Окрылённый

Всю свою жизнь Курт не понимал, почему у него крылья. Большие, шикарные белые крылья, которые все так и норовят погладить, даже не обращая внимания на хозяина этих самых крыльев. Были ли такие у его родителей? Он не помнил, мать умерла ещё при родах, а отца так и не нашли, как говорили окружающие, так что решили его отправить в приют, где такой миловидный и необычный мальчик как Курт долго не продержался. И ни у одного из его опекунов не было таких крыльев, он вообще не видел никого с крыльями, кроме своего отражения, которое даже не старался полюбить. Его уродовали эти крылья, он был фриком среди всех остальных, пусть и привлекающим к себе фриком. Хотелось знать, были ли таковыми его родители. И были ли они. Может, его вообще развели в пробирке, чтобы он радовал людей своим внешним видом, Курт не был уверен. Но точно знал, что его развели на деньги, когда он, голодный, хотел взять две булочки по акции, но взял не те, а на кассе постеснялся заявить об этом. Ну настоящий ангелок, стеснительный и щедрый. Омерзительно. Если бы не эти его черты, в кармане было бы больше, чем пара долларов, и не сидел бы он сейчас, замёрзший и уставший, на улице. И точно обратился бы в органы опеки, пожаловался бы на новых опекунов, не жалеющих для него только кулаки, а не сбежал. Благо, мозгов его хватало на то, чтобы отказывать людям, предлагавшим крышу над головой и деньги за секс, а то вообще беда была бы, ведь безотказность – это худшее, что может быть. Безотказность – это когда ты бездумно подчиняешься. А Курту надоело подчиняться, он устал выполнять команды как тренированная собачка, несмотря на нелюбовь к хозяевам. Он хотел любить, хотел тепла, заботы и принятия, пусть с этими крыльями он выглядит как курица-переросток и знает, что никто его не полюбит. А если и полюбит, то только крылья, они людям казались идеальными, и этим, наверное, и манили всех, как и этого кудрявого парня, каким-то образом увидевшего его, сидящего у мусорного бака в темном переулке, при этом проходя через не прекращающую двигаться толпу прохожих. Была ли это судьба? Курту, как истинному романтику, хотелось в это верить. Ведь если его заметили в такой ситуации, то это точно было неспроста. — Привет, — незнакомец подходил медленно, осторожно, будто боясь спугнуть, а Курт лишь устало улыбался ему, понимая, что точно не улетит и не убежит: сейчас ему было слишком тяжело, он совсем изнемог и был готов на всё ради тепла, уюта и чего-нибудь съедобного. На всё, кроме секса. — Не хочу беспокоить, но скажи, ты потерялся? Тебе помочь? О, судя по всему, этот парень был не из тех, кто хотел затащить к себе в постель какого-нибудь ангелочка, по крайней мере, не говорил об этом прямо в лоб. И голос у него был приятный, музыкальный, такой Курту хотелось бы слышать у своей будущей пары, у своего будущего бойфренда, слушать, как он произносит его имя. Курт. Шепотом или немного громче шепота. Это звучало бы красиво. — Если Вы один из тех, кто хочет променять мое удовольствие на своё, то лучше уходите, — немного сипло, но твёрдо сказал Курт, продолжая следить за человеком и пытаясь увидеть его через слипающиеся глаза. Удивительно: его организму хватало сил на разговоры, а вот на то, чтобы разглядеть парня не хватало. Так что ли работает эта его защитная реакция? Отоспись, потом смотри? Вообще-то его жизнь сейчас зависела как раз от этого человека, никак не ото сна. Но никто его слушать не собирался. Кажется, кроме этого незнакомца: он произнесённые слова не игнорировал. Интересно, только чужие или ещё и свои, особенно те, в которых заключалось обещание? — О, я как раз за этим и пришёл. Знаешь, доставить тебе удовольствие крышей над головой, компанией и вкусной едой и получить от этого своё в виде простой радости, — Курт вздрогнул от внезапной тяжести, появившейся на плечах, и повёл крыльями, пряча их под куртку, как оказалось. Когда это парень успел к нему приблизиться настолько? И, главное, почему Курта это не пугало? Неужто инстинкт самосохранения был направлен сейчас на то, чтобы оставлять глаза закрытыми? Или... или он уже успел настолько довериться незнакомцу? — Так не бывает. По Вашим словам получается, что Вы хотите мне помочь просто так, так не бывает. За всё надо платить. — За любовь не платят. И за дружбу тоже, — тут же нашёлся незнакомец. Какой шустрый. — Мы с Вами не любовники и не друзья, — Курт всё-таки приоткрыл глаза и взглянул на уже сидящего рядом с ним парня. Тот выглядел старше Курта на несколько лет. Оно и было понятно: в такое время детей одних не оставляют на улице, даже шестнадцатилетних. Они сами остаются, как Курт, но такие точно не предлагают свою помощь, они ее просят. — А что мешает нам стать друзьями? — То, что мы только встретились, а друзьями так быстро не становятся, — ещё одно движение крыльями, но уже намеренное: этот незнакомец их явно не замечал и смотрел Курту в лицо, а не тянулся к ним. — Дети вот становятся. Подходят, узнают имена друг друга, жмут руки и объявляют себя друзьями. — А потом забывают друг про друга и больше не вспоминают. Это не дружба. Да и Вы не ребёнок. — Вообще-то не все дети забывают, — мужчина выглядел слегка возмущённым. — Я вот практически со всеми ребятами из своего детства все ещё общаюсь, а с некоторыми вообще знаком уже больше двадцати лет. — А у меня нет друзей. Были, но теперь нет. — Перед тобой твой потенциальный друг, а ты отказываешься от предложения дружбы. Понятно, почему у тебя нет друзей. Курт услышал рядом смех и почувствовал желание услышать его ещё раз. Или не раз. От него по спине пробегали мурашки, но совсем не из-за страха, скорее из-за восхищения и внезапно появившегося чувства радости и удовлетворения. А они даже до дома не дошли... да и собирались ли? — Я и не отказываюсь. — Тогда я предлагаю подружиться. Меня зовут Блейн, — рука протянута, словно для заключения мира. — Курт, — мальчик кивнул, протягивая свою холодную ладошку в ответ и почувствовал, как ее сжимает более сильная, большая и такая тёплая. К ней хотелось прижаться щекой и начать мурлыкать как котёнок. — Ну вот, теперь мы друзья. И я приглашаю тебя к себе, Курт. Хотя бы на ночь. Ты замёрз, весь дрожишь от холода, а хочется, чтобы дрожал от воодушевления. Или вообще не дрожал. Имя Курта из уст Блейна звучало куда лучше, чем то, которое Курт смоделировал у себя в голове. Это было нежнее и живее. Хотелось, чтобы его так звали ещё и ещё. Так же спокойно и с такой же улыбкой. — Тогда Вам потребуется ещё тёплое одеяло и свободный душ, а ещё что-то вкусное. — Так и будешь звать меня на «Вы»? — Блейн поднялся на ноги и протянул руку вновь, но на этот раз для того, чтобы помочь Курту встать, а тот подумал, что «Блейн» в его голове звучит куда лучше, чем «незнакомец». — Да. Радуйтесь хотя бы тому, что я согласился стать Вашим другом через такое короткое время после знакомства. — А ты этому не рад? — поправив на мальчике куртку, Блейн удивленно посмотрел на него. У Блейна были добрые глаза, так и излучавшие тепло, и Курт не пожалел, что согласился не только подружиться с ним, но и пойти к нему. Он был даже очень, очень этому рад. И, несмотря на инстинкт самосохранения, действующий и на слова, Курт не мог этого скрывать: — Рад. И тому, что Вы позвали меня к себе, тоже рад. Но не все сразу, ведь так? — Возможно. Но это не распространяется на то, что я собираюсь предоставить тебе, тут будет все и сразу: уют, душ, еда, новая одежда и, конечно, одеяло. И ты меня не переубедишь. Казалось, они с Блейном знали друг друга минимум пять лет, ведь не могли оказывать такой эффект его слова. Да, Курту от них хотелось улыбаться, а ещё обнять этого мужчину, и пусть это было не так уж и необычно для тех же друзей, знавших дуг друга меньше года, объятия для Курта были чем-то интимным, ведь обязательно включали в себя прикосновения к крыльям, а он этого не любил. Но Блейну готов был позволить делать с собой все, что ему угодно, а ещё быть настоящим ангелком для него и стараться сделать его счастливым. Удивительно, но теперь Курту это не казалось омерзительным. В тот момент он понял, что быть ангелом рядом с кем-то по-настоящему хорошим – это прекрасно. Прекрасно. И ничуть не омерзительно.