Филия ещё раз взглянула на себя в зеркало. На лице искренняя нестерпимая грусть, из глаз чуть ли слёзы не льются. Сейчас ей так одиноко и больно. И всё это она несёт на своих плечах самостоятельно, никому не говоря всей правды. Но сейчас, минуты через две, она поделится ею со всей страной. И все о ней узнают. Но никто никогда не узнает причины.
— Филия, — в гримёрку заглянула девушка, ровесница Филии. Она взглянула на подопечную взволнованным взглядом. Но это был просто мандраж перед выступлением, которое может ощущать каждый продюсер, наблюдая за подопечной. — Пора.
— Хорошо. — последний взгляд на своё отражение: золотые волосы, ровно спадающие на спину, обрамляя лицо, печальные голубые глаза, алые от природы губы, бледная тонкая кожа. Такой Филия будет всю свою жизнь.
Филия поднялась с мягкого кресла, разгладила чёрное платье с невесомой сеточкой до колен, пришитое к правому рукаву. Она вышла из гримёрной и оказалось в тусклом коридоре. Но всего через несколько шагов она окажется на ярко освещённой. И она делает эти несколько шагов, считая каждый про себя. Она выйдет туда, где софиты освещают тебя, где за тобой наблюдает множество лиц. Вот Филия делает первый шаг. Второй. Третий. Четвёртый. И последний пятый шаг. И она слышит бурные овации. Её ждали. От этого на лице всплывает зыбкая, но всё такая же печальная улыбка.
Она подошла к микрофону, посмотрела в высь, надеясь увидеть там скопления множества звёзд, но видит лишь тёмный потолок с техникой.
Филия вздохнула. И только воздух вышел из её рта, оркестр начал свою мелодию. Филия стала рассказывать свою историю. История, что случилась совсем недавно. Историю, после которой глубокая рана образовалась в её сердце. Историю о смерти.
Мелодичный голос разливался по залу, усиленный динамиками внушительных размеров. Слушатели внимали каждому её слову, словно боясь пропустить хотя бы одну ноту. Мелодия играла, Филия пела. Они слились воедино, как и должно быть.
***
Филия вернулась в гримёрку, посмотрела на себя: спокойная улыбка без тени на печаль, глаза больше не плачут. Теперь в них умиротворение и даже некоторая радость. На щеках слабый румянец.
Снова…
Снова Филия не сможет петь. Не сможет исполнить эту песню никогда. Всё чувства, которые она вкладывает в песни улетучиваются, стоит только ей их исполнить. И они больше никогда к ней не вернутся.
Плохо.
Грустно.
Как же странно прощаться с собственными чувствами. Даже жалко. Их так хочется удержать в руках, но они словно вода, песок или рыбка: утекают, высыпаются, ускальзывают. Они оставляют лишь ничего не значащие остатки, которые ты просто стряхиваешь.
— Это было великолепно! Просто нечто! — в гримёрку ворвалась продюсер, хлопая в ладоши. По лицу растеклась тушь. — Я аж прослезилась! Впрочем, как и весь зал. Да и музыканты плакали. Но я плакала до конца твоего выступления! Боже, я и сейчас еле сдерживаюсь! У меня нет слов!
— Спасибо, Нина.
Нина самый близкий Филии человек. Она не просто какой-то там продюсер. Она лучшая подруга. Она как сестра. И считает так не только Филия, но и сама Нина. Не каждый может полюбить своего работодателя как любовника или любовницу, а как родную сестру или брата.
— Хочешь отметим? — Нина крепко обняла Филию.
Да, Филия была счастлива, но в сердце сидела боль утраты. Утраты собственных чувств.
Продолжение следует…
