за ним. Хотя это и было похоже на очередное задание, я чертовски привязался к этому маленькому обжоре. — Цю чуть улыбнулся и склонился, запустив руки в шерсть Цзиньхи. Пёс не переставал радоваться. Казалось, теперь он был по-настоящему счастлив. Даже без пирога. — Ты мог бы оставить его здесь, с ним тут ничего не случится, ты же знаешь. Не нужно в ущерб себе идти на поводу у своей ответственности. Чэн не мог избавиться от мысли, что слишком просто и быстро ушла та девушка. Разве ему показалась её искренняя заинтересованность в Цю? Может быть, она не любит собак? Гладя Цзиньхи с другой стороны, он невольно коснулся чужих пальцев. Ничего странного в этом не было, однако возникло желание резко отдёрнуться, и он всё же убрал руки, напоследок легонько щёлкнув по чёрному носу. Пёс фыркнул, а Цю поднял глаза и сказал: — Тебя я тоже не мог бросить. Не сегодня, когда ты особенно много куришь и при этом не пьёшь. От этих слов Чэн внутренне замер — настолько серьёзным и твёрдым был взгляд Цю. Никакой весёлости или издёвки. Неужели такая красивая девушка проиграла шкодливому псу и начальнику с плохим настроением? Это просто смешно. — Да и после нашей встречи она засыпала меня вопросами о тебе. Всегда одно и то же — стоит тебе только появиться, как у всех парней в округе ни шанса. - Это было бы похоже на сарказм, если бы не отведённый в сторону взгляд. — Ничего не могу поделать, — сказал Чэн вслух, но всё же, скрывая напряжение, достал пачку и, выбив сигарету, закурил. Цзиньхи понял, что сеанс терапии закончен, и унёсся дальше догрызать свою игрушку. Цю вопросительно наклонил голову: — Не можешь или не хочешь? — А в чём проблема? Или ты настолько не уверен в себе? Та девушка была очень мила с тобой. У вас могло бы что-то получиться… — Чэн не спеша выдохнул дым. Почему-то ему не нравился этот разговор. — И это был упрёк или комплимент вообще? — говоря это ровным, но едким тоном, Чэн внутренне снова закипал. Видимо, Цзиньхи придётся скормить не один кусок пирога. — Ты слишком много куришь… — Чэн ощутил тёплое прикосновение к губам. Пальцы? Цю вынул сигарету прямо из его рта. Медленно поднеся её к своему, он сделал глубокий тяг, не отрывая взгляда от Чэна. Несмотря на тираду, что Чэн на него вывалил, тот и бровью не повёл, хотя обычно было ровно наоборот. В светлых глазах было ледяное спокойствие и решимость. — А ты слишком много себе позволяешь, — ответил, прищурив глаза. Это было чертовски неожиданно, и вся едкость куда-то испарилась. — Как твоя правая рука — имею право. — О, видимо я плохо держу себя в руках. Раз руки совсем отбились от рук. — Я могу тебя держать. И я всегда хотел этого. — Опять этот твёрдый и ясный взгляд. Не обративший на дурацкий каламбур никакого внимания. — Держать меня? Зачем? — Я вижу и знаю, что происходит с тобой, и я знаю, что не могу разрешить твой конфликт с братом, наладить отношения с отцом. Могу лишь выполнять твои приказы, но я рад, что хотя бы так ты позволяешь мне быть рядом, и я хочу, чтобы ты иногда был самим собой, не думая ни о чём, отпускал себя. Но я не дам тебе упасть, я удержу тебя. Позволь мне быть ближе. Сигарету он больше не курил, всё ещё держа её между пальцами. На конце собрался пепел. Дымная вязь в плотном воздухе помещения не спешила растворяться. Ещё успею — мелькнуло в голове. Чэн взял руку Цю за запястье и, поднеся к лицу, обхватил фильтр губами. Снова почувствовал пальцы, втянул последний раз горечь и дым, отпуская. — Проверяю твои слова. Держишь отлично, — усмешка на выдохе. Цю был внешне спокоен, но вот она — смертельно опасно изогнутая бровь. — Я не про сигарету. — Вдавив окурок в стенку ящика, Цю взял другой рукой галстук Чэна и с силой дёрнул вверх, притягивая к себе. Не ожидая подобного, Чэн резко поднялся и встретился с прямым взглядом светлых глаз. — Галстук был явно тебе на руку, м? — произнёс, сгребая в кулак ткань чёрной футболки Цю, притягивая в ответ. — Так и есть. В этот раз губ коснулись уже не пальцы. Горький поцелуй с дымным привкусом был похож на глоток виски. Тот последний, после которого падаешь за грань, в темноту. Если бы не руки, что обняли спину, крепко держа и давая понять: да — не один, да — крепко, да — не отпустит. Цзиньхи, видя, что о нём забыли, решил поучаствовать и громко чихнул совсем рядом. Лизнул руку Чэна, ткнулся головой между их ног, наступил передними лапами на ботинки. Цю фыркнул, а Чэн улыбнулся прямо в поцелуй, позволив слизать улыбку тёплым губам и языку. — Вы похожи. — Отстранившись, запустил руку в золотистую шерсть внизу, потрепав по ушам, другой провёл по белым вихрам сверху. Короткие, совсем не мягкие волосы — такой же характер — прямой, честный и твёрдый. Надёжный и знакомый до мелочей. Верный. — Не говори мне, что ты дал ему обслюнявить ещё и твоё лицо. Он всегда скажет правду в глаза, какой бы она ни была… — А что такое? Ревновать к собаке как-то уныло. — Это не ревность, это — банальная гигиена, и унылый тут точно не я. Но будет заботиться со всей серьёзностью… — Ничего, руки я мою часто. — Буду лично проверять. …и удержит. Цю даже не думал гладить Цзиньхи, предоставляя это Чэну. Он всё ещё держал ладони на его спине, медленно изучая её от лопаток до поясницы. — Так что ты сказал Ли Мянь? — Что люблю собак и кофе со льдом. Наши вкусы не совпали. — Наверное, ей больше по душе кошачьи повадки и горячее молоко… Пожалуй, я могу её понять. Цю хмыкнул ему в шею, развязав галстук и оттянув зубами ворот рубашки; провёл носом по изгибу, прикоснулся губами к шраму, прижимая к себе ещё сильнее. Чэн выдохнул и сжал крепче пальцы в белых волосах, прикрывая глаза. Ощущая всем телом растекающееся тепло. Оно топило его изнутри, погружая мысли на дно, обводя и сглаживая острые болезненные ледяные углы. Цзиньхи, не выдерживая, тоже полез обниматься, встав на задние лапы, нетерпеливо поскуливая. Цю не стал его осаживать, улыбнулся и легко оттолкнул — не наглей, мелочь. А Чэн подумал, что мясной пирог и сигарета — лучшее средство от депрессии. Особенно если последнюю курить так, как сегодня. Но ещё один вопрос не давал ему покоя. - А-Цю, ты точно правая рука? Обычно ею я держу не только пистолет и телефон… - Ок, я согласен держать твои деньги. - Я не об этом. - …