***
- Эй, док. Знаешь анекдот? Когда нам нужно что-то сделать, мы говорим - сделай или умри. А когда надо русским, то они говорят - умри, но сделай. - К чему ты это? - Наташа-то русская. Доктор Беннер выглядит так же, как Клинт видел его в последний раз - невыспавшийся, лохматый и даже в той же серой рубашке, поверх белой футболке с шутливой надписью “I” + сердце + “NY”. Белой, правда, футболка уже не была, скорее желтоватой с пятнами кофе. Брюс тяжело вздыхает, и, хотя совместные технологии видеосвязи и BTE все еще не могут передавать настолько сложные и тихие звуки, Бартон знает как он звучит. Стив пододвигает планшет к себе, чтобы в объективе камеры попадала не только сонная рожа Клинта, но и остальных. Бартон отодвигается в сторону, закидывает в рот несколько таблеток от головы и запивает их кофе. Слева от Стива сидит Сэм и с бесконечно счастливым выражением лица жует чизбургер. - Где вы? Спрашивает Хилл с правой половины экрана планшета. Если она тоже в Вашингтоне, то должна быть уже в пижаме, но она в новой форменной футболке ЩИТа, с надписью Stark Industriales по вороту и выглядит это почти стильно. - Даллес. Коротко представляет Стив. За его спиной видны флаги разных стран, развешанные у самого потолка вдоль всей зоны ожидания. Они заняли почти половину зоны МакДональдса, но на часах было только 3 часа, и желающих насладиться видом со второго этажа кафешки на ряды Дьюти Фри было не много. Клинта знобило весь полет и на еду он смотрел со смесью отвращения и желания. Джеймс, хотя и не был простужен, тоже не разделял его желание набить желудок фаст-фудом, но метаболизм суперсолдата требовал калорий для дальнейшего функционирования, поэтому с хмурым лицом впился к цезарь-ролл, пытаясь отгрызть кусок побольше. Стив перестал жевать только в тот момент, когда иконка вызова сменилась изображениями. Брюс не спрашивает, нашли ли они Наташу. Он трет пальцами виски, и делает глоток из стоящей под правой рукой кружки. Клинт уверен, что это жасминовый чай, экстра-сладкий, учитывая состояние доктора. - Как только подключимся к сети предоставлю отчет. Коротко, по военному сообщает Стив, а Клинт поясняет: - Ага. Не совсем отчет, док. Просто много разной фигни, с которой, мы надеемся, ты поможешь разобраться. Беннер замедленно кивает, кажется уже в своих мыслях, а Хилл хмурился. - Текущее состояние? Стив открывает рот, чтобы так же коротко и официально ответить, но Клинт снова встревает. - Дерьмовое, какое еще. Хилл, мы хрен знает сколько не спали и нормально не мылись. Клинт переводит взгляд на Баки, ритмично двигающего челюстью. Сэм запихивает в рот второй бургер, в этот раз, кажется, с курицей, и, кажется, принимать участие в совещании не собирается. - И не жрали. У Марии становится странное, нечитаемое выражение лица, она поджимает искусанные губы, но быстро отвечает, смотря на Стива. - Я вышлю вам адреса ближайших корпоративных квартир ЩИТа. Не ожидайте ничего роскошного. Старк еще не успел до них добраться. На последней фразе женщина спотыкается, не слишком уверенная в уместности этого замечания. Но им всем не до тактичности. Стив коротко кивает, и почти строго смотрит на Брюса. - Доктор Беннер, иди спать. Завтра ты нам нужен в адекватном состоянии. Когда будем на месте - сообщу. Отбой. Клинт преисполняется уважения к его интонации и подвигает к капитану открытый сырный соус.***
Сэм терзает заусенец на ногте, рассматривая сообщение на экране телефона. Стив вопросительно поднимает брови, понимая, что нервничать мужчина может только одной причине. - Сара? Сэм кривит широкие губы и кивает. - Посмотрела новости. А ты знаешь, как там все приукрашивают. В новостях всю неделю обсасывают со всех сторон нападение на Старка и Мстителей, строят теории заговора, пытаются выцепить хоть кого-нибудь из команды на интервью. Стив смотрит на уставшее обеспокоенное лицо друга, переводит взгляд на агрессивно тыкающего в кнопки на вендинговом аппарате Клинта, встречается взглядом с ссутулившимся рядом Баки . Они все устали. - Слетай - проверь. Разрешает-предлагает Стив, снова переводя взгляд на Сэма. - А вы…? Не удивительно, что Сэм так ему нравится. Тоже имеет привычку ставить общее выше личного. - Когда займем квартиры, скину тебе адрес. Ближайшие сутки все равно ни от кого толку не будет. Сэм благодарно кивает, сжимает руку Стива с крепком рукопожатии. Прощается быстро с Баки и Клинтом и идет обратно к кассам. Стив провожает его взглядом, потом возвращается к оставшейся части команды. Клинт набрал десятка два сладких батончиков, и сейчас сидел и распихивал их по карманам сумки. Баки сменил его у экрана ввода и теперь методично скупал весь Oreo. Пачки горкой лежали в ложе для выдачи, а одна упаковка была зажата в железной руке мужчины. Баки протягивает ему открытую упаковку, и Стив не сдерживает любопытства: - Не знал, что ты любишь сладкое. В их время сладкого не было, и Стив так и не смог привыкнуть к тому, что теперь его запихивают в любой продукт, который мог бы обойтись и без него. Баки пожимает плечами, дергает рукой, когда Клинт пытается перехватить печеньку, спасая свою собственность. Вытаскивает живой рукой очередной шоколадный кругляшок и бросает его в рот. Стив не сразу понимает, что пялится на то, как Джеймс жует. - Калории. Попробуй, Стиви. Эта штука на вкус как праздничный шоколадный торт мамы Роджерс. Баки продолжает быть умиротворенно жующим, и Стиву не хочется портить этот момент. Он даже забывает про сидящего на полу Клинта, который с резким звуком открывает батончик Lucky Charms. Баки снова поворачивается к автомату, делая вид, что рассматривает через стекло оставшийся ассортимент, а на самом деле выражение лица Стива, и зачем-то добавляет. - Любимая дозаправка Зимнего Солдата. У Стива напряженно дергается жилка на шее, но он молчит. Баки монотонно продолжает. - Есть на каждой заправке, каждого города. На задании можно пользоваться любым источником энергии. Баки засовывает в рот последнее печенье из упаковки, комкает и кидает фольгу в стоящую рядом мусорку. Клинт поднимается на ноги, и пихает Джеймса в плечо, с хриплой усмешкой забивает слишком длинную паузу. - Так Зимний Солдат тот еще сладкоежка. Баки толкает его в ответ, и садится, чтобы достать все купленные до этого сладости, и Стиву приходится сделать шаг в сторону, когда Клинт закидывает на плечо сумку. Стив старается удержать на лице спокойное, равнодушное выражение, но, судя по взгляду Клинта, получается не очень. Лучник кивает в сторону стеклянных дверей, за которыми виднеются ряды фирменных желтых машин: - Пойду добуду нам машину. Выходите, как соберетесь. Стив остается с Баки один, тоже опускается на корточки, и начинает методично укладывать цветные упаковки у сумку Джеймса, прямо поверх запасных магазинов.***
Наташа перемещается между городами, не обращая внимание на время суток и собственный внешний вид. Она в дороге. И это состояние, это перемещение в пространстве, в одиночестве, без спутников или собеседников, располагает к навязчивым рассуждениям о важных вещах и мелочах, о прошлом и будущем. Она возвращается мыслями к своему пленению и последующему освобождению.***
Она просыпается. Слышит, как дверь открывается в очередной раз, по расписанию. Она открывает глаза и скашивает глаза, чтобы разглядеть дуло винтовки, почти прижатое к ее переносице. Мышцы глаз тянет и, Наташа прикрывает глаза, изображая что ей хуже, чем есть на самом деле. Она слышит, как приглушенный мужской голос сначала удивленно, а затем зло произносит: - Командир. Здесь заложник. Вдова. Слышит в ответ вполне узнаваемый даже искаженный помехами голос Брока. - Бля. Ща приду. Наташа чувствует, как ее обыскивают, но, молча, из-под прикрытых глаз продолжает наблюдать за проемом. В нем появляется широкая фигура. Рамлоу обвешан броней, запасными обоймами и, кажется, женщина может разглядеть приклад гранатомета. Брок и его команда выглядят так, словно рассчитывали столкнуться с более мощным противником и сейчас обескуражены неподготовленностью врага. Рамлоу сердито вздергивает за шиворот подчиненного, так беспечно повернувшегося задом к двери, и коротко рычит. Он не повышает голос, только тон у него становится такой, что Наташа действительно рада тому, что сейчас они не враги. - Свалил. Операция продолжается. Продолжаем работать. Я здесь разберусь. - Есть. Они остаются вдвоем. Наташа продолжает лежать, частично все еще изображая умирающего лебедя, частично прикидывая насколько она притворяется на самом деле. Драться с Броком в ее состоянии не имеет смысла. Вообще драться с Броком не имеет смысла. - Здрасьте. Наташа открывает глаза, медленно садится, наблюдая за мужчиной. На обожженном лице сложно читать эмоции, но она достаточно долго работала с этим человеком, чтобы представлять ход его мыслей. - Рада тебя видеть. Брок резко отрывисто смеется. Правая часть лица у него почти неподвижна, и когда он улыбается, это кажется однобоким агрессивным оскалом. - Никогда не думал, что услышу это от тебя, Романофф. Наташа улыбается уголками губ и старается не съехать снова на бок. Лежать было чертовски приятно, не сейчас явно не место и не время жалеть себя - Времена меняются. - Ты здесь одна? Наташа пожимает плечом и честно отвечает. - Вроде бы. Поможешь даме встать? Рамлоу беспечно протягивает женщине руку, и Наташа с благодарностью ее принимает, переносит на мужчину почти весь вес своего тела и поднимается. Голова кружится, но все не так критично. Падать в обморок она точно не собирается. Она стоит, опираясь на плечо Брока и тот позволяет ей это делать. Наташа отводит волосы с лица назад и небрежно уточняет. - Ты больше не работаешь на ГИДРу. И ЩИТ. Брок хмыкает и отвечает, не считая нужным скрывать очевидное. - Ага. Новый заказчик. Действительно. Преданные наемники еще большая редкость, чем девственные шлюхи. Наташа понимала. Когда-то, для нее такая тактика тоже была залогов выживания. Она была просто придатком к оружию, простому и надежному. Она спрашивала, куда целиться и больше никаких вопросов. Но Рамлоу ей всегда казался кем-то более сложным, чем просто наемником. Рация на груди Брока глухо шумит множеством голосами. Брок отцепляет ее, нажимает кнопку, цыкает в микрофон и требует ответ от Роллинса. - Кажется, они нас ждали. Здесь ни черта нет. Под короткий отчет мужчины и яростный еще более короткий мат Рамлоу Наташа думает, что они могли быть просто готовы сняться с места в любой момент. Затем, рация щелкает выстрелами, и Брок нетерпеливо уточняет: - Что там у вас? - Нас атакуют. Рация снова молчит выстрелами, затем шипением помех и отголосками переговоров, и наконец раздается растерянное. - Командир, это дети. Оружия нет, - наемник, Роллинс, говорит сдержанно, но даже помехи не могут скрыть его отвращения, - Просто набросились на нас со столовыми приборами. Бафф и Мерфи ранены. Рамлоу молчит, и рация еще несколько раз окликает его неуверенным “командир?”. Затем Брок кривит невредимую часть лица, и сухо выплевывает. - Продолжаем работать. Он жмет кнопку отбоя и динамик перестает передавать звуки помех. В камере становится опасно тихо, Наташа крепко сжимает зубы, выпрямляется и встает ровно самостоятельно, без поддержки мужчины. - Послушай, Романофф. Мы можем закончить прямо сейчас. Ты говоришь мне что знаешь, я отпускаю тебя на все четыре стороны. Мы квиты. - Мы будем квиты, если скажешь имя своего заказчика. Наташа улыбается Рамлоу как ребенку и качает головой. - Прости дорогуша, но мирный договор, это сраная дрочка - никто никогда не остается удовлетворен до конца. Наташа пожимает плечами. Жест получается не настолько изящным, как ей хотелось бы, но и выглядит она не настолько соблазнительно, чтобы об этом беспокоиться. Да и за грубой манерой речи и похабными шуточками безмозглого наемника, она уже давно углядела хитрого засранца. Не зря же, после распада ЩИТа и ГИДРы, команда Брока молча последовала за ним. - У меня вроде как нет к тебе претензий, Романофф. И я не хочу лезть в твои дела. Знаешь что - вали-ка ты отсюда. Через 6 минут я взорву это место к ебаной матери. Наташа кивает. Она не знает, что заставило Брока поменять свои планы, но у нее тоже нет к нему претензий. Когда-то они были на одной стороне, затем на разных. Сейчас они просто двое людей с общим прошлым. У двери Наташа оборачивается: - Эй, Рамлоу. Спасибо. Брок в ответ скалится половиной лица и весело отгавкивается: - За тобой должок, Романофф. Наташа наклоняется, снимает с одного из трупов ботинки. У нее удобно детский размер ноги. Берет с ближайшей вешалки чью-то куртку, пропахшую пылью, кутается в нее и бредет к выходу. Мужчины в черных спец формах без опознавательных знаков не обращают внимания на медленно идущую вдоль стены женщину. У них в руках автоматы и приказ командир, - а это все всегда упрощает. Приказ - это не просто слово, это очень значимое, очень весомое понятие, - на все три приятно оттягивающие плечо килограмма весомое. Исполнять приказы легче, чем действовать самостоятельно. Минуя их, Наташа слышит, как из рации раздается приказ Брока: - Соберите тела на тренировочной площадке. И сожгите. Хотя бы какие-то похороны они заслужили. Нету тела - нету дела - думает Наташа, а потом считает трупы. Слишком мало тел. Она уверена, что их было намного больше. С отвращением она думает, что ГИДРа просто оставила самых слабых, запрограммированных бросаться на любого вошедшего. ГИДРа на собиралась сюда больше возвращаться. Наташа смотрит в лицо мертвому ребенку с оспинами на щеках и широкой щелью между передними зубами, узнает в нем одного из напавших на нее, и удовлетворенно чувствует острую ненависть к ГИДРе, разворачивающуюся внутри нее злобным дикобразом. Пока она помнишь царапины, а не кошку, которая их нанесла - она в порядке.***
Наташа останавливается у открытой двери в продуктовую лавку. Продавец от скуки пялится в телевизор на прилавке. Наташа тоже смотрит. По телевизору крутят репортаж из больницы, женщина со звонким голосом жалуется с экрана, что к Старку никого не пускают, но по последним данным, его состояние до сих пор не изменилось. Наташа на ощупь пересчитывает оставшиеся у нее деньги, понимает, что на билет до Нью-Йорка и подкуп кассира, чтобы он не проверял ее документа, ей не хватит и идет в сторону ближайшей трассы. Фуры начнут пускать в город только через несколько часов, так что Наташа надеется успеть набиться в попутчики. Она чешет голову, зудящую даже под тугой косичкой, и размышляет, стоит ли пытаться говорить с водителями, - как бы ее не приняли за бродягу, - или лучше просто залезть в кузов. Чувство вины, со всей своей ненужностью и бессмысленностью, в тоже время, является отличным топливом.***
ЩИТу принадлежит весь верхний этаж, и все помещения укладываются в поговорку бедненько, но чистенько. Пять квартир, выход на крышу и пожарную лестницу. Клинт сразу же параноидально занимает ближайшую к выходу на крышу. Дергает ручку, обнаруживает, что она заперта, наклоняется, отковыривает заметно выпирающую наклейку на полу, вытаскивает ключ, открывает дверь, бросает “Не будите меня, пока нас не начнут бомбить” и заходит в квартиру. Сразу же хлопает по выключателю и осматривается. Лучник осматривает помещения, прощупывает и едва ли не пронюхивает - обнаруживает несколько жучков и камер, это же квартира ЩИТа, разумеется, она под наблюдением. Бартон с мстительным удовольствием перерезает провода. А он бывший агент ЩИТа. И обойдется без наблюдений. Он откапывает зарядное устройство и ставит телефон на подзарядку. Тяжело опускается за кухонный стол и пятился на экран старкфона, пока он не заряжается достаточно, чтобы включиться. И тут же начинает звонить. Клинт терпеливо слушает тишину в трубке. Этот номер знает слишком мало людей, чтобы предположить что кто-то просто ошибся адресов. Клинт прижимает телефон плечом к уху и роется в сумке, пытаясь вспомнить, куда он запихнул зубную щетку. Наконец, он выдыхает, надеялся получить ответ: - Ты в порядке? Его BTE высохли, но работают с перебоем, так что он боится, что может пропустить недостаточно громкий звук. Поэтому глупо шутит, пытаясь не выдать волнение: - Я глухой, говори громче. Наконец с другого конца трубки слышится какое-то шуршание, может даже всхлип, Клиент не уверен, и Наташин, Наташин, голос: - Ты мне нужен. Затем она называет место - несколько цифр, и сбрасывает звонок. Клинт повторяет себе под нос эти цифры по кругу пока ищет ручку и бумагу. Только записав их, успокаивается. Смотри на свое отражение в окне. На сгорбившегося уставшего мужика, которому явно не помешало бы помыться, с зубной щеткой в руке. Смотрит на дверь, вздыхает, откладывает щетку на полку рядом с сейфом - она оказалась открыта и ближе всего, прячет бумажку с цифрами в карман и выходит на улицу. Все дороги ведут к людям.***
Наташа медленно двигается по улицам, скрючиваясь тенью у стен всякий раз, как видит мигалки или форму. Нью-Йорк не слишком хорошо заботиться о тех, кто выпал из быстрой жизни города. Люди проходят мимо и показательно не замечают таких же людей, живущих в коробках, спящих в коробках, умирающих в коробках. Просто размеры коробок отличаются. Она похожа на наркоманку или лицо легкого поведения, только красивое лицо и ясный взгляд выдают ее. Она крадется и старается не встречаться взглядом с другими бомжами. Мир беспризорников туп и жесток, больше смахивает на тюрьму, только без надзирателей. Пожилая беззубая дама, сидевшая в перевернутой тележке, с картонкой и крупными кривыми буквами “Х О Ч У Е С Т Ь” заслоняла спиной фигурно выломанную дыру в сетке. От нее несло мочой, Наташа подошла к ней, пряча под капюшон сваленные грязные, но все еще красивые кроваво рыжие волосы, попыталась подвинуть бомжиху, но та резко заголосила, выплевывая из беззубого рта слюни впремешку с проклятиями. Привлекает слишком много ненужного внимания. Наташе приходится отбежать по визгливое “Драная кошка!” старухи. У Наташи зудит голова и сводит желудок от голода. Она не подумала о том, чтобы попросить у Пеппер денег, и теперь ей остается только ждать: либо прихода Клинта, либо когда чертова кошелка заберется в свою тележку и укатится с ветерком. Наташа вспоминает, как час назад она жадно глотала ледяную воду из-под крана в туалете на заправке, совсем не заботясь о том, где ей потом искать туалет, и настроение у нее портится окончательно. В больнице она тоже зашла в туалет, перед тем как оказаться в палате Старка. Женщина скребет шею, чувствую всю ту грязь, что скопилась на коже, наткнулась на тонкую цепочку со стрелой. Удивительно, что ей ее оставили. Опускает руки под теплую воду, старательно трет кожу и выскребает все, что скопилось под обломанными ногтями с отслоившимся красным лаком. Мысленно делает пометку записаться на маникюр, вспоминает в каком состоянии ее ноги и добавляет в список необходимого педикюр. Это первое, что она сделает, после того, как засунет нож острием вперед в задницу тем, кто причастен к ее похищению и состоянию Старка. Она позволяет себе постоять еще несколько минут, отогревая покрасневшие пальцы. Исколотые вены выступили особенно ярко. Наташа проводит языком по зубам изнутри и ей становится тошно от мерзкого ощущения чего-то плотного на зубах. Она поспешно наклоняется над раковиной, до упора выворачивает ручку смесителя в противоположную сторону, так что холодная вода брызжет ей на груди и живот. Наташа громко выматерилась по-русски. Ничего не изменилось, но стало, почему-то легче. Ну ты и воняешь - артикулирует Клинт, приближаясь со стороны метро, и сгребает ее в объятия. Наташа чует запах кофе и, о боги, фаст фуда, и ей кажется, что ничего приятнее она в жизни не чувствовала. У Клинта на лице что-то среднее между радостью и обидой, но он вталкивает ей в ладони шуршащий пакет из макдональдса, из которого убойно разит картошкой и курицей. Рот у Наташи мгновенно наполняется слюной и, кажется, ее даже тошнит от того, насколько она хочет есть. Женщина разворачивает бургер и жадно откусывает все еще горячий кусок. В руках у Клинта два стакана, он перехватывает ее взгляд, и в руке у Наташи оказывается приторный карамельный латте. Рецепторы у нее во рту плачут от счастья, Наташа готова заплакать вместе с ними. Она побывала за свою жизнь и в худшем дерьме, и горячая еда, вкусный кофе и хороший секс возвращали ее к жизни каждый раз куда лучше любой терапии. Клинт выглядит хреново - у него красный нос, которым он постоянно хлюпает, а синяки под воспаленными опухшими глазами выглядят потекшей тушью, - вместе они представляют прекрасную парочку, и люди обходят их по большому кругу. Бартон с нежностью смотрит как она нетерпеливо запихивает в рот сразу десяток картофельных ломтиков, пачкая губы, щеки и кофту солью, маслом и сырным соусом.***
Одноразовое мыло, одноразовые тапочки, одноразовая щетка, одноразовые агенты - думает женщина, яростно водя щеткой по деснам. Она не успокаивается, пока не перестает чувствовать языком налет на зубах. Наташа распускает волосы, остро чувствуя зуд кожи головы, когда возможность наконец-то помыться стала настолько близкой. Она включает воду, регулирует ее до едва терпимой горячей, и залезает в ванну, оставляя грязную одежду вонючей кучей рядом с унитазом. Клинт взял им номер для двоих, и Наташа выливает в воду оба флакончика с гелем для душа. Пена быстро поднимается, а нагретый воздух пахнет ментолом. Наташа жмурится и с головой погружается в горячую воду, через несколько секунд снова выныривает, отплевываясь от пены. Протирает слезящиеся глаза и наконец-то снова чувствует себя Человеком, а не агентом. Клинт молча заходит в ванную комнату. Взмахивает рукой, показывая зажатый в нем телефон. Наташа может разглядеть на экране обложку альбома The Velvet Underground. Во второй руке у мужчины непочатая бутылка темного стекла. Бартон останавливает у двери, и Наташа кивает. Лучник подходит к ванне, опускается на пол и кладет на раковину телефон. Стучит пальцем по экрану, пока из динамиков не раздаются звуки. Клинт подтягивает колени к груди, опускает на них подбородок. Наташа достает из воды руку, запускает пальцы в светлые волосы и чешет его, как пса. Бартон прикрывает глаза, поворачивает голову и касается губами ее влажной ладони. - Я волновался. - Я знаю. Наташа расслаблено опускает руку ниже, касается пальцами ключиц, прижимает кожу к коже и чувствует упругие размеренные толчки пульса. Клинт прижимается щекой к ее предплечью. Песня заканчивается, и начинает играть следующий трек. Исполнителя Наташа не узнает, но музыка ей нравится. В бутылке оказывается зеленая фея. Клинт лениво привычно шутит: - Ей нужна наша душа. И Наташа неизменно отвечает: - Со мной ты в безопасности. Они оба как сезонную простуду подцепили эту шутку в Марокко. Абсент и глупая шутка стали невербальным позволением побыть просто людьми. Наташа говорит. Она говорит долго, пока голос у нее не садиться до сиплого свиста. Она рассказывает, как у нее брали кровь на анализы. Она рассказывает про детей, про Красную Комнату. Она описывает всех, кого видела, говорит, что это могла быть просто передвижная лаборатория. От слова “просто” Клинт морщится, а Наташа испытывает приятное ничего. Она снова выжила-выбралась-выпуталась. Она запоминает все свои царапины, но не кошек. И она отомстит. Она рассказывает о Рамлоу. Клинт молча слушает, не вставляя шутки или каламбуры в ее рассказ. Он качает головой головой и задумчиво тянет: - Слишком это слаженно и хорошо, что ГИДРа смогла свернуть и уйти ровно за несколько часов до прихода Брока. Настолько хорошо, что не вызывает доверия. Наташа с ним согласна.***
Клинт реагирует на ее план дальнейших действий совершенно неконструктивной критикой. - Это глупо.Ты что, кошка? У тебя несколько жизней? Наташа кивает почти серьезно, не отрываясь от подпиливания ногтей. Она просто уверена, что это так. И пять из них она уже определенно потратила, этот был шестым. Ноготь на указательном пальце сломан под самый корень, так что вдоль его кромки образовалась болячка. Наташа с тяжелым вздохом откладывает пилочку и наматывает на этот палец пластырь. Бартон сидел на подоконнике, подогнув одну ногу под себя, а второй прижимаясь к включенной батарее. В руке у него была бутылка с абсентом, добрая часть которого уже была распита ими напополам, мужчина активно махал руками, сопровождая свои слова яростной артикуляцией. Наташа умиротворенно свернулась в кресле, замотав ноги в плед, а волосы - в полотенце. Клинт потащил ее ближайший отель и, несмотря на демонстративное неудовольствие менеджера, снял им номер. Расплатился он наличкой, скрученными в рулон старыми двадцатидолларовыми банкнотами. Наташа, знала, что это его заначка на черный день, которой он только при ней пользовался уже 4 раза. То ли дней у лучника было много черных, то ли ему стоило пересмотреть концепцию. - Иди сюда. Наташа протягивает руки к Клинту, ждет пока он соскользнет с подоконника и подойдет. Она сжимает пальцы на вороте кофты лучника и мягко тянет к себе. Когда он наклоняется, Наташа обнимает его за плечи и целует. “Мой мальчик” - нежно думает Наташа о Клинте. У них нет отношений, в известном смысле этого слова. Просто два человека, которым вместе друг с другом проще чем с другими в этот конкретным момент. У Наташи случаются любовники и незначительные интрижки по работе. Они ничего не значат. Клинт не ревнует. Как и сама Наташа, когда Клинт начинает с кем-то встречаться. Она даже будет счастлива, если он найдет себе милую и добрую Лору-Дебору-Мэри, с которой сможет завести детишек, высадить огород и выгуливать собаку. Только, кажется, что Клинту на самом деле не нужна никакая Лора-Дебора-Мэри и огород. У него есть Лаки и психотерапевт. Наташа притягивает мужчину к себе. Она не хочет сейчас думать о чем-то, говорить и быть серьезной, собранной Черной Вдовой, агентом Романовой. Сейчас она хочет быть просто Нат. Клинт послушно нагибается, мягко трогает своими губами ее губы, и она чувствует вкус абсента и мятной жвачки. Бартона пахнет как дом. Даже если у этого дома течет иногда крыша. Он пахнет дешевым мылом, порохом, немного металлом, кофе и псиной. Он пахнет как уют и безопасность. Пальцы у него все в мозолях, но движения аккуратные и нежные. Он мягко целует ее синяки и ссадины от уколов. У нее много шрамов, она знает свое тело - она любит свое тело, оно крепкое, оно сильное, оно многое вынесло, но в руках у Клинта она всегда чувствует себя хрупко женственной. Она чувствует, как расслабление растекается по перенапряженным мышцам, по позвоночнику, как возвращается к ней спокойствие и уверенность. Забавная вещь - уверенность. Незаметно теряешь ее и понимаешь, что ее нет, только когда она снова приходит к тебе, как птица, поющая только по собственной воле.***
Джеймс чувствует себя мокрым выкинутым в мешке в воду котом, которому только по жестокому стечению обстоятельств удалось выжить. И вот теперь он бодро ковыляет, всем своим видом показывая окружающим: все в порядке, все хорошо. Но шкура, которую напялило на него общество ему совершенно не в пору, а собственная оболочка утрачена слишком давно. Он калека, старательно изображающий, что это не так. Он не годится для жизни в нормальном обществе, для семьи, для друзей. Но есть еще вещи, для которых он годен. И, может, если он собственными руками уничтожит ГИДРу, оторвет каждую ее паскудную голову, это поможет ему, Джеймсу Барнсу, вернуть собственную оболочку. Слово “объект” в записной книжке не давало Баки покоя. Зебры полосатые, но не всё полосатое — зебры. Его тоже называли “объектом”, но эти записи сделаны раньше, чем Зимнего Солдата стали сдавать в аренду. Какие еще объекты были у Гидры и, самое важное, где они теперь. В дверь его квартиры стучат. Джеймс беззвучно берет со стола пистолет, надавливает пальцем и медленно переключает предохранитель, избегая лишних звуков. Подходит к двери и слышит тихо: - Бак? Джеймс возвращает предохранитель на место, прячет пистолет за пояс и открывает дверь. - Ты в порядке? Стив заходит в темную квартиру и останавливается, озадаченный. Джеймс закрывает за ним дверь, проверяет замок, пожимает плечами. Как и Стив, обводит корпоративную квартиру, куда они добрались из аэропорта меньше чем за час, взглядом. Ничего особенного: две комнаты, одна побольше - объединенная кухня и гостиная, другая - спальня, в которую помещается только полуторная кровать и шкаф. На кухне - стол, диван и даже небольшая плазма. И нигде не горит свет. Джеймсу он и не нужен - освещения из окна достаточно, да и глаза, с чувствительным хрусталиком, позволяющим видеть суперсолдату не хуже кошки в темноте, реагируют на яркий свет неприятным давлением в глазном яблоке. Баки знал, что у Стива такого нет, поэтому он проходит обратно на ту часть, которая предположительно является кухней, щелкает по выключателю света, старательно не морщится от яркой вспышки, потом ударяет костяшкой указательного пальца по кнопке электронного чайника, чтобы разбавить густую тишину хоть каким-то звуком. - Устал. Стив смотрит внимательно, подходит, достает несколько кружек и ставит их на стол рядом с чашками. Открывает несколько ящиков, находит пакетированный чай, бросает в обе кружки по пакетику, даже не обращая внимания на его сорт. Баки следит за ним, напряженный и подобравшийся, напоминая Стиву дикого пса - не укусит просто так, но и погладить себя не даст, и в любой момент готов атаковать. Стив тоже устал. Он оборачивается, опирается о раковину, слыша как та протестующе скрипит под крепкими бедрами. Миролюбиво просит. - Я тоже. Мы все. Поговори со мной, приятель. Баки устало пожимает плечами. Слово “устал” лучше всего описывает его состояние сейчас. Он не хочет говорить. Не то, чтобы ему хочется сидеть в темноте и пялиться в стену, но это куда легче чем поговорить со Стивом. Он повторяет: - Я в порядке. Но голос у него звучит так, что Баки хочет самому себе дать оплеуху. В конце-то концов, он же лучший агент Гидры, он должен уметь врать куда убедительнее. Стив делает резкий рывок вперед, Баки даже не успевает выставить руку вперед в защитном жесте, врезается в него всем телом и целует. Стив теплый и правильно твердый под руками, Джеймс вцепляется пальцами живой руки ему в загривок, притягивая ближе, а вторую пристраивая на его спине. Это как столкновение с фурой и фейерверки на День Независимости. У Баки сердце заходится в ритме движка гоночного болида, он несдержанно стонет-скулит в рот Стиву, чувствуя его пальцы на собственном затылке и неожиданно сильно на ягодицах. Джеймсу кажется, что слышит как на нижнем этаж открывается дверь, как кошка скребется в помойке тремя этажами ниже, как течет вода по трубам, как искрит электричество в оптоволокне. Ему кажется, что он слышит и чувствует в это секунду все. Если так выглядит любовь, то она убьет его. Возможно, любовь доступна только для тех, кто справляется с перегрузками. Для таких вот идеальных как Стив, для тех, кого можно отправить на луну, присматривать за Землей, и не волноваться за судьбу планеты. У вас идеальные психические и физические показатели, сэр. Поздравляем. Вы можете стать космонавтом или влюбиться, только не все сразу. А то даже ваше сердце не выдержит. Стив неколебимый, решительный и неторопливый. Уверенно сминает рот Джеймса, всасывает нижнюю губу в рот, прикусывает, проводит языком по кромке зубов, и толкается внутрь. Баки трясет всем телом, боги, он не помнит, когда последний раз целовался, когда последний раз думал о чем-то подобном. Джеймсу жарко,и касания Стива ощущаются совсем не так, как несколько дней назад. Сейчас эти ощущения - запах Стива, вкус его рта, горячие губы, горячие пальцы - заполняют Баки неожиданной правильность. Баки отстраняется, упирается лбом в висок Стива, когда тот мажет губами по его скуле, целует в уголок приоткрытого в попытке отдышаться рта. - Я волнуюсь за тебя. - Не надо. Это моя работа - привычно соскакивает с языке. Стив не спеша перебирает пальцами волосы на его затылке, прижимается к нему, вжимает в стол, и он не может не чувствовать как резко болезненно стоит член Джеймса. Джеймс не чувствует ничего, кроме дыхания Стива на собственной лихорадочно горящей щеке, его правильно-безупречно-родного запаха и этой чертовой целостности. Собственный стояк кажется ему чем-то неправильным и чужеродным, чем-то забыто незнакомым. Пугающе отрезвляющим. Стив не останавливается, но и не настаивает. Он просто медленно перебирает его волосы, гладит его бедро и поясницу, и дыхание Джеймса медленно приходит в норму, подстраивается под вдох-выдох Стива. Его больше не трясет, хотя легкая дрожь на кончиках пальцев живой руки никуда не желает уходить. Баки сглатывает, зажмуривается и хрипло просит. - Останься. *** Джеймс беззвучно поднимается с кровати и плотной тенью скользит из комнаты, с шуршанием прихватив собственные брюки в пола. По крайней мере, он надеется, что это были они. Вероятность столкнуться с кем-то в четыре утра ничтожна мала, но все же ненулевая. Сам бы Зимний Солдат проснулся от любого шевеления рядом. Но мирная жизнь диктовала собственные комфортные условия, и Стив остался безмятежно спать. Красивый. Красивый и молодой. Вчера они так и не поговорили, просто легли спать. Не совсем просто - какое-то время они еще стояли на кухне, целуясь. Стив усадил Джеймса на стол, и тот до сих пор не знал, что думает по поводу того, что Стив может так легко его поднять. С железной рукой он весит больше 120 кило, а Стив двигается естественно и просто. Словно для него нормально вот так подхватывать Баки за талию и поднимать вверх. Он остановил чертов вертолет, неожиданно вспоминает Джеймс и проводит пальцами по нижней губе, которая до сих пор кажется чуть припухшей. Вспоминает, как ощущается язык Стива во рту и чувствует странную теплую щекотку внизу живота. Это приятно, но слишком забыло незнакомо. Потом Стив сказал “пойдем спать”, а Джеймс ничего не сказал, и они разделись до белья и растянулись на узкой для двоих кровати, как когда-то в тесной палатке и жестком деревянном настиле. Он сглатывает густую слюну и спешит убраться из комнаты, пока не передумал. Пока бравый сержант Баки Барнс не проснулся и не потребовал не валять дурака и пойти рассказать все Стиви. Они же вместо до самого конца. В отличие от бравого сержанта Барнса Баки бывший-агент-Гидры Барнс работает лучше в одиночку, и совершенно точно не хочет подвергать Роджерса опасности, а его моральный компас - противоречивым решениям. То, чем собирался заняться Джеймс могло оказаться грязным. Зимний Солдат не боялся грязи. Он давно уже в ней утонул по уши и даже глубже.***
Наташа проводит пальцами по обнаженному бедру Бартона, не сильно надавливая подпиленными ногтями. Тот забавно дергает ногой, но не открывает глаз. Наташа знает, что тот уже не спит. Она шутливо хлопает его по белесому шраму на подтянутой заднице и поднимается с кровати. Клинт нехотя открывает глаза и, щурясь, смотрит на женщину. - Тебе пора возвращаться, - артикулирует Наташа. BTE Бартона лежат на полу рядом с кроватью. Мужчина снова жмурится, на ощупь находит их и вставляет в уши. Снова недовольно морщится. Клинт как-то поделился с ней, что ненавидит вставлять по утрам в уши “эти штуки”, не почистив как следует уши. Сыростное липкое ощущение доставляет ему больше дискомфорта, нежели временная глухота. - Ты не пойдешь. Наташа кивает. Подходит к пакету, который ночью принес курьер, достает оттуда дешевое, но свежее чистое нижнее белье и надевает его. Она заказала свой привычный размер, но лифчик неприятно болтается на плечах, а трусы неудобно повисают на бедрах. Так же дела обстоят и с водолазкой, и с джинсами. Две недели без движения и питания через трубочку если и не сделали из нее скелет, но весьма неприятно сказались на ее фигуре. Наташа буднично думает, что теперь ей нужно отъедаться обратно, и эта мысль по-женски приятно оседает в голове. Можно будет начать прямо сегодня. Например, с вишневого пирога на завтрак. Клинт не спрашивает почему. Если бы она хотела, то сказала бы. Он быстро одевается, хлопает себя по карманам, проверяя, что ничего не выпало. - Будь осторожна. - Ты тоже, - и с секундной задержкой обещает, - На связи. - На связи. Клинт кивает с видимым облегчением и выходит из номера. Оставшиеся у него деньги он оставляет на столике рядом с дверью. Подруге они сейчас понадобятся больше, чем ему. *** Стив переворачивается на спину, откидывает руку в сторону и упирается костяшками пальцев в стену. Полуторная кровать кажется слишком свободной для двух человек, Стив открывает глаза и резко садится. Он один в постели. А судя по звукам, и во всей квартире. На кухне, на столе лежит листок, печатными резкими буквами выведено: “Я в порядке. Не вернусь. На связи. ББ” Стив слышит тихие шаги на лестнице, узнает в них пришаркивания Клинта. Тот умел двигаться совершенно бесшумно, почти как Баки, но делает это только на миссия, в остальное время почему-то ходит так, что его может услышать не только Стив с его супер солдатским слухом, но и Старк, и Беннер. Капитан никогда об этом не задумывался, но сейчас это показалось ему чем-то вроде акта вежливости. Если бы не это пришаркивания, Рождерс вылетел бы на лестницу как был, в нижнем белье с безумным взглядом и зажатой в руке запиской. И перед тем как открыть дверь и выскочить в общий коридор, Стив натянул штаны и футболку. Клинт поднимает обе руки в вверх. В одной болтается пакетик из аптеки. Материал недостаточно плотный, и Стив может прочитать “Адвил” на одной из упаковок. Должно быть аптека круглосуточная, раз в начале седьмого она открыта. Видимо, жар до сих пор беспокоит лучника, хотя тот и не подает вида. Стив отмечает синяки под глазами Бартона, его опущенные расслабленные плечи, более мягкую и уверенную походку, но спрашивать причину неожиданного спокойствия нет времени. - Ты видел Баки? - Джеймса? Клинт выдерживает короткую паузу, справляясь с удивлением, затем отрицательно качает головой. Взгляд с устало рассеянного, становится колким, внимательным. Он снова подбирается, запихивает шуршащий пакет в карман куртки, внимательно заглядывает Стиву в глаза. Роджерс отметил этот жест еще у Наташи. Только та, когда хотела получить ответы на вопросы, еще имела привычку касаться его. Клинт хотя бы держал дистанцию. Но взгляд и жест почти идентичны. Интересно, кто у кого подцепил. - Раз ты спрашиваешь, то в комнате его, значит, нет. Ты думаешь, он тоже пропал, Кэп? Стив качает головой. Он выше Бартона на голову, а в плечах шире почти в два раза, но сейчас ему очень хочется оказаться снова хрупким, маленьким, тем, от кого не требует решений. Стив хмурится, стряхивает с себя эту минутную слабость, распрямляет плечи и упрямо задирает подбородок. - Нет. Он ушел. Оставил записку. Лучник уверен, что для Роджерса это все - пришельцы, новый мир, заморозка, Баки, подписанные стаканчик из старбакс - это все слишком. Клинт старше почти на десяток лет, и за этим упрямством и плотно сжатыми губами давно научился видеть растерянного мальчишку. Бартон ничего не говорит по поводу того, что Стив выскочил из квартиры Джеймса, да еще и босиком. Когда они выспятся, и у всех будет чуть больше, чем парочка последних нервных клеток, лучник еще пошутит по этому поводу. Но сейчас явно не время. Клинт кивает, хлопает мужчину по плечу, проходит несколько шагов вперед, к своей квартире, и наконец произносит, разглядывая собственные руки - жилистые, с сильными пальцами, коротко подстриженными и подпиленными ногтями. Наташа постаралась. - Цуг-Цванг, Капитан. Иди поспи.