Цветы ревности

Хотя праздничное настроение и царило в общей комнате Фабрики, Райден к концу дня совсем выдохся. Возбуждение, вызванное переездом в новое гнездо и разборкой с пришедшим на Фабрику Сорой, улеглось. Организм, весь день работавший на пределе своих возможностей, теперь желал лишь одного — добраться до кровати, и… нельзя было сказать, что Райдена тянуло в сон — скорее хотелось какой-то внешней пустоты, которая привела бы его к гармонии с пустотой внутренней, но он понимал, что не имеет на это права. Нельзя, чтобы празднование, к которому с таким усердием готовились фабричные, сорвалось, потому что новичок «устал». Позже Райден узнал, что скажи он об этом прямо (все уже знали, что в новое гнездо он пришёл не от хорошей жизни) — его бы не осудили, а поддержали и поняли. На Фабрике не нужно выворачиваться наизнанку, чтобы угодить окружающим. Но Райден этого не знал, а если бы и знал, то не решился бы на такой поступок. Фабричных было много. Гораздо больше, чем в любом из гнёзд — с уходом Нигаи и его приходом их вновь стало тринадцать. Откуда-то Райден знал, что это число считается несчастливым, но совершенно не понимал, почему, и откуда ему это известно. По сравнению с Фермой, где их вместе с Нигаи было всего четверо, а шуметь умел только Ока, он словно оказался на базарной площади. Его похлопали по плечу, усадили за стол. Сидение было жёстким. Сначала Райдена спросили про его имя и про сон, снившийся в коконе. Вопрос был трудным — серокрылый не помнил точно своего сна, но притворился что помнит, описав его как грозу с громом и молнией. Затем Акира, бывший в тот день старшим по кухне, встал и торжественно произнёс: — Серокрылый по имени Райден, мы принимаем тебя в серокрылые Фабрики. Будь праведным серокрылым. Не предавай своих друзей, не дерись без повода, не ухаживай за чужими девушками. Акира говорил это торжественным, звучным голосом, который не слишком портило даже его косноязычие, но атмосфера была иной, чем в храме Союза серокрылых, где Переговорщик говорил Райдену схожие слова. Фабричные шушукались, подталкивали друг друга, улыбались. Не издевались над высокими словами, а, скорее, как бы говорили: «Слова, даже самые высокие, без дел мертвы. Тебе ещё только предстоит показать нам, чего ты стоишь». Затем по очереди стали представляться ему и кратко рассказывать свои сны. Хотя свои сны серокрылые вообще рассказывали очень кратко. Чаще всего это был один-единственный, врезавшийся в память, образ. Первым заговорил Ива. Может быть, потому что он, пригласив Райдена в гнездо, нёс за него ту долю ответственности, которая допускалась на Фабрике. — Моё имя значит «скала». Во сне я взбирался по скале и всё никак не мог взобраться на вершину. Я очень устал. В общем, глупый у меня сон. Следом за ним слово взяла Амэ. — А моё имя означает «дождь». Во сне я вместе с кем-то гуляла под дождём. Не помню с кем. Ива вот, — заметила она, покосившись в сторону, — ревнует. Иногда. Когда у него плохое настроение. Я ему уже много раз говорила, что сон был пророческим. Ива хмыкнул, но ничего не сказал. Потом заговорил Кумо, смущённо пересказав, что во сне он видел тучи совсем близко, так что до них можно было дотянуться рукой, что он и сделал. — Облако на прикосновение, — после паузы сказал Кумо, — как крем. После него хотел заговорить Акира, но Кумо вновь взял слово. — А ещё моё имя обозначает пауков-оборотней. Я читал о них в библиотеке, в книгах, которые привезли из-за стены. В сказках, которые слишком серьёзны для детей. Эти оборотни принимают вид людей, чтобы обмануть их и погубить. Вот так. Имя одно, а значений — два. Наверное, чтобы я помнил, что я не такой хороший, каким кажусь самому себе. Он смущённо замолчал. Остальные серокрылые выслушали его без особых шушуканий — похоже, хоть Кумо явно не вписывался в фабричные стандарты, его здесь уважали. Затем слово взял Акира. Райден уже слышал его рассказ и, пока тот повторял его (видимо, отдавая дань традиции), он разглядывал сидевшую рядом с Акирой девушку. Из тринадцати фабричных пятеро не имели пар, остальные сразу бросались в глаза. Следом за Акирой слово взяла его соседка. Она была пухленькой, и Райден не удивился тому, что её имя — Моммо — означает «персик». Во сне она ела персик. Затем заговорила девушка, сидевшая напротив него — среди девушек она выглядела самой старшей. — Меня зовут Ёсико, — сказала она с нахальной улыбкой. Сидела она, вольготно раскинувшись на стуле. Её одежда не слишком отличалась от одежды парней. — Во сне я была очень счастлива. Сама не знаю, почему. Да и здесь я тоже счастливая. Вот как дам кому-нибудь подзатыльник — сразу настроение поднимается. — Это она шутит. — Заметил сидевший рядом с ней темноволосый парень. С ним Райден был уже знаком, хотя и поверхностно. Именно он был тем серокрылым из магазина, который подсказал Райдену, как найти Иву. Они пару раз виделись, когда он приходил на Фабрику вместе с Нигаи. Сердце болезненно сжалось. Райдену удалось вспомнить его имя — Тору. Он был чуть моложе сидевшей рядом с ним Ёсико и более… приличный на вид, что ли. Райдену он чем-то нравился ещё с давних визитов на Фабрику. — На Фабрике мы дерёмся гораздо реже, чем это кажется со стороны. — Тем временем продолжил он. — Так, подзатыльник дать можем. Меня зовут Тору, думаю, ты помнишь. Это значит «странник», во сне я путешествовал. Только я не помню, куда и зачем. Путешествовать я люблю. Хотя в городе Гли, конечно, я уже всё обошёл. — И не по одному разу, — добавила Ёсико. — Вечно где-то бродит, и неважно ему, какая погода на дворе — дождь, слякоть… Жизнь города Гли серокрылых как бы почти не касалась. Они проходили по нему, почти не оставляя следов. Погружались в его жизнь и не смешивались с нею. В жизни жителей Гли почти не было тайн, и всё же она оставалась сугубой тайной. Тайной была и жизнь в других гнёздах. О Фабрике Райден знал кое-что только потому, что там жила Нигаи. О других гнёздах он не знал почти ничего. Только то, что те существовали, местоположение, название и ничего о тех, кто жил в них. По сути он знал только своё гнездо. Свою работу. Себя. Нигаи. И сейчас Райден засомневался — а знал ли он по-настоящему хоть что-то из этого? Знал ли он Сору? Нигаи? Знал ли он самого себя? Ведь даже свой сон он толком не помнил. Очередь перешла к парню, сидевшему по правую руку от Тору. С короткими волосами, хмурый и неприветливый, он показался Райдену воплощением его представлений о духе Фабрики. По росту он несколько уступал Акире, но был крепче его. Райден подумал, что с ним не стоит ссориться и тем более драться. — Тетсуя. — Просто сказал тот. — Означает «железо». Во сне я что-то делал из него, только оно почему-то было мягким. Гнулось как пластилин. Люблю работать с железом. Тетсуя замолчал. Райдену показалось, что на празднике ему очень скучно. Сидевшая рядом с ним девушка — почему-то Райден сразу понял, что они с Тетсуей ни в каких отношениях не состоят — тепло улыбнулась новенькому, когда тот посмотрел на неё. — А я — «лепесток». Аяка. Во сне я падала с неба на огромном лепестке. Медленно-медленно. И совершенно не боялась этого. Знала, что разбиться не могу. Она была одета нежнее остальных девушек Фабрики, и её светлые волосы были такими же длинными, как у Амэ. Больше ничего Аяка пояснять не стала, и очередь перешла к последней из пар. Парень, как и прочие серокрылые, одетый в поношенные вещи, приветственно поднял руку, когда Райден посмотрел на него. Его одежда бросилась в глаза в самом начале праздника — не по размеру большая, вся в каких-то пятнах — он явно не следил за ней. — Кен. Это значит «здоровый, сильный». Хотя сам видишь, я не самый сильный на Фабрике. — Он хмыкнул, покосившись на Тетсую. — Во сне я болел, а потом внезапно выздоровел, встал с кровати сильным и здоровым. И проснулся. Сам не знаю, что этот мой сон означает. Болею я не чаще остальных. — Эми. — Представилась его соседка. Она была одного возраста с Нигаи, как показалось Райдену. — Это значит «улыбка». Во сне я улыбалась. Она и в самом деле постоянно улыбалась, но глаза оставались грустными. Они с Кеном держались за руки, но друг на друга почти не смотрели. Райдену показалось, что их связывает грустная тайна. Последний серокрылый посмотрел на Райдена. Вернее, чуть в сторону от него. Он был рослым и худым. — Кайоши. Это значит «тихий». Во сне я был на празднике, где все шумели, а я один молчал. Когда я родился, в моём гнезде долго не могли решить, какое имя мне выбрать, пока не порешили на этом. — И не ошиблись. — Резко бросил Тетсуя. — В тихом омуте кого только не водится. Райден сразу понял, что они недолюбливают друг друга. Позже он узнал, что именно они на Фабрике дерутся чаще всего. В первую очередь, друг с другом. Хотя Кайоши и выглядел не слишком внушительно по сравнению с мощным Тетсуей, дрался он умело и не избегал не слишком честных приёмов. Сам праздник, к радости Райдена, не слишком затянулся — хотя еды было куплено достаточно, фабричные дружно решили не переедать. Спросив Райдена, наелся ли он, они устроили голосование, на котором решили оставить недоеденное на завтра. Один эпизод перепугал серокрылого. Тору громким шёпотом поведал Райдену, что ему, как новенькому, предстоит завтра приводить в порядок все жилые помещения Фабрики. Мол, обычай у них такой. Со стороны парней раздались смешки, но вмешалась Аяка. Тепло улыбаясь, она пояснила Райдену, что Тору шутит. — Ты же у нас новенький. Первую неделю обживайся, осматривайся. Потом вставим тебя в расписание дежурства по кухне так, чтобы оно не совпадало с твоей работой. — Тут она стала более строгой. — От вас, парней, мы, девушки, конечно, не ждём многого, но стараться ты обязан. Настроение у Райдена чуть поднялось — усталость была такой, что, если бы его заставили работать весь следующий день, он начал бы мечтать о втором побеге. Мальчики и девочки распрощались (Ива и Амэ обнялись, Ёсико и Тору ударились кулаками) и из кухни разошлись в разные стороны. До комнаты мальчиков идти пришлось недолго — два поворота, и они достигли цели. В комнате было холодновато (хотя и заметно теплее по сравнению с коридором), и Акира первым делом занялся железной печкой, стоявшей у стены. Топили на Фабрике тем же, чем и на Ферме — брикетами, которые Союз Серокрылых закупал у городского цеха. Райден примерно представлял себе, что это такое — их делали, прессуя горючие отходы — листву, молотый валежник, сухую ботву — всё, что город Гли, активно занимавшийся сельским хозяйством, имел в изобилии. Пепел, остававшийся после топки, серокрылые обоих гнёзд аккуратно ссыпали в мешки — он шёл фермерам на удобрения. Беря в дар от города Гли отопление для гнёзд, серокрылые должны были хоть что-то вернуть. В благодарность. При необходимости использовали и керосиновые обогреватели. К счастью для Райдена, проблем со спальным местом для новенького не возникло — в комнате имелись запасные кровать и набор постельного белья. Как позже узнал подросток, это была местная традиция. Любой серокрылый, прибежавший на Фабрику хоть в полночь, мог сразу получить и пищу, и кров — и то, и другое запасалось заранее. Немного еды оставляли за ужином и съедали на следующий день. Лишняя кровать и постельное бельё были и в комнате мальчиков, и в комнате девочек. Возник один неприятный момент. Когда все начали готовиться ко сну, переодеваясь в ночное. Райдена это смутило. От вида мускулистого торса Тетсуи ему стало не по себе. Серокрылый вспомнил Сору и подумал, что он выглядит и мужественнее, и крепче него самого. Мелькнула мысль — не оттого ли Нигаи выбрала Сору? Он красивее, старше, сильнее, увереннее. За ней последовала вторая — а не начать ли ему самому качаться? Райден знал, что мускулы появляются от тяжёлой работы, и что можно накачать их искусственно через различные упражнения. Мысль была притягательной, но вовремя вспомнился совет Амэ — «не пытаться переделать себя, чтобы понравиться Нигаи». Она будто заранее знала, что он об этом подумает. К счастью, не все серокрылые даже на Фабрике были образцами мужественности — полноватый Кумо выглядел немного смешно (Райден устыдился этой своей мысли), и настроение приподнялось. Разожгли печь, в комнате становилось всё теплее. Вскоре все лежали в своих кроватях. Райден обратил внимание, что кровати Тетсуи и Кайоши находятся в противоположных концах комнаты. Ему показалось, что два серокрылых как бы поделили комнату пополам и стараются не заходить на чужую половину без крайней нужды. Акира спросил, есть ли у кого дела, требующие освещения и, когда нестройный хор голосов ответил отрицательно, погасил свет. Комната погрузилась в блаженную темноту. Райден ощущал себя перегруженным эмоциями и всем новым, что случилось на этот день. Его бегство в чужое гнездо было похоже на второе рождение из кокона. Сон упорно не шёл. Мысли вяло крутились вокруг Нигаи, Соры, Фермы и Фабрики, пережёвывая одну и ту же информацию. Он ощущал себя пустым — работал не пойми как, в то время, как Сора занимал важную должность учителя. У него, Райдена, были красивые волосы, но на фоне Соры он совершенно не производил впечатления. Не было в нём ни вида, ни величия, не умел он блистать умом. Даже в физической форме он уступал Соре — работать на Ферме, ухаживать за грядками у того получалось ни в пример лучше. Он был усидчив, трудолюбив. Словом, куда ни кинься — Сора был во всём лучше него. Может, и хорошо, что Нигаи выбрала его? Для неё, в первую очередь. Сора сможет дать ей то, что никогда, при всём желании, не сможет дать ей он, Райден. От этих мысли стало горько. Хотелось заплакать хотя бы от жалости к себе, но слёзы упорно не шли. «Наверно, на Фабрику слезам путь заказан», — подумалось ему. Это было последней мыслью, которую он смог вспомнить на следующее утро. Вскоре он заснул. На соседней кровати ворочался Ива, вспоминая первую встречу с Амэ. Они впервые встретились под дождём. Ива шёл устраиваться на работу, прячась от ливня под чёрным зонтом. Внимание привлекла девушка на перекрёстке. Она шла без зонта и казалась туманным видением. Длинные, каштановые волосы ручьями стекали по плечам. Ива заметил крылья и нимб и решительно приблизился, так что она оказалась под его зонтом. Девушка окинула Иву удивлённым взглядом. У неё были необычные, ярко-зеленые глаза. Одета она была совсем просто — в светло-зеленую тунику без рукавов и какие-то штаны. — Привет, — он улыбнулся, чувствуя непривычное смущение. — Решил поделиться с тобой зонтом. Серокрылые должны помогать друг другу. — Привет! Ты новенький? Не видела тебя раньше. — Да. — Я люблю гулять под дождём. Простудиться не боюсь — закалённая. Из какого ты гнезда? — С Фермы. — Тогда понятно, почему так закутался, — в её глазах мелькнула смешинка. Кровь прилила к вискам. — Держи, — резко сказал он, протянул девушке зонт и вышел под дождевые потоки. Холодная вода пролилась за воротник, но он сжал зубы. — Ччего это ты? Прости, я не хотела тебе обидеть. Давай вместе пойдем под зонтом. — Я не обиделся. Просто не хочу, чтобы меня считали слабаком. Он вернулся под зонт. — Как, кстати, тебя зовут? — Ива. А тебя? — Амэ. Они разговорились. Похоже, им предстояло работать вместе. При более близком знакомстве Амэ оказалась обычной девушкой — весёлой, активной, но всё-таки была в ней и её отношениях с дождём какая-то загадка. Признание в любви тоже произошло благодаря дождю. Ива неоднократно ходил к ней в гости и однажды решил позвать её к себе. Он хотел познакомить её с Сорой, но тот поморщился и сказал: — Будет лучше, если ваша встреча пойдёт без нас с Окой. — Я сделал что-то не так? Ты не хочешь, чтобы она приходила? — Нет, ты поступил правильно. Раз ты уже был у неё в гостях, по законам вежливости тебе следовало позвать её к нам. В тот день то моросил мелкий дождь, то выглядывало солнце, и Ива не взял на работу зонт. Когда они с Амэ через поля шли к Ферме, разразился ливень. Серокрылые промокли до нитки. Дома Ива поставил чайник и дал Амэ свою футболку. На ней она смотрелась как платье. Они пили горячий чай. Рука Ивы покоилась на столе, но вдруг его взяла за руку Амэ. В последнее время она всегда так делала, когда они оставались одни, но по спине Ивы пробежали мурашки. — Чем ты сейчас хочешь заняться? — спросил он, когда кружки опустели. — Можем поиграть в шахматы или ещё во что-нибудь. — Давай просто посидим рядом. Мы никогда не были совсем одни, нужно насладиться моментом. — Аа, — протянул Ива, хотя на самом деле ничего не понял. — Хочешь здесь посидеть? — Нет, давай лучше пойдём в твою комнату. Мне интересно посмотреть, как ты живёшь. Когда они вошли, Амэ плюхнулась на кровать и огляделась. — У тебя довольно уютно. — Может, почитать тебе вслух? Ива не любил читать, но старался приучить себя к этому, чтобы не отставать от Соры. Из одной книги он недавно узнал, что девушкам нравится, когда им читают. — Не надо. Я больше люблю читать сама. Но ты, если хочешь, можешь почитать, а я посижу рядом. Он взял с полки первую попавшуюся книгу. Голова Амэ покоилась на его плече, его рука сжимала её руку. Перед ним лежала раскрытая книга, но он давно перестал читать. «Сейчас или никогда!» Она первая взяла его за руку, он должен был хоть в чем-то её опередить. — Амэ, мне нужно тебе кое-что сказать. — Говори. Мучительно долгое мгновение он набирался решимости. За окном шумел дождь. — Я тебя люблю, — наконец, произнёс Ива заветные слова и сжал её руку. — Я тебя тоже. Они долго сидели рядом. У Ивы затекло плечо, но он не предпринимал попыток изменить положение. Хотелось продлить момент. Первой зашевелилась Амэ: она положила голову ему на колени, и он смог прикоснуться к её волосам. Вопреки ожиданиям они оказались жёсткими и спутанными, но к ним всё равно было приятно прикасаться, потому что это были её волосы. Он знал, что никому другому она не разрешает трогать их. — Ты человек из моего сна, — вдруг сказала Амэ. — Я не полностью рассказала тебе сон, который снился мне в коконе. Со мной под дождём гулял ещё кто-то, но я не знаю, не помню, кто. У меня было чувство, что здесь я найду этого человека, поэтому я гуляла под дождём без зонта. Мне казалось, так он сразу обратит на меня внимание, и я не ошиблась. — Найдешь? — Ива ощутил тревогу. — Но мы же не знали друг друга раньше. — Может, знали, но забыли об этом. Или мой сон был пророческим. Позже, в моменты ссор, у Ивы возникало сомнение: что, если она ошиблась, и он не тот человек? Она села и внимательно посмотрела ему в глаза, будто ожидая чего-то. — Можешь меня поцеловать? Он был не готов, но подумал, что, если для неё это так важно… — Могу. Куда тебя поцеловать? Она опустила глаза и ответила с неловким смешком: — Куда хочешь, туда и целуй. Неясный ответ запутал ещё больше. Подумав он поцеловал её в щёку, затем нежно коснулся губами жилки на шее и отстранился. Амэ смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Я думала, ты поцелуешь меня в губы, — сказала она с ноткой разочарования. — Если хочешь, можешь поцеловать меня сама. Амэ на мгновение прижалась к его губам Ива был счастлив и предположить не мог, чем в итоге обернуться их отношения. Он знал, что Сора негативно к этому относится, но думал, что он применяет высокие требования в первую очередь к самому себе. Ива повернулся на другой бок. Райден мирно посапывал на своей кровати. «Я обязательно помогу тебе отбить Нигаи у Соры. Мы вместе отомстим ему!»