Ошибки Зимнего Солдата

Асфальт за день прогревается так, что за ночь не успевает остыть. В июне в Нью-Йорке еще не так жарко, как в июле, но кондиционеры уже работают на полную мощность и все равно не спасают. Пот течет по шее, по спине, и пластины на руке нагреваются. Солдату кажется, что он слышит с каким натужным скрипом двигатель внутри справляется с температурой. Солдат чувствует себя грязным. В помещении прохладно. Постельное белье чистое, Солдат чувствует запах чистоты, не порошка, а запах чистого нового белья. Волосы у Солдата пыльные и сальные, свалявшиеся на затылке, кожа зудит, стянутая корочкой высохшего пота и грязи. - Капитан. Голос у Солдата был хриплый. Игла была введена в вену аккуратно и точно. Солдат был уверен, что после того, как ее вынут, у него не останется синяка. Синяки у него проходили быстро и мало его беспокоило. Они так же не беспокоили людей в белых халатах. Но они беспокоили того, кто ставил ему капельницу сейчас. Он тоже был в белом халате. Он представился. Такое произошло в первый раз. Он поздоровался с Солдатом. Сообщил свое имя. Голос у него был мягкий, его глаза тоже казались мягкими. Он словно состоял весь из мягких линий. Доктор Брюс Беннер. Хотя на нем был белый халат, и он принес иглы и полные шприцы. Но он сообщил то, что он собирается делать. И он беспокоился по поводу синяков от иглы. Баки молчал. Стивен Роджерс поздоровался с доктором, и его движения продолжали быть плавными и расслабленными. Капитан Роджерс доверял этому состоящему из мягких линий человеку. Баки молчал. Голова у него кружилась, язык был сухим, и воздух в легких казался сухим и горячим. Глаза у капитана светились теплым голубым светом, Солдата качало на этих теплых волнах. Тепло проходило от иглы, шло по кончикам пальцев, и кончалось только у левого плеча. Весь капитан светился мягким пульсирующим теплом. - Стив. Ты можешь называть меня Стивом. Стив наклонился к нему ближе, голубое море, самый красивый цвет, тепло и свет. Солдат закрыл глаза. Он вытолкнул из горла вместе с выдохом. - Кому переходят полномочия? Солдату было трудно говорить. Ему нужно было получить ответ на вопрос, но Стив не хотел понимать. Стив спрашивал ненужные и пустые вопросы, ответы на которые были очевидны. Но Солдату нужно было получить ответ. - Какие полномочия? Поэтому он говорил то, что Стив и так знал. То, что все знали. Он оружие. Заряженный пистолет. А пистолет не может выстрелить сам по себе - должна быть рука, направляющая его, нажимающая на курок. Слова цеплялись за горло, застревали на губах и покачивались в воздухе. Солдат открыл глаза. - По управлению агентом Зимний Солдат. Пальцы у Стива тоже были теплые и оставляли на коже Солдата светящиеся полосы. Солдат не видел их, но чувствовал. Он опять закрыл глаза. Его покачивало на теплых светящихся волнах, слова были теплыми, касания были теплыми; он чувствовал, как тепло толчками разносится по венам от иглы. - Никому, Баки. Тобой никто не будет больше управлять.        - Ты все-таки положил его на диван. - Я предлагал ему кровать, Сэм! Он сам захотел на нем спать! Он не возражал. На самом деле, ему было все равно где спать. Он мог лечь на полу и не испытывать никаких неудобств по этому поводу. Но Капитан, Стив, настаивал на том, что он должен спать на кровати. Или хотя бы на диване. - У тебя Зимний Солдат спит на диване. - Не называй его так. - Жаль, я не видел лица Фьюри. Черт, я обязан попросить у Старка запись. Уверен, он сделал. Такое зрелище пропустил. Солдат наклонился вперед и в отражение стоящего в коридоре зеркала попало лицо Стива. И выражение, которое он до этого не видел. Прямая линия бровей, и складка у губ, как будто Стив сдерживается, чтобы не засмеяться. Солдат наклонился вперед. Баки. Баки. Баки. Пирс называл его только Зимний Солдат. Рамлоу называл его по разному, но во время миссий его кодовое имя сохранялось неизменным.        - Баки?        Джеймс Барнс ему нравилось. Стив показывал ему фотографии. Солдат знал, что слова имеют большое значение. Ему рассказал об этом Рамлоу. Ему говорил об этом Стив. Он говорил, что важно каждое сказанное слово. - Он смотрел. - Баки, ты не можешь бить людей, за то, что они смотрят. - Почему? Когда ты говоришь почему, тебя интересует только причина. Когда говоришь зачем - цель. Раньше Солдата могла интересовать только цель. Ему позволялось узнать цель действий, но причина не должна была его волновать. Но Стив сказал, что он может спрашивать все, что хочет. Что это хорошо, если он хочет спросить. Стив много говорил. Он хотел, чтобы Солдат тоже говорил. - Старк сказал, что я могу его ударить, если он еще раз посмотрит. У Стива было симметричное лицо, и светлая кожа. Не такая как у Солдата. Кожа у Солдата была цвета плесени, она была холодной. Солдату часто казалось, что она должны быть липкой и влажной, но на ощупь она была сухой. Иногда Солдату снилось, что она вздувается пузырями, как поверхность кипящей воды, стекает с мышц и костей, медленными, густыми, холодными и липкими испражнениями, и под ней холодный металл. Солдат часто просыпался и трогал кожу на руке. Холодную и сухую. Просто кожа. Кожа у Стива была как свет. Стив пах теплом, пах машинной смазкой, после того, как возился со своим мотоциклом, пах стиральным порошком и мылом. Пах старой акварелью и можжевельником. Пах песком с пляжа, после того, как возвращался с пробежки - солено, тепло, свежо.        Баки ему нравилось больше. Он знал, что у кодового имени “Зимний Солдат” плохое значение. Оно значило много смерти и боли, обнуления, криокамеру. Оно значило анализы и белую комнату с упругой струей ледяной воды. Баки значит широкую улыбку, горячий кофе с молоком, сестру Бекку. Баки значит свинг и горячее дыхание на коже.        - Баки? Баки поднял правую руку и растопырил пальцы. Он знал, что Стив увидит. Свежая выпечка и корица. Молоко, шоколад, круассан. Запах пляжа. Запах пороха. Человек рядом со Стивом легче его, он двигается шумного и шаркает ногами. Темные глаза и насмешливый изгиб губ. Темная кожа, красные крылья. Баки помнил как звенел метал о метал и пластины жужжали, и щелкала перегрузкой боль по нервам позвоночника. - Здесь. Человек с крыльями выглядит напряженным, но улыбается насмешливо и вызывающе. Сэм Уилсон, пилот, ветеран войны в Афганистане, крест Военно-Воздушных сил, 32 года. - Баки, знакомься. Мой друг - Сэм Уилсон. - Мы виделись, но как-то нас не успели представить. Насмешливый изгиб и напряженные плечи. Густые ресницы Стива и самый красивый голубой цвет. Это важно, Баки. Слова важны. У Стива на лице застывшее спокойствие, во взгляде упрямая решимость. У Баки в голове скребется неправильная правильность этого взгляда. Баки кивает. Слова важны. - Случай был не подходящий. Приятно познакомиться, Сэм Уилсон. Зови меня Баки.        Стив называл его Баки. Наташа Романова называла его только Джеймс, и звучало это сухо. У Наташи Романовой были зеленые глаза, с темными точками у самого зрачка. У Черной Вдовы в глазах был снег и выстрел с 4 тысяч метров. У Черной Вдовы был рваный шрам на животе и спине от сквозной пули. Доктор Брюс Беннер называл его Джеймс, или Баки, или сержант Барнс. Когда он говорил сержант Барнс, Стив выглядел благодарным. Это тоже было важно. У Доктора Брюса Беннера сердцебиение было ровным и спокойным, и из-за стекол очков, глаза у него казались мягкими и расфокусированными. Доктор Брюс Беннер был молчаливым, носил белый халат, пах лабораторией и сладким чаем. Баки предпочитал держаться от него подальше. Дело было не только в файле Халка. Доктор Брюс Беннер заходил в комнату и смотрел в планшет, а Баки застывал, он ждал приказа, и кресло, и других людей в белом, и теперь я здесь главный. Доктор Брюс Беннер наливал ему чай, пахнущий сладко и мягко. Клинт Бартон называл его Барнс. Иногда, Зимний. Иногда, засранец. Клинт Бартон пах химически лекарствами, собачьей шерстью и кофе. Клинт Бартон пах усталостью. Клинт Бартон несмешно шутил, так считал Стив, но Баки нравились эти шутки. У Клинта Бартона была тишина в глазах и неровная кожа в белых буграх шрамов. Совсем не как у Стива. Люди в белых халатах называли его мистер Барнс. Люди в форме называли его мистер Барнс. Люди в дорогих костюмах, пахнущие чернилами и офисной бумагой называли его мистер Барнс. Мистер Барнс звучало как грязь и пахло страхом. Тони Старк называл его по разному. Железный Человек не любил использовать имена, они были слишком невыразительными. Слишком общими и безликими. Слишком одинаковыми. Ну, вот сколько людей в одном Нью-Йорке зовут Джеймс? Даже не хочу заставлять ДЖАРВИСа собирать сведения. Много. Не-а, я так запутаюсь. Не хочу держать в голове, кто из вас какой именно Джеймс. Он давал Названия всему, что он создавал. У каждого компьютера и системы было Название. Баки этого не понимал, но молчал. Ему было все равно, как его назовут, это было важно Стиву.        Старк много говорил. Баки слышал тихое гудение реактора в груди Старка и ему было интересно, чувствует ли Старк его вибрацию. Но он не спрашивал. У Старка были грубые руки и много шрамов. У Баки тоже было много шрамов. Сыворотка Баки работала не так, как у Стива, у Стива шрамов не было, кроме тех, что он получил до сыворотки. Тело Баки было похоже на его память - уродливая, распадающаяся, с чем-то незримо отсутствующим. Баки не знал, что ему чего-то не хватает, пока он не стал вспоминать. Баки смотрел на свое тело, как на оружие. На его оружии были следы, на лезвии - царапины, но оно продолжало резать. Царапины ничего не значили, если оружие продолжало быть оружием. А потом он увидел взгляд Стива, боль в темных глазах, дрогнувшие губы, напрягшиеся сухожилия. Стив вздрогнул и едва заметно согнулся, словно его ударили под дых, но он сдерживает себя. Люди в белых одеждах не обращали внимания на его шрамы. Предыдущие кураторы не обращали внимания на его шрамы. Баки видел их каждый раз, как его мыли, но никогда не думал, откуда они. Принимал как данность. Как железную руку. Как кресло. Как обнуления. Но в тот раз Баки впервый раз посмотрел на свое тело по настоящему внимательно. Что-то должно было произойти, чтобы они появились. Баки смотрел в зеркало и представлял, что смотрит не в отражение, в просто через стекло. На другого человека с затянувшимися цветами пулевых ранений, с разводами ожогов, с аккуратными точками от стежков. На другого человека с серой, болезненной кожей, покрасневшими, воспаленными веками, с синяками под глазами и натянувшейся на скулах и мышцах кожей. Баки почувствовал, как у него в горле что-то сжимается. Жалость. Баки было жаль этого другого человека, он не заслужил того, что с ним произошло, не заслужил всех этих шрамов. Баки мог только сочувствовать этому другому человеку. Баки больше не хотел видеть этого другого человека и чувствовать сжимающую горло жалость. Это было просто. Ему следовало скрывать свою руку, когда он выходил в город. В феврале температура в городе редко поднималась выше 5 градусов, и он в толстовках и рубашках Стива не выглядел странно. Он выглядел как студент в одежде, которая была ему велика на несколько размеров, хмурый и длинноволосый. Ему не хватало гитары или мольберта, чтобы смешаться с толпой таких же праздных гуляк в Центральном парке, или в Кони-Айленде, или у школы искусств Тиша. Он стал переодеваться в ванной комнате, убедившись, что Стив его не видит. Люди в белом все еще его не беспокоили. Для них он был только объектом. </i>        - Не шевелись. Как снайпер вообще может быть таким вертлявым? Старк наклонился ближе и поправил защитные очки. По крайней мере Баки казалось, что они похожи на защитные формой, но еще он видел, как по стеклам и бокам периодически вспыхивали голубые полоски и точки, а взгляд у Старка становился рассеянным. Баки отвернулся и уставился в окно. За ним шел снег. Не такая уж редкость для декабря. Он сидел на крутящимся стуле, упираясь в пол носками ботинок. Он приходил уже шестой раз, и ему здесь нравилось и не нравилось. Смешанные чувства. Здесь было красиво - современная техника, много света, стекла, много свободного пространства, никакого белого цвета. Мастерская Старка совершенно не напоминала о тех местах, где его ремонтировали раньше. Здесь пахло машинным маслом, очистителем, кофе и, иногда, миндалем. Ему нравились эти запахи. Но всякий раз, как он заходил сюда, внутри него начинала возиться тревога. Старк не представлял угрозы. Даже в своей броне. У него не было навыков, он не был натренирован убивать. Он был медленным. Но Старк мог сделать его бесполезным. Баки был оружием. Стиву не нравилось, когда Баки так говорил, и он перестал это делать. Ему не нравилось расстраивать Стива. Стив молчал, но у него становились влажными глаза, он часто моргал и поджимал пухлые губы, в их уголках появлялись тяжелые морщинки, а между бровей ложилась горизонтальная складка. Его лицо становилось неправильным в такие моменты. Часть Баки все равно продолжала быть оружием, даже если Стив не хотел так называть его.        Цель: устранение Железного Человека Орудие: SIG-Sauer P220ST Время выполнения: 3.06.2009 - 1.07.2009 Дополнения: Убийство должно выглядеть как покушение конкурентов. Реактор должен быть извлечен и доставлен в командный центр. Задание отменено.        Баки не шевелился. Старк мог его сломать, если Баки его рассердит.        И здесь было слишком много открытого пространства. 120-тый этаж. Один точный выстрел и Старк будет мертв. Они постоянно на прицеле. Соседнее здание, хотя ниже, но угол недостаточно большой, чтобы их не было видно. Любой транспорт - вертолет или джет - мог сделать высоту их слабым местом. Старк сказал, что стекло бронированное. Шестой класс защиты. Он даже разрешил ему ударить по нему рукой. Стекло пошло трещинами, но не разбилось. Старк присвистнул и запретил ему подходить к его машинам. Потом опять разрешил. Баки нравились машины Старка. Но он все равно был напряжен, когда заходил в мастерскую. Стив называл здание уродливой высоткой. Но Баки завораживала башня. Так много света и энергии. Много стекла, бетона и металла. Баки успокаивали лаконичные линии. Стиву они казались пустыми и безликими. Баки нравилось это время. Не только оружие, но и вещи, материалы и их качество, информация, много информации, люди. Если судить по документам, ему перестали давать самостоятельные задания, где ему требовалось быть чем-то более тонким и изящным, чем просто оружие, 24 года назад. Баки не знал причину. В этот год произошло много всего. Каждый год происходило много событий. В этот год был убит Говард Старк. Баки думал, что Солдату могли нравится такие задания. Не убийства, а перевоплощения. Когда ему разрешалось иметь личность. Когда он должен был изучать людей, изучать язык, произношение, поведение, время. Сейчас Баки тоже разрешалось иметь личность. Ему было приказано иметь личность, но не давались параметры этой личности.        Баки не шевелился. Старк сказал, что он пошутил. Что он не будет ломать его, даже если Баки что-то сломает ему. Баки не хотел ничего ломать Железному Человеку. Тони был шумный и язвительный. У Тони был покровительный тон, твердые аккуратные движения и отсутствие страха. Он был уверен в себе и своих силах. Он не жалел Баки. Он не относился к Солдату как к оборудованию. - Согни указательный палец. Теперь большой. Так, хорошо. Пошевели всеми. Ага, очень смешно, Робокоп. Сейчас так тебя и заклиню. Будешь сам разбираться с Капитаном Сосулькой. Стив говорил, что Тони фамильярный, излишне вульгарен. Таким был Говард. Стиву нравился Тони. Баки видел за ворчанием мягкую складку у рта. Тони смеялся над своими шутками. И смеялся над шутками Баки. Старк выглядел удивленным, когда услышал, как Баки выругался. Слова важны. Стив говорил, что эмоции - это хорошо, и Баки должен их показывать. Стив расстраивался, когда Баки ругался. Старк не выглядел расстроенным и издал длинное восхищенное “о”.        - Ладно, я заказываю еду. Я чертовски голодный, мы тут уже пятый час сидим. Мне и моим мозгам нужна энергия и калории. И тебе, Призрак в Доспехах. И раз я сегодня добрый, ты можешь выбрать какая это будет кухня. Люди в белых халатах составили ему план питания. Люди в белых халатах говорили, что жидкий паек, который ему давали в Гидре, не подходит. Баки давали прозрачный гель без вкуса. Он был калорийный. Ему было все равно. Баки мог есть что угодно, если у этого были калории. Люди в белых халатах говорили много разных слов об истощении, авитаминозе, инсулинорезистенции, обмене веществ, восстановлении. Много-много слов. Стив говорил, что еда это не только топливо. Что от нее нужно получать удовольствие. Сыворотка супер-солдата в его крови могла поддерживать организм Баки в рабочем состоянии достаточно долгий период. Но даже у этого периода были конечные значения. Старк любил еду. Не такую, как Стив. Стив следовал указаниям людей в белых халатах. Ничего резкого, ничего соленого, ничего острого. Его желудок поврежден, он должен привыкнуть к пище. Стив слушал внимательно. Баки сидел рядом и внимательно изучал лицо Стива. Люди в белых халатах мало говорили с Барнсом, в основном о Барнсе. Он был объектом. У Стива между бровей была складка. Стиву это не нравилось, Баки видел. Старку было все равно, что говорили люди в белых халатах. Вы должны сами принимать решения, мистер Барнс. Даже если они будут неверными, это будут Ваши решения.        Солдат следил за движениями людей в комнате. Вокруг него было много людей в белых халатах. К нему постоянно кто-то заходил. Некоторые молчали и просто проводили процедуры, замеры, уколы. Некоторые допрашивали его. Солдат молчал. У него болела голова первые несколько дней. У него не было сил говорить - язык во рту был тяжелым, а приказа не поступало. Затем голова прошла, но он продолжал молчать. Приказа все еще не было. Стив тоже молчал, стоял, широко расставил ноги и сложив руки на груди, смотрел хмуро, и люди в белых халатах почтительно обходили его, как обходят колонну, поддерживающую крышу или столетний дуб в парке, или фонарь на дороге. Люди говорили, и их голоса сливались в единый шум; Солдат не мог разобрать, что они говорят, как разговор на другом языке, когда узнаешь отдельные звуки, но не слова целиком. Люди приходили только когда в помещении был Стив. В первый день к нему пришли люди в белых халатах, когда Стив вышел. Дверь открылась, впуская людей в белых халатах, и Солдат открыл глаза, впуская в уставшее, перебродившее и зыбучее месиво сознания Солдата неясные темные силуэты в белых халатах, неясные звуки, неясные запахи. Приказа не было. Куратор не был назначен. Солдат приказал своему телу встать. Солдат не хотел белой комнаты и холодной воды, не хотел кресла. На пол упали шприцы, термометр и поднос, и от звука все вокруг пошло рябью. Солдат услышал злость и раздражение, Солдат услышал Приказ, но не смог его выполнить - только звуки, а не слова. А затем Солдат почувствовал тепло и запах стирального порошка, мыла и можжевельника, и увидел самый красивый цвет. После этого, в комнату заходили только когда Стив тоже в ней был. Стив говорил, что все будет в порядке. Стив говорил, что сейчас Баки болеет, но потом ему станет лучше, что он вспомнит. Солдат не понимал, у него болела голова и все вокруг шло рябью, но он молчал. Иногда к нему заходил доктор Беннер. Доктор Брюс Беннер ставил на стол чашку со сладким чаем, рядом с наполненными шприцами. Доктор Беннер всегда спрашивал, как тот себя чувствует. Доктор Беннер делал аккуратные и точные уколы, ставил капельницу и сопровождал все пояснениями. Стиву нравился доктор Беннер. Солдату тоже нравился доктор Беннер.        Стив пристально наблюдал, как доктор Беннер прокалывает кожу и морщился, словно это ему было больно. Баки смотрел на него и видел только свет и тепло. Он тянулся к этому теплу, тянулся к свету, тянулся к безопасности. Слова Стива не звучали как Приказ, но Баки чувствовал то же натяжение вдоль позвоночника и необходимость исполнения. Баки было тепло. Баки тянулся к этому теплу.        Жарко. Доктор Беннер сказал, что завтра он делает ему последний укол. Мышца плеча ныла. Вам придется потерпеть, сержант Барнс. Это довольно болезненный укол, но нам нужно убедиться, что мы ничего не пропустили. Лимфоциты у Вас в крови в два раза выше нормы. Доктор Беннер сказал Стиву, что они закончат с цефтриаксоном к началу июля. Солдату было жарко. - Баки? Солдат, Баки, повернул голову к теплу. - Ты в порядке? - Жарко. Доктор Беннер подвинул к нему чашку с чаем. Чай пах ромашкой, чабрецом и медом. - Это нормально, сержант Барнс. Через несколько дней Вам станет лучше.        Солдат молчал. Старк ходил вокруг него, подключал электроды, проводил сканирования, много разговаривал. Солдат молчал и смотрел на Стива. Стив стоял, сложив руки на груди, напряженный и хмурый, и внимательно следил за тем, что делал Старк, хотя и не понимал всего. Солдат следил за Стивом, его мышцы приятно ныли от напряжения, готовые в любой момент к действиям. У Старка на футболке было пятно от кофе и логотип STARK IND. У Старка на лице была неаккуратная щетина, которая портила линию его бородки, а на предплечьи левой руки - криво наклеенная широкая лента пластыря, с темным влажным пятном по центру от выделившейся сукровицы. Старк тер переносицу, и это движение, пойманное периферийным зрением, раздражало Солдата. У Старка был резкий голос, и когда он повернулся к Стиву, то кабель в его руке подрагивал. От Старка не пахло страхом. Старк пах кофе, машинным маслом, мускусом и бергамотом. - Что ты как на иголках? Час назад Зимнему Солдату, Джеймсу Барнсу, сказали, что он свободен и может делать, что хочет. После этого, оказалось, что свободен - это только оборот речи и вообще условность, которая его не касалась. А его потенциальные желания уже прописаны отдельным списком и имеют строгие границы. Желаний у Солдата пока не было вообще никаких, поэтому он не протестовал. Если свобода обозначала, что он должен будет делать то, что говорит Стив, то Джеймс Барнс не был против такой свободы. - Американский Флаг, расслабься. Ничего я твоему дружку не сделаю. Иди, пройдись, попей чаек и дай нам немного личного пространства. У нас тут интимный момент, между врачом и пациентом, понимаешь? Люди не трогали Баки, установив между собой молчаливую договоренность. Между тем, когда доктор Беннер ставил ему последний раз капельницу, касаясь его кожи аккуратно, с профессиональной точностью и отстраненностью - 27 дней назад и настоящим моментом, никто не касался его кожи просто так. Стив постоянно был рядом, на расстоянии взгляда, Баки замечал его поднятую руку, но никогда не чувствовал прикосновения его пальцев, только взгляд. Сначала Баки думал, что это связано с тем, что произошло на авианосце. Но Стив не боялся. Он поворачивался к Баки спиной и спокойно ложился спать. Он не запрещал Баки брать в руки ножи на кухне. Стив вообще ничего не запрещал, он только расстраивался, когда Баки делал что-то не так. Старк не повышал голоса, но что-то в его голосе резало, что-то более старое, чем Старк, что-то, что Баки слышал давно в голосе другого человека, лица которого он не помнил. Это что-то заставляло его хотеть помыть голову, убрать волосы от лица и выпрямиться. Стив молчал. Баки видел, как Стив стискивает зубы, смотря за движениями Старка, сжимает кулаки, а затем встречается взглядом с Баки. Линии его губ смягчаются, в голубых глазах темное беспокойство и тревога. И Баки кивает, едва заметно, прядка падает ему на лицо, но он не убирает ее в сторону, продолжая смотреть Стиву в глаза. Футболка у Стива на груди натягивается от тяжелого вздоха. - Я скоро вернусь. Баки думает, что Стив обращается не к нему и не к Старку. Что он говорит самому себе. - Налей мне тоже.        В августе, Баки начали сниться сны. Не такие, как до этого. Не цветные пятна. Он путал сны и реальность. Сны лгали ему и воровали его память. Он ненавидел сны, не хотел засыпать и не хотел просыпаться. Ковер реальности расплетался, у Баки в руках оставались только нитки, и он пытался угадать каким был узор. Он думал, что во снах он видел что-то важное, но не мог вспомнить что, когда просыпался.        <i>-Вокруг была вода. Много воды. Она текла сверху, была холодной, ледяной и причиняла боль. Это была стена воды со всех сторон, слева, справа, за спиной и спереди. Она текла вверх, но Баки не мог видеть, куда именно. Вокруг него было темно и холодно. Вокруг него не было ничего. А за стеной воды был свет. За стеной воды было движение. За стеной воды ходили люди, но Баки не видел их лиц. Баки протянул левую руку и хотел пройти через стену воды, оказаться за ней, увидеть лица и свет, услышать звуки. Вокруг него была тишина. За стеной были звуки, Баки не слышал их, но знал, что они там были и хотел их услышать. Он коснулся пальцами стены и кожа стекла с нее, обнажая метал. Баки отдернул руку и уставился на блестящий метал. Люди замерли за стеной и уставились на него темными провалами глаз. Баки чувствовал, что теперь за стеной тоже была тишина. Звенящая тишина, у которой было слишком много общего с долгим криком. А затем вода обрушилась на него и наступила темнота. Баки просыпался.