А что же было потом?

Под весёлое уличное играние домры, волынки и флейты на улицах веселился народ. Организованная в честь Всемирного Дня Искусства ярмарка зазывала гостей с самого-самого утра, когда только должны были проснуться петухи. Но в такой-то день все жители Холста уже стояли на ногах и подбирали себе самые приличные наряды для заводных плясок хороводом. Жизнь кипела. Пропустив вперёд себя товарную повозку с огромными скрипящими колёсами, молодая пара с весёлым смехом перебежала дорогу и продолжила горящими глазами смотреть на все, что происходило вокруг. Девушка взяла молодого человека под руку, и они оба уже хотели двинуться к уличному оркестру, чтобы кинуть им в шляпы несколько серебряных монет. Тут шатена окликнули, и пара остановилась. Повертевшись, парень встретился взглядом с подбегающим к нему толстым мужчиной. Он лучезарно улыбнулся, и его руки тут же были сжаты двумя огроменными ладонями. – Мистер Пьюар! – заголосил мужчина, – Мистер Пьюар, как же я рад Вас видеть! Особенно, в такой-то день! – Я тоже очень рад, мистер Лардж! – засветился парень, мягко засмеявшись, – Как Ваша Винни? Не жалуется больше на животик? – Ах, мистер Пьюар, если бы не Вы, её давно бы уже с нами не было, – шумно выдохнул заведующий холстской кузницей, – Этот дрянной ципангаст чуть не забрал нашу девочку, но с такими врачами, как Вы, никакие болезни не страшны. На поправку вот идёт, маленькая. – Счастлив это слышать, – с улыбкой наклонил голову на бок парень и правой рукой приобнял стоящую рядом девушку, – А вот невестушка моя. Смотрите, какие картины она нарисовала для ярмарки. – Ох, что ж это я! – ударил себя по лбу ладонью мистер Лардж, – Очень приятно, милая барышня, очень приятно! А картины у Вас и вправду – загляденье! Талант! Может, голубочки, забежите к моей Жозафине за пуншем? С Вас она в жизни ни копейки не возьмёт! – Спасибо, любезный, но мы спешим, – ласково ответила блондиночка, – Помимо картин ещё и стихи нужно успеть продать. Но вечером мы обязательно к ней зайдём. – Будем ждать вас, друзья, будем ждать! И счастливый мужчина скрылся в толпе. Пара переглянулась и засмеялась. Забрав у невесты ее специальный чемоданчик для картин, шатен повёл ее к их месту торга. Девушка до сих пор с кроткой улыбкой переваривала, что за этот день к ее жениху уже подбежало четыре человека с благодарностями. Люди были готовы ему отдать что угодно за то, что он буквально вытаскивал из могилы их родных и близких. Всего неделю назад закончилось это страшное время. Эпидемия ципангаста налетела на Холст, как смерть, и забрала жизни тысячи горожан. На два года улицы этого мира опустели. Бедные люди боялись выходить из своих домов, лишь бы эта зараза не коснулась никого из их родственников. Если хоть кто-нибудь из семьи заболевал ципангастом, вирус не щадил никого. Получали они еду и воду только рисованием. Отображённые на бумаге предметы и продукты воплощались в реальность, но долго так никто продержаться не мог. Кончались краски. Первое время почтальоны были самой высокооплачиваемой и популярной профессией, но спустя месяц эпидемии ни одна семья не встречала одного и того же почтальона дважды. Дети и подростки, так вначале радовавшиеся изменениям в их жизни, вскоре поняли весь ужас происходившей ситуации. В полной изоляции город находился десять месяцев, возрос процент сумасшествия людей и суицидов. Никто не знал, как бороться с новой инфекцией, врачи умирали один за другим. И даже магия королевской семьи была бессильна против этой болезни – они просто не знали, какие заклинания способны вылечить народ. Жители Холста только в последней надежде молились, чтобы этот ад поскорее закончился и жизнь снова потекла, как раньше. И их молитвы были услышаны. В тот вечер шел дождь со снегом. В полубреду на кровати лежал старый учёный-библиотекарь мистер Зорринг и измученным взглядом смотрел на тусклое пламя сальной свечи. Рядом с тумбой были раскиданы листки с разными формулами и названиями целебных трав. Все записанные им идеи были нервно перечёркнуты и запачканы чернильными кляксами. Озноб пробежал по всему его телу, вызвав очередную волну судорог, как вдруг в его дверь постучались. Медленно повернув голову в сторону звука, он услышал его ещё раз. – Уходите! – слабо прокричал он, – Я болен! Стук повторился. – Вы заразитесь, уходите! Гостя это не убедило, и он ещё раз сделал попытку войти. Вздохнув, мистер Зорринг через силу встал с койки и доковылял до двери. Открыв ее, он увидел перед собой нищего в дырявом плаще, который едва держался на ногах и пытался укрыться от непогоды. – Впусти меня, брат, в свой дом, – едва слышно сказал тот, – Спаси меня от холода и снега. – Впустил бы, – ответил учёный, закрывая лицо тряпкой, – Да вот умрешь ты той же смертью, что и я. Нищий с детским удивлением на него посмотрел. – Не слыхал про ципангаст? – с горечью усмехнулся мистер Зорринг, – Что ж, узнаешь. И тебя он возьмёт. Не боишься смерти – входи. И странник нырнул в дом к ученому и упал возле догорающей печки. Хозяин еле дошёл до своей кровати и устало в неё лёг. Нищий в это время подкинул к тлеющим углям дров и сел рядом с разгорающимся огнём. Несколько минут они находились в комнате молча. По стеклу били капли дождя, в печи с тихим треском разлетались искры. С койки доносилось тяжелое дыхание мистера Зорринга. – Вот это буря разыгралась, – прошепелявил старичок и с улыбкой посмотрел в окно, – У тебя, брат, не найдётся ли куска хлеба? Учёный со вздохом бросил на него взгляд и скорчился от боли в животе. – На полке в корзине… – запрокинув голову, хозяин почувствовал капельки холодного пота у себя на лбу, – Хоть весь бери – мне уже не понадобится. – Спасибо, брат, спасибо, – беззубо улыбнулся нищий и, взяв из указанного места хлеб, вновь повернулся к больному, – А вина? Нет ли? Тот уже готов был закричать на гостя, но у него не хватило на это сил. – Что ж ты меня мучаешь? Не видишь, я умираю?! В бочонке оно, в углу… Мистер Зорринг, сжав в руке простынь, посмотрел в окно. Начал идти снег уже без дождя. Потухающие глаза ученого устало следили за снежинками. После очередного желудочного спазма он повернул голову на висящие у него на стене часы. Такие массивные, сделанные из темного дерева. До трёх часов ночи оставалось всего двадцать четыре минуты. «Вот и все…» – подумал про себя старик и закрыл глаза. – Что всё? – подошёл к нему нищий с глиняной чашкой в руках. Больной не взял в толк, как его гость смог прочитать его мысли, и сослался на то, что случайно произнёс фразу вслух. – Через час меня уже не будет. Проверено на тысячах человек, которые уже давно покоятся в земле. Не смог я их уберечь, душа моя подлая… – А что, совсем-совсем ничего им не помогло? – Лекарства не существует, а ты бы отошёл от меня. Что тебе ещё надо? Хлеба-вина попросил, так иди дальше у печки грейся. – Мне-то не надо, – ласково улыбнулся странник и хрипло засмеялся, – Только вот в твоих рецептах кой-что неправильно написано. Старичок взял своей сухой рукой один из листков, лежащих на столе, и покачал головой. – Нет, брат. Всё-таки не верно. Этим ты людей не вылечишь, а себя ты лечить даже и не пытался. Нехорошо, нехорошо… Учёный оторопел, услышав такое, но после нескольких секунд гляделок с гостем он закрыл свое красное лицо руками и застонал. – А толку от меня, если от моих экспериментов никто не исцелился, а только скорее и мучительнее скончался?! – взвыл тот, и его охватила лихорадка, – Уходи, старик, оно начинается… – Ты погоди, брат. Ты же ещё столько жизней спасёшь, – взял в руки нищий чашку с ложечкой и сел на кровать к умирающему. – Кто ты такой..? – схватил того за плечи мистер Зорринг, пытаясь удержать равновесие и не потерять сознание. Странник улыбнулся и осторожно приложил свою ладонь ко лбу хозяина дома. Лихорадка прошла, словно ее и не было, а учёный так и остался в сидящем положении с раскрытым ртом. Он осторожно убрал руки с плеч странника и смотрел уже на него с испугом и ошеломлением. – Даёшь ли ты слово, что накормишь и согреешь любого пришедшего к тебе человека, как ты поступил со Мной? Вопрос был задан вовсе не тем голосом, что до этого исходил от беззубого рта нищего. Звенящий и эхом раздающийся молодой голос наполнил душу старого ученого, который медленно кивнул ему и продолжал смотреть на происходящее чудо. Незнакомец преломил кусок хлеба и поместил его в чашку, куда уже было налито вино. – Даёшь ли ты слово, что спасёшь любого пришедшего к тебе человека, как спас тебя Я? Слёзы градом покатились по впалым щекам Мистера Зорринга. Он с дрожащими губами вновь кивнул страннику и подался корпусом вперёд, когда увидел, что тот окунает ложечку в содержимое сосуда. Ученый понял все правильно и на момент поднесения куска хлеба, омоченного вином, он широко раскрыл рот и принял его в себя. Спустя долю секунды старик почувствовал приятное тепло в районе живота, и он медленно трясущимися пальцами коснулся своего поражённого места. Не ощутив никакой боли, он стал себя осматривать, а слёзы все продолжали ручьями литься из его глаз. Буквально слетев с кровати, он упал в ноги нищему и отодвинул подол мешковины, чтобы поцеловать его стопы. Ему не страшны были ни грязь, ни запах, ни инфекции, но оторопевшие глаза ученого расширились ещё больше, когда он увидел молодые чистые ноги без единой ссадины. – Мне так жаль… Простите меня, люди, мне так жаль… – зарыдал старик и почувствовал на своих седых волосах мягкую руку странника. Хозяин поцеловал ее, такую молодую и сильную, но на лицо взглянуть не смел. Накинутый капюшон все той же нищенской тряпки скрыл и глаза, и нос, но не улыбку… Незнакомец достал из своего дырявого кармана свернутый в трубочку свиток и молча передал его Флоренсу.