Союз улыбнулся, после чего потрепал немца по смолистым волосам и легонько кивнул.
— Хорошо, но только так, чтобы мы остались целыми и желательно здоровыми.
— Как скажешь, — с этими словами немец накинулся на коммуниста и начал его щекотать.
Русский засмеялся, извиваясь в руках немца, чуть изгибаясь в спине и просто пытаясь поймать руки нациста.
Немец злостно посмеивался, а потом и резко надавил на живот Совета одной рукой, а второй также продолжая щекотать.
-Ах ты… — Союз чуть поперхнулся, немного закашляв, из-за чего ему пришлось приподняться на руках, ощущая не самое приятное чувство в животе.
— Это тебе за мою больную задницу~ — усмехнулся Рейх, а после чего притянул Союза за воротник к себе, нежно целуя.
Русский недовольно заворчал в поцелуй, но всё-таки ответил, не побрезгав мстительно шлепнуть немца по бедру.
— Сволочь… — немец немного отстранился, а потом и снова впился в губы, но решив отомстить, укусил коммуниста за язык через поцелуй, а потом и довольно продолжая, ибо воздух ещё есть.
Издав стон боли, коммунист продолжил эту «войну», мстительно кусая губы немца, слизывая капли крови с тех.
Рейх тоже не отступал, поэтому всё продолжал кусать коммуниста за его язык, а иногда и за губы.
Поняв, что так немец не успокоится, Совет без зазрения совести коснулся его филейной части, нагло сжимая и приятственно массируя, чуть дразня того.
Немец издал стон в поцелуй, но не сдался. Рейх шлёпнул коммуниста по заду, тоже как бы мстя, а ещё и в добавок прикусил язык Союза.
После вновь укушенного места, СССР отстранился, чуть высунув тот, хмуро глянув на немца, а-ля, завязывай, иначе язык откусишь.
— Уже сдался? Так быстро? ~ — усмехнулся немец, после чего скрестил руки на груди и победно говоря
— Я победил~
— Ты мне чуть язык не откусил… — недовольно буркнул мужчина, после чего обнял немца за торс и коснувшись его шеи губами, мстительно укусил.
— Война не закончена~
— Ах ты… — немец тихо простонал, ибо его шея — это самое чувствительное место (после эрогенных зон, конечно же). Рейх отодвинул шею, а после чего опрокинул Совета на кровать, приподнимая его рубашку, а после укусил того за торс.
Издав тихий стон, коммунист потянул рубашку немца, тем самым снимаяя её, а потом и отбрасывая в сторону, руками оглаживая плечи Третьего, одной рукой зарываясь пальцами в его волосы.
— До чего мы уже доходим? ~ — усмехнулся немец, после чего лёг между ног Совета, облокотившись на его живот и подперев руками голову, с интересом смотря на коммуниста.
СССР хмыкнул, облокотившись о локоть и привстав, протянул руку к волосам немца, поглаживая того.
— А вот нечего кусаться~
— Меня это не остановило~ — после своих слов, немец опустился до ног Совета, схватив одну, он снял обувь и носок, а после начал щекотать стопу, крепко её держа.
Коммунист начал дёргаться, пытаясь избавиться от рук немца, громко хохоча и прося прекратить, тем самым напугав и врачей, которые вбежали в палату, дабы узнать что происходит тут ночью.
Немец резко повернулся к врачам, немного засмущавшись, ведь ему было не привычно видеть посторонних, когда он «занят». Сказав, что всё хорошо, он попросил их выйти.
Союз умоляюще посмотрел на сестёр (медсестры), после чего те лишь улыбнулись, попросив не шуметь и вышли, оставляя бедного коммуниста на растерзание немцу.
Немец обратно повернулся к Союзу, а потом и спрашивая
— Ну что, продолжим? ~ Ах да, совсем забыл, — с этими словами Рейх встал с кровати и подошёл к двери, запирая ту на замок, а после и снова подойдя к Союзу уселся у него между ног.
СССР тяжело вздохнул, закрывая лицо руками, умоляюще протягивая просьбу прекратить эти мучения, при этом спрятав ноги за немцем, явно не желая повторения, хоть смех всё же прорывался из его уст.
Немец же, никак не отреагировал на «молящего» Союза, а поэтому, усевшись поудобнее, он вновь прижал его ноги собой и в этот раз уже две стопы подверглись щекотке.
— Ну Ре-ейх! ~ умоляюще протянув Совет, громко засмеявшись, принимаясь вырываться, что было довольно легко, по этому, вскоре немец был прижат к постели, а его руки держал красный, но гордый победой русич.
Рейх посмотрел на коммуниста, а потом и усмехнулся, но после начал вырываться из «засады».
— О нет… Теперь ты точно будешь подвергнут пыткам~ мурлыкнул мужчина, удерживая немца, принимаясь мучить его шею, одной рукой щекотя.
Поскольку одна рука у нациста была свободна, он ей пытался убрать щекочущую руку Совета. Всячески отмахиваясь, Рейх уже немного подустал, но сдаваться не собирался.
Союз не сдавался, напирая на немца всем своим существом, терзая тело нациста, мучая его по полной.
— П-прекрати! — немец не мог сдерживать смех, он просил Союза остановиться
— СССР, пожалуйста! ~ в добавок, Рейх всё ещё пытался вырываться.
— Неа~ хохотнул Совок, ужесточив мучения нациста, поймав две его руки, занося над головой и прижимая к изголовью постели, продолжил.
Рейх дёрнул коленом и случайно попал по чувствительному месту Совета, но сам немец этого не заметил.
Чуть согнувшись, коммунист переждал пока боль прекратиться, после чего зло посмотрел на Рейха, садясь на того, отпуская его руки, похоже обидевшись.
— Если так продолжится и дальше, у тебя будет не «любимый», а «любимая»…
— Что я сделал? Ты чего? Не нужна мне никакая «любимая»… — после своих слов немец крепко обнял шею коммуниста, не давая тому как-либо вырваться, а потом и
нежно поцеловав того в щёку, заодно закинув одну ногу на него.
— Бить то тогда нахера?.. — обиженно буркнул русский, обняв немца, положив подбородок на его плечо.
— Какое ещё «бить»? Если и ударил, то случайно… Извини… — немец начал поглаживать Совета по голове, как бы извиняясь.
— Насчёт «любимая». Ещё раз про это что-нибудь скажешь… Ну, а если так и случится, то мне просто незачем будет жить.
— То есть, если мне отхуярят хрен, ты себя прикончишь?! — возмущённо рыкнул русский, хмуро посмотрев на немца, чувствуя ком негатива внутри. Неужели его любят лишь за тело, а не за душу и личность?! Эта мысль больно колола сердце.
— Чего? Ты вроде бы про девушку говорил, нет? Погоди, я не понимаю. Я подумал, что ты можешь уйти от меня из-за того, что я тебе делаю больно, а на смену придёт какая-то «любимая», то есть не ты. Я имел ввиду, что если ты меня кинешь, тогда только… Но никак не из-за того, что у тебя не будет хера.
— Какая накрен «любимая»?! Я про смену пола говорил при отсутствии хера! — сказать, что Совет охренел, это значит не говорить ничего. Недовольно взвыв, мужчина уткнулся в плечо немца, не желая больше спорить.
— А значит я тебя не так понял. Если речь идёт о тебе, то мне не важно как ты выглядишь, — с этими словами Рейх прижал Совета к себе сильнее
— Главное, что ты есть…
— Но больше не хренач так… — буркнул русский, обняв немца в ответ, прижимая к себе.
— А ты больше не шекоти так… — немец уткнулся в плечо Совета, но потом решил добавить
— А я выиграл.
— Ладно, ладно… Ты победил, — улыбнулся Совет, устало зевнув, а потом и осторожно устраиваясь на кровати вместе с немцем, укрывая обоих одеялом.
— Я не хочу спать… Ты ведь знаешь, что если я не хочу спать, то ты тоже не хочешь? — приподнял одну бровь немец, также устало смотря на Совета.
— Нет, Рейх, мы будем спать! — категорично выдал русский, показательно закрывая глаза.
— Я не хочу спать, — с этими словами немец просто на зло Союзу не закрыывал свои и так уставшие глаза.
— Что ж, значит я буду спать, — хмыкнул мужчина, осторожно перевернувшись на бок, собираясь засыпать.
Немец немного подумал, а потом встал с кровати, подошёл с другой стороны и лёг лицом к Союзу, обнимая того, дабы самому не упасть с края.
Русский победно улыбнулся, после чего чуть отодвинулся, обняв немца, вновь расслабляясь.
***
Наступило утро. Лучи солнца ярко светили в глаза, что мешало нормально спать, поэтому Рейх лениво начал открывать глаза, а потом и поднимаясь, также лениво потягиваясь. После всего этого он посмотрел на Совета, но увидев, что тот мирно посапывает, всё равно начал будить того, тихо зовя.
СССР недовольно заворчал, после чего отвернулся от наглого немца, зарывшись лицом в подушку, нахально отобрав её и обняв, вновь крепко засыпая.
Немца немного возмутило это, поэтому он начал отбирать подушку у Совета, ибо она была «со свастикой», а поэтому и принадлежала Рейху.
В конце концов, наци стал подушкой Совета, что в наглую устроился на нём, предварительно обматерив, а ведь сегодня их последний день тут и похоже Русич решил этот день проспать.
— Вот же гнида… — решил ответить Рейх на все маты со стороны коммуниста, а после ему немного наскучило быть неким «мякешом» поэтому он начал дёргаться, снова не давая Совету нормально спать.
— Подушка! Лежать блять! -зло рявкнул СССР, сжав немца под собой, а потом и свалившись с кровати, благо быстро отпустив Рейха который остался в кроватке.
— Сам ты подушка блять! Аха! — усмехнулся нацист, смотря сверху на упавшего бедняжку, что лежал на полу и ничего не понимал.
Недовольно надув губы, коммунист… Он обиделся! Собственно говоря, Союзу уже надоело, что ему не дают поспать. Ладно дети, но взрослый человек! Тихо рыкнув, Совет потер затылок.
— О-о-ой, наша принцессочка оби-и-иделся~ — Рейх решил немного поиздеваться над бедняжкой, которому пришлось проснуться.
— Сейчас кто-то получит… — недовольно прорычал мужчина, поднимаясь, а потом и принимаясь делать зарядку, естественно отойдя от постели.
Рейх не смог сдерживать себя, поэтому расхохотался при виде Совета, который вёл «здоровый образ жизни». Похоже, немец уже чуть ли не задыхался от смеха, который всё никак не мог прекратиться.
СССР понуро нагнулся, открывая прекрасный вид на упругую задницу, попутно продолжая разминку, стараясь не обращать внимания на немца, обидевшись окончательно.
Спустя несколько минут, у Рейха наконец-то закончились силы, он уже был весь красный и чуть кашлял, ибо воздуха всё ещё не хватало.
— Закончил? — хмуро поинтерисовался русский, будучи в одних штанах, ведь кофту снял ночью.
— Чего такой недовольный? ~ — решил поинтересоваться нацист, после того, как окончательно уже пришел в себя.
— А кто будет доволен, когда его будят? — хмыкнул Совет, скрещивая руки на груди, попутно предупреждая:
— Сегодня уж я буду спать на отдельной койке, иначе ты опять за своё возьмёшься…
— А я сбегу, — чуть перебил немец русского, заинтересованно смотря на того.
— И куда же? — тихо рыкнул русский, отвернувшись и подойдя к окну, явно начиная злиться.
— Как куда? На улицу, — усмехнулся Рейх, после чего посмотрел на Союза, но спустя несколько секунд подошёл к нему сзади и обнял, нежно дотрагиваясь губами до его шеи.
— Всегда ты наровишь сбежать… — с тоской в голосе произнес русский, опустив руки вниз, сжав тонкие губы. И вновь эта детская обида и боль, что вновь и вновь била СССР в самое сердце.
— Да ну тебя… Это была шутка, — с хрипотой в голосе проговорил нацист, чуть сжимая руки на торсе коммуниста.
— Хм, но ты же хочешь сбежать… Сердце и так кровью обливается и вновь ты за своё… — да, сейчас у Рейха получилось затронуть русского за живое, а всё ведь от не лёгкого детства.
Союз поднял одну руку, закрывая той глаза, сжимая зубы до боли, заметно напрягаясь от подступающих слёз. Пусть Совет и плакал редко, но он всё-таки был живым, а не бездушной железякой, которая могла вытерпеть всё. Сила и мощь была по прежнему, но как и бывает, состояние души угнетает.
— СССР… Ну ты чего?.. — Рейх повернул к себе коммуниста лицом, дабы видеть и понимать, что вообще тут творится. Приобняв того за плечо, наци посадил его на кушетку, а сам стоял перед ним, а после и убирая руку того с глаз, смотря на… сильное, но в одно время и хрупкое создание.
— Уж лучше отстань сейчас… — как малое дитё, не желающее чтобы видели его слёзы, рыкнул русский, сгорбившись, опустив голову на руки, вновь закрывая лицо, будто попадая в некий кокон. Сейчас СССР ощущал себя плаксой, а ведь всё из-за очень простого слова «уйду», а ведь когда-то его мать клялась, что будет рядом, только вот… Смерть бывает безжалостной и тогда, ещё маленький мальчик понял как это больно терять близких. Союз также грустил по отцу, который на дух его не переносил, виня во всех смертных грехах и тогда, год назад при том случае, СССР чуть не сошел с ума, убивая себя мыслями и чувствами. А что сейчас? Он со своим возлюбленным, который также говорил о своём уходе, оставляя кровоточащую рану в сердце, руша то…
— Что ты такое говоришь?.. — Рейх немного опешил, но вскоре твёрдо сказал
— Не оставлю я тебя.
Держись, Совет, нам ли быть в печали,
Ведь мы с тобой команда, хоть куда.
Мы всякого по жизни повидали,
Но сделали лишь крепче нас года.
Держись, Союз, ведь я с тобою рядом,
А значит, все проблемы — на двоих.
И многого от жизни мне не надо —
Тонуть всегда в глазах родных твоих.
Держись, мой друг, ведь мы непобедимы,
Сломаем все преграды на пути.
Я знаю, что тебе необходим,
И я готов все с тобой пройти.
После этого он поднял СССР за локти, и встав перед ним крепко обнял его, даря защиту и тепло, надеясь, что тот успокоится.
СССР осторожно обнял немца за плечи, в какой-то степени прижимая к себе, пряча лицо с потемневшими от времени и пролитых слёз глазами, отвечая нацисту не меньшим теплом.
Спустя несколько минут, Рейх чуть отстранился, но всё ещё держал руки на груди коммуниста. Он перевёл одну ладонь с горячей груди на заплаканное лицо, которое сейчас было как мёртвое, но живое.
Смотрев на СССР грустными глазами, немец привстал на носочки и слегка поцеловал того в лоб, со словами: «Всё будет хорошо… А пока мы вместе, нам ничего не страшно…»
Совет поверил, откинув все сомнения, да только после такого мужчине было сложно говорить, но действия могли сказать на много больше, чем сотни слов. Союз, по прежнему крепко обнимая немца, прижал того к себе, касаясь его макушки нежным поцелуем, позволяя ощутить своё сердце.
— Извини за те слова… Я не хотел… — немного подраговающим голосом прошептал нацист, тоже находясь недалеко от наступающих слёз. Прижавшись к груди Совета, немец прислушался… Он услышал громко бьющееся сердце, что было таким горячим и любящим, не то, что у него самого.
— Каждый делает ошибку… — тихо промолвил Совет, тяжело выдыхая, перебирая пальцами темные волосы немца, тем самым поглаживая, чуть успокаивая, от части даря материнскую защиту.
— У меня их слишком много… — Рейх немного отстранился от СССР, а потом и приблизился к стене, скатившись по ней, сел угол комнаты, пряча лицо коленями.
Союз с сожалением посмотрел на немца, стирая с глаз последние капли слёз, тихо подходя к немцу, садясь рядом с тем, а потом и крепко обнимая, тихо прошептал тому на ухо, полное искренней правды:
— Я люблю тебя таким, даже если когда-то мы враждовали, то теперь это в прошлом… Рейх, ты нужен мне и детям таким, какой есть…
