Голубая трава

— О, Даин. Я так боюсь. Вдруг он не очнется. — Он очнется, госпожа Эсироу. Торину есть ради кого жить. Ради вас. Это было одно из немногих, что слышал Торин, находящийся в абсолютной темноте. Он не мог двигаться, не мог открыть глаза, а иногда вообще не существовал. Зато в моменты, когда Дубощит ощущал свое тело, он чувствовал, как крепко сжимает кто-то его руку. Это была сильная хватка тонких холодных пальцев, и у Торина почти не оставалось сомнений, кто держал его так крепко. — Торин, пожалуйста. Пожалуйста, Торин, очнись, — шептала ему на ухо Дарси Эсироу, девушка, отнявшая его от смерти. И Дубощит чувствовал, знал, что должен повиноваться. Надо было открыть глаза и ответить на миллион ее признаний, на ее крики и мольбы, надо было показать Дарси, что вот они — они выиграли, победили смерть. Но Торин ничего не мог сделать; он то чувствовал, то спал, то снова чувствовал, то снова спал. Он не знал, сколько прошло времени. Торин узнавал голос не только Дарси; к нему приходил Даин, Двалин, почти все из его отряда. Один раз он услышал, как Балин рассказывал Дарси о том, что происходило во время ее отсутствия. Дубощиту хотелось, чтобы все происходящее оставалось в секрете, потому что его безумие явно расстроило Эсироу. Он слышал, как Дарси слабо застонала и всхлипнула. — Это ужасно, Балин, — сказала она. — Если бы я только могла быть здесь… — Думаю, от этого стало бы только хуже, — сказал седовласый гном. — Помимо Аркенстона, он был бы одержим тобой, Дарси. Сначала Торин начал управлять пальцами на ногах. Постепенно контроль над телом возвращался, и Торин даже пару раз открывал глаза. Он не мог продержать их открытыми дольше, чем несколько секунд, поэтому все, что он видел — потолок покоев, которые когда-то принадлежали ему. В те далекие времена, когда он был еще принцем Торином, наследником Короля-Под-Горой. А еще он чувствует чужое дыхание на шее, но даже повернуть голову не хватает сил. Он не знает, сколько проходит времени, прежде чем он просыпается по-настоящему. Ему в бедро кто-то упирается головой, и что-то бормочет. Знакомое женское бормотание и выводит Дубощита из забвения. Голова несколько побаливает, но вполне терпимо. Руки, ноги, да и все тело, кажется, налились свинцом, и Торин с лихвой ощутил тяжесть собственного тела. Но глаза он открывает не сразу. Торин понимает, что проснулся, но какое-то время еще лежит с закрытыми глазами, словно набираясь сил, или думая, что вот-вот снова наступит темнота. Кто-то тихо обсуждает что-то. Узбад тянется рукой к голове Дарси — а в том, что это была именно его невеста, сомнений не было — но натыкается лишь на пустоту. Торин слабо стонет, сжимая покрывало в руке, и голоса замолкают. Потом Торин открывает глаза. Над ним — все такой же потолок его покоев. Часть постели — холодная и пустая, Дарси нет. Над ним склоняется сначала Даин, потом — Дис, с другой стороны. — Дис? — хрипло зовет Дубощит сестру, будто не веря, что она здесь. Женщина прикрывает рот рукой и спешно кивает. — Да, брат, я здесь, — говорит она, сжимая уже двумя руками его ладонь. — Позовите лекарей! — кричит Даин, и через несколько минут Торина всего, с ног до головы, осматривают гномы-врачеватели. Сам же Дубощит все еще немного неловок в своих движениях, с трудом ощущая тяжесть собственного тела. Когда ему помогают сесть на кровати, Торин ощущает слабое головокружение, но в целом — полный порядок. Во время осмотра он не отрывает взгляд от двери, ожидая, что вот-вот вбежит запыхавшаяся Эсироу, но ее все нет и нет. Дис и Даин стоят чуть в стороне, смотря на него. Только если в глазах Дис все еще и волнение, и даже страх, то Даин смотрит спокойно и уверенно, как всегда смотрел. В узбада этот взгляд вселяет небольшое спокойствие: Даин из тех, кто сразу сообщает плохие новости. Если бы случилось что-то страшное, кузен нашел бы способ сказать об этом. — Фили? Кили? — хрипло интересуется Торин, пока врачеватели все еще осматривают его. Дис вся бледная, но она с трудом кивает, вздрагивая от звука его голоса. Один из гномов подносит ему кувшин с водой, и Торин выпивает почти все залпом. — Они живы, — говорит Дис. — То, что их успели спасти, чудо — не иначе. — Да, чудо, — бормочет Даин в бороду. — Чудо по имени Дарси Эсироу, не иначе. Торин вскидывает голову, но в итоге ничего не говорит. Когда несколько врачевателей уходит, а два других заявляют, что Король-Под-Горой в порядке — не считая мелких ран и царапин, но их-то Торин точно переживет — Дис велит кому-то за дверью принести еды. Приказ выполняется за считанные минуты, и пока Торин ест — а он даже представить себе не мог, как проголодался, пока тонул в этой темноте — Даин рассказывает о битве, о ее завершение, о том, как Дарси спасала Торина и сыновей Дис. В конце разговора Торин задает вопрос, единственный важный, как он считает. — Где Дарси? Дис и Даин переглядываются, а потом Даин усмехается. — Имей совесть, братец, — говорит Железностоп. — Она сидела с тобой с того самого момента, как тебя принесли. Дай ей тоже отдохнуть. Торин удивленно вскидывает брови, будто ему действительно сложно было поверить в то, что Дарси все это время была с ним. Но его собственные воспоминания — если это были воспоминания, а не желанные сны, которые Дубощит хотел бы видеть реальностью — и Даин говорили о том, что Эсироу действительно была рядом. Торин с трудом вспоминал о последних минутах там, на Вороньей высоте. Он помнил, как прощался с хоббитом Бильбо Бэггинсом, а потом появилась Дарси и говорила о своей любви к нему. После ему почему-то снилась зима в Эреборе, и то, как они с Дарси танцевали под снегопадом. — Дай Дарси отдохнуть, Торин, — мягко говорит Дис, видя, что слова Даина не очень убедили Дубощита. — Дарси действительно многое сделала для нашей семьи и… — гномка качает головой, а потом подходит к подоконнику и берет оттуда что-то. — Дарси просила кое-что передать тебе, если ты очнешься, а ее не будет, — Дис протянула Торину конверт со вскрытой печатью. — Это письмо вроде от эльфов… — Из Ривенделла, — добавил Даин. — Не знаешь, какие дела ведет твоя невеста с эльфами? — Лорд Элронд оказал нам любезный прием, — вспомнил узбад, беря письмо. Бумага нагрелась на солнце. — Эльфы называют Дарси Звезднорожденная из-за ее красоты. Даин хмыкнул. Они с Дис быстро вышли, понимая, что сейчас Торину необходимо побыть одному и обдумать все происходящее. Перед выходом дочь Траина еще раз напомнила брату, чтобы тот дождался Дарси, а не шел к ней сам. — Я скажу ей, что ты очнулся, как только она сама немного отдохнет, — сказала Дис, а потом, не удержавшись, расцеловала брата в обе щеки и обняла. Торин прижал гномку к себе. — Я так рада, что вы все живы. Слово «в порядке» было бы излишним, и Дис заменила его на более подходящее. Торин остался один на один с письмом, которое Дарси ему передала. Он почему-то был уверен, что это — вовсе не те признания, которыми они обменивались на заледенелой горе, когда невеста буквально отбила его от смерти. «Дарси, дочь дома Эсироу, Звезднорожденная. Мне известно о том, в каком положении ты сейчас находишься. Знай же, что Торин Дубощит, и его племянники погибнут в битве, которая развернётся вблизи Дейла. Но в твоих руках это предотвратить. С Арвен я передам тебе три особых дара. Это — эликсиры из плодов с дерева в Имладрисе. Эти деревья являются долгожителями, и снадобья из их плодов способны исцелять любые раны. Чтобы это получилось, и Торин с наследниками был спасён, ты должна отправиться в путь с рассветом следующего дня, после того, как очнёшься. Спасения Фили и Кили доверь двум гномам из своего отряда, которые первые попадутся тебе на пути, а сама же беги к Вороньей высоте для спасения своего возлюбленного. Орлы будут тебе указателям — как только они появятся, счет пойдет на минуты. Арвен поможет тебе подготовиться и расскажет все, что необходимо будет для спасения сынов Дурина. Удачи тебе в твоём пути, Звезднорожденная. Лорд Элронд из Ривенделла.» Торин сначала хочет смять письмо, но потом снова складывает, как было, и убирает обратно на подоконник. Он с трудом представляет, как Дарси смогла выдержать это — знать, что от тебя зависит жизнь любимого человека, и бояться не успеть. Торин почти не испытывал подобных чувств, он видел тела своих родных в запале битвы, и разве что вера в то, что отец жив могла с этим сравниться. Но видимо он недооценил силу любви, что Эсироу испытывала к нему, если она боролась рьянее его самого. Когда он почти поверил в то, что Дарси мертва, он сдался. Он видел галлюцинации и выдавал желаемое за действительное, а там, на леднике, был готов отдать жизнь, лишь бы встретиться с любимой. Можно было бы связать все с драконьим недугом, но правда в том, что Торину Дубощиту было бы легче умереть, чем жить без Дарси Эсироу. А эта женщина скорей бы захватила трон и правила с поддержки их отряда, чем позволила смерти сломить бы себя. Но потери сделали её сильной, а страдания — безжалостной к врагам. Любовь же дала Дарси силы жить и бороться. Торин маяться практически до самого вечера. Кроме редкого визита Дис ближе к ужину никого в покоях Торина нет, кроме него самого. С одной стороны, Король-Под-Горой понимает, что не только Дарси, но и всему его отряду нужен отдых, они заслужили его больше, чем кто-либо. А с другой стороны ему до болезненной остроты хотелось увидеть возлюбленную, и лично воздать должное каждому из отряда. Ближе к вечеру в коридоре слышится тяжелая поступь. Торин переводит взгляд на дверь, ожидая увидеть Двалина или Бомбура, судя по походке, но дверь открывается и в комнату входит медведь. — Армитог? — удивленно тянет Дубощит. Он подходит к медведю, который доходит до середины комнаты и садится. Узбад тянет руку к морде Бронированного медведя, и тот, выждав несколько секунд, доверчиво утыкается в широкую ладонь макушкой. — Привет, приятель, — по-настоящему радостно говорит Торин, почесывая Армитога по голове и за ушами. — Я рад тебя видеть. Брони на Армитоге не было. Один глаз пересекал шрам, но глаз, вроде, не пострадал. Он хромал на переднюю лапу, как заметил Торин, от этого походка была более тяжелой; обычно Бронированные медведи передвигаются куда тише при желании. То тут то там были мелкие царапины, кое-где выпала шерсть, но в целом Армитог выглядел в порядке и почти здоровым. Бронированные медведи быстро восстанавливаются. Армитог скинул руку узбада спустя три минут почесываний, и хотя это было приятно, он был тут с определенной целью. Пока Дис — интересная, правда несколько властная женщина, как казалось Армитогу, который привык слушать только одну женщину — была занята в другом крыле, у медведя появилась небольшая лазейка. Он раздраженно рыкнул, слегка обошел Торина кругом и толкнул его в спину. Узбад сделал пару шагов к двери, и внезапно понял, что именно хотел от него Бронированный медведь Дарси. Армитог, очевидно, как и всему ему подобные, чувствовал эмоциональный настрой хозяина. Проведя с Дарси больше десятка лет, Бронированный, вероятно, очень тонко чувствовал все, что ощущала Эсироу; особенно после столь грандиозного сражения. Медведь действительно хромал на переднюю правую лапу, да и с задней левой у него было что-то не то, но Армитог шел уверенно и спокойно. Где-то на этаж ниже копошились другие гномы, были слышны крики, которые Торин не мог разобрать, сверху тоже бурлила деятельность, но в крыле Торина было тихо. Тишину прерывали только его тяжелые шаги и поступь хромающего медведя. Шли они недолго. Вскоре остановились перед покоями, которые Дарси занимала во время своих прибытий в Эребор, когда уже поступила статус невесты Короля-Под-Горой. Комнаты Дубощита и Эсироу были расположены таким образом, что, казалось, находились в шаговой доступности, однако достаточно далеко, чтобы не могли оставаться наедине. Но разве будущих супругов могло это остановить? Торин открывает дверь. Дарси стоит к нему спиной, почти такая же, как в его видениях. Платье голубое, волнистые волосы коричнево-золотистого оттенка с множеством мелких кудряшек распущены, камни диадемы сверкают в неярких лучах солнца. Эсироу была похожа на прекрасное изваяние, такое же прекрасное и дорогое, как драгоценные камни внутри Эребора. Самые красивые женщины — это те, у которых помимо красоты, есть душа и интеллект. Есть в них что-то такое особенное, они рождены для высоких чувств и целей, для того чтобы вдохновлять. При звуке открывающейся двери, хотя получилось достаточно громко для тихой комнаты, Дарси не обернулась. Лишь гордо вздернула опущенную до этого голову, и Торин буквально почувствовал величие и стать, которые наполняли его невесту. А в скором будущем — жену и королеву. — Дис, если ты опять пришла говорить о том, что мне нельзя навестить Торина, пока он не очнется, — холодно начала Эсироу, не оборачиваясь. Торин закрыл дверь и шагнул к середине комнаты. — Можешь себя не утруждать, я… — Дарс, — позвал ее узбад, и гномка развернулась к нему. Не быстро, подскочив на месте, а плавно и грациозно, как плывет цветок по воде при слабом ветре. Глаза у Дарси были красные, а под глазами залегли тени, она выглядела печальной и холодной одновременно; Дубощит почти пожалел, что потревожил Дарси вопреки советам Даина и Дис — Эсироу выглядела печальной и усталой. Едва она увидела его, лед во взгляде растаял, заменившись слезами. Дарси приоткрыла рот, но ничего так сказать и не смогла. Она была самой прекрасной и одновременно самой несчастной женщиной, которую Торин видел когда-либо. Эсироу же в свою очередь отметила, что седых прядей в волосах узбада стало куда больше, вот только лицо было молодым и светлым. Дарси порывисто выдохнула, странно дернулась — причем так, что Торин заволновался, что она сейчас на полном серьезе опустится на колени — а потом неуверенно сделала шаг вперед, будто боясь, что Дубощит исчезнет, как видение или мираж. Не исчез, более того, решительно шагнул к невесте и обнял ее. Дарси, почувствовав сильные руки, знакомый запах самого Торина и грубый пошив его одежды, снова не сдержалась. Она вспомнила их последний разговор на леднике, а Король-Под-Горой гладил ее по лицу, и в его глазах были любовь, страх, сожаление, столько эмоций сразу — и Эсироу прорывает. Скопившиеся чувства вырываются из груди сдавленным всхлипом, и Дарси рыдает, уткнувшись Торину в шею и обняв его в ответ. — Не надо, Дарс, не надо. Не плачь, — шептал узбад, поглаживая прижавшуюся к нему гномку по волосам. — Я… говорила… — между всхлипами выдавила Эсироу. — Что если ты… еще раз меня так… напугаешь… Я убью тебя. Торин коротко хохотнул. — Вот это моя Дарси! Он дотянулся убрал с лица Дарси волосы, поцеловала глаза, щеки… Дарси обхватила его руками, прижимаясь к его плечу и тихонько всхлипывая. Торин тычется носом в ее волосы, поглаживает по спине, и они стоят так какое-то время, молча, не говоря ни слова, просто держась друг за друга. — Торин… — шепчет девушка, и Дубощит чувствует, как она потихоньку успокаивается. — М? — вопросительно тянет он, не отпуская Эсироу из крепких объятий. — Скажи мне, что все это правда, — шепотом попросит она. — Скажи, что мы все живы. Что ты и я живы. Что я не умерла там, от стрел орков, а ты не погиб на леднике. Что сейчас мы здесь, в Эреборе, а не в чертогах наших предков далеко от земли. Разве не любовь является сутью всего, что сотворено в этом мире? Остальное всё бренно, оно уходит, умирает. Но только не любовь. Лишь любовь способна пребывать в мире вечно. — Мы живы, Дарс, — говорит узбад, слегка отстраняясь. Дарси смотрит на него влажными, покрасневшими глазами, из-за чего радужка ее глаз становится восхитительно-голубой. — Мы живы и вместе. Теперь навсегда. Лицо Дарси неуловимо изменилось. Торин не мог сказать, что именно, но глаза девушки блеснули ярче, и как-то по-новому знакомо. Давным-давно, Дарси Эсироу смотрела точно так же, когда ее дом еще не разрушил дракон, разбив ее мечты, жизнь и похоронив семью. Сейчас она, вместе с Торином Дубощитом, Королем-Под-Горой возвращала все, что у нее отняли и воплощала свои мечты в реальность с новой силой. Узбад подаётся вперед, впечатываясь губами в её губы. Дарси вздрагивает, зажмуриваясь от удовольствия Пальцы сжимают широкие плечи Торина; Эсироу задерживает дыхание. Торин целует её ласково, почти целомудренно, лишь осторожно прикусывая за нижнюю губу. Плавно, чувственно, губы Дубощита прохладные. Дарси бездумно приоткрывает рот, впуская его язык внутрь, становится жарко. Чужие руки сжимаются на её талии, крепко и до одури привычно. Дарси тихо смеется в поцелуй, позволяя Торину воспользоваться моментом и нежно провести языком по ее губам. Эсироу уже почти не отдает себе отчёта в действиях, когда касается его языка своим. Сосредоточиться только на этом поцелуе, ни о чем не думать получается до неприличия легко. С громким чмоком Торин неожиданно разрывает поцелуй. Узбад посмотрела на Дарси, в глазах которой плещутся желание и непонимание. Дубощит внимательно смотрит на свою невесту: она такая красивая. Бледная, худая, в глубине все еще немного расстроенная, но все такая же неизменно его. И они могли потерять друг друга, расстаться навсегда. От этого хочется рвать и крушить. — Я тоже, — говорит Торин тоном, от которого разбегаются мурашки по шее и ползут по плечам, ниже, растекаясь на уровне солнечного сплетения. — Что? — непонимающе переспрашивает Дарси, на ее губах мелькает слабая улыбка. Его сердце так громко стучит, что она слышит эти гулкие звуки. — То, что ты сказала там, на леднике, — поясняет Дубощит. — Это было последнее, что я услышал, и до этого момента думал, что мне это приснилось, — упирается лбом в её лоб. — Я чувствую к тебе тоже самое. Я за тобой поднимусь в небо, упаду в пропасть. Я за тобой, извини, гордость. За тобой одной, мне не жить одному. Она не дает ему закончить, неожиданно заткнув узбада поцелуем. Пытается втянуть его твёрдый язык в себя, нагло скользя по нему, обхватывает его губами, сходя с ума от вкуса. И когда Дарси чувствует ответное давление, понимает, что спустя много лет она по-настоящему ожила, и ожила вместе с ним и будет жить только рядом с ним. Позднее, Торин расскажет ей о том, какого это — потерять любимую на долгие годы. Расскажет, как это — обрести ее и снова едва ли не решиться, только-только поверив в то, что счастье более, чем возможно. Расскажет о том, что его безумие имеет лицо самой Дарси. Позднее она скажет, что чувствовала и чувствует тоже самое. Позднее, она станет его женой, и будет кружиться под величественными сводами Эребора в светло-голубом платье с золотой вышивкой, с золотыми лентами в темных волосах, которое переливались, подобно сиянию звезд. Оба они будут счастливы, сияние их лиц будет единственным, что затмит красоту новой Королевы. Позднее они будут стоять в центре церемонии, два солнца, и на мгновение весь мир завращается вокруг этих двоих. Позднее она возьмет скрипку в руки, чтобы вспомнить, какие колыбельные она играла младшим братьям и сестрам. Но все это будет позднее. Сейчас скрипка лежит в чехле, тщательно очищенная от пыли, греясь в лучах заходящего солнца и становясь единственным свидетелем любви Короля-Под-Горой и его Королевы.