Голубая трава

— Владыка, — говорит стражник, кланяясь королю и его сыну. Леголас, который с брезгливостью откинул голову орка парой моментами ранее, посмотрел на стражника. Трандуил пронзил его холодным взглядом, убирая меч в ножны и мотнул головой, показывая, что слушает. — Владыка Элронд из Ривенделла прислал гонца с посланием. — Элронд? — удивленно переспросил Леголас за спиной отца. — Что ему надо? — Неизвестно, — ответил стражник. — Он просто прислал гонца, на письме его личная печать. — Впусти, — распорядился Трандуил. Эльф кивнул и снова направился к воротам. Леголас презрительно глянул на тело орка и отошёл, останавливаясь в нескольких шагах за спиной отца. Трандуил сцепил руки за спиной, Леголас убрал клинок в ножны на спине. Оба синдар спокойно ждали посланника Элронда. Вошедший явился в капюшоне, и лишь остановившись в нескольких шагах от короля и принца скинул его. — Леди Арвен, — в приветствие произнес Владыка Ласгалена. Леголас слегка склонил голову в знак приветствия. Эллет поклонилась и сказала своим мелодичным, красивым голосом. — Отец послал вам письмо. Это касается Звезднорожденной Дарси Эсироу. *** Проснуться не получалось. Сны приходили один за другим. Дарси не помнила, что именно было после такого, как в нее вонзились стрелы — мир погас, а потом заиграл новыми красками, и она открыла глаза в незнакомой комнате. Гномья женщина лежала на кровати с балдахином, а рядом с ее постелью в удобном кресле дремала красивая темноволосая эльфийка в сиреневом платье. Дарси видела не так уж и много эльфов в своей жизни, но эта отчего-то показалось ей самой красивой. Эльфийка была прекрасная, словно фея, гостья, но в чертах ее лица, женственных и нежных, повторялся или, вернее, угадывался мужественный облик какого-то знакомого мужчину. Она была на кого-то похожа, но Дарси не могла припомнить человека — точнее, эльфа — с подобной внешностью. В ее невысокой серебряной диадеме мягко светились круглые жемчужины, а по вороту серого, без украшений, платья тянулась чуть заметная гирлянда из листьев, вышитых тонкой серебряной нитью. Эсироу шевельнулась, и тут же кровать с другой стороны прогнулась и ее начал обнюхивать никто иной как Армитог. «Ради брони, я убью тебя! — зазвенел в голове девушки медвежий голос. Эсироу поморщилась. — Ты чуть не умерла!» И Бронированный медведь лизнул ее в щеку. — Хватит, хватит! — внезапно раздался мягкий смех с боку и Дарси посмотрела на проснувшуюся эльфийку. Глаза у нее были серы. — Дай ей прийти в себя. Армитог, забравшийся на кровать почти по пояс, слез с кровати, но положил на нее морду, преданно заглядывая в глаза Эсироу. — Меня зовут Арвен, — представилась эльфийка, помогая Дарси сесть. — Арвен Ундомиэль. Я дочь лорда Элронда, — она замолчала ненадолго, и Эсироу кивнула, показывая, что Арвен может продолжать. — В тебя попало несколько отравленных стрел, но твой друг вытащил тебя, а Леголас и Тауриэль принесли сюда. Отец послал меня спасти тебя. — Зачем? — с трудом произнесла Дарси: в горле жутко першило. — Мой отец видит будущее, — сообщила дочь Элронда. Она вытащила откуда-то из складок своего дорожного платья конверт и протянула его Дарси. — Он все объяснил в своем письме. У Дарси вопросов не было: в нескольких предложениях эльфийка объяснила ей, что к чему, а мозг после спасательного забвения соображал слабо. Ей пришлось дважды прочесть письмо, прежде чем до нее дошел смысл сказанного. Она чувствует, как сердце начинает ускорять свой бег, а мозг потихоньку начинает работать в полную силу. Дарси почти подрывается с кровати, но Арвен с силой хватает ее за плечо. — Стой. Куда ты? — Неясно? — Дарси нервно усмехнулась. — Спасать Торина, разумеется! Она снова дернулась, но хватка у Арвен была крепкой, даже удивительно сильной для такой хрупкой девушки, какой она казалась. Эльфы все обманчиво хрупкие. — Ты не поняла? — терпеливо спрашивает дочь Элронда. — Изменить будущее ты можешь, как и спасти своего возлюбленного, но только если ты сделаешь все, как велит мой отец. Только так будущее можно изменить. Дарси помнит, что Торин эльфам не верит. Она сама относилась к ним без особой любви, скорее даже, враждебно, особенно после того, как Лесные эльфы заперли ее и остальных в темницах. А после такого послания от хозяина Ривенделла Эсироу не могла и минуту усидеть на месте — подумать только, Торин, ее Торин, могу погибнуть! А ей предлагали выжидать! Горячность Дарси затмила весь страх, который только был в девушке, и гномка понимала, что если будет ждать, то сойдет с ума от накатывающих мыслей. Но спокойные, пронизывающие глаза Арвен Ундомиэль призывали верить. И внутренняя сила эльфийки внезапно поразила Дарси, и она глубоко вдохнула, сдерживая свои порывы. — Хорошо, — сказала она, и голос ее остался таким же твердым, как и подобало воину, как подобало королеве. — Чего мне ждать? — Владыка Трандуил уже отправился с войсками в Озерный город, чтобы помочь людям, — сообщила Арвен, вставая и подходя к окну. Она открыла шторы и яркие солнечные лучи осветили покои. Дарси поморщилась и прикрыла глаза. — Ты должна отправиться туда завтра с рассветом, едва утреннее солнце коснется ночного неба. Ты должна будет отправится к Эребору и там найти Торина Дубощита. А дальше отец объяснил тебе, что делать. — И все равно, — страдальчески протянула Дарси. — Ждать? — Иначе ничего не выйдет, — повторила Арвен. Она понимала Дарси: каждая минута ожидания будто превращалась в час. Так всегда бывает, когда ждёшь чего-то. Поэтому она постаралась ни на шаг не отходить от девы-гном. По приказу Арвен, которой, отчего-то Лесные эльфы подчинились, Дарси приняла горячая ванны, чтобы окончательно избавить тело от ядовитых паров, ей волосы расчесали и заплели в две косы. Старую одежду ей не отдали, но гномка получила новый костюм — из синей и голубой ткани. Арвен видела, что Дарси с ума сходила от новостей и своего бездействия. Эсироу же старалась себя успокоить, как только могла. Терпение — это тоже форма действия. Маленькое напоминание о том, что ожидание, и строительство, и обучение — это все часть пути к росту. Это процесс, который имеет значение больше всего! Но слова из письма Элронда не оставляли девушку в покое. Оно въелось в подкорку, и Дарси не была уверена, что сможет забыть его когда-нибудь. Она повторяла его, снова и снова, словно молитву или заклятье. Она потеряла родителей. Братьев. Сестре. Свой дом. Единственное, что действительно именно для нее ценность — ее любовь к Торину. Когда Гэндальф позвал ее в этот поход, только сам Дубощит смог заставить ее жить, идти, сражаться. Он был ее Королем, ее возлюбленным, ее суженным, и благодаря нему Дарси знала, для чего она жила. Быть рядом с ним, значит дышать. Мир, в котором не было Торина Дубощита, не имел для нее никакого смысла. А еще она думала о Фили и Кили. О них Элронд тоже указал в письме, но сказал, как именно можно спасти их, при этом не рискуя Торином. Дарси была благодарна эльфу за это: она знала, как Торин дорожил семьей, и вряд ли смогла бы сделать выбор между ними. В ее руках была великая сила, и Дарси не имела право на ошибку. Она должна была терпеть, терпеть и выжидать, чтобы потом получить многим больше. Торин был великим воином и настоящим другом, на него всегда можно было положиться. Спасти его было необходимо, и не только ради любви Эсироу, а ради всего будущего гномов. Им нужен был Король. Ночью, ясное дело, уснуть она не могла. Едва прикрыла глаза, как сознание рисовало самые страшные картины, которые только возможны были. Изредка проваливаясь в спасительную дремоту, она видела Торина, каким он был еще до прилета Смауга, и тогда сердце болезненно сжималось, и она просыпалась. Умом Эсироу понимала, что ей нужны были силы для завтрашнего, но сердце стучало и стучало, не позволяя Дарси упасть в спасительный покой. Армитог не выдерживает. Он весь день пробыл в покоях Дарси, позволяя хозяйке самой справляться с беспокойством, потому что медведь чувствовал, когда помощь нужна, а когда лучше не вмешиваться. Поэтому, когда гномка в очередной раз перевернулась с одного бока на другой, раздражённо выдыхая, Армитог поднялся со своего места. Его бронь была сложена в угле, начищенная и сверкающая. Медведь подошел к постели хозяйке и положил морду на нее. Дарси открыла глаза и посмотрела на своего друга. «После прибытия в Валинор, Аулэ много трудился и создал много прекрасных вещей», — внезапно донесся до ее сознания голос Армитога; гномка нахмурилась. «Что?» — так же мысленно спросила Дарси, но Армитог ей не ответил, продолжая говорить «Он не стерпел мук ожидания прихода детей Илуватара, поэтому создал свою собственную расу — гномов, унаследовавших от него любовь к созиданию, металлу и камню. Аулэ даже придумал для них язык…» И девушка под это засыпает. Ей снился Торин. Узбад был в сверкающей кольчуге, глаза его горели алым пламенем. В наступавших сумерках доспехи Торина сияли, словно золото в затухающем горне. Почему-то во сне она слышала скрипку, мелодию, которую она играла много-много лет назад. Утром, едва солнце взошло над лесом, она отправилась в путь. Ее медведь, чья шерсть была белее снега, продирался сквозь кусты, спешил к Одинокой горе, как много — казалось — дней назад, он впервые спешил под броней на встречу Приключениям. Некоторым детям суждено расти без родителей, принимать самые сложные решения в одиночестве. Дарси была одной из них. По-настоящему взрослой она стала не после своей помолвки, не после любви к Торину, которая пронизывала всю ее жизнь, а там, вдали от сожженного дома, когда все, кого она любила, были мертвы. Она до сих пор не знала, хотела ли действительно расстаться с покоем и стабильностью, которую ей обещали в том городке. Но остаться, означало бы покориться жестокости судьбы, а ей Дарси никогда не повиновалась. Не смотря на каждую пощечину, на каждую новую потерю, никогда не покорялась. Смерть словно шагали вместе с ней и ее друзьями. У многих в глазах был страх. А для Дарси страхом была безысходность и собственное одиночество, и Дарси бежала от него. И когда страх преследовал гномку, Дарси научился быть Эсироу. Лишившись теплых объятий матери и отца, покровительства старших братьев, безвозмездную любовь младших сестер и братьев, Дарси узнала, что значит холод. И чем холоднее ей было, тем больше остужала девушка свое сердце. Сейчас она шла назло судьбе. Дабы быть сильнее, рискуя своей жизнью, Дарси продолжала идти. Ее не могли остановить ни дожди, ни ветра, ни горы, ни пропасти. Так как она сделала себе крылья из своей злости, надежды, любви и верности. И она летела в страну великих мечтаний. Она, Дарси Эсироу, дочь Трака, Звездорожденная безбородая гномья женщина из знатной семьи, невеста Торина Дубощита, летела верхом на Бронированном медведе на грань исполнения ее мечты. *** Гоблины в долине терпели поражение. Отвратительные трупы их громоздились один на другой, пока не почернела вся долина Дейла. Стоял холодный день, на небе – ни облачка. Дарси прорывалась через армию врага, а ее медведь рвал и терзал, теряя последние остатки человечности. В какой-то момент она сама почувствовала привкус металла на языке, силу во всем теле, но тут же вернулась назад, с ужасом понимая, что ее сознание едва ли не растворилось в сознание Армитога. Прошла, казалось, вечность, прежде Дарси увидела знакомых гномов — Глоин и Двалин дрались с врагами в нескольких метрах от нее. Гномка кинула взгляд на небо и, прикинув, сколько у нее осталось времени, направилась к друзьям. И все-таки войско людей, эльфов и гномов уступало войску гоблинов. Но в этот решающий час, неведомо как и откуда, явился Беорн. Он пришел один, но зато в медвежьем обличье! В гневе он казался еще более громадным. Рев его был подобен грохоту барабана или пушечной канонаде. Гоблинов и волков он сметал со своего пути, словно то были не гоблины и волки, а набитые соломой детские игрушки. Он напал на них с тыла и, подобно удару молнии, прорвал кольцо окружения. Армитог и Беорн поприветствовали друг друга на ломптаал. Рев двух сильных зверей заставил врагов содрогнуться. Армитог прорвал круг орков, которые смыкались вокруг Глоина и Двалина, и Дарси спрыгнула рядом с ними. — Великий Махал, ты жива! — воскликнул Двалин, на несколько секунд прекратив битву, потому что Армитог крутился вокруг них, отгоняя врагов. — Да, жива, — согласилась Дарси. Тик-так. Время уходит — секунда за секундой. Время, оно нечасто лечит и ставит на места. Оно словно сквозь пальцы песок. На места всё расставляют поступки и слова. Она объяснила Двалину и Глоину, что требуется от них. Гномы смотрели с сомнением, но Дарси некогда было их переубеждать — она сунула в руку каждому гному по бархатному мешочку из тёмно-зелёной ткани. — Просто поверьте мне, — сказала она. Армитог встал на задние лапы и грозно зарычал. Эхом ему откликнулся рев Беорна, и уже через пару секунд оборотень подхватил гномов и вынес их из схватки, неся к Фили и Кили, как ему передал Бронированный медведь. Дарси снова села верхом на Армитога; в его глазах и рычание не было ничего человеческого, ничего хорошего, но абсолютная верность и крепко связанное сознание делало его лучшим другом Дарси. Он понимал и чувствовал, чего хотела девушка, и когда Беорн вернулся еще более разъяренным, Эсироу уже мчалась к Торину, понимая, что сыновья Дис точно спасены. Орки пытались вставать на пути Армитога, но никто не мог устоять перед ним, и, казалось, никакое оружие не способно остановить его. Армитог разметал отряд орков, и ужас охватил гоблинов, и они бросились врассыпную. Наконец дорожка стала слишком узкой, настолько, что Бронированный не мог передвигаться даже прыжками. Медведь остановился, и Дарси слезла с него. Она порывисто поцеловала Армитога в холодный нос и сказала. — Dankie jy, my vriend, bondgenoot, vegter. Ek («Благодарю тебя, друг мой, союзник, воин. Дальше я сама») И она побежала. Так быстро, как только могла, почти не спотыкаясь, едва ли не летя. Все время мира внезапно оказалось на ее стороне, и Дарси неслась вперед, чувствуя себя свободной, окрыленной и сильной. Для нее забрезжила надежда. Внезапно ветер разорвал тучи и запад обагрило закатное зарево. Дарси, не сбавляя скорости, подняла глаза: на багровом фоне неба чернели летящие силуэты – пока еще маленькие, но величественные. Ряд за рядом неслись к месту битвы на крыльях попутного ветра орлы – их было так много, что, казалось, они слетелись со всего Севера. И гномка ускорилась, потому что это было одним из тех ориентиров, что ей указал лорд Элронд. Она остановилась на небольшом пригорке, когда сил бежать уже не было, но это, собственно, более не требовалось. Она увидела хоббита Бильбо Бэггинса, который склонился над кем-то. Меч Торина, Оркрист, лежал у самого обрыва ледника, и у гномки не было сомнений в том, рядом с кем склонился Бильбо. — Торин… — позвала она, но голос сорвался на тихий хрип. Дарси откашлялась и крикнула из-за всех сил, снова срываясь с места. — Торин! Только бы он знал, что на здесь. Да, там лежал Торин Дубощит, весь израненный; пробитая кольчуга и зазубренный топор валялись рядом на холодном льду. Поскальзываясь, Дарси кинулась прямо к нему, спотыкаясь, и последнее расстояние она буквально проскользила на коленях. Бильбо, поддерживая голову Торина, послушно отполз, стоило Дарси отказаться рядом с Королем-Под-Горой. Голова мужчины легла ей на колени, а девушка, вся дрожа от страха, пыталась достать из кармана третий заветный мешочек. — Дарси? — позвал Торин хрипло, протягивая испачканную в орчьей крови руку к лицу девушки. — Ты здесь? Эсироу всхлипнула, хотя сама не поняла, когда успела разрыдаться. Она схватила Торина за руку и поднесла к своей щеке. — Это я, я! Смотри, я здесь. Все будет хорошо, — она крепко сжимала его руку, а второй ласково погладила Торина по волосам. — Бильбо, помоги мне. Ее руку дрожали, она так и не смогла достать мешочек из кармана. Бильбо, поняв, что от него требуется, сам извлек необходимое. — Дарс, я так много хочу тебе сказать, — начал Дубощит, пока хоббит открывал мешочек и доставал небольшую бутылочку из настоящего алмаза, заполненную какой-то темно-синей жидкостью. — Успеем еще, — возразила Эсироу с улыбкой и слезами. Бильбо подсел чуть ближе. Дарси приподняла голову узбада и тот слабо застонал от боли. Открой рот. Вот так. Выпей это, — Дубощит повиновался. Когда он проглотил все, до последней капли, облизав сухие губы, и посмотрел на Дарси снизу-вверх, ее внезапно прорвало. Она натурально зарыдала, опуская голову и прижимаясь лицом к шеи узбада. — Торин… я так тебя люблю. — Я так рад что ты жива. Дни без тебя были невыносимы, — промолвил Торин. Он хотел было поднять руку и погладить невесту по волосам, но не смог этого. Дарси подняла голову и широко улыбнулась ему, не переставая плакать. — Обещаю, когда ты поправишься, я сделаю их еще более невыносимыми. Я буду вечно таскаться за тобой, и ты от меня не отделаешься ни на секунду. Я буду той, кем ты меня захочешь видеть: жена, мать, королева. Мы будем вместе вечно, Торин. Мы увидим, как растут наши наследники, как года сменяются годами, а взамен зимы приходит весна. У нас будет семья, о которой мы всегда мечтали. И мы еще станцуем зимой. Помнишь, как это было? Зима в Эреборе... Какая же она все-таки красивая у нас! Эти кружащиеся снежинки, они так и манят станцевать с ними в хороводе... Я помню, как мы гуляли с тобой по снежным равнинам, и ты взял меня за руку и спросил: «Могу я пригласить Вас на танец, миледи?». А я склонила голову, мило улыбнулась в ответ, и мы закружились в танце.... — Это было прекрасно, — хрипло согласился узбад. Дарси одной рукой держала его широкую ладонь, а другой поддерживала за плечи лежащего на ее коленях мужчину. — Снег на земле сиял словно миллион маленьких самоцветов, а моя любимая невеста напоминала мне ледяную статую, украшенную бриллиантами, сапфирами и рубинами, настолько ты была прекрасна. Ты прижималась ко мне чтобы согреться, словно хрупкая маленькая снежинка, я таял от твоей любви. Я люблю тебя, Дарси Эсироу. И всегда любил. Тут Бильбо отвернулся, отошел в сторонку, сел около спуска на ледник и горько заплакал, и плакал до тех пор, пока глаза его совсем не покраснели, и он не охрип окончательно. Добрая у него была душа, и такая пронзительная, нежная, страстная любовь не могла оставить Бэггинса равнодушными. Несмотря на то, что у него от души отлегло, как у Дарси, они оба не смогли сдержать слез. — Я тоже тебя люблю… — произнесла Дарси, а потом прикоснулась губами к глазам узбада. Она наклонила голову и зашептала у самого его уха. — Закрой глаза, Торин. А когда проснешься — я буду рядом. Улыбка тронула потрескавшиеся губы узбада, словно налившиеся свинцом веки опустились. Дарси закрыла глаза и прижала голову любимого к груди. Ее волосы, падая на лицо Торина, мешались с его собственными, что нельзя было уже разобрать чьи где. Бильбо впервые видел такое — настолько тесно переплетены были дети Аулэ, два бесконечно влюбленных в друг друга создания. По щеке девушка скатилась слеза и упала на лицо Торина. Тишина окутала, казалось, все вокруг них. Повсюду стояла мертвая тишина – ни криков, ни эха, ни песен. В воздухе, казалось, застыла скорбь. Дарси расслаблено смотрела на мужчину с выточенным аристократичным профилем и ясно-голубыми глазами, что смотрели на неё несколько мгновений назад с любовью. Чёрные волосы Торина слегка развивались от ветра, аккуратно подстриженная борода с первыми сединами легко покалывала бледные щёки, заставляя женщину посмеиваться. Она крепче прижала к себе своего жениха и просто ждала. Бильбо отправился за подмогой и вернулся с Двалином, Даином, Глоином и Бофуром. Те, увидев сидящую к ним спиной девушку, которая обнимала их Короля, остановились. Дарси и Торин выглядели настолько нереальными, что казалось, каждый шаг способен спугнуть их, превратив в видения. Эсироу даже головы не повернула, лишь вздрогнула, когда сильные руки Глоина сомкнулись на ее плечах. Она подняла голову, не выпуская, однако, из объятий Торина, и посмотрела на друзей. — Все закончилось, Дарси, — сказал Глоин. Даин смотрел на нее и смутное узнавание мелькнуло в глазах Железностопа. — Я боюсь его отпустить, — шепотом произнесла девушка, но Двалин мягко расцепил ее руки, и Глоин поднял ее, поддерживая за плечи. Двалин, Даин и Бофур немного потоптались, но все-таки поняли, что делать, и взвалили Короля на свои плечи. Дарси не отводила от тела Торина взгляд. — О, Глоин, я так боялась не успеть — внезапно прорыдала Эсироу. — Я бы за ним поднялась в небо, упала бы в пропасть. Сломила бы гордость. Я за ним одним, я к нему одному. — Не беспокойся, — сказал Глоин, уводя ее вслед за другими. Бильбо, не зная, куда себя деть, пристроился с другой стороны от девушки. — Ты привязала его к земле самым сильным способом. Ты выжила.