О боли в пустой квартире

      Годы летели. Игорь крепчал и, казалось, с каждым днём становился сильнее. Да, Артёма даже спустя долгое время не хватало, живым или мёртвым. Без него квартира всё ещё казалась пустой, но вскоре после ухода призрака в ней прозвучал детский плач сына, первенца Игоря, названного Артёмом. Как и говорил в письме Дзюба, его сестра отважно согласилась стать суррогатной матерью сразу после того, как вратарь заговорил с ней на эту довольно тяжёлую тему. Когда мальчику исполнился год, Дзюба сама предложила Акинфееву завести ещё и девочку, а как аргумент использовала знание про желание брата о сыне и дочке чуть младше. И всё сложилось вновь. Маленький Тёма за сестричкой Анютой наблюдал внимательно и вечно хотел взять её на ручки, как папа, но был слишком слабеньким для этого.       По средам и воскресеньям Игорь говорил с облаками, прося у Артёма, наблюдающего за ним оттуда, удачи на матче, здоровья для детей, затем рассказывая про то, какие же они славные и такие на него похожие. А Дзюба улыбался с облаков и вздыхал, искренне сочувствуя тому, что он не рядом. Он бы хотел. Очень хотел бы прикоснуться к малышам. Старшина небес разрешил Артёму два раза в год спускаться на землю: в день рождения и день смерти. Когда призрак спустился в первый раз, дочке уже было два года. Да, Артём на славу повеселился в день своего рождения, устроив в квартире бардак, пока Игорь с детьми где-то гулял. Когда Акинфеевы вернулись, на лицах каждого застыл немой ужас.       — Папа, а ты же убирался? — с подозрением спросил маленький почти четырёхлетний Тёма, с недоверием оглядывая квартиру из прихожей.       Игорь стоял в шоке, наблюдая за тем, как Кекс и Пирожок вылетели из спальни, отправившись на кухню.       — Папа, что происходит? — растерянно спросила девочка, просясь к нему на ручки. Игорь поднял её, проходя на кухню, а по пути захватил бумагу с ручкой.       — Тёма, я тоже скучаю, — проигнорировав вопрос дочери, сказал Игорь. Сын посмотрел на него, как на дурака.       Регулярно возникали сцены недопонимания между отцом и детьми, а Артём постоянно приходил в выделенные ему два дня и устраивал какие-то шоу.       Дети росли, но понимание не пришло даже в подростковом возрасте, когда Артёму уже исполнилось пятнадцать лет, а Анечке — тринадцать. И Игорь принял единственное верное решение — рассказать обо всём, ведь дети уже всё-таки взрослые.       К тому дню футбольную карьеру Игорь завершил почти восемь лет назад и примерно этот же срок работал главным тренером молодёжной команды родного ЦСКА. Детей забирал с занятий почти с разных концов Москвы: сына с тренировки на базе Локомотива (он напрочь отказался идти под опеку к отцу) и дочь с занятия по балету. Игорь привёз их на могилу, молча положив цветы и ласково проведя рукой по памятнику, на котором была напечатана фотография, где Дзюба ярко улыбался. Это его так характеризовало. Дети обошли могилу со всех сторон. Сзади на памятнике было написано: «Улыбайся ярче, будь нашим солнцем с неба!» Только потом дети обратили внимание на надпись под фотографией: «Артём Сергеевич Дзюба, 22 августа 1988 — 4 октября 2018».       — Это его ты зовёшь во снах? — спросил юноша, поддерживающе улыбнувшись отцу.       Игорь кивнул, понимая, что ему вновь придётся рассказать о чувствах к этому человеку.       — Анечка, возможно, тебе это ещё не понятно, но я постараюсь объяснить, ладно? Этот человек для меня был смыслом жизни и… из-за двух моих ошибок он мёртв. Первая произошла на тренировке сборной, когда я целовал одного из товарищей, а не его. Вторая, когда мы возвращались домой, в нашу квартиру: я посмотрел на него, а он почти плакал, пытался себя сдержать, и это я… я не справился с управлением машиной, понимаете? Я не помню уже, как всё произошло, но… мы перевернулись точно. Он меня закрыл от осколков стекла. Это было страшно, но впереди было самое тяжёлое. Артём… Он ещё пришёл в себя в больнице, когда я дошёл до него, будто он ждал меня на разговор. Он сказал мне… — Игорь запнулся, вытирая слезу и пытаясь быстро подобрать слова.       — Пап, может, потом расскажешь? — предложил Артём, как когда-то Дзюба делал, останавливал, чтобы слёз не видел, а Анюта прижалась к отцу, кусая губы, тоже копируя человека из могилы. В детях, правда, признаки нападающего разделились: Артём всегда был заводилой, толкал речи для команды, играл на позиции нападающего, но был адекватным, не влюблялся с первого взгляда в хомячка или попугая, как это делала Дзюба; Анюта же имела страсть к таким тонким моментам, как животные, смерти персонажей в сериале и искала поддержки чаще у брата, но и у отца тоже иногда слезами требовала выслушать.       — Нет, сейчас, — убедительно произнёс Акинфеев. — Он сказал мне, чтобы я не винил себя, продолжал жить дальше, но без него. А его фраза, что нам было хорошо, у меня до сих пор в ушах звенит. Он был замечательным, душой компании. В сборной без него стало пусто. Он жил в Петербурге, но часто отпрашивался сюда, в Москву, чтобы побыть со мной. Мы были двумя влюблёнными идиотами. В сборной и наших командах все были в курсе наших отношений, поэтому мы не скрывались, жили спокойно, наслаждались моментом. Это как в свадебной клятве получилось: пока смерть не разлучит нас. На самом деле, я до сих пор себя виню. Он появляется постоянно у нас дома, вы в курсе. В эти дни мы возвращаемся домой, а там беспорядок. Это его призрак, и по отношению к нему я тоже совершил ошибку. Я не верил, отказывался, пытался не воспринимать его, игнорировал, а он заботился, пока возможность была в течение сорока дней после смерти. На сороковой я должен был получить письмо от него, но не получил. Видимо, сначала не заметил, потом занят был весь день и под конец вернулся домой с тем, с кем целовался в тот день, когда мы попали в аварию. Артём порвал его на четыре части, выкинул и исчез на несколько лет. Письмо я всё-таки нашёл в мусорке, соединил, прочитал. Оно дома лежит, если хотите, дам вам почитать. Благодаря этому письму я решился на создание вас. Это была последняя просьба Артёма. Ваши имена выбрал он. Он просил меня в этом письме о разговоре, но я не успел. Когда тебе, Анечка, исполнилось два, он пришёл снова. В день смерти и в день рождения он устраивает беспорядок в нашем доме, веселится.       — Получается, что я назван в честь него? — спросил юноша, обнимая отца, как и сестрёнка.       — Да, это его просьба, — грустно улыбнулся Игорь. — Если бы он был жив, он бы тоже считался вашим отцом.       — Вы любили друг друга? — спросила Аня, внимательно смотря на отца.       Ручейки слёз смазались на его щеках. Артём дал о себе знать.       — Мы любим друг друга до сих пор, — ответил Игорь, отпуская в полёт по щеке ещё одну слезу. Она тоже смазалась. Артём был рядом… опять.       Призрак неожиданно для себя приобрёл цвет, напугав детей, но они быстро взяли себя в руки. Прикосновение к рукам Акинфеева отдалось прохладой, но почувствовалось.       — Я скучаю, Игорь, — вслух произнёс Дзюба, оставляя холодный поцелуй на лбу самого любимого.       — Я тоже, Тёма, — с теплотой пробормотал Игорь, понимая, что он услышал его голос, родной такой и хриплый, впервые за столько лет.       Это было двадцать второе августа — день, когда Артём приходил к ним. Акинфеев сквозь слёзы улыбнулся.       — Мне разрешили на земле остаться, — со вздохом произнёс Дзюба, чувствуя на глазах влагу, — навсегда.       Игорь крепко обнял его, благодаря людей на небесах. Пусть всё остаётся так, ведь это лучший вариант из всех возможных.